Именно в связи с западными окраинами можно проследить, как дискурс нации и на­циональной территории отражался в концепциях П.Б. Струве. Свою статью «Великая Россия и Святая Русь» он начинает с утверждений, что «Россия есть государство наци­ональное», что «географически расширяя свое ядро, русское государство превратилось в государство, которое, будучи многонародным, в то же время обладает национальным единством»60. Но далее Струве делает ряд уточнений, которые показывают, что он по­нимает различия между государством-нацией и государством-империей. Он говорит о «национальном государстве-ядре», в котором «русские племена спаялись в единую на­цию». Он отмечает способность этого национального ядра к расширению, и отличает его от расширения империи. Связь разных окраин с «государственно-национальным ядром» может быть, по Струве, «чисто или по преимуществу государственная», а мо­жет быть «государственно-культурная, доходящая в окончательном своем развитии до полного уподобления, обрусения "инородцев"». Несколько раньше, в полемике с укра­инским национализмом, Струве не раз использует формулу «русская Россия», имея в виду именно «общерусскую нацию»61. Либеральный националист и империалист, что было скорее нормой для того времени, Струве в трактовке нации оказывается близок Каткову, понимая ее как опирающуюся на единство культуры, «правовой порядок и представительный строй» и открытую для ассимиляции новых членов.

По мере обострения кризиса в отношениях власти и интеллигенции, который нарас­тал с конца 1840-х гг., последняя начинает оспаривать у власти право говорить о народе и от его имени. Понятие «народность» постепенно выходит из интенсивного употреб­ления и дискуссий и к 1880-м гг. окончательно уступает место понятиям «нация» и «на­ционализм»62. Когда в 1875 г. либеральный историк литературы А.Н. Пыпин опреде­лил идеологию Уварова как «теорию официальной народности»63, этот ярлык сразу и надолго получил широкую популярность и окончательно зафиксировал в либерально-демократическом дискурсе негативную ассоциацию понятия «народность» с чем-то на­вязанным властью, и потому искусственным.

В 1860-е и особенно 1870-е гг., утверждается представление о народе (то есть про­стом народе, прежде всего крестьянстве) как об общности, которую интеллигенция должна просветить, с которой она должна объединиться против власти. Народниче­ская версия этих воззрений предполагала, что народ является хранителем подлинных ценностей и морали, и интеллигенция, неся народу просвещение, одновременно долж­на проникнуться народным духом. В этом предшественниками народников были славя­нофилы64. Либеральная версия акцентировала идею долга интеллигенции перед наро­дом. Монархия, особенно в два последние царствования, тоже претендует на единство с народом «поверх» преград, создаваемых бюрократией и образованными слоями. В обоих случаях представление о национальной общности имело структуру треугольни­ка, в котором один элемент концептуализируется как лишний - для власти это интел­лигенция, для интеллигенции - власть, иногда - государство как таковое.

Старая проблема отчуждения России от Европы, в том числе и со стороны Европы, теперь осмысливается с помощью понятия «национальность». Так, Пыпин писал: «Ес­ли "национальность", "раса" имеют важное значение в истории развития народа (в чем нет сомнения), то указанные несомненные выводы науки не дают места ни тем исклю­чительным теориям, которые недружелюбно к нам выделяют славянский мир в чуж­дое для Европы явление истории, - ни тем нашим теориям, которые говорят об особом "греко-славянском" или, вернее, "византийско-славянском" мире, недружелюбном к Европе»65.

Н.Я. Данилевский, настаивавший в то же время именно на враждебности Европы и России, тоже писал об этом, используя понятие «национальность». «Каждая историче­ская национальность имеет свою собственную задачу, которую должна решить», и плоды ее трудов не должны приноситься «в жертву чужому политическому телу»6^. «Народность» и «национальность» у Данилевского - синонимы. «Национальность» он использует часто и, кажется, более охотно. Как отмечает О. Малинова, Россия в кон­цепции Данилевского оказывалась одновременно и «исторической национальностью», объединенной собственным государством, и представительницей славянского куль­турно-исторического типа. Идея нации сочеталась с пан-идеологией и тяготела к куль­турной замкнутости67.

В языке конца XIX - начала XX в. «народность» обозначает этническую группу, причем издававшаяся тогда «Большая Энциклопедия» полагала, что человеческие коллективы «постепенно развиваются из народности в национальность и из нацио­нальности в нацию»68. Ни эта энциклопедия, ни широко распространенные в то время энциклопедические словари Брокгауза и Ефрона и братьев Гранат не содержат от­дельных статей о народности.

Отношение к утвердившимся понятиям «нация» и «национализм» также было неод­нородным. Довольно широкий спектр, в основном правых сил, четко идентифицировал себя как «националистов»69. В то же время на левом и либеральном фланге, понятие «национализм» вызывало негативные ассоциации. В статье «Национализм» для слова­ря Брокгауза и Ефрона, написанной Вл. Соловьевым, «национализм» характеризуется как «знамя дурных народных страстей», «переразвитие национального чувства», а по­пулярность национализма объясняется «ошибочным его смешением с патриотиз­мом»70.

* * *

Материала этой статьи заведомо недостаточно для того, чтобы сформулировать какие-то решительные выводы. Но в духе истории понятий как методологического подхода можно высказать ряд осторожных предположений. Понятие «народность» во­шло в оборот в 1820-е гг. и имело широкое хождение в период 1830- 1860-х гг., во мно­гом благодаря включению его в уваровскую триаду. Понятия «нация» и «националь­ность» (последнее - как обозначение социальной общности, а не принадлежности ин­дивида, как в языке XX в.) существовали в русском языке уже в конце XVIII в. и были - в ходу в первой половине XIX.b. Однако их использование и обсуждение, особенно в политическом контексте, часто блокировалось, в том числе цензурными средствами" И понятие «народность», и понятие «нация» сохраняли для людей первой половины XIX в. привкус новизны и неясности. «Нация» решительно воспринималась как ино­странное слово, «народность» - часто как искусственное.

В 1860-е гг. в катковской прессе понятие «народность» постепенно эволюциониру­ет в синоним понятия «нация». Скорее всего, эта практика «перезагрузки» понятно «народность» вместо открытой замены его понятием «нация» была связана с цензур­ными обстоятельствами. Слово «нация» встречается в катковских изданиях 1860-х гг. применительно к России, но только в цитатах из западной прессы. К 1880-м гг. «народ­ность» была окончательно вытеснена понятиями «нация», «национальность» и «наци­онализм», которые, как прежде «народность», стали предметом оживленной, даже ожесточенной полемики. Если в период 1840-1870-х гг. понятие «нация» используется* в основном авторами западнической, либеральной ориентации (Белинский, Катков), т с утверждением этого понятия как общепринятого в 1880-е гг., оно входит и в арсенал правых, которые борются с либералами за утверждение собственной, часто авторитар­ной и расовой трактовки нации. В либеральной прессе это вскоре привело к появлению сентенций с осуждением национализма как гипертрофированного и искаженного пат­риотизма, как формы ксенофобии. Можно сказать, что в конце XIX в. понятие «нация»*72. приобретает ту роль ключевого символа и ценности, за право интерпретировать кото­рый и идет борьба политических групп и идеологов, представлявших весь политиче­ский спектр

Понятия «народность» и «нация» использовались для обсуждения и концептуализа­ции как минимум трех ключевых общественно-политических тем. Во-первых, для об­суждения политической системы, в том числе темы конституционного устройства и по­литического представительства. В этом контексте «народность» выполняла скорее блокирующую функцию в отношении понятия «нация», которое в XIX в. неразрывно ассоциировалось с западноевропейским опытом политического представительства во­обще, и с французской революцией - в частности73. Во-вторых, оба понятия использо­вались для описания и структурирования империи, для выделения в ней консолидиро­ванного (или подлежащего консолидации) ядра, которое иногда описывалось как «рус­ская нация внутри империи». Здесь можно говорить скорее о преемственности двух понятий. Устряловская схема русской истории, которая заложила основы русского на­ционального исторического нарратива, оставшегося в этой части непререкаемым даже для таких разных историков рубежа веков, как В.О. Ключевский и Д.И. Иловайский, была сформулирована в рамках дискурса народности. Вопрос о принципах членства в народности или нации лишь в 1860-1870-е гг. обсуждался с помощью противопостав­ления этих понятий, как это было показано на примере реакции Рачинского на публи­кации Каткова.

Позднее термин «народность», изменив свое содержание, будет ис­пользоваться для обозначения этнических групп, эволюция которых в политически са­мостоятельные единицы (нации) с точки зрения русского национализма считалась нежелательной. В начале XX в. тема «русские в империи» постепенно приобретает ти­пичный для модерного национализма имперских наций мотив требования привилеги­рованного положения в империи. «Русский национализм, как я его понимаю, есть при­знание права русского народа получить возмещение расходов, понесенных им в по­стройке империи», - писал в 1903 г. знаменитый Сигма74.

Наконец, понятия «народность», «национальность» и «нация» в отношениях с окру­жающим миром используются для артикуляции проблемы эмансипации России. Эта эмансипация может быть как «проевропейская», так и «антиевропейская». Уваров, за­пустивший «народность» в политический обиход, тесно связывал с этим понятием те­мы «взрослости России», утверждения престижа русской культуры и права быть изби­рательным в заимствованиях с Запада. Но с самого начала он считал необходимым на­стойчиво подчеркивать европейскую ориентацию и формулу «эмансипации в Европе», опасаясь интерпретации этих тем в антиевропейском духе. Так проявляется в 1830-е гг. одна из ключевых тем русской политической жизни, не раз возвращавшаяся впослед­ствии: стремление власти жестко определять меру европейских заимствований. В этом стремлении власть часто смешивала мотивы расчета и осторожности с эгоистическим авторитаризмом, и оказывалась в той или иной степени в конфронтации как с западни­ческой, так и с изоляционистской частью политического спектра. Объяснение предпо­чтению, вплоть до 1870-х гг. отдаваемому властями понятию «народность» перед поня­тием «нация», следует искать на перекрещении взаимосвязанных тем определения отношений России с Европой и определения идеальной модели политического устрой­ства. Но уже с конца 1860-х гг. утверждающееся понятие «нации», «национальности» успешно служит для выражения как последовательно антизападной, причем в цивилизационном, а не ситуационно-политическом смысле (Н.Я. Данилевский), так и после­довательно западнической позиции.

В заключение еще раз подчеркну, что все эти соображения носят сугубо предвари­тельный характер. Надеюсь, однако, что они могут послужить предметом обсуждения и, одновременно, задать некоторые рамки дискуссии и, возможно, подскажут кому-то направление будущей исследовательской работы.

Журнал «Российская история», № 1, 2009 г.

____________________________

Примечания

1.  См • KoselleckR. Einleitung // Geschichlliche Grundbegriffe. Historisches Lexikon zur politischsozialen Sprache in Deutschland. (Hrsg.). O.Brunner, W. Conze, R. Koselleck. Bd. 1. S. XIII-XXVII. Stuttgart, 1972; KoselleckR. Ver-gangene Zukunfl: Zur Semantik geschichtlichen Zeiten. Frankfurt am Main, 1979; Historische Semantik und Begriffs-geschichte. (Hrsg.) R.Koselleck. Stuttgart, 1979; The Meaning of Historical Terms and Concepts. New Studies on Be-griffsgeschichte / ed. by H. Lehmann, M. Richter. Washington, 1996.

2 См.: Skinner Q. Meaning and Understanding in the History of Ideas // History and Theory. 1969. № 1. P. 3-53: idem. Foundations of Modem Political Thought. Vol. 1, 2. Cambridge, 1978; idem. Language and Political Change t Political Innovation and Conceptual Change/ed. by Ball T. and Fair J. Cambridge, 1989; PocockJ.G. A. Politics, Lan­guage, and Time: Essays on Political Thought and History. Chicago, 1989; Pocock J., Skinner Q. et al. Intellectual His­tory // History Today. 1985. № 35. См. также: Meaning and Context: Quentin Skinner and His Critiques / ed. by Tull> J. Cambridge, 1988.

3 Хорошая отправная точка для сравнительного анализа этих методологических направлений: Richter М Reconstructing the History of Political Languages: Pocock, Skinner, and the Geschichtliche Grundbegriffe // History and Theory. Vol. 29. №. 1. Feb. 1990. P. 38-70.

4 Pocock J., Skinner Q. et al. Intellectual History. P. 52.

5 Pocock J. Politics, Language and Time, P. 14-15.

6 Skinner Q. Foundations of Modern Political Thought. Vol. 1. P. XI.

7  Отмечу также, что как всякое новое направление, и Begriffsgeschichte, и Кембриджская школа были слишком критично настроены в отношении предшественников, в данном случае традиционной истории идей Мне кажется, что вполне совместимы с описанными новыми постулатами и сохраняют свое значение, напри­мер, такая исследовательская категория, как «стиль мышления», разработанная Карлом Манхеймом (см. Манхейм К. Консервативная мысль // Манхейм К. Диагноз нашего времени. М., 1994), и такой метод, как ре­конструкция идеологических оппозиций, продуктивность которого была убедительно продемонстрирован! Анджеем Валицким в его исследовании славянофильства (Walicki A. W krejgu konserwatywnej utopii. Warszaw-i 1964.)

Отмечу три более ранние попытки анализировать понятие народность: БадалянД.А. Понятие «народ­ность» в русской культуре XIX века // Исторические понятия и политические идеи в России XVI-XIX века СПб., 2006. С. 108-122 (где понятие народность рассматривается только как эстетический критерий), весьма краткий, и, рискну сказать, во многом поверхностный текст о народности как политической концепции: Рег-rie М. Narodnost': Notions of National Identity// Constructing Russian Culture in the Age of Revolution: 1881-194C ed. by С Kelly and D. Shepherd. Oxford. 1998. P. 28-37. Понятие народность рассматривается также в: Knight'< Ethnicity, Nationality and the Masses: Narodnost' and Modernity in Imperial Russia // Russian Modernity: Politico Knowledge, Practicies / ed. by D.L. Hoffmann, Y. Kotsonis. N.Y., 2000. P. 41-65.

Например, обзор публицистики по национальному вопросу, сделанный Н.А. Рубакиным в 1915 г., с ана­литической точки зрения был слаб уже тогда, когда был напечатан, но может послужить неплохим путево­дителем при выборе тем для таких работ. См.: Рубакин Н.А. «Национальный вопрос» // Рубакин Н.А. Срехг книг. Т. 3. полутом 1. Пг., 1915. С. 100-198.

1 Смирнов Н.А. Западное влияние на русский язык в Петровскую эпоху. СПб., 1910. С. 5. (Отдельнк! оттиск из «Сборника Отделения русского языка и словесности Ими. Академии Наук». Т. LXXXVIII. № 1 Я признателен А.Семенову за указание на этот источник (см. его доклад «The Problem of Modern Temporal:" of Russian PoliticalDiscourses», который был представлен на международном семинаре «DoingHistory of Ccr-cepts» в Европейском Университете в Санкт-Петербурге 17-19 марта 2005 г.). Оговорюсь, что нуждается i проверке гипотеза о том, что другим возможным каналом заимствования (через тесные церковные связг была Сербия, где слово «нация» именно в такой форме" появляется также в первой половине XVIII в. Сербские духовные лица и семинаристы уже в то время часто посещали Киев и Одессу. Первое издание см. в приложениях к кн.: Смирнов Н.А. Указ. соч. С. 362-382.

12 Цитируется по: Смирнов Н.А. Указ. соч. С. 203. Под названием «Сборник» этот документ опубликован в: Смирнов Н.А. Указ. соч. С. 383-384. Отметим, однако, что в объяснении «Лексикона» перечислены «государственные» нации (русски; немцы, поляки), так что нельзя уверенно утверждать, что нация и народ трактуются здесь как категории rj губо этнические.

См.: Под стягом России. Сборник архивных документов. М., 1992. С. 80,81,83,84. Договор составля.---* на трех языках. Во французской версии слово «nation» есть, турецкая версия слова «нация» не содержит f говорит о татарских группах (Tevaif-iTatar) и о татарских странах (Memalik-i Tatarieye). Интересно, что пен* тие «нация» в русской и французской версиях используются несимметрично. Французская говорит о «tCL^-le nations Tartar» там, где русская говорит о «татарских народах», и о «etatpolitique et civil» там, где в русс». •-. варианте стоит «нация». (См.: Karl Stupp (Hrg.) Ausgewahlte Aktenstucke zur orientalischen Frage. Gotha, 191*

Впрочем, как и в «Лексиконе», нельзя считать «этническое значение» очевидным.

Азадовский М.К. История русской фольклористики. М., 1959. С. 191.

Цитируется по: Шильдер Н. Александр I // Русский биографический словарь. Т. 1. СПб 1896 С "- -384. Цитата на с. 159-160.                                                                                       

Пушкин А.С. Записки бригадира Моро де Бразе // Пушкин А.С. Поли. собр. соч. В 16 т. Т. 10.

2Словарь языка Пушкина. Т. 2. М., 2001. С. 761,762, 786.

1 Даль Вл. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 2. СПб., 1881. С. 461.

Остафьевский архив князей Вяземских. Переписка князя П.А. Вяземского с А.И. Тургеневым 1812- 3819. СПб., 1899. С. 357-358.

23 Там же. С. 370.

24 Там же. С. 377.

25 Там же. С. 376.

26 Вяземский П.А. Разбор второго разговора... //Дамский журнал. 1824. № 8. С. 76-77. Цит. по: БадалянДА. Понятие «народность»... С. 113. В немецком языке этот вариант двойственности тоже присутствует. Слово «naro-dowosc», использованное Вяземским как образец, современный польско-немецкий словарь переводит как «Nationalitat» или как «Volkszugehorigkeit». (Polonisch-Deutch Vorterbuch. Langenscheidts, Berlin 1980 S. A290).

27 Словарь языка Пушкина. Т. 2. С. 761.

28 Пушкин А.С. [О народности в литературе] // Пушкин А. Поли. собр. соч. Т. 11. М, 1949. С. 40.

29 Подробно см.: Бадалян ДА. Понятие «народность»... С. 113-114.

См.: Зорин А. Идеология «православия-самодержавия-народности»: опыт реконструкции. (Неизвест­ный автограф меморандума С.С. Уварова Николаю I) // Новое литературное обозрение. № 24 (1997). С. 71-104.

В своей записке царю в 1843 г. Уваров говорит о необходимости подавить в среде польской молодежи мечтания о «частной народности и пустое стремление к восстановлению утраченной самобытности», пони­мая под «народностью» и «самобытностью» государственный суверенитет и ностальгию по Речи Посполи-той. Говоря в этой же записке о немецком дворянстве прибалтийских губерний, он употребляет слово «на­циональность»: «Мысль, что их мнимая национальность есть национальность Германская, сильно укорени­лась между ними». См.: Десятилетие Министерства народного просвещения. 1833-1843. (Записка, представленная государю императору Николаю Павловичу министром народного просвещения графом Ува­ровым в 1843 г. и возвращенная с собственноручною надписью его величества: «Читал с удовольствием»), СПб., 1864. С. 124, 50-51.

Устрялов Н. О системе прагматической русской истории. СПб., 1836. • О подчеркивании Романовыми своего иноземного происхождения см.: Уортман Р. Сценарии власти. Т. 1. М., 2002. О проблемах, которые все европейские династии испытывали в процессе национализации, см., напр.: Hobsbawm Е. The Age ofEmpire. 1875-1914. N.Y., 1989. P. 149.

34 Как следствие начатой тогда эволюции, уже в 1864 г. Погодин выражал искреннее возмущение по по­воду выдержанных в духе традиционной империи рассуждений Шедо-Феротти о том, что царь должен быть монархом, в равной мере близким для всех проживающих в империи народов. «Русский государь родился, вы­рос из Русской земли, он приобрел все области с русскими людьми, русским трудом и русской кровью! Кур­ляндия, Имеретия, Алеутия и Курилия суть воскрылия его ризы, полы его одежды, а его душегрейка есть Святая Русь... видеть в государе не Русского, а сборного человека из всех живущих в России национально­стей, это есть такая нелепость, которой ни один настоящий русский человек слышать не может без всякого негодования». Погодин М.П. Польский вопрос. Собрание рассуждений, записок и замечаний. 1831-1867. М., 1867. С. 189.

Подробнее об триаде Уварова см.: Miller A. The Romanov Empire and Nationalism. Essays in Methodology of Historical Research. Budapest; N.Y., 2008. Ch. 5.

36 Десятилетие Министерства народного просвещения... С. 75-76.

37 См.: Надеждин Н.И. Литературная критика. Эстетика. М., 1972. С. 441.

38 Белинский В.Г. Общий взгляд на народную поэзию и ее значение. Русская народная поэзия. (1841 г.) // Белинский ВТ. Поли. собр. соч. В 10 т. Т. 5. М., 1954: С. 654.

39 Плетнев. О народности в литературе. Речь 31 августа 1833 г. в Санкт-Петербургском Университете// Журнал Министерства народного просвещения. 1834. № 1. С. 6-8.

40 Вряд ли Белинский ошибочно имеет здесь в виду, что «народность» слово старое, скорее - что оно об­разовано от русского корня.

41 Это место о включенности в нацию всех сословий было удалено цензурой. См.: Белинский В.Г. Общий взгляд на народную поэзию... С. 681. Тема прямой связи образованных слоев и низших сословий последова­тельно преследовалась цензурой, которая исключила и следующее рассуждение: «Последняя (националь­ность. -A.M.) свободно разумеет первую (народность, - A.M.), ибо, как высшее, заключает ее в себе, но, чтоб говорить понятным языком с первою, должна наклоняться до нее». {Белинский В.Г. Статьи о народной поэ­зии... // Белинский В.Г. Поли. собр. соч. Т. 5. С 122).

42. Белинский В.Г. Статьи о народной поэзии... С. 121.

43. Там же. С. 123-124. Отметим, вслед за О.Ю. Малиновой (См. Малинова О.Ю. Традиционалистская и прогрессистская модели национальной идентичности в общественно-политических дискуссиях 1830-1840-х гг. в России // Консерватизм в России и мире. В 3 ч. Ч. 1. Воронеж, 2004. С. 27-49), противоположную иерархию «народности» и «национальности» в представлениях К.С. Аксакова. Малинова пишет: «В статье, написанной в конце 1838 - начале 1839 г., т.е. еще до разрыва с кружком Станкевича, К.С. Аксаков представлял эволю­цию сообщества как диалектику общего, особенного и единичного. Роль общего в его изложении отводилась человеку, его "отречением" в особенное оказывалась "нация" - стадия, на протяжении которой "всякий ин­дивидуум известного народа имеет значение во столько, во сколько он национален", - а синтез общего и осо­бенного в единичном трактовался как "возвышение" до "народности", когда "индивидуум освобожден», писал К.П. Победоносцеву о народах Поволжья: «Я полагаю, что такие мелкие разрозненные народ почти не могут прочно существовать и, в конце концов, они сольются с русским народом самим историческим  ходом жизни» (Письма Н.И. Ильминского к обер-прокурору Святейшего Синода К.П. Победоносцеву. Ка-^нь. 1895. С. 399).

Трактовка понятий «нация» и «национализм» в правой части политического спектра, особенно после .905 г., остается за рамками данной статьи. Лучшей на сегодня работой о Всероссийском национальном союзе является кн.: Коцюбинский Д.А. Русский национализм в начале XX столетия. М., 2001.

70. Вл.С. (Соловьев В.) Национализм. С. 710.

71 Роль цензуры в регулировании использования понятия «нация» нуждается в специальном исследова­нии. Помимо уже приведенных примеров вмешательства цензуры в творчество Белинского, «можно упомя­нуть негласный запрет, наложенный властями на Каткова, в результате которого ведущий националистиче­ский журналист того времени не мог публиковать статей по национальной проблематике с 1871 по 1882 г.

См.: Чернуха В.Г. Внутренняя политика царизма с середины 50-х до начала 80-х гг. XIX в. Л., 1978. С. 181). Возможно, что это стало результатом специального заседания Совета министров 20 ноября 1871 г., на кото-ipOM по инициативе министра внутренних дел А.Е. Тимашева обсуждалась слишком независимая позиция Московских ведомостей». (См.: Дневник П.А. Валуева, министра внутренних дел. Т. 2. Москва, 1961. С. 275, 503; Никитенко А.В. Дневник. Т. 3. 1955. С. 161).

Подробнее о нации как таком ключевом символе, оспариваемом разными политическими силами в XX в., см.: Verdery К. Whither «Nation» and «Nationalism»? // Daedalus. Summer 1993. P. 37. Оговорюсь, что в последние десятилетия существования империи Романовых с «нацией» как ключевым символом соперничает «класс». 7 В этой связи было бы крайне важно изучить использование понятий «нация» и «народность» в право­вой литературе.

74. Сигма (Сыромятников СИ.). Дома. XLII // Новое время. 1903.9 (22) февраля. № 9675, Я признателен Б. Межуеву за указание на эту цитату.

___________________________

* Миллер Алексей Ильич, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник ИНИОН РАН, профессор Центрально-Европейского университета (Будапешт, Венгрия).