Как и история всех великих наций, из которых складывается история мира, прошлое России переполнено незабываемыми событиями, свершение которых связано с выдающимися, гениальными русскими деятелями. Всего не перечесть, но можно вспомнить «Горе от ума» Александра Грибоедова, «Соловья» Александра Алябьева и «Конька-Горбунка» Петра Ершова. Победу русского флота во главе с Алексеем Орловым при Чесме в 1770 г. Замечательный бой русской эскадры под командованием адмирала Павла Нахимова с турками у Синопа в 1853 г. Блистательную деятельность генерала Николая Юденича во главе Кавказской армии во время Первой мировой войны. Разработку танка Т-34, созданного Михаилом Кошкиным и пистолет-пулемёт АК-47, сконструированный Михаилом Калашниковым. Открытие радио Александром Поповым и полёт в космос Юрия Гагарина. Каждое из этих событий, за которой стоит конкретная личность, обогатило Россию или талантливым произведением искусства, или выдающимся достижением в науке, или безоговорочной военной победой.

 

В этом же ряду русской истории находится и имя графа Сергея Семёновича Уварова (25.08.1786 - 4.09.1855), президента Императорской Академии наук с 1818 по 1855 г., министра народного просвещения с 1833 по 1849 г. Этой чести он должен быть удостоен за открытие естественноисторического закона развития России, следование которому русским народом и государственной властью предопределяет судьбу и само существование Отечества. Сформулированный во всеподданнейшем докладе Николаю I от 19 ноября 1833 года, он сводится к утверждению, что

 

 

 

«собственными началами России являются Православие, Самодержавие и Народность, без коих она не может благоденствовать, усиливаться и жить» и что «в соединённом духе с этими началами должно осуществляться в России и народное воспитание».

 

 

 

Поясняя значительно позже смысл своего открытия, Уваров писал:

 

 

 

«Посреди быстрого падения религиозных и гражданских учреждений в Европе, при повсеместном распространении разрушительных понятий, в виду печальных явлений, окружавших нас со всех сторон, надлежало укрепить Отечество на твердых основаниях, на коих зиждется благоденствие, сила и жизнь народная; найти начала, составляющие отличительный характер России и ей исключительно принадлежащие; собрать в одно целое священные останки ее народности и на них укрепить якорь нашего спасения».

 

 

 

Без любви к Вере предков, - писал Уваров, - народ, как и частный человек, должны погибнуть; ослабить в них Веру, то же самое, что лишать их крови и вырвать сердце. Это было бы готовить им низшую степень в моральном и политическом предназначении. Это было бы измена в пространном смысле. Самодержавие, полагал Уваров, представляет главное условие политического существования России в настоящем ее виде. Русский Колосс упирается на нём, как на краеугольном камне своего величия. Россия живет и охраняется спасительным духом Самодержавия, сильного, человеколюбивого, просвещенного. Наконец, «дабы Трон и Церковь оставались в их могуществе, должно поддерживать и чувство Народности, их связующее».

 

По мнению известного русского философа Арсения Владимировича Гулыги, нашего современника, уваровская триада является «формулой русской культуры», то есть фундаментальным основанием, на котором покоится благоденствие России как нации, государства и цивилизации. В этом качестве уваровский закон содержит в себе все возможные вариации Русской идеи. И православный патриотизм, и имперскую идеологию, и русский национализм, составляющие в совокупности идеологию русской национальной политической мысли, практическим воплощение которой является русский миропорядок - Государство Российское.

 

Именно поэтому открытие Уварова было пренебрежительно встречено как либералами, презрительно относившимися к России за якобы отсталость от Европы, так и социал-демократами, затем коммунистами, унаследовавшими от марксизма-ленинизма жгучую русофобию. На протяжении последних ста семидесяти лет с их стороны мы встречаем по отношению к идеям, сформулированным Уваровым, одну лишь критическую хулу. В момент появления «уваровской триады», квинтэссенции русского консерватизма, ее разделяли, увы, немногие государственные деятели России, но основная часть так называемого общества осталась к ней равнодушна, а разночинцы и интеллигенция – откровенно враждебно.

 

Долгие годы консерватизм имел в России негативную, ругательную окраску, являясь синонимом таких определений, как «ретроград», «мракобес» и т.п. Основной идеей консерватизма, якобы, является «приверженность к старому, отжившему и вражда ко всему новому, передовому». Но не это главное. Неприязнь к уваровским идеям была обусловлена их мировоззренческой несовместимостью с европейским просвещением, взрастившим как либеральный цинизм, так и коммунистический нигилизм.

 

Появившаяся в начале 30-х годов XIX века, уваровская формула противостояла распространявшейся по Европе атеистической Революции. Самая главная, заветная свобода сторонников идей просвещения - либералов и коммунистов - есть свобода вероисповедания; она позволяет внедрить в массовое сознание мысль, что Бога нет. Эта свобода, санкционируя равноценность всех вероисповеданий, уравнивая веру, ересь, секту и безверие, тем самым подводит к мысли об их всеобщей ложности. Мысль Уварова, напротив, показывала терявшей веру Европе, что истинная вера есть, и это – Православие.

 

Придавая особенное значение роли государственной власти, Уваров полагал, что в России служба должна опираться на закон о чинах, ибо «гражданское значение всех и каждого зависит от степени, которая определяется по усмотрению высшей власти». С уничтожением этого закона служба Отечеству утратит «нравственное привлечение», станет бесчестной, утратит одухотворенность. В конституционном или демократическом государстве, где должности не освящены сакральной связью с верховной властью, «быстро образуется новый разряд людей с особенными понятиями, с особенными предрассудками и мечтами, менее привязанных к правительству, а более занятых собственными выгодами». В этом случае служба «вся перейдет в руки так называемых чиновников, составляющих уже у нас многочисленное сословие людей без прошедшего и будущего, <...> похожих на класс пролетариев, единственных в России представителей неизлечимой язвы нынешнего европейского образования». Слова из 1847 года, а звучат так, словно написаны в наши дни.

 

Являясь министром просвещения, Уваров, прежде всего, примирял открытый им закон к сфере своей административной деятельности. Профессорам и студентам он неоднократно говорил, что «необходимости быть русским по духу прежде, нежели стараться быть европейцем по образованию». Его стратегия русификации была гибкой: для западных окраин иная, чем для народов Прибалтики; для христиан отличная, чем для мусульман; разная для не говорящих по-русски и для  говорящих плохо; для девочек одна, для мальчиков другая.

 

Формула Уварова подразумевала различные формы проявления. Социальные, политические, экономические, идеологические, литературные и даже философские. Ее можно было понимать и как «церковь, монарх, народ», и как «поп, царь, мужик», и как «духовенство, дворянство, крестьянство», и как «церковь, власть, земля», и, если очистить фразу от ее русской конкретики,, как вера, закон, нация. В виде «за веру, царя и отечество» она стала боевым девизом русской армии Российской империи. В любом виде речь шла о нерушимом союзе этих главных начал, предохранявшем Россию от поражений и обеспечивавшим ей победы.

 

В своей государственной, научной, административной деятельности граф Уваров был продолжателем трудов таких выдающихся русских консерваторов, так Ломоносов, князь Шербатов, Татищев, Державин, его современников Карамзина и Пушкина. В значительной мере его мысли созвучны тому, что уже после него писали и делали Данилевский, Победоносцев, Менделеев и многие другие русские люди, трудившиеся на пользу Отечества.

 

Феномен Уварова, крупного сановника Империи, дает основание думать, что счастливо то время, когда чиновник может формулирует такие мысли, которые определяют сущность народа, в которой он живет, на долгие годы. И несчастливо то время, когда от чиновника остаются одни только сальные анекдоты и нелепые поступки.

 

Существует извечный спор о том, кому принадлежит первенство в делании человеческой истории - массам или вождям, толпе или личности. Развивается ли история вследствие объективных закономерностей, к познанию которых мы стремимся, или она находится в руках случайных факторов, являясь игрушкой случая. Смысл скрыт от нас в загадках самой истории, а ответы, которые можно почерпнуть разве что из книг, зависит от того, к какому идеологическому лагерю принадлежат их авторы. И всё-таки, независимо от того, существуют или нет объективные законы, которые управляют не только миром вещей, но и миром людей, кое-что зависит и от них самих. Эти законы проявляются лишь там, где имеет место определенный, выдающийся поступок. История не делается сама собой, её делают люди. Вот только делают они ее, когда их возглавляют выдающиеся личности - или благодаря воздействию на сознание эпохи, или в силу непосредственного руководства массами.

 

Австрийский писатель Стефан Цвейг, творивший в первой половине XX века, создал серию небольших новелл под названием «Звёздные часы человечества». В них он описал некоторые широко известные события, вошедшие в мировую историю. Захват Константинополя султаном Мухаммедом 29 мая 1453 г. Открытие Тихого океана Нуньесом де Бальбоа 25 сентября 1513 г. Создание капитаном Жозефом Руже Марсельезы 25 апреля 1792 г. Битву при Ватерлоо 18 июня 1815 г., стоившую Наполеону Бонапарту короны. Открытие золота Калифорнии Иоганном Зутером в 1848 г. Прокладку телеграфного кабеля между Европой и Новым светом Сайрусом Филдом в июле 1865 г. Великое открытие Христофора Колумба, бесстрашное путешествие Магеллана, научные труды Америго Веспуччи. В этих новеллах русских не было.

 

Герои Цвейга, далёкие от событий истории России, аналогичных по важности тому, что он описывал применительно к другим частям земли, принадлежали, разумеется, европейской цивилизации, но их влияние на всемирную историю лишь усиливает вытекающий из наших знаний еще и русского прошлого самоочевидный и универсальный вывод: звездные часы человечества, предопределяя грядущие годы и столетия, находятся в руках творческих личностей, когда их посещают минуты вдохновения.

 

Завершим этот краткий очерк о великой русской триаде, об основном законе создания, сохранения и развития России предельно краткими биографическими данными о его авторе. Крестной матерью Сергея Уварова, сына подполковника и адъютанта князя Потёмкина, была императрица Екатерина Великая. В два года он остался без отца и жил в доме князей Куракиных, родни по матери. Он получил домашнее образование. Был знатоком древних и новых языков, европейской культуры. С 1801 поступил на службу в Министерство иностранных дел, работал в русских посольствах в Вене и Париже. Дружил с Карамзиным, Жуковским, Батюшковым, Гете, Гумбольдтом и др. известными писателями и учеными. Сам писал ученые труды по филологии и античности на французском и немецком языках. В 1811 - почетный член Петербургской академии наук. С 1811 по 1822 г.- попечитель С.-Петербургского учебного округа, в 1822-24 директор Департамента мануфактур и внутренней торговли, в 1823-26 - управляющий государственными заемным и коммерческим банками. Инициатор создания литературного общества «Арзамас» (1815 год), членом которого состоял и Пушкин. В 1826 - сенатор и член Государственного совета. В 1832 г. - товарищ министра народного просвещения, в 1833 г. – министр и председатель Главного управления цензуры. В 1846 удостоен графского титула. М.М. Сперанский называл его «первым русским образованным человеком». Похоронен в церкви села Холм Гжатского уезда Смоленской губернии. От брака с графиней Екатериной Алексеевной Разумовской имел двух дочерей. Сын Алексей (1824-1884), - известный археолог, учредитель археологических съездов, создатель Исторического музея в Москве. Именем С.С. Уварова назван минерал уваровит из группы гранатов. Его русской биографии пока что не написано. И единственную книгу о нём написала североамериканка Цинтия Виккерт «Граф Сергей Семёнович Уваров и его время» (1984, рус. изд.: СПб., 1999).