Эта критика кажется мне теперь смешной и ничего кроме стыда не вызывает. Но я очень хорошо помню, что избавиться от ошибочных воззрений мне помогла не столько «контр-критика», не столько ответы на мои возражения, сколько понимание подлинной идеологической, политической и интеллектуальной проблематики национализма. Поэтому я построил свое изложение не как систему ответов на наиболее часто задаваемые неумные вопросы, а как изложение того, что националиста на самом деле волнует, и что ему интересно. Понимание логики националистического мировоззрения само по себе избавляет от необходимости задавать большинство из неуместных вопросов.
Консервативный национализм дает реальную возможность противостоять глобализму, десуверенизации страны и разрушению ее культурной, политической и жизненной самобытности.
Я буду считать свою минимальную задачу выполненной, если читателю удастся избавиться хотя бы от некоторых ложных представлений о национализме. Если он поймет, что национализм это нормальный способ политического видения мира, характерный для здорового общества. И то, что в современной России с национализмом считают своим долгом бороться все и вся, есть признак глубочайшей национальной болезни. С тем же успехом можно было бы бороться с лимфатической или имунной системой человеческого организма. Результат будет один – смерть. Смерть человека или смерть государства и нации. Конечно в том, что приходится проговаривать, прописывать, составлять «азбуку» национализма, причем в начале XXI века, есть нечто противоестественное. Столь же неестественно, учить взрослого человека чистить зубы, сморкаться в платок и есть вилкой, особенно если он еще не так давно все это умел. Но, что поделать, национальная амнезия, причиненная нам во многом намеренно, вынуждает заниматься таким неблагодарным делом.

Кредо националиста

Встречаясь с бывшим Президентом РФ Владимиром Путиным активистка движения «Наши», Тамара Павлова из Курска, задала ему вопрос – как относиться к национализму: «как вы считаете, поднятие националистических тенденций – это некая иммунная защитная реакция, которая ведет к выздоровлению нации или это такой жест отчаяния, который только ее добивает?». Что ответил Президент, пресса не сообщила, ограничившись невнятным антиизоляционистским пассажем: «Всем казалось, что, обособив свою территорию, жить населению станет лучше. На самом деле, это конечно не так. Все как раз наоборот. Все абсолютно наоборот. Это иллюзия, что можно закрыться и жить лучше. Это самообман». Не совсем понятно, засчитывать ли этот пассаж как выпад против сепаратизмов окраин, тоже часто именующихся национализмами (например – украинским, окраинным национализмом). Или же к русскому национализму, который меньше всего можно заподозрить в желании обособить свою территорию, речь президента тоже относится.
Но, все-таки жаль, что Тамара Павлова и другие узнают что-то о национализме только с одной стороны. Со стороны тех, кому торжество идеологии и политической практики национализма как нож в горло, поскольку поставит под вопрос их право определять в «этой стране» мнение, эксплуатировать ее недра и оседлывать «финансовые потоки» (чаще всего под этим имеются в виду налоги, пенсии, бюджетные зарплаты и прочие неисчерпаемые источники казнокрадства). Свидетельство этих людей против национализма слишком пристрастно, чтобы давать ему веру, да еще и безоговорочно. Поэтому audiatur et altera pars, да будет выслушана другая сторона, как говорили римляне на судебном процессе.

Что такое национализм и что такое нация?

Национализм это политическая идеология, политическое учение, которое настаивает на том, что приоритет во всех  делах государства должен принадлежать не отдельному лицу – монарху или президенту, не определенному сословию – олигархам, аристократам, чиновникам и так далее, не абстрактной сумме «всех избирателей», а Нации, особым образом организованной совокупности граждан этого государства.
Те, кто говорят иначе и утверждают, что сущность национализма в утверждении превосходства одного народа над другими народами, или в разжигании ненависти к тем или иным народам, беспардонно лгут. Сам по себе национализм никакой ненависти к другим нациям не предполагает. С той же основательностью можно сказать (и ведь говорили много раз), что идея демократии предполагает ненависть ко всякому сколько-нибудь выдающемуся над толпой человеку. А идея либерализма непременно порождает ненависть богатых к бедным. Если судить об идеях по их искажениям, то ни одна самая светлая, самая чистая и прекрасная идея не останется незапятнанной. Поэтому лучше, все-таки, отдельно судить замысел и отдельно – его исполнение.
Чтобы ответить, хорош или плох национализм, нужно не обсуждать тему межнациональных отношений, а ответить на вопрос – что такое та самая Нация, которой отдают приоритет националисты. Ответов на этот вопрос существует немало, но русские националисты, живущие и думающие в условиях России, отвечают на этот вопрос так. Нация это совокупность людей живущих на определенной территории, являющихся или желающих быть гражданами одного государства, объединенных общей историей и решимостью продолжать эту историю дальше, то есть общими планами на будущее. То есть в случае России Нация – это те, кто живет и хочет дальше жить в России, которые свою судьбу связывают с её судьбой, и именно во имя этой будущей судьбы желают самостоятельно, без подсказок со стороны внешних сил, определять дела страны и государства. Это те, у кого нет и быть не может никакого другого государства кроме России.
Идеология национализма предполагает, что именно этим людям, организованным именно по этому принципу, и должна принадлежать власть в нашей стране. Власть не в смысле поголовного назначения в правительство (сто сорок миллионов в правительство не назначишь). Но и не в смысле нынешней формулы «власть принадлежит народу», а народ дурят, как хотят, при помощи управляемой и не очень демократии. Власть Нации означает, что ее интересы, ее цели, ее будущее, ставятся на первое место при решении любых экономических и политических вопросов. Сейчас же это не так. На первое место ставятся «экономическая эффективность», «общечеловеческие ценности» и прочее, что к интересам нации, национальным интересам, в лучшем случае параллельно.

Почему мы говорим о Русской Нации

Русские националисты говорят об этой общности людей как о Русской Нации. И здесь корень их разногласий, с теми, кто нападает на русский национализм. Наши критики не имели бы ничего против национализма, если бы мы называли нацию «российской», если бы мы употребляли введенное в новейший политический лексикон спичрайтерами Б.Н. Ельцина словечко «россияне». Но мы принципиально стоим на своем, и говорим о нашей нации, нации, интересы которой должно выражать государство Российское, как о Русской Нации? В чем причина такого упорства, не будь которого все вопросы, вроде бы, легко решились?
Самый простой и самый неумный ответ состоит в том, что националисты – якобы ксенофобы, и никого кроме русских и людьми-то не считают, даже украинцев с белорусами, не говоря уж об остальных. Это неправда. Прежде всего, потому, что никаких «русских» в противоположность, например, украинцам и белорусам не существует. Великая ветвь восточного славянства называлась и называется «великороссы», то есть те, кто живут в Великой России, в России, распространившейся далеко за свои первоначальные пределы. Украинцев раньше часто называли малороссами, то есть жителями Малой России, России Первоначальной, вокруг Киева. Но потом они почему-то решили, что это название для них обидно и стали титуловать себя украинцами, то есть окраинными жителями, что, на мой лично взгляд куда обидней. Ну да на вкус и цвет…
Так или иначе, великороссы, малороссы и белорусы с точки зрения XIX века одинаково считались русскими. Точно так же русскими считались и все, кто принял государственную религию – Православие и сносно владел либо русским, либо хоть французским языком элиты, кто был встроен в механизм русской культуры. Заявлять, что русские – это якобы только великороссы, понадобилось в ХХ веке большевикам лишь с одной целью: как-то оправдать перед русскими рабочими и крестьянами тот факт, что в отдельные от Российской Советской Федеративной Социалистической Республики единицы были выделены Украина, Закавказье, Туркестан, потом Казахстан. Когда этот раздел произошел, было постановлено звать русскими только великороссов, а остальных русскими не считать.
Таким образом, русских националистов меньше всего можно обвинить в том, что они за «расовую чистоту», за «изгнание всех чужаков» и так далее. Напротив, они за то, чтобы вернуть право называться русскими тем, кто был этого права произвольно и несправедливо лишен. За то, чтобы человеку только на основании его грузинского, армянского или тем более украинского происхождения, никто не смел тыкать словами «ты не русский». Быть русским – это великая честь и великое достоинство. «Мы русские! Какой восторг!» восклицал великий полководец Суворов. И несправедливо лишать огромный народ России права называть себя этим славным именем, а вместо этого прилагать к себе нелепое и ничего не выражающее «россияне».
Но почему наши оппоненты так упорно настаивают на том, чтобы запрещать называть русскую нацию – «русской»? Почему слово «русский» вообще стали считать неприличным и перекрыли ему практически дорогу на телевидение, на радио, в большинство печатных изданий? Почему человека, говорящего «я русский» стремятся сразу обозвать «фашистом»? Дело тут совсем не в интернационализме нынешней элиты. В XVIII веке, во времена Великой Екатерины, элита России была интернациональной, многие по убеждениям были космополиты, сама царица была немкой и переписывалась с Вольтером,  и, все-таки, словом «русские» не только не гнушались, но и гордились. Так что причина совсем не в том, что в правительстве кто-то татарин, кто-то еврей, кто-то немец, а кто-то великоросс. Причина в том, что все представители нынешней элиты одинаково боятся ответственности перед прошлым и будущим России, перед русской нацией в ее историческом измерении.
Что значит сказать «мы россияне»? Это значит сказать, что ничего, кроме сегодняшней России, ничего кроме арифметической суммы выданных паспортов с двуглавым орлом, нас не объединяет, ни прошлое, ни будущее. Мы тут залетные гости, чья история началась в лучшем случае в 1991 году, когда «русским простофилям» наконец-то свалилась демократия как манна небесная. Что значит сказать «мы русские»? Это значит возложить на себя «шапку Мономаха» тяжестью в одиннадцать веков и 43 года, если считать от воцарения Рюрика, а можно ведь считать и раньше. Это значит дать ответ перед поколениями и поколениями наших предков, которые создали нашу землю, сохранили, украсили её и оставили нам в наследство. Это значит мерить себя другой меркой и взвешивать совсем на других весах. И тут выяснится масса вещей малоприятных для нынешней элиты. Потому она и стремится обрубить связи с предками, с историей и сделать вид, что наша нация, «россияне» началась только вчера, а русские не имели к этому никакого или почти никакого отношения. Именно поэтому она так старается гнать память о русских и её забалтывать или очернять.
В противоположность историческому беспамятству Национализм предполагает, что Нация состоит не только из тех, кто живет, но и из тех, кто умер недавно или давно, из наших прадедов и пращуров. Все они имеют право голоса в обсуждении того, как нам жить дальше. Все они имеют право требовать от нас, чтобы мы продолжили их дело и сохранили то, что они нам оставили. Эта мысль, пусть в искореженном виде, попала даже в нынешний, официальный Гимн России. Ведь когда мы поем «предками данная мудрость народная», то эта странная фраза значит очень многое. Россия, ее смысл, ее мудрость, дана нам от предков, и нам её сохранять.
В сегодняшней России идет большая распря не между русскими и «другими национальностями», а между русскими и сознательно нерусскими. Между теми, кто приемлет наследство веков, кто знает, что жизнь началась не вчера и кончается не завтра, и теми, кто живет одним днем, одним часом, иногда – одной минутой, в течение которой деньги перебрасываются со счета на счет. Этим вторым выгодно спрятаться за какую-то этническую вражду, которой на самом деле нет, и обвинять русских националистов в ксенофобии. Просто иного способа оправдать свою собственную патрифобию, «боязнь отцов», у них нет. Но русские националисты заявляли и заявляют, что они говорят о Русской нации не потому, что ненавидят другие народы, а потому, что любят и эти народы и каждого отдельного человека, и каждому, кто этого хотел бы, готовы радостно предоставить возможность прикоснуться к восторгу быть русским.

Национализм и ксенофобия

Впрочем, не будем упрощать. Русские националисты неоднократно высказывались и против нелегальной миграции в Россию, и против этнической преступности. Иногда эти высказывания бывают адекватными, а иногда – не очень. Но касаются они реальной проблемы. Даже самые ангелоподобные апостолы толерантности – и те, в частной жизни, оказываются куда большими ксенофобами, куда больше ненавидят «черных» и «кавказцев», чем самые жесткие националисты. Однако, при всей этой своей личной ненависти, продолжают травить националистов и национализм. Спрашивается, почему?
На то, опять же, есть вполне ясная и, я бы сказал, материальная причина. Националисты исходят из того, что быть гражданином одного с нами государства – значит быть членом одной с нами нации, русской нации. А быть членом русской нации — это и большая ответственность и высокое достоинство. А значит должны существовать жесткие критерии отбора, которые позволят получить человеку и высокие права и высокие обязанности. Это — знание русского языка, это понимание особенностей не только нашей истории, но и нашей нынешней культуры, это способность искренне болеть за Россию и русских, считать себя с ними братом. А из этого, в свою очередь, следует, что националист не считает возможной беспощадную безжалостную и безответственную эксплуатацию одного русского другим русским. Идее национального братства эта эксплуатация прямо противоречит.
А теперь зададимся вопросом, для чего нынешней элите нужны толпы мигрантов, не знающих слова по-русски, не ориентирующихся в наших обычаях и взглядах на жизнь, ведущих себя не просто как в родном ауле, а в тысячу раз хуже – как в ауле чужом. Зачем нужны люди, потерявшие свою родину, семью и ориентацию в обществе? Да затем, что они и только они годятся для использования в качестве низкооплачиваемой, а порой и вовсе рабской, за похлебку, рабочей силы. Только таких беззащитных людей можно превратить в дойных овец для вконец обнаглевших «стражей порядка», которые, почему-то, считают своим «патриотическим подвигом» тот факт, что они «щиплют хачей». С другой стороны, только таких, потерявшихся в конец людей можно толкать на преступления, на бандитизм, на торговлю наркотиками. Совершившим преступление чтобы попасть в Россию, им уже нечего терять, и они готовы совершать преступления дальше.
Если кто-то призывает молодежь «во имя антифашизма» защищать от «скинхедов» рынки, то он делает это совсем не из любви к антифашизму или любви к торгующим там «кавказцам». Увы. Он делает это для того, чтобы сохранить и упрочить систему жестокой сверхэксплуатации приехавших в Россию мигрантов, используемых нуворишами в качестве дешевой рабочей силы. Те, кто говорят о таком «антифашизме» – заботятся о кошельке власть имущих и ни о чем больше.
Нормальному националисту ксенофобия как таковая чужда. Если гость приходит как свой, его и встречают как своего, если как чужой, то в нем уважают чужого. Националист, как и всякий нормальный человек, не уважает только одну категорию гостей – взломщиков. Но в случае с миграцией в Россию мы понимаем, что часто это взломщики поневоле. И мы добиваемся лишь одного, чтобы они либо пришли как свои, либо ушли как чужие, либо жили у нас как чужие, но тогда уже на наших условиях. И подлинными нашими противниками являются те, кто хочет сделать так, чтобы гости превращались во взломщиков. Вообще главный вопрос, который волнует националистов, это не вопрос о взаимоотношениях русской нации с другими нациями, а вопрос о том, кто будет принимать решения в самой России – мы, нация, или кто-то за нас, вместо нас и, порой, против нас.