Террор «справедливости». Свобода оказалась кровожаднее Традиции, отчего на свет начали появляться идеи, ставящие во главу угла Справедливость. Противостояние все менее привлекательным идеям либералов, превозносящих частный успех и авантюристов, идущих по головам неудачников, вылилось в требование коллективной свободы – освобождения от «пут» нации и государства. Общественная солидарность, укорененная в Традиции и Государстве, теперь подменялась классовой солидарностью на основе общего социально-экономического статуса. Если Просвещение опровергало Традицию, то социалистические учения начали опровергать порожденный Просвещением буржуазный порядок. Но в этом опровержении места Традиции и традиционной морали не нашлось. Платон точно оценил отношение между либеральной олигархией и теми, кого марксисты потом назвали пролетариатом: «Богатство развратило душу людей роскошью, бедность их вскормила страданием и довела до бесстыдства».

Наибольшая глубина социалистических идей была достигнута в марксизме, где отрицание будущей ведущей роли буржуазии было дополнено прогностической идеей о неизбежной и закономерной смене социально-экономических формаций. От первобытнообщинного строя – к рабовладению, затем к феодализму, которому на смену приходит капитализм, а за ним начинается эпоха социалистических революций и построение коммунизма. Переходу к новой формации предшествует появление передового общественного класса, который призван преодолеть накопленные в прежней формации противоречия между производительными силами и производственными отношениями. Смена формации означает отбрасывание прежних отношений, мешающих развитию производительных сил, и установление новых отношений.

В этой историософской конструкции изначально присутствовал дефект: уверенность в том, что в земном существовании можно построить идеальное общество, которому не нужно ни государство, ни социальная иерархия, ни нация. В этом смысле марксизм радикально разрывал с Традицией и даже полагал этот разрыв принципиальной закономерностью исторического процесса.

Марксизм утверждал, что очередная смена формаций не за горами, потому что родился на свет «могильщик» капитализма – рабочий класс с его «пролетарским интернационализмом». Коль скоро капитализм не обеспечивал наемным рабочим даже рабского существования, то пролетариату «нечего терять, кроме своих цепей». Пролетарий, разламывая революцией прежние отношения, должен был уничтожить частную собственность и, в конце концов, ликвидировать государство. При этом «реакционные народы» должны были погибнуть во всемирной пролетарской революции. Классовая солидарность делала народы не нужными для реализации любимых идей марксистов. Интернационализм стал одной из ключевых догм социализма. Теория отмирания государства роднила социалистов и либералов: интернационализм и свободные мировые рынки соединены в общих для тех и других идеях глобализма.

Пропагандистским замыслом марксистов была опора на материальный соблазн, обращенный к массам. Им доказывалось, что достаточно отречься от своего государства, от своей веры, достаточно истребить «эксплуататорские классы», чтобы жить богато и трудиться в меру желания. Сначала предполагалось вознаграждение каждому по труду, а при коммунизме – по потребностям, вне зависимости от труда. Критерий воздаяние «по труду» и критерий разумных потребностей так и не был определен. Да это и не предполагалось, поскольку марксизм создавал сказку о чудесном обогащении и праздности, о земном рае для тунеядцев. Тем же соблазном были заражены не только пролетарии, но и образованные слои общества, которому еще только предстояло становиться нацией и в полной мере освоить свою традицию. Вместо этого обществу было предложено мечтать о Справедливости и Свободе.

Соблазны материального обогащения разъединили народ, противопоставив классовые интересы и доведя отношения между классами до ненависти и вражды. В этой схватке была отброшена ответственность перед царствующими династиями и честь аристократии. Результатом кровавых схваток за «светлое будущее» стало вовсе не торжество «революционных» трудящихся или «контрреволюционных» капиталистов и помещиков, а перетекание власти в руки бюрократии.

Основанные на весьма узком эмпирическом материале, идеи марксизма оказались актуальными лишь в течение очень короткого исторического периода. Они стали не столько теорией, сколько пропагандой, смущающей умы народов, рвущихся к знанию. Революции XIX и XX веков, затеянные под знаменами компартий (начиная с Парижской коммуны), опровергли сами себя, доказали несостоятельность марксизма. Марксизм сохранил значимость лишь как критика издержек капитализма и методология анализа простейших экономических отношений. Он ослабил жизнеспособность мировых цивилизаций, но не опроверг ни гуманистических иллюзий Просвещения, ни фундаментальных ценностей Традиции.

Человечество увидело, как социализм топтал Традицию и уничтожал социальные слои, охваченные либеральными и социалистическими мифами. Жертвы «реального социализма» многократно превысили жертвы буржуазных революций. Социализм надорвал жизненные силы многих народов. И поэтому мир увидел крах социалистической системы, оказавшейся не способной переступить через догматы марксизма и ответить на вызовы времени. Научный коммунизм, марксистская философия, исторический материализм – все это оказалось ненаучным и нежизненным.

Наемные рабочие не только не стали передовым классом, создающим более эффективные производственные отношения, но и не сложились в нечто единое. Мировые войны показали, что историческими субъектами остаются народы и государства, но не классы. Там, где социализм победил, и догмы марксизма стали новой «религией», он отдал власть в руки бюрократии – партийной номенклатуры, миссия которой состояла в одном: в сдерживании нации в ее духовном и политическом становлении.

Смыкание противоположностей. Мутация либеральных взглядов в ХХ веке привела к сближению с социализмом и заимствованию у него ряда идей. Либеральный социализм, зачатки которого пришлись на довоенную эпоху, расцвел к концу ХХ века и полностью впитал в себя обе концепции. Либерализм, утратив прежний пафос защиты свободы личности, «социализировался» – сделал ставку на многочисленные социальные программы. Социализм стал высшим принципом свободы, либерализмом в действии, призванным раскрепостить пролетариат, представив большинству некую «усредненную свободу». Либерализм, признав значимость некоторых социалистических принципов, стал более изощренным в своей лжи о сущности общества и человека. После краха социалистического лагеря либерализм унаследовал от поверженного противника не только материальные ресурсы, но и идеологию, которую адаптировал к целям мировой олигархии. Фикции демократии дополнились фикциями социального равенства и социального партнерства. Институты демократического и либерального социализма приняты на содержание олигархии, предпочитающей контролировать все идеи и все общественные течения, перекупая лидеров, идеологов, мыслителей, оскопляя общественную мысль, где только возможно.

Либерализм и социализм, различаясь в декларируемых целях и ценностях, едины в стремлении уничтожить государства и нации, соединить их в одно общество с едиными для всех «общечеловеческими ценностями». Для этого приходится отрицать национальные и цивилизационные различия, считая их пережитком, а любые различия между людьми – негативными факторами, подлежащими устранению. Обе по виду противоречивые идеологии едины в одном – в противостоянии религиозно-философскому мировоззрению, отражающему национальное самосознание.

Либерализм, как и социализм, калечит рассудок человека. Если социализм создает личность, целостность которой полностью зависит от коллектива и политического догмата, то либерализм видит идеал в личности с расщепленным сознанием – мультикультурной и не связанной ни с одной человеческой общностью постоянными узами. Либерализм и социализм отрывают человека от семьи, нации и морали. У либерала семья – нечто временное, от нации можно в любой момент отречься, а мораль – химера. У социалиста семья – нечто второстепенное, нация – нечто преходящее, а мораль за пределами партийной догмы отсутствует.

Либерализм, как и социализм, лукав. В нем «общечеловеческое» – лишь пропагандистский трюк. Всеобщая свобода оборачивается свободой ограниченного числа субъектов, которым предоставляется монопольное право повсеместно оборачивать свой капитал. Глобализация нужна олигархии только для того, чтобы отработанная ею модель закрепощения народов и наций стала универсальной и получила распространение во всем мире. Капитал олигархии нигде не должен встречать сопротивления своим разрушительным планам. Поэтому любое государство, отстаивающее национальные интересы и ведущее независимую политику, объявляется врагом, «империей зла», пособником терроризма. Врагом для олигархии является все, что связано со свободным существованием наций, а значит – все, что сохраняет традиционный духовный уклад, верность историческому пути, прочность моральных императивов.

Противостояние нации и тоталитарной бюрократии. Бюрократия всегда желала получить пожизненные права на ведущую роль в государстве и стремилась сделать свое положение независимым от воли монарха, аристократии, народа. Именно это толкало бюрократию использовать изъяны в общественном устроении государств для укоренения своей власти. Интриги во дворцах то и дело выплескивались на улицы столиц, где взбудораженные люди искали справедливости. Плоды побед неизменно переходили к правящим кланам, а толпу усмиряли подачками: временными послаблениями режима, малозначащими реформами, броскими лозунгами. В результате бюрократия только крепла и умножалась численно, создавая себе инструменты для захвата национального достояния и безудержного обогащения. Бюрократический контроль за государственным аппаратом, национальным имуществом, госбюджетом применял самые изощренные методы унижения народа.

Ответное сопротивление народа могло опираться только на высшую аристократию: духовную и военную силу, призванную быть опорой государства и монарха, стремящегося передать своему наследнику процветающую страну. Поэтому силы революционного террора нашли в бюрократии тайного союзника. Если революционеры делали ставку на убийство монарха и публичную дискредитацию аристократии, то бюрократия вела свою разрушительную работу подспудно и пыталась «украсть» у аристократии ее народ: плела интриги в правящих кругах, доводила тяготы управления до абсурда, дезинформировала, заводила в тупик реформы и т.д. Политические теории, представлявшие этот процесс как борьбу классов, могли быть только на руку бюрократии. Их утопизм очаровывал образованные слои общества, мутил сознание масс и давал бюрократии перспективу всевластия, не скованного никакой традицией.

Революционный пафос либерализма опирался на стремление убрать с дороги аристократию с ее этикой служения своему народу и Государю. Бюрократия, используя интересы промышленников (или, как их охарактеризовали в прошлом веке, буржуазии), рвалась к власти, чтобы перестроить все отношения в обществе и сделать морально оправданной безудержную наживу и присвоение всех результатов промышленной революции. Это желание накладывалось на становление политических наций. Многие буржуазные революции были одновременно и национальными – избавляющими от зависимости от других государств. Неспособность «третьего сословия» осознать свою миссию как лидера нации, неспособность совместить Традицию и Модернизацию привели к захвату лидирующих позиций ростовщиками и спекулянтами. Одни торговали деньгами, другие перепродавали готовые товары и сырье. Иные не гнушались торговать и живым товаром – людьми. При этом гуманистические ценности Просвещения стали догматом, ради которого железом и кровью усмирялись обездоленные социальные слои и колонизуемые территории.

Революциям всегда противостояли охранительные идеи, которые в последующие эпохи постарались забыть или взять из них только то, что подходило под текущую политическую конъюнктуру. Идеи либералов не стали бесспорными благодаря мыслителям-традиционалистам. Жозеф де Местр указывал, что не может быть никаких универсальных законов общества, что дух свободы в отсутствие «канонизированных предков» влечет к хаосу, что только национальный разум, подавляющий индивидуальные догмы, может дать счастье и процветание народам. Эдмунд Берк считал, что индивид рождается в присутствии традиции и государства и невозможности сложения частных эгоизмов. Адам Мюллер, а за ним Гегель, утверждали, что нация есть основание любого отдельного индивида и государства, что общая свобода – это свобода незабвенных предков. Фихте, Шеллинг и многие другие мыслители считали народ органической сущностью, а государство считали средством для нации. Лучшая форма правления для консервативных мыслителей почти всегда есть монархия. Гегель писал: «Личность государства действительна лишь как некое лицо – монарх».  В ХХ веке консервативные идеи развивались как в немецкой, так и в русской философии, но не нашли достаточно приверженцев, чтобы остановить войны и революции.

Становление западного индустриального общества либералы пытаются приписать себе, придумав миф о «свободной рыночной экономике». В действительности, как показано Максом Вебером, успешная хозяйственная практика имела религиозные корни – протестантскую этику, рожденную в восстании народа против бюрократизации и перерождения католической церкви. Увы, западное общество в Реформации со временем отбросило и Традицию, а новая бюрократия навязала нациям свою волю.

Попыткой разрыва с бюрократией и освобождения наций были в предвоенные годы предприняты в европейских государствах. Но революционный и военный авантюризм, инспирированный агентами олигархии, подменил национальную идею нацизмом. Либеральная, или «левая», бюрократия была заменена не национальными институтами управления, а тоталитарной бюрократией, партократией, уничтожившей любое самоуправление и элементарные общественные свободы, в условиях которых нация только и может формироваться и развиваться. Авантюризм Гитлера и других лидеров агрессивных режимов, а также интриги мировой олигархии привели мир к войне и не позволили нациям преодолеть тотальную бюрократизацию. Олигархия была заинтересована в схватке фашисткой Германии и Советского Союза, потому что видела в этих режимах то, что мешало ее мировому господству, и не хотела, чтобы суверенные нации самостоятельно преодолели тоталитарные тенденции. Олигархия Запада нашла себе союзника в тоталитарных бюрократиях, которые жаждали войны, ибо иначе не могли держать народ в подчинении. Харизматические лидеры ХХ века опирались на бюрократию и жестокими репрессиями пытались подчинить ее себе. Но природа лидера нации противна природе бюрократии. Лидеры с течением времени сходили с политической сцены, а бюрократия неизменно восстанавливала и усиливала свои позиции.

Торжество либеральных режимов и обогащение олигархий за время Второй мировой войны и послевоенного восстановления направили человечество по ложному пути. Подавляя национальное самосознание там, где олигархия встречала стремление к суверенитету, она объявила национализм тождественным нацизму. Либеральный Запад и его бюрократия начали диктовать свои условия тем странам, где национальная идентичность еще только зарождалась. Отказавшись от цивилизующей миссии в колониях, Запад заменил ее неоколониальной политикой. В результате потерявшие ориентиры народы, не имевшие собственного исторического опыта или утратившие его, позволили явиться на свет самым жестоким тираниям и многие годы вели кровавые гражданские войны. И все же там, куда не дотянулась рука либеральной олигархии, из-под обломков колониальных режимов проступили цивилизации – носители Традиции.

Либерализм не предполагает преимуществ для промышленного капитала, который по своей роли в жизни общества должен доминировать над финансовым и торговым капиталом. Догмы либерализма привели к власти транснациональную олигархию, жонглирующую фиктивными ценностями. Деловые круги, отстранившиеся от Традиции, превратились в обслуживающий персонал олигархии, стали соучастниками глобального мошенничества.

«Железный закон» олигархии. Когда национальные силы были искусственно выведены из политической борьбы, сработал «железный закон олигархии», сформулированный в начале XX века Робертом Михельсом. Любая форма социальной организации, будь то партия или производственная корпорация, государство или общественная организация, вне зависимости от ее первоначальной демократичности либо автократичности, неизбежно вырождается во власть немногих, то есть в олигархию. Соотношение производительных сил и производственных отношений здесь совершенно не причем. Единственной силой, противостоящей олигархии, является Нация – со всеми ее историческими традициями: верой предков, историческим опытом, родовой памятью, навыками государственного управления и общественного самовыражения. Отрекаясь от наций в пользу разнообразных интернациональных федераций – производственных и политических – производственный капитал с неизбежностью оказывался в подчиненном положении. Вернуть лидирующее положение предпринимателям, сделать реальный сектор экономики гарантом стремительного развития экономики, залогом процветания народов может только Нация и Традиция.

Давно минули времена, когда служилое сословие заместило вялую аристократию в деле управления и стало опорой царствующих династий. Забирая себе власть на нижних этажах управления, разносословное чиновничество постепенно из опоры государства превратилось в паразитический слой, все больше отделяющий свои интересы от интересов нации и государства, одни социальные слои от других. В отсутствие механизма смены элит сработал все тот же «железный закон олигархии». Произошло вырождение аристократии в косные режимы с олигархией во главе, которые стали чужды всякому развитию.

Закончилось и время, когда государственные чиновники обслуживали интересы капитала, выступая в качестве исполнительных комитетов по защите экономических интересов буржуазии. В результате сращивания политической власти со спекулятивно-ростовщическими кругами бизнеса, выстроившими интернациональные структуры, формирование мировой олигархии стало неизбежным. Чиновничество сложилось в местные бюрократии и бюрократии международных организаций и поступило на службу олигархии. Производственный капитал лишился своего лидирующего статуса, началась деиндустриализация национальных экономик ведущих держав, разложение национальных суверенитетов. Бюрократия породила монополию, которая убивает предпринимательство и промышленное развитие. В результате нация порабощается косным слоем чиновников, ростовщиков и спекулянтов. И на повестку дня ставится вопрос о выживании нации: либо нация, либо олигархия.

Вся история развития человечества, или «история обществ», является вовсе не историей борьбы классов, а историей борьбы между нациями и народами, с одной стороны, и олигархией и обслуживающей ее бюрократией, с другой. С одной стороны – воля к духовному развитию, к суверенности своей культуры и цивилизации, с другой – страсть к наживе любой ценой. Невероятно разросшиеся госаппараты стоят на страже интересов ростовщиков, блуждающих по миру в поиске новых территорий для порабощения и ограбления народов. Международная бюрократия обслуживает свободу мировой спекуляции, убивающую мировые экономики ради прибыли, которую олигархия получит от дешевой рабочей силы, образующейся в странах «третьего мира».

Видимый успех и неизбежный крах. «Золотой век» олигархии, начавшийся в ХХ веке, когда большая часть человечества согласилась жить без веры, морали, традиции, истории, национальных ценностей, оказался на поверку очень коротким. Олигархия натолкнулась на непреодолимое препятствие – несоответствие между своими притязаниями, которые могут быть реализованы только «обществом потребления», и наличными ресурсами – человеческими и природными. Возникли неразрешимые противоречия между «капитализацией воздуха», безграничной эмиссией «мировых денег» и реальным производством товаров. Модель управления миром через торговлю деньгами и денежными суррогатами дала сбой. Иного и не могло быть, когда объем операций с фиктивными ценностями в сотни раз превзошел оборот произведенных товаров. Кризис экономики финансовых фикций, исчерпание природных ресурсов, сопротивление цивилизаций силовому диктату США вскрыли недееспособность, историческую ограниченность олигархической системы, гнилость религии «золотого тельца».

Видимая успешность тактики олигархии в том, что она действует скрытно и не представляет интересов публично действующей власти. Таким образом, олигархия оказывается вне действия самых острых конфликтов современности и не расходует на их разрешение свои ресурсы. Олигархии нет надобности в прямой оккупации территорий, нет надобности в прямой пропаганде собственного мировоззрения. Непрямые действия, контроль за территориями через марионеточные режимы, фальсификация истории наций, внедрение полезных олигархии политических мифов – все это инструментарий олигархии.

В прошлом центрами денежного господства были Ганзейский союз, Генуя и Венеция. В наше время – подконтрольные США международные институты: МВФ, Всемирный банк, ВТО. Неслучайно олигархический капитал, блуждавший на протяжении тысячелетий по разным странам и континентам Старого света, в ХХ веке выбрал своим центром США. Было создано новое государство, где традиция европейских наций была отброшена, а за основу взяты принципы государственного строительства, известные со времен Древнего Рима. Но и эти древние принципы государственного строительства оказались лишь лозунгами, благими намерениями.

Нация, образовавшаяся в США, была изначально освобождена от государственной и церковной бюрократии, но также и от многих моральных запретов, действие которых образует общество на столетия. На короткий исторический промежуток, пока моральные ценности еще не были до конца подавлены, американская нация приобрела динамизм и привлекательность для деятельных людей. Это позволило США сначала стать ведущей индустриальной державой, а в ХХ веке – «мировым кошельком». Но протестантская этика прививалась без Церкви, а общество – без государственных и культурных традиций. Поэтому с течением времени все идейные искания североамериканцев склонили нацию к культу наживы, культу денег.

Там, где над людьми властвуют не религиозные заповеди и укорененные в национальной культуре философские доктрины, а дух алчности и жажда барыша, все поставлено с ног на голову и превращается в свою противоположность: безобразное выдается за прекрасное, справедливость выглядит глупостью, доброе – злым, а над идеалами и святынями совершаются акты глумления и осквернения.

«Золотой телец» совершил переворот в мировоззрении, направив по ложному пути, заставив  забыть о свободе и равенстве – главных ценностях, на которых стояли отцы-основатели США. Затем, из цитадели мировых денег последовали многочисленные интервенции против суверенных наций и государств. Ради ублажения интересов олигархии по всему миру американская олигархия организуют войны и революции, в которых применяют самое современное оружие, внедряют идеологические вирусы, проводят массированные информационные кампании. Ложь и аморализм – вот главные составляющие успеха этой политики. И причины ее неизбежного краха.

Олигархия, мечтающая о мировом господстве, может существовать лишь за счет присвоения реальных ресурсов, расплачиваясь за них знаками стоимости в виде электронных записей или нарезанной цветной бумаги с водяными знаками, определенными как «мировая валюта». Олигархический капитал не признает государственных границ, разрушение которых является его навязчивой идеей. Тем самым он пилит сук, на котором сидит, – под угрозой разложения и разрушения оказываются национальные экономики. Нанимая политических пособников, олигархия препятствует становлению национальной власти, а значит – организации производств, основанных на самых современных достижениях науки, и эффективного национального хозяйствования в целом.

Для подавления любой сколько-нибудь серьезной попытки нации стать независимой от власти денег олигархия через бюрократию проводит законы и правила, согласно которым жизнь национального капитала подавляется административным произволом. Деятельность органов государственного управления, подчиненная интересам олигархии, призвана задушить и подчинить себе любое предпринимательство, если оно осмеливается противопоставить себя бюрократии и вести себя независимо. Поэтому бюрократия обрушивается на национально ориентированные стратегически значимые и крупные предприятия, ликвидация которых происходит путем поглощения транснациональными корпорациями. Что касается средних и малых производств, то для достижения той же цели бюрократия использует методы от прямой криминальной расправы до организации рейдерства с участием чиновников и судей.

Если деньги становятся товаром, если они не служат хозяйственному учету и реальному товарному обмену, то они утрачивают свои естественные функции. Они утрачивают связь с конкретным производством и национальными экономиками. Во главу угла ставится не Дело, а стяжательство любой ценой. Слой деловых людей, на инициативе которых держится благосостояние нации, размывается и подменяется слоем бесстыдных ростовщиков и спекулянтов, которые оправдывают свою деятельность «общечеловеческими ценностями». Обещанное всем равнодоступное денежное счастье оборачивается подавлением и запретом всего, что выходит за пределы культа денег. И в этом заложена неизбежная гибель мировой олигархии.

Изобретение новых денежных суррогатов, учреждение новых региональных валют, игра ставками кредита – все это только продлит агонию либерально-олигархического правления. Без реального товарного эквивалента, соответствующего всей массе денежных знаков, без отказа от признания товаром «резаной бумаги», прикинувшейся знаками стоимости, невозможны продуктивные отношения между дееспособными нациями, невозможна продуктивная национальная экономика

Современные «маркетинговые» войны косят людей не хуже пулеметов, уничтожая среду обитания, распространяя наркотики, алкоголизм, порнографию. Не целесообразная производительная деятельность, удовлетворяющая насущные потребности наций, а спекуляции знаками стоимости или их суррогатами создают миллиардные состояния, избегающие причастности к производственным процессам. Что это, как ни война меньшинства против большинства? Что это, как ни доказательство того, что либеральные догматы могут реализоваться на практике только для подобного меньшинства? Войны развязывают ради добычи. Если посмотреть, кто богатеет на крови, то увидишь врага нации.

Технический прогресс и ядерное оружие в ХХ веке стали гарантом суверенитета для многих государств, что сорвало планы олигархии. Поэтому центр тяжести своей разрушительной работы олигархия перенесла на подрыв самосознания наций, которым навязывается доктрина «открытого общества»: без национальных границ и протекционизма правительства по отношению к национальному предпринимательству.

Национализм освобождает от рабства. Как бы ни различались человеческие сообщества природно-климатическими условиями и историческими «биографиями», психологические типы диктуют одни и те же мировоззренческие комплексы, которые объединяют или разъединяют людей больше, чем принадлежность к различным социальным или политическим группам. В современности эти типы обозначились в трех мировоззренческих доктринах: либерализме и социализме, единых в стремлении уравнять людей, уничтожить цивилизации и культуры, убить нации бюрократическими процедурами, и противостоящем им национализме, для которого Нация и ее цивилизационные достижения – высшая ценность. Время покажет, какие нации согласятся на самоубийственные уступки олигархии, а какие, усвоив уроки истории, возьмут свою судьбу в свои руки.

Низменная страсть меньшинства, желающего вечно вкушать плоды чуждого труда, явлена нам как основа либерального мировоззрения. Удовлетворить эту страсть может только гибель цивилизаций и вырождение самых талантливых и гордых народов мира. Народы, способные легко обеспечить себя всем необходимым, уничтожаются наемниками олигархии, создающими неэффективные хозяйственные механизмы, через которые идет конфискация всего национального достояния. Антинациональная система воспитания и образования должна завершить процесс, через который проводится уничтожение памяти поколений и разрушаются традиции, культура, мораль. Выбивание из народов исторической памяти, проверенных веками представлений о добре и зле оборачивается оскудением духовного начала, присущего человеческой природе, что в конечном итоге неминуемо перерастает в физическую деградацию.

Только национальная модель социальной организации может противостоять хаосу, входящему в жизнь «железным законом олигархии». Только нация со своими традициями может ограничить произвол чиновников, подавить бюрократию и исключить возникновение олигархии. Только национализм обеспечивает необходимое сочетание Традиции и Модернизации и устраняет причины социальных революций, обеспечивая условия революции научно-технической. Там, где во главу угла поставлены национальные интересы, там кипит жизнь и бурно развивается хозяйство, восстанавливаются моральные устои, люди возвращаются к полноценной жизни.

Те нации, которые первыми сбросят диктат олигархии, получат мощнейший импульс развития и быстро обгонят деградирующие экономики Запада. Избавление от олигархии вернет прежним историческим нациям имперскую мощь, роль мировых лидеров, а малым нациям – собственное достоинство и суверенное существование. Исторические нации объединят под своим патронажем цивилизации, проложат границы культур и народов так, чтобы между ними был возможен уважительный диалог, остановят конфликт между цивилизациями и гарантируют им свободное развитие. Вместо универсального рецепта, по которому история должна закончиться всемирным принятием «американских ценностей», мир наций и цивилизаций продолжит историю во всем разнообразии верований, культур и экономических укладов. Те нации, которые, напротив, согласятся остаться под пятой олигархии, обречены на обескровливание национальных экономик в играх фиктивными ценностями, на закулисные интриги вместо публичного права, на деиндустриализацию и крах культуры.

Национализм сегодня – самое перспективное мировоззрение, оставляющее позади ХХ век с его либеральными и социалистическими экспериментами, в которых были безжалостно уничтожены миллионы людей и десятки жизнеспособных государств. Национализм способен вернуть человечество на путь, прочерченный столетиями, – путь культурного и духовного взросления национально-государственных организмов, составляющих мировой симбиоз разнообразных цивилизаций.