Оставив в стороне геополитику, посмотрим, что нового уже дал процесс миграции из КНР в экономической, демографической, этнической и социально-культурной областях.

За небольшой период времени в стране сложилась китайская диаспора, принявшая или принимающая в городах форму компактных землячеств анклавного типа с замкнутой системой жизнеобеспечения. Эти землячества «оказались в состоянии аккумулировать и целенаправленно использовать огромные денежные средства, заведомо действуя в ущерб России» [37]. Одновременно китайцы, занимающиеся сельским хозяйством, на широких пространствах от Урала до Дальнего Востока превратились в поставщиков сельскохозяйственной продукции, что имело и плюсы, не только экономические, но и социальные. Как утверждают, благодаря китайскому найму работу в сельском хозяйстве находят «сотни тысяч русских людей» [38]. Не подлежит сомнению и тот факт, что в трансграничной торговле на Дальнем Востоке в качестве перевозчиков грузов («челноков») занята заметная часть местного населения, причем разных возрастов. Это обстоятельство, с другой стороны, отчасти объясняет нехватку рабочей силы для отраслей народного хозяйства Дальнего Востока при официально существующей безработице.

Китайские землячества отличаются высокой деловой активностью и стремлением к закреплению в тех сферах предпринимательства, где можно рассчитывать на быстрое первоначальное накопление капитала, – в торговле, общественном питании, строительстве, гостиничном бизнесе. Легальное предпринимательство, даже сосредоточенное в высокодоходных отраслях с непродолжительными циклами оборота капитала, с точки зрения темпов и масштабов накопления не вызывает интереса из-за неизбежного налогообложения и накладных расходов. Отводимая землячествам экономическая роль в большинстве случаев сводится к реализации многочисленных «теневых» схем извлечения максимальной прибыли. В любом случае основу деятельности большинства обосновавшихся в России китайских фирм составляет нелегальный бизнес [39].

В правовом отношении землячества представляют собой неформальные объединения, не имеющие органов управления. Тем не менее, вся их деятельность регламентируется узким кругом наиболее состоятельных лиц. С точки зрения социально-экономического устройства землячества – это вертикальные структуры или этнопирамиды, в которых предусмотрено буквально все. Здесь есть банки и инвестиционные компании; производственные и торговые фирмы; оптовые склады крупных каргофирм, доставляющих товары из Китая и Юго-Восточной Азии; юридические фирмы; газетные издательства; рынки, магазины, рестораны и торговые центры; учебные заведения и детские сады; медицинские учреждения; предприятия сферы услуг, включая ремонт компьютерной и бытовой техники, а также сеть развлекательных заведений. Китайские землячества стремятся обзаводиться собственными автохозяйствами.

Для китайских этнических образований характерны стремление максимально сохранить свою идентичность и одновременно всеми мерами расширить свое присутствие в принимающем обществе. Едва возникнув, землячества сразу же начинают вести борьбу за жизненное пространство. Как показывает опыт разных стран мира, целью этих усилий в конечном счете является образование замкнутых компактных поселений, чайна-таунов. В них воспроизводятся традиции, обычаи и порядки их исторической родины, с которой китайцы поддерживают самые тесные связи.

Многое в поведении мигрантов зависит от состояния морали принимающего общества. Будучи по своей природе достаточно законопослушными, китайцы, попадая в российскую среду с ее коррупцией и «понятиями», начинают вести себя соответствующим образом. При этом они не только копируют российские методы уклонения от налогов, «но и делают это гораздо успешнее» [40]. В подобных условиях «и рыбу можно ловить на чужой стороне, и лес незаконно вывозить через границу» [41]. В России китайские мигранты нашли весьма благодатную почву для нелегальной деятельности.

К тому же многие из них под влияниям многолетней пропаганды убеждены в том, что Россия некогда захватила якобы исконные китайские земли, простиравшиеся чуть ли не до Урала, а потому чувствуют себя хозяевами, которые «берут свое, а не грабят чужое».

Подобная психология оправдывает любые противоправные действия, в том числе неприкрыто варварское обращение с природными богатствами, наблюдаемое в настоящее время в Сибири и на Дальнем Востоке. В Приморье, например, ежегодно нелегально вырубается до 1,5 млн кубометров древесины, что приносит теневым структурам не менее 150 млн долл. прибыли – почти половину годового бюджета края. По оценкам Всемирного фонда защиты природы (по состоянию на февраль 2002 г.), такие масштабы вырубки угрожают полным исчезновением лесов в самое ближайшее время. В целом по Дальнему Востоку нелегальная продажа леса приносит 450 млн долл. прибыли в год, причем две трети этой суммы достаются иностранным операторам, в основном китайского и южнокорейского происхождения [42].

Самым варварским способом истребляется животный мир. В сводках пограничного управления ФСБ по ДВО сообщалось как о достаточно обыденных фактах, что при задержании у одних китайских курьеров были обнаружены лапы 210 убитых медведей, у других – 250 кг губ убитых лосей, у третьих – 2500 шкурок соболя и т.д. [43]

Серьезный ущерб нанесен в последние годы лесам Иркутской области. Приобретая разрешение якобы на санитарную рубку, лесозаготовители (как правило, нанимаемые китайцами местные жители) в дальнейшем действуют по собственному усмотрению, вырубая первосортный пиловочник и беря при этом только нижнюю, наиболее ценную часть ствола, а остальное бросая на месте рубки. Заплатив за кубометр круглого леса 40 долл., китайские фирмы затем реализуют на международных лесных биржах пиломатериалы уже по 500 долл. за кубометр. Способствуя этому грабежу, китайское правительство даже приняло закон, запрещающий приобретение в России обработанных лесоматериалов [44].

Благодаря китайской миграции Россия в короткие сроки оказалась вовлеченной в такое международное разделение труда, при котором ей отведена роль рынка сбыта в основном низкокачественной, отбракованной при реализации на других рынках продукции. Экономически подобная дешевая продукция не безобидна, поскольку российская (в первую очередь легкая) промышленность несет потери в конкурентной борьбе. Начиная с отдельных палаток на рынках Москвы и других городов, торгующих контрабандным китайским ширпотребом, землячество становится сначала арендатором, а затем и собственником жилых и производственных помещений, приобретает земельные участки под новое жилое, хозяйственное и производственное строительство. Постепенно контрабанда дополняется собственным производством контрафактной продукции. На подпольных фабриках в Москве и Подмосковье из не самых качественных материалов нелегалы шьют одежду с товарными знаками западных фирм, изготавливают игрушки, нередко опасные для здоровья, парфюмерию и косметическую продукцию. По доходности этот подпольный сектор экономики землячеств опережает торговлю контрабандной продукцией, которую приходится везти из Китая окольными путями – в частности, через Польшу. В дальнейшем эту продукцию распространяют уже преимущественно российские «коробейники». Все это ведет в конечном счете к вытеснению отечественной продукции с отечественных же рынков сбыта.

Распространяясь по территории страны, китайские землячества изначально ориентированы на то, чтобы приносить доходы только «своим» (если, конечно, не принимать во внимание неизбежные при этом «откаты» в пользу коррумпированного российского чиновничества и российского криминала). Иначе говоря, все новые участки исключаются из общероссийского экономического пространства и обслуживают интересы не отечественной, а иностранной – в данном случае китайской – экономики.

Важным источником доходов для китайских землячеств, особенно в Москве, стало обслуживание нелегального транзита мигрантов, следующих из Китая в Европу и другие части мира. Не следует строить иллюзии, будто подобный транзит политически и экономически нейтрален. России всегда можно предъявить обвинение в попустительстве нелегальной иммиграции, в том, что она нарушает подписанное с ЕС соглашение о реадмиссии. Любой нелегал может быть возвращен в Россию, если будет доказано, что он проник в Европейский союз через российскую границу. Между тем депортация только одного нелегала обходится госбюджету в среднем в 1–1,5 тыс. долларов.

К этому следует добавить криминальную сторону присутствия китайских землячеств. Начиная с 1996 г. китайские мафиози активно участвуют в международных поставках в Россию маньчжурской конопли и героина. Преобладание в составе землячеств нелегалов приводит к распространению прочих видов криминала – краж, бандитизма, разбойных нападений, похищений людей, убийств. Только в 2002 г. в Москве было совершено 264 подобных преступления [45].

Численность мигрантов из КНР постепенно растет: если на начало текущего столетия наиболее достоверной считалась оценка в 400–500 тыс. человек легальных и нелегальных мигрантов, то сейчас она сместилась к значению 500–600 тыс. человек [46]. Растущая нехватка собственных рабочих рук ставит Россию в положение страны, все более зависимой от импорта иностранной рабочей силы, одновременно открывая перед Китаем возможность регулирования миграционных потоков, причем не только в количественном, но и в качественном отношении, то есть профессионально-квалификационном и даже половозрастном. Как утверждают некоторые отечественные авторы, в КНР уже разработана государственная программа заселения Дальнего Востока: «Китайские государственные службы не только оформляют своим гражданам визы, но и помогают им легализоваться в России, сообщают адреса, по которым можно поселиться в Хабаровске, Владивостоке, Благовещенске, дают инструкции, как быстрее вписаться в российскую жизнь» [47].

Усиление китайского присутствия особенно бросается в глаза в прилегающих к границе малонаселенных районах РФ. Некоторые утверждают, что уже полным ходом идет «процесс китаизации российского Дальнего Востока» [48]. Так ли это, покажет время. Пока же – в связи с тем, что доставка «челноками» грузов из КНР, оставаясь под полным контролем китайцев, была в основном переложена на россиян, численность китайцев в ДФО, по мнению ряда исследователей, даже уменьшилась.

Тем не менее их фактическое присутствие расширяется, принимая самые разнообразные формы – от роста количества китайских, преимущественно строительных, фирм и скупки недвижимости (в том числе на подставных лиц) до дающих право на получение гражданства фиктивных браков, в оформлении которых инициатива нередко принадлежит российским женщинам. Подобного рода замужество превратилось в выгодный бизнес – сообщается о случаях, когда на одну женщину приходится до двух десятков таких браков [49]. Закладываются и основы китайского присутствия на перспективу: в ДФО растет число детей, рожденных не столько в законных китайско-российских браках (их немного), сколько в результате внебрачных связей. Так, в г. Благовещенске из полутора тысяч новорожденных в 2002 г. на долю метисов с ярко выраженными признаками монголоидной расы пришлось почти 20%, причем лишь в 21 случае официальным отцом был гражданин КНР. В 2003 г. таких младенцев было уже 37% [50].

Миграция усилила этническое и межцивилизационное взаимодействие русских и китайцев. За последние 25 лет возникли самые разнообразные контакты [51]. Многие из них неформальны и реализуются на уровне семей либо отдельных лиц. Как полагают некоторые исследователи, в результате складывается новая этнокультурная среда, и Дальневосточный федеральный округ постепенно обретает черты северо-восточного азиатского государства [52].

Последний вывод особенно важен, поскольку, говоря о межцивилизационных отношениях, не следует забывать о таком свойстве китайской цивилизации и культуры, как демонстрируемая этой нацией на протяжении тысячелетий способность абсорбировать окружающие народы, не обязательно прибегая к помощи оружия. Для подтверждения не нужно углубляться в далекую историю – достаточно вспомнить пример Маньчжурии. В настоящее время признаки активной китаизации можно наблюдать в Синьцзяне, Тибете и особенно во Внутренней Монголии: китайцы, наращивая присутствие в этих автономиях, постепенно растворяют местное население в своей массе и превращают его в национальное меньшинство на собственной территории (даже при наличии у жителей автономий права иметь на семью больше одного ребенка) [53].

Можно возразить, что все это происходило или происходит в границах Китая, что Китай строго блюдет международное право и не будет насильственно увеличивать численность своих граждан в какой-либо стране с целью её китаизации. Но дело в том, что современные иммиграционные процессы не требуют насилия. Существуют расчеты, согласно которым, после достижения какой-либо этнической группой натурализовавшихся иммигрантов примерно 17% от общей численности населения, в принимающем обществе могут начаться необратимые изменения – просто через механизмы демократических процедур.

Китайскому прорыву в Россию немало способствует то, что наши партнеры постоянно опережают нас в выдвижении конкретных идей и проектов сотрудничества. По мнению В. Ларина, главная причина такого положения – преобладание в России ведомственных интересов над национальными, общегосударственными, тогда как у Китая в отношении ДФО и Сибири четко сформулированы именно национальные интересы [54]. Эта асимметричность ставит КНР в выигрышное положение, позволяя брать инициативу в собственные руки и направлять миграцию в выгодное для себя русло. В задачи же КНР входят: расширение экспансии на российском рынке потребительских товаров; разработка сырьевых запасов Дальнего Востока и Сибири с последующим их вывозом в КНР; развитие транспортной инфраструктуры на территории России для облегчения доставки продукции Северо-Восточного Китая на европейские и азиатские рынки; перенос части производств на российскую территорию; расширение политического и культурного влияния на соседние территории Российской Федерации [55].

Каково же конкретное преломление этих планов? Китайская сторона была бы не прочь объединить в один город свой Хэйхэ и наш Благовещенск, расположенные на противоположных берегах Амура (идея «два государства – один город»). На обширной территории, начиная от Хэйхэ на севере и кончая городом Суйфынхе, расположенном неподалеку от Владивостока, предлагается создать: «самую большую» зону торговли между КНР и РФ; «самую большую» зону обработки китайско-российских экспортно-импортных товаров; «самую большую» зону торговли и туризма в Северо-Восточной Азии и, наконец, центральную зону международной торговли в СВА. Это единое экономическое пространство должны образовать китайская провинция Хэйлунцзян и значительно превосходящий ее по размерам российский регион, куда войдут Читинская и Еврейская автономная области, а также Хабаровский и Приморский края [56].

Предложенная программа сотрудничества не оставляет сомнений в наличии у Китая интереса к российским территориям. КНР предложила Российской Федерации своего рода пропуск в экономическое сообщество стран Азиатско-Тихоокеанского региона, за который, однако, требуется серьезно заплатить. РФ, отстаивая собственные национальные интересы, должна самым тщательным образом проанализировать все «за» и «против» каждого пункта программы. Например, вызывает вопросы конфигурация предлагаемой зоны: если товарные потоки будут следовать в направлении Центральной Азии и Европы, зачем в нее должен входить весь Хабаровский край, северная оконечность которого доходит почти до Магадана и тянется вдоль значительной части побережья Охотского моря? Далее: какого рода производства Китай хотел бы перевести в Россию и кто будет на них работать? Идет ли речь о совместных предприятиях, или они будут принадлежать только китайской стороне? Словом, подобных вопросов множество, и китайская сторона должна дать на них исчерпывающие ответы.

Стоит максимально полно использовать в своих интересах положение программы о центральной зоне международной торговли в СВА, поскольку оно открывает возможность уравновесить намерения Китая интересами Японии, Республики Кореи и КНДР. Но главное, нужно помнить о «демографической составляющей» и жестко регламентировать долевое участие Китая в совокупной рабочей силе совместно используемого экономического пространства, оговорив занятость китайцев на постоянной и временной основе. Россия также вправе потребовать пресечения деятельности весьма активных в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке китайских триад [57]. Любое послабление, любая уступка с российской стороны могут привести к качественному усилению китайского присутствия. Или даже сделать неотвратимым день, когда «китайское население просто станет у нас преобладающим» [58].

Примечание: 

 [37] Там же. С. 67.

 [38] Арсюхин Е. Китаец на русской грядке // Российская газета (Неделя). 2007. № 143. С. 21.

 [39] Гельбрас В. Россия в условиях глобальной китайской миграции. М., 2004. С. 67

 [40] Глазунов О. Китайская разведка. – М., 2008. С. 62.

 [41] Чудодеев Ю. На глазах меняющийся Китай. – М., 2008. С. 144.

 [42] Гельбрас В. Россия в условиях глобальной китайской миграции. М., 2004. С. 62

 [43] Путов В. На восточном рубеже (интервью) // Завтра. М., 2008. № 23. C. 4.

 [44] Гельбрас В. Россия в условиях глобальной китайской миграции. М., 2004. С. 62

 [45] Суровцев И., Литвинов Н. Миграция и национальная безопасность России. Аналитич. обзор // Миграция и безопасность России. Воронеж, 2007. С. 105

 [46] Зайончковская Ж. Они нужны для роста экономики (Запись беседы.) // Аргументы и факты. 2008. № 42. С. 19.

 [47]  Глазунов О. Китайская разведка. – М., 2008. С. 86-87.

 [48] Там же. С. 86.

 [49] Путов В. На Восточном рубеже (Интервью.) // Завтра. М., 2008. № 23. С. 4.

 [50] Дмитриев А. Миграция. Конфликтное измерение. – М., 2007. С. 295-296.

 [51] Ларин В. Межрегиональное взаимодействие России и Китая в начале XXI века: опыт, проблемы, перспективы // Проблемы Дальнего Востока. 2008. № 2. С. 40.

 [52] Там же. С. 42.

 [53] Шолл-Латур П. Россия Путина: эффект сжатия. Империя под прессингом НАТО, Китая и ислама. – М., 2007.С. 348.

 [54] Ларин В. Межрегиональное взаимодействие России и Китая в начале XXI века: опыт, проблемы, перспективы // Проблемы Дальнего Востока. 2008. № 2. С. 48-49.

 [55] Там же. С.49.

 [56] Там же. С. 51-51.

 [57] Глазунов О. Китайская разведка. – М., 2008. С. 63; Шолл-Латур П. Россия Путина: эффект сжатия. Империя под прессингом НАТО, Китая и ислама. – М., 2007.С. 299, 310.

 [58] Кто для нас Китай // Аргументы и факты. 2008. № 12. С.5.

Автор – ве 23.02.09; 3.03.09дущий научный сотрудник Института научной информации по общественным наукам (ИНИОН) РАН, кандидат экономических наук.

http://www.prospekts.ru/rus/demo/kitaiyskaya_migraciy

_i_buduschee_rossii<br>chast_vtoraya_2009-2-3-3-51.htm

Перспективы 23.02.09; 3.03.09

http://www.zlev.ru/index.php?p=article&nomer=13&article=613