Очерк первый. Струна, натянутая до отказа.

            Важна ли для писателя национальная принадлежность?

            Как язык- результат культурного развития народа, так и народ невозможен без единого языка. В каждом поколении сохраняется память о языке, как о связующей духовной субстанции. Следовательно, русские авторы на порядок отличаются от русскоязычных, чьими предками были носители другого языка. Существует великое множество плохо пишущих русских людей, но, как точно отмечает О.Л. Чернорицкая (ниже её анализ стихов Бродского), у русских есть «нечто общее- отсутствие страха сказать не по-русски». У русскоязычных авторов неизбежны напряжение, усилия. Даже, если их речь соответствует нормам, она то и дело звучит не по-русски.

Например, у Бродского: «прощай, скворец в гнезде». Русскоязычный читатель не увидит здесь курьёза, потому что сам подсознательно озабочен тем, как сказать правильно. «Но русский споткнётся, прочтёт не как обращение к скворцу, а как к кому-то третьему, кому сообщается, что скворец в гнезде».

Или: «через двадцать лет я приду за креслом, на котором ты предо мной сидела» (Сидят в кресле или на кресле?)

«Так, что это находка певца хромого?» (Певец нашёл или его нашли?)

Подобные диссонансы режут слух. Вызывают у русских читателей «феномен неприятия». Срабатывает глубинное опознавание инородного.

            Нельзя отрицать взаимодействие разных культур. Но чужое не должно заменять родное. Русскоязычная литература - белорусских, украинских, казахстанских, корейских и многих других братских народов вливалась в мощный потом традиционной русской литературы, не нарушая естественного баланса. Так чистые ручьи лишь усиливают мощь реки… Но с конца 20 века  в силу многих причин (политических, религиозных, метафизических) равновесие было жестоко нарушено.

            В порядке иллюстрации (Анна Мисюк «Русскоязычная ветка Палестины): в одесский литературный музей прибыли из Женевы на стажировку студенты, специализирующиеся в изучении русского языка.

- Какой странный выбор места!- удивилась я.

Пришла очередь удивляться студентам: ведь в Одессе жили все русские!!! писатели: Рабинович, Айзман, Бен-Али, Фруг, Бабель.

-Кто же читает вам литературу?- забушевало во мне подозрение.

-Шимон Маркиш…

Не странно ли, что в списке так называемых русских писателей - нет ни одного русского? Ситуация, вызывающая, беспрецедентная, требующая пристального внимания…Но не все хотят отдавать себе отчёт в происходящем. Термин «русскоязычные», не несущий никакой экспрессивной окраски, а просто отражающий суть вещей, игнорируется, как полемический жупел. Вместо дискуссии бросаются фразы: «Пилите, Шура, пилите!» или задаются тупиковые вопросы: «А, кто собственно возьмётся её русскость определить? По каким критериям?» Утверждение, что водораздел между русской и русскоязычной литературой - явление, вымышленное,- напоминает уже потрёпанный фигов лист, которым срама не скроешь.

«Всё едино» утверждают, как закон исключительно для русских те, кто отнюдь не собирается  забывать о своих исторических корнях. «Моя иудейская гордость пела, как струна, натянутая до отказа». (Багрицкий «Февраль»). Безжалостная сатира Бабеля в той же Конармии относительно русских и украинцев сменяется слащавой патетикой, когда речь идёт о евреях. Русскоязычные авторы в большинстве своём остаются детьми своего народа, а русский язык используют, как базу для выражения своей, а не русской культуры.

Принципиальное различие мировоззрений гениально точно подметил Н. Гоголь:

«Так это выходит, он (Андрей) по твоему продал отчизну и веру,- спрашивает Тарас в одноимённой повести.

-Я же не говорю этого, чтобы он продавал что: я сказал только, что он перешёл, - не без удивления отвечает Янкель.

-И ты не убил тут же на месте его, чёртова сына?- воскликнул Бульба.

-За что же убить? Он перешёл по доброй воле. Чем человек виноват? Там ему лучше, туда он и перешёл».

Не добавить - не убавить.

Уже в 19 веке обнаружилось полное непонимание патриотизма, родовых обычаев иноплеменником Янкелем, привыкшим выживать в чуждой ему среде. Сейчас это непонимание стало напоминать пропасть.

То, что для одних - защита Родины, языка, будущего нации, для других, лишь проявление шовинизма, нездоровой агрессии.

Просто удивительно, как актуально сегодня звучат строки из «Правды» вековой давности: «Писатели должны выкинуть за борт литературы мистику, похабщину и национальную точку зрения». (1-1-1925). Когда национальная точка зрения приравнивается к похабщине или к фашизму, то очевиден расчёт на создание «нового» человека, не помнящего своего родства, не знающего, что такое Родина, человека интернационального, космополита.
«Русь!...Сгнила?...Умерла?...Подохла?...Что же?... Вечная память тебе». («Правда», 13-8-1925г). Откуда такая лютая ненависть к историческому прошлому России?

Русская литература в начале 20 века занимала одно из первых мест в мире. Русский национализм легко и свободно допускал в свою среду представителей других народов. Захват культуры происходил поэтапно и незаметно. Но, когда иноплеменники проникли на руководящие позиции, то слова «русский» и «Русь» стали отсекаться невидимой, но жестокой цензурой. Возможна ли литература, оторванная от бед и чаяний народа, от своих истоков, лишённая объединяющих, созидательных целей?

       Л. Троцкий утверждал новую идеологию, лишённую стремления к высокому, прекрасному: «национальная форма искусства должна отождествляться с его общедоступностью». Но общедоступность неизбежно ставит нравственные идеалы на одну доску с извращениями. Не это ли подлинное унижение народа, страшное насилие, культурный геноцид? Русская литература оказалась буквально загнанной в угол после переворота 1917 года. Молох нового порядка перемалывал личностей. Читатели были лишены возможности выбирать. Официальная литература была крайне идеологизирована. На развалинах русской литературы «потихоньку,- как пишет Е. Сатановский, - стала формироваться еврейская культура нового типа. Её языковая база- русский язык.»

К сожалению, эта новая русскоязычная литература не влилась в русскую, не согласилась даже на параллельное сосуществование - она вступила в противоборство с традиционной литературой, стремясь к монополии. Отсюда и отрицание термина «русскоязычная»- тем, кто занял чужое место не выгодно говорить о разделении.

Солженицын отметил: «именно евреи чаще других настаивают не обращать внимание на национальность! При чём тут национальность? Какие могут быть «национальные черты»? «Национальный характер»?
И я готов шапкой хлопнуть оземь: «Согласен! Давайте! С этой поры…»
Но надо видеть, куда бредёт наш злополучный век. Больше всего блюдут, различают люди в людях - нацию. И, руку на сердце - ревнивее всех, затаённее всех, пристальнее всех - евреи! Свою нацию».

К чему же привело вытеснение русских писателей из современной литературной жизни?
Все отмечают явные следы деградации и вырождения, коммерческий подход не оправдывает себя, нет ярких имён, глубоких произведений.

А. Френкель (директор Еврейского общинного центра С-Петербурга), отмечая, что писатель должен быть голосом общины!, признаётся «неоднократные попытки создать в Москве «толстый» еврейский журнал оканчиваются неудачей. Вместо живого литературного издания всё время выходит либо дайджест израильской прессы, либо академический сборник по истории былых веков, либо просто что-то вызывающее мучительное чувство стыда»…

Литература, как её не связывай, остаётся явлением общественным. А язык, оторванный от народа, мертвеет в чужих руках. Как ни крути, невозможно жить по двойным стандартам, поощряя национальную самобытность одного народа и называя шовинизмом национальные чувства народа другого.
«Нет равенства - есть только равновесие». (М. Волошин)
Равновесие в русской литературе нарушено. От этого невозможно отмахнуться. То, что русских писателей катастрофически мало во всех средствах массовой информации: газетах, журналах, книгах - уже не считают нужным скрывать.

       В 2007 году был 70-летний юбилей русского писателя В. Распутина, который продолжает плодотворно работать. Но эта дата практически не была озвучена. Не было презентаций новых книг, в частности глубокого, полного боли за Русь романа « Дочь Ивана, мать Ивана». Зато юбилеи В. Войновича (75лет) и М. Веллера (60 лет) были превращёны в официоз. Хотя, какое отношение к судьбе русского народа имеют эти Чонкины (хитроумная переделка Швейка) и Звягины (образ американского супергероя)? Юмор, конечно, тоже нужен, но, возможно его уже перестали отличать от издевательства.

Те немногие русские писатели, которых допускают в новые русские литературные круги уже давным-давно должны соблюдать предлагаемые правила игры. Ст. Рассадин (Книга Прощаний) вспоминает, что его пригласили в «Юность»:
«- Стасик, вы - еврей?- огорошила меня Мэри Озерова.
- Нет, русский.
-Ой, как хорошо! А то нас и без того здесь много…»

Кажется, напрашивается вопрос: А почему же вас здесь так много???
Но - нет. Радость, что взяли, дали возможность печаться, реализовываться. Разве можно весь это блеск променять на пререкания, которые скорей всего кончатся полным крахом писательской карьеры.

Речь идёт не о сосуществовании,
А О ТОТАЛЬНОМ ВЫТЕСНИИ РУССКИХ ИЗ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ !

Ф. Г. Углов «русский народ - добросеятель, созидатель, а не разрушитель. Сколько учёных, писателей, артистов разных национальностей воспитал и сберёг русский народ». Но при этом наш великий народ сохранял свою самобытность, основанную на поиске духовных истин.
Может ли какая- либо чужая литература заменить отечественную?
На тяжелейшие 90-е годы, на страшное обнищание и вымирание народов России официальная литература откликнулась искромётным юмором, словотворчеством, экспериментальными изысками ниже пояса.
Народ сейчас живёт своёй жизнью, а литература - своей. Непонятно только для кого и для чего тогда изводятся тонны бумаги?

 Очерк третий. Голос крови.