«С самого начала нам надо признать, что кризис, приведший Россию к порабощению, уничтожению, мученичеству и вымиранию, был в основе своей не просто политический и не только хозяйственный, а духовный... Политические и экономические причины, приведшие к этой катастрофе, бесспорны. Но сущность ее гораздо глубже политики и экономики: она духовна. Это и есть кризис русской религиозности... Мы не должны, мы не смеем упрощать и снижать проблему нашего духовного возрождения.

Мы должны честно, как перед лицом Божиим, исследовать наши слабости, наши данные, наши упущения; признать их и приступить к внутреннему очищению и исцелению. После того, что произошло в России, мы, русские люди, не имеем никакого основания гордиться тем, что мы ни  в чем не передумали и ничему не научились, что мы остались верны нашим доктринам и заблуждениям, прикрывавшим просто наше недомыслие и наши слабости. России не нужны партийные трафареты! Ей не нужно слепое западничество! Ее не спасет славянофильское самодовольство! России нужны свободные умы, зоркие люди и новые религиозные укорененные творческие идеи. И в этом порядке нам придется пересматривать и обновлять все основы нашей культуры».

И.А. ИЛЬИН

Вступление: Потерявшиеся в истории.

Не раз уже отмечено, что в наши дни, в начале XXI века, в который мы вошли разбитыми и растерзанными, стоит лишь заговорить о проблемах современности, как неизбежно дискуссия уходит в начало века минувшего, к 17-му году, а подчас и ещё дальше. По сути, мы все стали заложниками исторических событий, которые произошли задолго до нас, о которых многие теперь помнят плохо, знают понаслышке или не знают вовсе.

Каждому человеку при рождении отведён свой особый путь в жизни. Однако далеко не каждый проходит его. Путь этот дан Богом, и до тех пор, пока человек следует ему, он охраняется Высшей Силой, пребывает под покровом её, и наградой верному в конце пути будут растворённые двери небесного чертога, венчающие такой путь. Однако очень часто гордому человеку опека Творца представляется в тягость, а отведённый ему путь кажется слишком узким, и он сходит с него, ища иного. Такой бунт приводит к разрыву с Богом, к выпадению отступника из-под охранявшего его покрова. Поначалу выпрыгнувшему из собственной судьбы гордецу кажется, будто он поймал Бога за бороду, а на самом деле пойман он сам, пойман Отцом Лжи, чьим словом прельстился, приняв мираж за явь. Представьте себе путника идущего по дороге. Она может быть узкой и разбитой, но это всё-таки дорога. И, вот, он сходит с неё… И оказывается – где? На широком магистральном шоссе? Нет, конечно. В лесном буреломе, среди болот, где не то что дорог, троп звериных не отыскать. А лесовухи обольщают его и манят всё дальше от дороги… Так же человек сходит с пути жизненного, а в роли лесовух выступают призрачные идеи, догматы, желания… Наваждение заплутавшего путника пройдёт лишь тогда, когда он найдёт себя брошенным в глухой чаще. И напрасно будет он тогда роптать на судьбу, потому что это уж не его судьба, Богом данная, но лишь собственный его произвол, по которому предпочёл он бездорожье и бурелом прямому пути, оттолкнул от себя хранившую его десницу. Не зря взывал Пушкин, а вслед за ним и Достоевский: «Смирись, гордый человек!» Разрушив свою связь с Богом, гордый человек становится игрушкой в руках дьявола, и жизнь его превращается в спектакль, поставленный именно этим режиссёром, который ни за что не откажет себе в удовольствии посмеяться в конце. Многие, уйдя в дебри и мрак, вновь ищут дорогу к свету, к своему пути, плутают, прорываются к нему из последних сил, оставляя на корявых ветвях бурелома клочья одежды и собственной плоти. Но далеко не каждому хватает сил на это возвращение к Богу. Многие так и остаются блуждать в мраке среди призраков, принимаемых за явь.  

Судьба народов также пишется на небесах. Всякий народ подобен одному человеку. У Святой Руси и её народа был свой особенный путь, коему следовала она до времени, иногда оступаясь, но всякий раз находя в себе силы возвратиться. Но в какой-то момент мы ушли слишком далеко от своего пути и потеряли его из виду и теперь находимся в положении того несчастного одурманенного путника, заманенного в чащу прекрасными грёзами и там брошенного. Мы заблудились в собственной истории, заблудились на своём историческом пути, а потому очутились в хаосе и безвременье, из которого нам не выбраться никаким иным способом, кроме возвращения на оставленный некогда путь. Вернуться на него – вот, наша задача. Вернуться из мира теней и призраков на путь Света.

1. Спираль времён.

Чаще всего источником сегодняшних российских бед называют революцию 17-го года (либо и вовсе год 91-й). Это, во многом, верно, но, однако же, следовало бы заглянуть и в более глубокие пласты истории. Ведь ничто не происходит вдруг. Всему есть предпосылки. В истории одно событие цепляется к другому, образуя цепочку из множества звеньев. И революция 17-го, в определённой степени, была подготовлена рядом факторов предыдущих веков.

Долгое время Русь развивалась в рамках своего пути: собирала земли, украшала их. Чудесным образом росли по всюду прекрасные храмы и монастыри, шедевры безымянных русских зодчих. Русь не просто присоединяла к себя новые земли, но осваивала их, окультуривала, одухотворяла. Последнее особенно важно, потому что в русском человеке дух всегда занимал господствующее положение. А, как известно, дух и есть то единственное, что отличает человека от животного, то, что даётся Богом. В русском человеке было очень развито чувство Бога. Оно сохранилось позже даже в тех, кто Его отверг. Русский человек не может жить без Бога, а потому, если разуверивается в нём, то начинает обожествлять что-то иное, создавать себе идола из человека или некой идеи, которой служит со всей силой своего духа. К примеру, для иных революционеров-романтиков революция и была таким божеством, которому приносилось в жертву всё. Неслучайно идея коммунизма получила столь широкую поддержку именно в России рубежа XIX-XX веков. В то время многие русские люди уже утратили веру в Бога, а дух же оставался силён, не позволяя им потонуть в тёплой воде душевностей и плотских утех, дух требовал Бога, требовал высшего идеала, которому он мог бы служить, и на смену Богу явился призрак… коммунизма.

Русский человек всегда отличался правдоискательством. Никогда – стяжательством. Он отправлялся странствовать по свету не в поисках денег, славы, а в поисках правды. Тысячи странников ходили по Руси, иные из них оседали в многочисленных монастырях её, а иные возводили новые. В те времена Русь жила не по писанным законам, хотя они были и соблюдались, но по правде Божией. Люди не соблазнялись преступлением не потому, что закон запрещал, а потому что совесть не позволяла. И это была высшая степень правосознания, позже не достигнутая никогда и нигде.

Княжеская междоусобица нарушила нормальный ход жизни Русского Царства и повлекла горькое и страшное бедствие: татаро-монгольское иго. Однако, это внешнее иго не разрушило жизни духа. Последний лишь окреп, свидетельством чему явилось множество праведников того времени. Духовная жизнь русского народа продолжала идти своим путём, что и обеспечило, в итоге, избавление от внешнего ига, глубин духовных не нарушившего.

Надо заметить, что всё это время Церковь не декларативно, а на самом деле была отделена от государства. Играя в нём огромнейшую роль, она не претендовала на политическую власть, установившую бы на Руси теократию, несовместимую с духом Православия. Церковь была источником просвещения, так как монахи были в то время самой образованной частью общества, занималась устроением русской земли, давала наставления правящим князьям, но не становилась у кормила власти сама. Князья же не вторгались в дела церковные и не пытались подчинить Церковь своей власти. Церковь имела огромную духовную силу и влияние, посягать на которые не смел никто.

Впервые этот баланс был нарушен при Иване Грозном, не потерпевшим обличений митрополита Филиппа и приказавшим его убить. Правление этого Царя, вообще, насыщено противоречиями. Характерно, к слову, что Иван Васильевич обращал свой взор исключительно в сторону Запада, где потерпел поражения, тогда как богатейшие сибирские земли были приобретены для Руси, благодаря инициативе вольных людей атамана Ермака, фактически без участия государства. Поголовное истребление высшей знати, принижение роли Церкви, опричнина не способствовали здоровому развитию Русского Царства. Со смертью Ивана Грозного, по сути, закончилась эпоха Рюриковичей, догасавшая ещё несколько лет затем в слабоумном Фёдоре Иоанновиче.

Итогом этого стала Смута, на годы погрузившая Россию во тьму безвременья. Казалось, что Русскому Царству уже не подняться. Казалось, оно раздавлено засевшими в Кремле поляками и собственными продавшимися вельможами-предателями. Но не столь ослаб дух русских людей. И в этот момент, как во времена татарского ига, Церковь вновь сыграла важнейшую роль. Тогда Сергий Радонежский благословлял Дмитрия Донского и всю православную рать на Куликовскую битву, а во времена Смуты томимый в темнице, моримый голодом Патриарх Гермоген благословлял русских ополченцев стоять за Русь и Веру Православную против польских интервентов. Он же ранее обращался к тушинцам, увещевая их:

«Болит моя душа, болезнует сердце и все внутренности терзаются, все составы содрогаются. Я плачу и с рыданием вопию: помилуйте, братие и чада, свои души и своих родителей, отошедших и живых… Посмотрите, как отечество наше расхищается и разоряется чужими; какому поруганию предаются св. иконы и церкви, как проливается кровь неповинных, вопиющих к Богу! Вспомните, на кого Вы поднимаете оружие: не на Бога ли, сотворившего вас? Не на своих ли братьев? Не своё ли отечество разоряете?..»

И, вот, преодолев Смуту и избрав нового Царя, Русь стала вновь набирать силу, следуя своему великому пути. Однако, очень скоро ей был нанесён удар, поколебавший уж не внешние устои, но самую основу – дух, подорвавший его на годы вперёд: раскол.

Патриарха Никона называли русским Ришелье. Однако, не следует забывать, что последний был величайшим государственным деятелем, политиком, но никак не деятелем церковным, несмотря на кардинальский сан. В Европе сочетание священнического сана с политической деятельностью, изобилующей интригами и даже преступлениями, было в порядке вещей. Пример подавал сам Римский первосвященник. Но православная Россия – дело иное. На протяжении веков Церковь была вне политики. При Никоне такое сращивание произошло. Государственные интересы оказались смешаны с церковными. Мечта политика о великом православном царстве, которое бы объединило все православные народы, обернулось реформой самой русской церкви по греческому образцу, посеявшей смуту в душах миллионов людей.

Посеявший ветер пожнёт бурю. Конечно, патриарх Никон не предполагал, к каким последствиям приведут его реформы. За рамками данной работы судить о сути их: это дело специалистов. Мы же рассмотрим лишь, чем обернулись они для русского народа и русской истории. В России никогда не было инквизиции. С возникновением раскола она появилась. Государственная власть всею мощью вмешалась в церковный спор, встав на позиции одной из сторон и обрушившись огнём и мечом на другую, углубив подобным жёстким вмешательством разрастающуюся трещину. Никогда не видела Россия свои монастыри, осаждаемые своими же войсками. Теперь увидела. В краткой истории Старообрядчества под редакцией Г.Чистякова, в частности приводится такой эпизод: «Царские войска осаждали Соловецкий монастырь почти восемь лет, с 1668 по 1676 г. Наконец, в ночь на 22 января 1676 г., в результате предательства одного из братии, нового иуды, отворившего тайный ход, стрельцы во главе с воеводой Мещериновым ворвались в обитель, и началась страшная расправа с насельниками монастыря. Было замучено до 400 человек: одних повесили, других порубили на плахах, третьих утопили в проруби. Были и такие, которых вморозили в лед, или подвесили, подцепив за ребра крючьями…». Староверов сжигали в срубах, уничтожались древние иконы и книги, при царевне Софье дошло до того, что предписывалось бить батогами и кнутами уже тех, кто лишь даст приют или пищу староверам: вот, уж воистину торжество христианской любви. Происходило нечто совершенно из ряда вон выходящее: расправа одних русских православных христиан над другими. Ни католики, ни представители любых других конфессий не подвергались преследованием, а уже в скором времени будут занимать важные государственные посты, староверов же будут преследовать ещё не один век. В итоге, многие старообрядцы приняли мученическую смерть, другие вынуждены были покинуть Россию. При том это были люди отнюдь не невежественные, о чём свидетельствует тот факт, что в старообрядческих поселениях вскоре установилась поголовная грамотность, издавались книги, развивались ремёсла. Неслучайно Екатерина Великая, едва взойдя на престол, издаст манифест, которым призовёт старообрядцев вернуться в Россию, обещая им спокойную жизнь, и те с радостью откликнутся на этот призыв и оснуют большую колонию на реке Иргиз, где построят несколько скитов и монастырей, названных по имени реки.

Очень возможно, что именно раскол стал своеобразным прологом к страшным событиям начала 20-го века, когда уже богоборцы, захватившие власть, начнут творить расправу над всеми православными, и новые мученики просияют в лике святых.

В истории всё взаимосвязано. И в дыме горящих срубов, среди жестоких расправ, на фоне раскола рос младший сын Царя Алексея Михайловича, в котором никто ещё не мог угадать будущего Петра I…

История Святой Руси завершилась не в Революцию, не при Петре, а именно с расколом. Внешне она существовала ещё несколько лет, пока Пётр не переодел её в заморское платье и не дал нового имени: Российская Империя.

Первого российского Императора у нас подчас обвиняют в нерусскости. Это неверно. Пётр как раз был совершенно русским человеком. Только русский человек так самозабвенно мог служить некой идее, только русский человек с невероятной широтой своей души мог развить деятельность такого масштаба и размаха, только русский человек с таким детским почти любопытством набрасывается на всё новое, норовя «попробовать на зуб». Русскому человеку, вообще, свойственна некоторая детскость. Неслучайно ряд наших мыслителей отмечали молодость народа русского в отличие от быстро стареющих европейских. Даже жестокость русского человека, проявляемая им подчас, когда выходит он из себя, носит на себе отпечаток этой детскости: не со зла прибил, а из любопытства, как куклу сломал, желая узнать, что внутри. И, вот, эта-то именно любопытство в сочетании с жестокостью былo как нельзя более свойственo Петру. И собственноручные казни, и препарирование трупов, и кунцкамера – всё это плод этой черты. Пётр, повторимся, был совершенно русским человеком. С одним «но». Дух его, не утративший русской силы, был уже повёрнут в иную сторону. Вектор оказался смещённым. Представим себе стоящего прямо человека. Если перевернуть его с ног на голову, то он не изменится: просто будет стоять на голове. Так же может перевернуться и дух в человеке. При этом природные качества его останутся прежними, но использовать их он будет уже иначе. Русский дух – дух созидания и любви. Но переверни его, и на место любви придёт ненависть, на место созидания – разрушение. И потому самый кроткий и порядочный русский человек внезапно, по замечанию Достоевского, может скатиться к невиданному безобразию.

Петра I не зря именуют первым большевиком. Очень многое роднило Императора с ними. Видимо, поэтому из всех русских Царей лишь Петра будут превозносить и после революции. Как «своего». Большую лепту внёс Пётр I в разгром русской церкви. При нём было упразднено уже практически утратившее свою прежнюю роль (об этом свидетельствует хотя бы высказывания патриарха Иоакима: «Я не знаю ни старой веры, ни новой. Но что велят начальницы, то я готов творить и слушать их во всем») патриаршество, а взамен создан Священный Синод, руководимый мирянами, что окончательно поставило Церковь в абсолютную зависимость от государства, в его придаток. В то же время нанесён был удар по монашеству. Среди ряда мер особенно примечательна одна: запрещение выдачи монахам бумаги и чернил. Так началось оскудения русских монастырей, бывших некогда светочем просвещения. Грамотность и нравственный уровень церковнослужителей стал снижаться, и великая русская литература не единожды явит на своих страницах образы невежественных и зачастую нетрезвых «попов».

Между тем, Церковь была основой русского общества. Православие,  Самодержавие, Народность – на них не декларативно, а де-факто держалась Россия веками задолго до заявления этой триады. Ослабление одного из этих столпов означало неизбежное смещение оси развития Русского Государства, деформацию оной. Так и случилось. И хотя Россия частично продолжала ещё развиваться в рамках своей исторической парадигмы, но ось уже была смещена, и это не могло остаться без последствий.

Примечательно, что ближайшим соратником и помощником Петра в сфере дел церковных стал священник Феофан Прокопович, выходец с Украины, бывший униат, учившийся в Риме и затем перешедший в Православие. Позже, при Анне Иоанновне этот православный иезуит станет одним из идеологов пресловутого «слова и дела», направив его не только против «врагов» политических, но и против «еретиков».

Грозная эпоха Петра, подобно Иоанну Грозному кончившего сыноубийством, сменилась очередным смутным временем. Приняв новый закон о престолонаследии, Император не успел воспользоваться им и объявить наследника. Это породило войну между различными придворными группами, чехарду временщиков и, наконец, привело к десятилетнему правлению Анны Кровавой. Это десятилетие, к слову, поразительно напоминает положение дел в сегодняшней России. При Анне Иоанновне власть целиком попала в руки инородцев, совершено чуждых и враждебных русскому духу, русским интересам. Бирон, Остерман, Левенвольде, Миних и другие безнаказанно грабили Россию и жестоко расправлялись со всеми неугодными, главным образом, русскими патриотами, желавшими прекращения засилья инородцев и приведения к власти «русской партии» во главе с цесаревной Елизаветой. Апофеозом этой борьбы стала расправа над А.П. Волынским и его соратниками.

Со смертью Анны Иоанновны был положен конец засилью, едва не возвратившимся с воцарением Петра Третьего.

Парадокс, но небывало ярко российской звезде суждено было засиять при немке по крови и самой русской по деяниям российской Императрице Екатерине Великой. Никогда ни до неё, ни после не одерживала Россия таких блистательных побед. В золотой век Российской Империи русские войска не знали поражения. При Чесме русский флот под командованием не имеющего отношения к морскому делу Алексея Орлова уничтожает флот турецкий, многократно его превосходящий. Ни Суворов, ни Ушаков не проиграли ни одной битвы. И характерно: суворовским девизом было – наибольший результат при наименьших потерях. Потери русских в тех боях были в разы меньше неприятельских. Воевать с таким соотношением потерь мы не будем после уже никогда. А в ВОВ пропорции станут обратными, и девиз будет обратный: за ценой не постоим.

При Екатерине Россия получила все необходимые для свободного и безопасного своего развития территории. По сути, после нам уже не нужно было вести никаких войн, кроме вынужденных оборонительных, не нужны были никакие новые земли. Екатерина окончила строительство Российской Империи в необходимых границах. Далее перед Россией стояла необходимость развития уже не вовне, а внутри себя. Побочным следствием политики Екатерины стало ужесточение крепостного права. Эта проблема требовала решения. Продолжала страдать и духовная сторона развития российского общества, но о ней заботились мало.

Учёные мыслители, выпестованные трудами Вольтера и Руссо, вполне свободные от Бога, требовали просвещения народа. Но что понималось под просвещением? Грамота, многие знания, общечеловеческие идеи… Всё, кроме духа. Но при задавлении духа польза такого просвещения весьма сомнительна. Не развитый в духовном плане человек, не имеющих никаких знаний, если и нанесёт вред, то лишь в ограниченном масштабе. Полученные знания ничуть не сделают его гуманнее, о чём так пеклись просветители, но лишь даст оружие. Духовно не развитый человек, напичканный различными знаниями, в отличие от невежественного собрата, способен разрушать уже в масштабах государственных, если не мировых. Нельзя развивать одну сторону человека, забывая о другой. Нельзя наполнять разум, опустошая душу, наполнять душу, задавливая дух. Развитие выйдет ущербным, явится весьма опасный перекос. И это понимал Н.В. Гоголь, замечавший, что, прежде чем просвещать народ, следует собственный разум и душу привести в равновесие. Это мнение великого писателя вызовет в своё время бурю негодования в прогрессивном обществе, которое объявит его безумным. Подробно коснётся Гоголь и чужеродности навязываемого народу просвещения: «Просвещение наносное должно быть в такой степени заимствовано, сколько может оно помогать собственному развитию, а развиваться народ должен из своих же национальных стихий».

Тем не менее, именно от национальных стихий всё более отдалялось русское общество. О духе же не думали ни мыслители, ни власти. Тем паче, что сами власть имущие попали под большое влияние безбожных философов. Павел I, магистр Мальтийского ордена, уже провозглашал себя главой Церкви и даже приглашал Римского первосвященника перебираться в Россию. Высшая знать поголовно вступала в масонские ложи, с которыми в своё время боролась Екатерина Великая. Сам Александр I, пришедший к власти после свершённого с его молчаливого согласия убийства отца, был масоном.

Это повальное увлечение масонством, впитывание всего иностранного при забвении своего приводило к уже не кровной, а духовной денационализации русского правящего класса. В 19-м веке в высшем обществе русский язык был вытеснен французским, и русские аристократы говорили на нём лучше, чем на родном, на котором объяснялись с акцентом. Дети же их первым также изучали не русский, а французский язык. Через 2-3 десятилетия Николай I будет выговаривать иным своим вельможам, рапортующим на французском: «Извольте говорить по-русски!»

Чтобы заставить русскую знать вспомнить о своих корнях, потребовалась немного-немало нашествие Наполеона, Отечественная война 1812-го года. Эта война породила всплеск патриотизма во всех слоях российского общества. Это была та народная война, которая объединяла всех в едином порыве, в которой русский народ проиграть не мог.

Примечательно, что одним из следствий означенного всплеска патриотизма стали события на Сенатской площади. Декабристы гневно обрушивались на превалирование иностранного над русским, на забвение русского языка и истории. Казалось бы, всё верно? Нет, не всё. Типом декабриста в русской классике принято считать Чацкого. Его речи вызывают симпатию. Он резко критикует французское засилье, заведённые порядки. Да, вот, только беда: всю свою критику этот блестящий оратор, который объясняет своё нежелание служить (праздность) тем, что ему «прислуживаться тошно», вынес не из долгих поездок и хождений по русской глубинке, что так рекомендовал Гоголь, а из приятного путешествия по Европе. Точно также и декабристы вывезли свою критику всё из той же Франции. И все декларации их были составлены не на основе многовековых русских традиций, а списаны с европейских философов, французских революционеров. Декабристы будто бы ратовали за свободу. Но во имя неё предполагалось убить не только Царя, но и всю его семью, включая детей, и взамен поставить диктатора, который уж и должен был учинить свободу. Знакомый почерк! И сегодня из уст демократов-радикалов приходится слышать: «Если народ сам не понимает, что ему нужно, мы должны народу помочь!»

Свобода, равенство, братство – три кита всех революций. Спустя век во имя свободы сотни тысяч людей будут бросать в тюрьмы и «выводить в расход», во имя равенства будут сносить все слишком гордо поднятые головы, уравнивая всех в одном «праве» - быть убитыми без суда и следствия, во имя братства брат убьёт брата, сын станет доносить на отца, и люди будут боятся своих голосов, не доверяя даже самым близким друзьям и родственникам… В 1825-м году это удалось предотвратить. Отправляясь на Сенатскую площадь, Николай сказал брату: «Сегодня вечером я либо Император России, либо покойник…» Этому Государю ещё хватало мужества принимать решения, воли идти до конца, смелости, чтобы в разгар чумного бунта выехать в середину бунтующей толпы и говорить с нею. Однако, восстание декабристов наложило отпечаток на всё его царствование. До конца дней Николаю I будет не давать покоя призрак революции, и он будет гоняться за ним повсюду, бороться с ним, подобно Дон-Кихоту, нанося удары и правым, и виноватым, наводя порядок в соседних государствах, помогая уже против всякого здравого смысла бороться с восставшими кровным противникам России: Австрии и Турции – посылая им на выручку русские войска. Увлёкшись подавлением чужих революций и своей крамолы, Николай упустил из виду начавшееся гниение его собственного государственного аппарата, в котором расцвело взяточничество, воровство и иные злоупотребления. Масштаб этого процесса вскрылся в несчастную Крымскую войну, когда интенданты дошли до того, что продавали корпию, предназначенную для раненых защитников Севастополя, войскам неприятеля… Удар, нанесённый казавшемуся неколебимым величию Императора, оказался для него смертельным.