Приветствую Вас Вольноопределяющийся!
Пятница, 22.11.2024, 05:07
Главная | Регистрация | Вход | RSS

Меню сайта

Категории раздела

Наш опрос

Оцените мой сайт
Всего ответов: 4123

Статистика

Вход на сайт

Поиск

Друзья сайта

Каталог статей


Александр Солженицын. Образованщина (3)
5
     Да  всё  бы  простилось  вам, вызывало  бы только  сочувствие -  и наша
зажатая униженность, и наше служение лжи, если бы  мы смиренно  признались в
своей  некрепости, в  своей привязанности к  благополучию, в своей  духовной
неготовности  к  этим  слишком  крутым  испытаниям:  мы  -  жертвы  истории,
произошедшей до нас, мы уже родились - в ней, и  хлебнули её довольно, и вот
барахтаемся, не знаем, как выбиться.
     Но   нет!   В  этом   положении  мы   выискиваем   изворотливые  доводы
ошеломительной высоты,  почему должны мы "осознать  себя духовно,  не бросая
своего  НИИ" (Померанц),  - как будто  "осознать себя духовно"  есть  задача
уютного размышления,  а не строгого  искуса, а не беспощадного испытания. Мы
нисколько не  отреклись от заносчивости.  Мы настаиваем на высоком наследном
звании  интеллигентов,  на  праве  быть  высшими  судьями  всего  духовного,
происходящего   в  стране  и  человечестве:   давать  общественным  теориям,
течениям,  движениям,  направлениям  истории  и  деятельности  активных  лиц
безапелляционные  оценки  из  безопасной  норы.  Еще в  вестибюле НИИ,  беря
пальто, мы вырастаём на голову, а уж за чайными столами вечером произносится
вершинная оценка: что из поступков  и  кому из деятелей  "простит"  или  "не
простит интеллигенция".
     Наблюдая жалкое реальное поведение центровой образованщины на советской
службе,  невозможно   поверить,  на  каком   историческом   пьедестале   эта
образованщина видит  себя:  каждый  - сам  себя,  друзей  и сослуживцев. Всё
большее сужение профессиональных знаний, дающее возможность и в доктора наук
проходить полуневеждам, нисколько не смущает образованна.
     Настолько  властно надо всеми  образованными людьми это  высокое мнение
образованщины о  себе,  что даже упорный обличитель  её Алтаев в  промежутке
между обличениями традиционно склоняется: "сегодня (наша) интеллигенция явно
держит в своих руках судьбы России, а с нею и всего мира"!.. Горький смех...
По пройденному русскому опыту перед растерянным  сегодняшним Западом - могла
бы держать! - да руки слабы, да сердце перебивается...
     В 1969 году этот напор самодовольства научно-технической  образованщины
прорвался в Самиздат статьёй Семёна Телегина (разумеется, псевдоним)*4. "Как
быть?".  Тон   -   бодрого  напористого  всезнайки,  быстрого  на   побочные
ассоциации, с  довольно  развязным  и  невысоким  остроумием, вроде  "руссиш
культуриш", то пренебрежением к этому населению, с которым приходится делить
один участок суши  ("человеческий свинарник"), то  -  пафосными зачинами: "А
задумывались  ли  вы,  читатель?".  "Творческое  начало,  источник  этики  и
гуманизма",  автор  выводит  от обезьян,  лучшим выходом  для разочарованных
считает "трибуны стадиона", худшим - "в сектанты".
     *4  По утверждению К. Любарского  ("Московские  новости". 1990. No 39),
настоящая фамилии автора статьи - Герцен Копылов. (Прим. ред.)
 
     Но не  так  важен сам  автор, как  единомыслящий круг его,  который  он
аттестует отчетливо: "прогрессивные  интеллигенты" (состоящие в  партии, ибо
сиживают на партсобраниях и руководят "отдельными  участками работы"), "мы -
цвет  мыслящей  России", кто  "создаёт  свой крут воззрений, в котором можно
жить,    не    путаясь    в   противоречиях".   "Представьте    себе   класс
высокообразованных  людей,  вооруженных  идеями  современной науки,  умелых,
самостоятельных, бесстрашно мыслящих,  вообще привыкших и любящих думать,  а
не... пахать землю".
     Не  скрывает  Телегин  и  таких особенностей своего круга: "Мы  - люди,
привыкшие  думать  одно,  говорить  другое,  а  делать  третье...  Тотальная
демобилизация  морали коснулась и  нас".  Речь идёт о троедушии,  о  тройной
морали  - "для себя, для общества, для  государства".  Но  является  ли  это
пороком? Веселый Телегин  считает: "в этом наша победа"! Как так?  А: власти
хотели  бы,  чтобы  мы  и  думали  так  же подчинённо, как  говорим вслух  и
работаем, а  мы  думаем - бесстрашно! "мы отстояли свою внутреннюю свободу"!
(Изумишься: если шиш, показываемый тайно в кармане, есть внутренняя свобода,
-  что  же тогда внутреннее  рабство?  Мы  бы  всё-таки  назвали  внутренней
свободой способность и мыслить  и  действовать, не  завися от внешних пут, а
внешней свободой - когда тех пут вовсе нет.)
     Именно в  статье  Телегина  "цвет мыслящей  России" адекватно  и  очень
откровенно  выразил  себя.  Обогатительно  для  нас  познакомиться  с  этими
взглядами.
     "Под режимом  угнетения"  будто бы выросла  "новая  культура", "система
отношений и  система  мышления", это  "колосс на двух  ногах -  искусства  и
науки".   В  области   искусства?   -   гитаристы-песенники   и  независимая
самиздатская литература. В области науки? - "могучая методология  физики", а
из  неё  - "целая  жизненная  философия",  вот  уже  "десятки  отраслевых  в
локальных подкультур пускают побеги в чертёжных залах КБ, в коридорах НИИ, в
холлах  институтов Академии  Наук". "Здесь  простор  творцам, и  они  есть".
"Науку  не  обуздать  никаким  властям"  (гм-гм...).  И   вот:  можно  будет
"методологию  физики приложить к  тонкостям морали" (упаси вас Бог...),  "на
этой подпольной культуре взойдёт, как на дрожжах, племя новых цельных людей,
гигантов, которым будут смешны наши страхи".
     И  дальше  -  смелый план,  как  эту  культуру использовать для  нашего
спасения. Дело в том,  что "открыто  выступать  против условий, в которых мы
живём... не всегда лучший способ". "Зло злом не исправишь", не  помогут и не
нужны "ни тайные заговоры, ни новые партии", нельзя призывать к революции.
     С  последним выводом мы искренне согласны, хотя в обосновании его автор
грешит: падение самодержавия  приписывает исключительно тому,  что  общество
отвергло казенную идею, а никакой революционной деятельности. Это -  не так,
тут  параллели  не   натянешь:  и  революционная  деятельность  была   самая
настоящая,  и  самодержавие не  оборонялось  в  сотую  долю так  свирепо,  и
интеллигенция была жертвенна. Но с практическим выводом мы согласны: откинем
мысль о  революции, "не будем строить планов создания новой массовой  партии
ленинского типа".
     А  - что же? Вот: "на первых порах больших жертв не предвидится" (очень
успокоительно для образованщины). 1-й этап: "неприятие культуры угнетателей"
и  своё "культурное строительство" (ну, читать Самиздат и высоко понимать  в
курилках НИИ). 2-й этап: прилагать "усилия по  распространению этой культуры
среди  народа",  даже  "активно вести эту  культуру  в  народ"  (методологию
физики? гитарные песни?), "внести  в  народ понимание того,  до чего мы сами
дошли", для чего  искать "обходные способы". Такой  путь "потребует в первую
очередь не  отваги (в который  раз этот бальзам на душу),  а  дара убеждать,
прояснять, умения долго в успешно возбуждать  внимание народа,  не привлекая
внимания властей",  "России нужны не  только трибуны и  подвижники,  но и...
ехидные  критики, искусные  миссионеры  новой культуры".  "Находим  же мы  с
народом общий язык, говоря  о  футболе  и рыбалке, - надо искать  конкретные
формы  хождения  в народ".  "И неужели мы, владея мировоззрением... (и т.д.)
...   не  справимся  с   задачей,  которую   успешно  решают   полуграмотные
проповедники религии?!"  (Увы, увы, не в грамотности дело,  на  том и выдает
себя заносчивая и подслепая образованщина, а - в душевной силе.)
     Мы так щедро цитируем,  потому что: не одного  Телегина  уже,  а - всех
самоуверенных идеологов  центровой образованщины.  Кого  из них ни послушаем
мы, одно это и слышим: осторожное просветительство! Статья Челнова (Вестник,
No 97)  точно, как  и у Телегина, не сговариваясь, озаглавлена: "Как быть?".
Ответ:  "создавать тайные  христианские братства",  расчёт на тысячелетнее ж
улучшение  нравов.  Л. Венцов  (Вестник,  No  99)  "Думать!"  -  то  же,  не
сговариваясь,   телегинское  лекарство.  На  короткое  время  заплодились  в
Самиздате журналы и  журналы - "Луч свободы",  "Сеятель", "Свободная мысль",
"Демократ" - все строго конспиративны, конечно, и у  всех совет один: только
не  открывать  своего  лица, только  не  нарушать  конспирации,  а  медленно
распространять  среди   народа  верное  понимание...   Как  же?  Всё  та  же
тысячелетняя пастораль,  которую  сто  раз  обгонят события  ракетного века.
Помнилось  это  так  легко:  в  тюрке  рассуждать,  рассуждения  отдавать  в
Самиздат, а там - само пойдёт!
     Да не пойдёт.
     В  тёплых светлых  благоустроенных  помещениях  НИИ учёные-"точники"  и
техники,  сурово осуждая  братьев-гуманитариев  за  "прислуживание  режиму",
привыкли прощать себе свою безобидную служебную деятельность, а она никак не
менее страшна,  и  не  менее сурово за  неё  спросится  историей.  А  ну-ка,
потеряли б мы завтра половину НИИ, самых важных и секретных, - пресеклась бы
наука? Нет,  империализм. "Создание антитоталитарной культуры может привести
и  к  свободе  вещественной",  -  уверяет  Телегин, -  да как  же  это  себе
вообразить?  Полный  рабочий  день  учёные  (с  тех   пор  как  наука  стала
промышленностью  - по  сути квалифицированные  промышленные  рабочие) выдают
вещественную  если не "культуру", то цивилизацию (а  больше  -  вооружение),
именно  вещественно  укрепляют  ложь,  и  везде  голосуют  и  соглашаются  и
повторяют, как ведено, - и как же такая культура спасёт всех нас?
     За минувшие от  статьи Телегина годы много было  общественных  поводов,
чтобы  племя гигантов  хоть бы плечами повело, хоть бы дохнуло разик, - нет!
Подписывали,  что требовалось, против Дубчека,  против Сахарова, против кого
прикажут,  и,  держа  шиши  в  карманах,  торопились  в  курилки   развивать
"отраслевую подкультуру" и ковать "могучую методологию".
     А может быть и психиатры института  Сербского той же "тройной  моралью"
живут  и  гордятся своею "внутренней  свободой"? И прокуроры иные, и высокие
судьи?  -  среди них ведь  есть люди отточенного интеллекта (например, Л. Н.
Смирнов), никак не ниже телегинских гигантов.
     Тем и обманчива, в том  и  путана эта самодовольная декларация, что она
очень близко  проходит от истины, и это веет читателю на сердце, а в опасной
точке круто сворачивает вбок. "Ohnё uns!"  - восклицает Телегин. Верно.  "Не
принимать  культуру  угнетателей!"  -  верно. Но: когда?  где?  и  в  чём не
принимать? Не  в гардеробной после собрания, а на  собрании -  не повторять,
чего  не  думаешь,  не  голосовать  против  воли! И  в  том  кабинете  -  не
подписывать,  чего  не   составил  по  совести  сам.  Какую  там  "культуру"
отвергать? Никто  и не  навязывает "культуры", навязывают  ложь - и всего-то
лжи нельзя принять,  но  -  тотчас,  в  тот  момент  и  в том  месте, где её
предлагают,  а не возмущаться вечером дома за чайным столом. Отвергнуть ложь
- тотчас, и  не  думать  о последствиях  для своей зарплаты, семьи и  досуга
развивать "новую  культуру", Отвергнут - и  не заботиться, повторят  ли твой
шаг другие, я не оглядываться, как это распространится на весь народ.
     И потому, что ответ так ясен,  стянут к  такой простоте и прямоте, - от
него  всем  блеском красноречия  увиливает  анонимный идеолог высокомерного,
мелкого и бесплодного племени гигантов. *5
     *5. В  Самиздате  -  текучи  редакции. И позже  Телегин изменил  конец.
Появилось: "первые версты -  бойкот неучастие, игнорирование". Игнорирование
- это обычный шиш, а вот неучастие - где же?..
 
     А  кто не  способен  идти на риск - избавьте нас пока в нашей  грязи, в
нашей низости от ваших остроумных рассуждений, обличений  и указаний, откуда
наши русские пороки.
 
6
     И как же при этом центровая образованщина понимает своё место в стране,
по   отношению  к  своему  народу?   Ошибётся,  кто   предположит,  что  она
раскаивается в своей роли  прислужницы. Даже Померанц, представляющий совсем
другой  круг   столичной  образованщины  -   непристроенной,  неруководящей,
беспартийной,  гуманитарной,  не  забудет  восхвалить "ленинскую  культурную
революцию" (разрушала  старые формы производства,  очень  ценно!),  защитить
образ правления 1917 - 22 годов ("временная диктатура в рамках демократии").
И: "деспотического отношения со стороны победивших революционеров обыватель,
разумеется,  вполне  заслуживает. Его  трусость,  его  раболепие воспитывают
деспотов". Его раболепие, не наше!.. А  чем же центровая образованщина ведёт
себя достойней так называемого "обывателя"? Даже предположения о какой бы то
ни было  вине перед  народом  за прошлое или за  нынешнее, чем так  мучилась
предреволюционная  интеллигенция,   не  возникает  ни   у   кого  из  певцов
образованщины, ни у  порицателей  её.  Тут они  все едины, и Алтаев: "Народу
самому неплохо было бы ощутить свою вину перед интеллигенцией".
     В сравнении себя с народом центровая образованщина все выводы делает  в
свою  пользу.  Померанц:   "Интеллигенция   есть  мера  общественных  сил  -
прогрессивных,  реакционных. Противопоставленный  интеллигенции,  весь народ
сливается  в реакционную  массу" (выделено мною,  А.С.).  "Это  -  та  часть
образованного  слоя  общества,  в которой совершается  духовное развитие,  в
которой  рушатся  старые  ценности  и возникают  новые,  в  которой делается
очередной  шаг  от  зверя  к  Богу...  Интеллигенция  это  и  есть  то,  что
интеллигенция искала в других - в  народе,  в пролетариате и  т.д.: фермент,
двигающий историю". Более того: "Любовь к народу гораздо опаснее (чем любовь
к животным); никакого порога, мешающего стать на четвереньки, здесь нет". Да
просто: "Здесь... складывается хребет нового  народа", "новое что-то заменит
народ", "люди творческого умственного труда становятся избранным народом  XX
века"!!!
     То же у Телегина, то  же и Горский (ещё один псевдоним, Вестник No 97);
"Путь  к высшим ценностям лежит  в  стороне  от слияния с  народом". На  180
градусов от того, как думали их глупые интеллигентные предшественники.
     Заберём себе и религию.  Померанц: "Крестьяне не совершенны в религии",
то  есть без  философской  высоты:  "можете  назвать  это Богом,  Абсолютом,
Пустотой... я  не привязан  ни к одному  из  этих  слов", а просто сердечная
преданность вере, её заветам и даже обрядам, фи, -  крестьяне несовершенны в
вере, "так же, как и в агрономии". (По крестьянской агрономии и хлебушек был
и почва  не  гибла,  а  по науке вот  скоро мы без  почвы. Да,  бишь, против
почвенников  и вся дискуссия Померанца, его  идеал "люди воздуха, потерявшие
все  корни  в  обыденном бытии".)  Зато  "нынешние  интеллигенты  ищут Бога.
Религия перестала быть приметой народа. Она стала  приметой элиты". То  же и
Горский:  "Смешивать возвращение в церковь  и  хождение в  народ  -  опасный
предрассудок".
     Один  пишет в московском Самиздате,  другие - в парижском журнале, друг
друга, вероятно, не знают,  а какое единство! - иголки  не пробьёшь. Значит,
не придумка одиночек, а направление.
     А что  ж порекомендуем народу?  Вообще ничего. Никакого народа  нет,  в
этом снова все они сходятся: "Культура, как змея, просто сбрасывает  кожу, и
старая  кожа, народ, лежит, потеряв свою  жизнь, в пыли".  "Для человечества
патриархальные добродетели безнадёжно потеряны", "мужик не может возродиться
иначе,  как  оперный".  "Мы  не  окружены народом. Крестьянства  в  развитых
странах становится слишком  мало, чтобы  окружить нас",  "крестьянские нации
суть голодные нации, а нации, в которых крестьянство исчезло, - это нации, в
которых исчез голод". (Это пока мы ещё не упёрлись в технологический тупик.)
     Но если идеологи образованщины так понимают общее положение народов, то
как  тогда  -  национальные судьбы?  Обдумано  и  это.  Померанц:  "Нации  -
локальные  культуры и постепенно исчезнут".  А "место интеллигенции - всегда
на  полдороге... Духовно все современные интеллигенты  принадлежат диаспоре.
Мы всюду не совсем чужие. Мы всюду не совсем свои".
     В  таком  интернационализме-космополитизме  было  воспитано  всё   наше
поколение. И  (если отвлечься  - если  можно  отвлечься!  -  от национальной
практики 20-х годов)  в нём есть большая духовная высота и красота, и, может
быть, когда-нибудь человечеству  уготовано  на эту  высоту подняться.  Такой
взгляд достаточно владеет сейчас и европейским обществом. В ФРГ это приводит
к  настроению  не  очень-то  заботиться   об  объединении  Германии,  ничего
мистически  необходимого  в  немецком  национальном  единстве, мол,  нет.  В
Великобритании,  ещё  с  иллюзорной  хваткой  её  за  мифическое  Британское
содружество  и  при  чутком  возмущении  общества  против  малейших  расовых
утеснении,  это  привело  к  тому,  что  страна   наводнилась   азиатами   и
вест-индцами,   совершенно  равнодушными   к  английской  земле,   культуре,
традициям  в только ищущими пристроиться к  уже готовому  высокому стандарту
жизни.  Так ли  уж это хорошо? Не  нам издали судить.  Но  век  наш  вопреки
прорицаниям,  порицаниям и  заклинаниям  оказался  повсюдным сплошным  веком
оживления наций, их  самосознания,  собирания. И чудодейственное  рождение и
укрепление Израиля после двухтысячелетнего рассеяния - только самый яркий из
множества примеров.
     Наши авторы как будто должны бы  это знать, но в рассуждениях о  России
игнорируют. Горский раздражён против  "бессознательного патриотизма", против
"инстинктивной  зависимости от природных и родовых стихий", он запрещает нам
безотчётно  иррационально  просто  любить ту  страну, где  мы  родились,  но
требует от каждого  возвыситься  до "акта духовного самоопределения" и  лишь
таким способом выбрать себе  родину. Среди признаков, объединяющих нацию, он
не называет родного  языка! (уступая  даже такому теоретику, как... Сталин),
ни -  ощущения  истории  этой  страны.  Липа  на  подсобном  месте  признаёт
"этническую и территориальную общность", а  видит  единство  нации в религии
(это  верно, но  религия  может быть шире нации) и опять -  в неопределённой
"культуре" (не той ли, что у Померанца "переползает как змея"?). Настаивает,
что  существование  наций противоречит Пятидесятнице. (А  мы-то думали, что,
сходя  на апостолов языками  многими,  Дух Святой и подтвердил  разнообразие
человечества в  нациях,  -  как оно  и живёт  с  тех  пор.)  С  раздражением
заклинает,  что для России  "центральной творческой идеей"  должно стать  не
"национальное  возрождение" (это  им в кавычки  взято и нам запрещено  такое
глупое понятие),  а  "борьба  за Свободу  и  духовные  ценности".  А  мы  по
невежеству и  противопоставления  здесь  не  понимаем:  как  же иначе  может
духовно растерзанная  Россия вернуть себе духовные  ценности, если  не через
национальное возрождение? До сих  пор вся человеческая  история  протекала в
форме  племенных  и  национальных  историй,  и  любое  крупное  историческое
движение начиналось в национальных рамках, а  ни одно -  на языке эсперанто.
Нация,  как  и  семья,  есть  природная  непридуманная  ассоциация  людей  с
врожденной  взаимной  расположенностью  членов,  -  и  нет  оснований  такие
ассоциации проклинать  или призывать  к  исчезновению  сегодня. А  в дальнем
будущем видно будет, не нам.
     К  тому  ж,  конечно,  и  Померанц. Уверяет  он  нас,  что  "с  позиции
народности  все  кошки  серы...  Бороться с  отечественными порядками,  стоя
целиком на отечественной почве, так же просто, как вытащить себя из болота".
И опять  мы по тупости  не понимаем: а с  какой же почвы  можно  бороться  с
отечественными  пороками?  - с  интернациональной? Эту  борьбу -  латышскими
штыками  и  мадьярскими  пистолетами -  мы  уже  испытали  своими ребрами  и
затылками, спасибо! Надо исправлять себя именно  самим, а  не кликать других
мудрых себе в исправители.
     Скажут:  да что я прицепился к этим  двум, Померанцу  да Горскому, даже
полутора  (аноним  за  половину),  с  Алтаевым  два, с  Телегиным  -  два  с
половиной?
     А потому что - направление, все - теоретики и, видно, выставятся ещё не
раз.  Так на всякий  будущий случай и поставим эти зарубки. Летом 1972 года,
когда пылали русские леса по советскому бесхозяйству (у наших заботы были на
Ближнем  Востоке, в Латинской Америке), - бодрячок, весельчак и атеист Семён
Телегин выпустил в Самиздат листовку, где впервые поднялся в свой гигантский
рост  и указал: это, мол, тебе,  Россия, небесная кара  за твои  злодейства!
Прорвало.
     Как на национальную проблему смотрит центровая образованщина - для того
пройдитесь по  знатным образованским семьям, кто  держит породистых собак, и
спросите, как  они  собак  кличут. Узнаете (да  с  повторами): Фома, Кузьма,
Потап,  Макар, Тимофей... И никому уха не режет, и  никому  не стыдно.  Ведь
мужики  -  только  "оперные", народа  не осталось,  отчего ж  крестьянскими,
хрестьянскими именами и не покликать?
     О, как по этому ломкому хребту пройти, и в обиду по напраслине своих не
давши, и порока своего горше чужого не спуская?..
     Однако, картина  народа,  нарисованная  Померанцем,  увы, во  многом  и
справедлива. Подобно тому, как мы сейчас, вероятно, смертельно огорчаем его,
что  интеллигенции  в  нашей  стране   не  осталось,  а  всё  расплылось   в
образованщине, - так и он  смертельно  ранит нас утвержденьем,  что и народа
тоже больше не осталось.
     "Народа  больше  нет.  Есть  масса,  сохраняющая  смутную  память,  что
когда-то она была народом и несла в себе Бога, а сейчас совершенно  пустая".
"Народа в смысле народа-богоносца, источника духовных ценностей, вообще нет.
Есть  неврастенические  интеллигенты  -  в  масса".  "Что  поют  колхозники?
Какие-то остатки крестьянского наследства" да вбитое "в школе, в армии  и по
радио". "Где он, этот народ? Настоящий, народный,  пляшущий народные пляски,
сказывающий  народные  сказки,  плетущий  народные  кружева? В нашей  стране
остались только следы народа, как следы снега весной... Народа  как  великой
исторической  силы, станового хребта культуры, как источника вдохновения для
Пушкина и Гёте - больше нет". "То, что у нас обычно называют народом, совсем
не народ, а мещанство".
     Мрак и тоска. А - близко к тому.
     И действительно, как было народу остаться? Накладывались в одну сторону
и погоняли  друг  друга  два процесса. Один  - всеобщий (но в Россия  ещё бы
долго он придержался и, может, могли б мы его миновать) - процесс, как модно
называть,  массовизации (мерзкое слово, но и процесс не  лучше), связанный с
новой  западной   технологией,   осточертелым  ростом   городов,   всеобщими
стандартными средствами  информации  и  воспитания.  Второй  -  наш  особый,
советский,   направленный   стереть   исконное  лицо   России   и   натереть
искусственное другое, этот действовал ещё решительней и необратимей.
     Как же остаться было народу? Были насильственно выкинуты из  избы иконы
и  послушание  старшим, печка  хлебов  и прялки. Потом миллионы  изб,  самых
благоустроенных, вовсе опустошены, развалены  или взяты под дурной догляд, и
5  миллионов трудоохотливых здравых семей вместе  с грудными детьми  посланы
умирать в зимней дороге  или по прибытии в тундру.  (И наша интеллигенция не
дрогнула,  не  вскрикнула,  а передовая часть  её даже и сама  выгоняла. Вот
тогда она и кончила быть,  интеллигенция, в  1930-м,  и за тот ли миг должен
народ просить  у  неё  прощения?) Остальные избы  и дворы  разорять уже было
хлопот  меньше. Отняли землю,  делавшую крестьянина крестьянином, обезличили
её,  как не  бывало и  в  крепостное  право, обезинтересили всё,  чем  мужик
работал и жил, одних погнали на Магнитогорски, других - целое  поколение так
и погибших баб, заставили  кормить махину  государства до войны, всю великую
войну и  после войны.  Все внешние  интернациональные успехи нашей  страны и
расцвет  сегодняшних  тысяч НИИ был  достигнут  разгромом  русской  деревни,
русского обычая. Взамен притянули  в избы и в уродливые многоэтажные коробки
городских окраин - репродукторы, пуще того  поставили их на всех центральных
столбах  (по  всему лику  России  и сегодня  это  бубнит  от  шести  утра до
двенадцати  ночи,   высший  признак  культуры,   и  пойди  заткни   -  будет
антисоветский акт).  И те репродукторы докончили работу: они выбили из голов
всё индивидуальное и всё фольклорное, натолкали штампованного, растоптали  и
замусорили  русский  язык,  нагудели  бездарных  пустых песен  (сочиняла  их
интеллигенция).  Добили  последние  сельские церкви, растоптали  и  загадили
кладбища,  с  комсомольской  горячностью  извели лошадь,  изгадили, изрезали
тракторами и пятитонками вековые дороги, мягко вписанные в пейзаж. Где  ж  и
кому  осталось  плясать  и  плести кружева?..  Ещё  наслали  лакомством  для
сельской юности серятину  глупеньких фильмов  (интеллигент: "надо выпустить,
будут большие тиражные"), да то же затолкано н в школьные учебники, да то же
и в книгах повзрослей (а  кто писал их, не знаете?), - чтоб и новая свежесть
не  выросла  там,  где  вырублен  старый  лес.  Как  танками  изгладили  всю
историческую народную память (Александру Невскому без креста подняться дали,
но чему поближе - нет), - и как же народу было сохраниться?
     Так вот, на этом пепелище, сидя в золе, разберёмся.
 
Категория: Антология Русской Мысли | Добавил: rys-arhipelag (21.01.2009)
Просмотров: 840 | Рейтинг: 0.0/0