Весной 1837 г. А.Н. Муравьев впервые посетил Воронеж, что­бы поклониться мощам новоявленного чудо­творца Тихона Задонского и оттуда поехал в Калужскую де­ревню своего приятеля Гончарова, у которого тогда жила только что овдовевшая его сестра, Н.П. Пушкина (Гончарова). Находившийся там же В.А. Жуковский пригласил его сопутствовать Цесаревичу по московским святыням. Вместе с Великим Князем он осмотрел все монастыри Московские, посетил Троицкую Лавру и Новый Иерусалим, где подробно изъяснил сходство этой обители с древним храмом Воскресения. Цесаревич осыпал его «своими милостями», а сам А.Н. Муравьев вскоре издал об этом книжку^[xlvii].

В Петербурге перевод на немецкий язык «Писем о богослужении» обратил на автора внимание Великой Княгини Елены Павловны и Императрицы, потому что они читали их на Страстной неделе. Тогда и Государь Император впервые сказал ему «ласковое слово» и попросил его новые книги первому «подносить» именно ему. С тех пор А.Н. Муравьев «свято исполнял сию Высочайшую волю».

А.Н. Муравьев. Портрет работы П.З. Захарова. 1838 г.

 Летом 1839 г. А.Н. Муравьев познакомился с кавалергардским юнкером А.П. Ахматовым^[xlviii], который понравился ему по своему уму и образованности. Но А.Н. Муравьев заметил в нем неверие, вынесенное им из Казанского уни­верситета. Стараясь рассеять его заблуждения, А.Н. Муравьев решил, по примеру «Писем о богослужении», написать для обращения молодого друга письма «о спасении мира Сыном Божиим», чтобы развить в одном кратком философско-богословском обзоре, всю глубокую систему христианства[xlix]. Многое он позаимствовал из отцов Церкви, особенно из Афанасия Великого, а также и из христианских мыслителей (в т.ч. Паскаля). Митрополит Московский Филарет и на этот раз не отказался пересмотреть трудное по его предмету сочинение, и оно принесло свои плоды, содействуя в дальнейшем к обращению не одного только А.П. Ахматова.

В историю Российской империи и русской Православной Церкви 1839 год вошел, как «блистательное время присоединения Унии» (по слову А.Н. Муравьева, который в связи с этим решил составить полемическую книгу против латинян, чтобы «отвечать на их словопрения против патриарха Фотия и в пользу Флорентийского Собора»). Книга, потребовавшая множества справок из Соборных правил и византийских историков, была одобрена многими видными архиереями, и впоследствии была напечатана в Синодальной типо­графии двумя изданиями[l], а затем еще и переведена на греческий язык. За каждую из этих книг, автор получал Высочайшую благодарность.

Однако отношения А.Н. Муравьева с Обер-прокурором Н.А. Протасовым изменялись к худшему. Как писал П.С. Казанский, А.Н. Муравьев «ревновал о независимости церкви от светской власти, осуждал то, что обер-прокуроры вносили свои личные взгляды и понятия в дела управления церковного»[li]. Н.А. Протасов же стремился обратить влияние Обер-прокурора в министерскую власть, через уничтожение Комиссии духовных училищ, которая прекратила свое существование в марте 1839 г.

Штат канцелярии Обер-прокурора увеличился, было образовано два весьма обширных управления, Хозяйственное при Синоде и Духовно-учебное на место бывшей Комиссии, которому подчинились все духовные училища, с уничтожением некоторых Синодальных прав.

А.Н. Муравьев отказался стать директором Хозяйственного управления, окончательно испортив отношения с Протасовым, который к тому же интриговал против митрополитов Московского и Киевского, в связи с обнаружением у студентов Петербургской Духовной академии литографированного перевода Пророчеств, сделанного с еврейского языка бывшим духовником Наследника протоиереем Павским в протестантском духе.

После удаления из Синода в мае 1842 г. митрополитов Московского и Киевского, «началась для Синода та печальная эпоха преобладания светского», когда «горько» было А.Н. Муравьеву оставаться в Синоде. Он подал прошение об отставке и 18 июня 1842 г. был уволен от службы в Синоде[lii]. 17 августа 1842 г. А.Н. Муравьев был определен членом общего присутствия Азиатского департамента Министерства иностранных дел. Здесь он состоял до 1866 г. Новая служба не предусматривала срочных занятий, а потому у А.Н. Муравьева было достаточно много свободного времени.

Он завершает и, «опасаясь каких-либо препон», быстро публикует Священную историю Ветхого Завета, едва ли не самую полную из всех, представив все образы и про­рочества о Христе[liii]. Новозаветной истории митрополит Киевский отсоветовал ему писать, говоря, что достаточно Евангелия[liv].

Тогда А.Н. Муравьев берется за переиздание своих сочинений, совершает паломничества по русским святым местам и издаёт новые книги[lv].

В 1845 г. Андрей Николаевич совершает длительное путешествие в Европу, где главной целью был Рим. Объемные «Римские письма» (к митрополиту московскому Филарету), полные впечатлений и богословских сравнений были подготовлены в кратчайшие сроки и опубликованы[lvi], вызвав как положительные отклики[lvii], так и нападки со стороны католиков и униатов, что побудило к переизданию «Римских писем» и публикации «Прибавлений» к ним[lviii].

С сентября 1846 г. по июль 1847 г. А.Н. Муравьев совершает путешествие в Грузию (посетив монастыри Давид-Гареджа, Мцхета и др.) и Армению, а затем готовит и издаёт это описание в 3-х частях общим объёмом более 1000 страниц[lix]. Здесь, а затем в «Письмах о магометанстве»[lx] А.Н. Муравьев, впервые подробно описал состояние христианской, преимущественно православной, Церкви у неславянских народов России (не скрывая бедности и трудностей монастырской жизни) и религиозных культов у российских иноверцев - ход и значение богослужения, жития местночтимых святых (специально для него переведенные), а также историю и этнографию края.

В эти годы он продолжает путешествовать и по срединной России, посещая не только уже знакомые ему города и обители, но и еще неизвестные. Так в 1848 г. он совершил путешествие по Волге, плодом чего стали «Мысли о православии при посещении Святыни русской»[lxi].

А в 1849 г. А.Н. Муравьев вторично (опять через Константинополь) отправляется на Ближний Восток и августе в составе большой делегации впервые прибыл на Афон. Его хлопотами Андреевская келлия (Серай) афонского Ватопедского монастыря близ Кареи (первоначально была местом жительства на покое Вселенского патриарха Афанасия Пателлария) в октябре 1849 г. была преобразована в первый самоуправляющийся скит с русскими насельниками[lxii]. Впоследствии, исполняя должность ктитора, А.Н. Муравьев много сделал для расширения скита, в т.ч. издав брошюру о нем[lxiii]. Андрей Николаевич находился не только в постоянной переписке с его насельниками, но и с другими монастырями и скитами Афона, приобретя здесь широкую известность [lxiv].

Посетив в 1850 г. пришедший в полное запустение бывший монастырь Новый Сион в Мирах (селение Демре округа Каш в Анатолийской Турции), где до 1087 г. покоились мощи святителя Николая Чудотворца, А.Н. Муравьев инициировал работы по восстановлению храма и возможному устройству там русского монастыря.

Возвратившись в Россию, А.Н. Муравьев подготовил и издал «Письма с Востока»[lxv], которые были адресованы митрополиту Филарету (Дроздову) и значительно дополнили его «Путешествие ко Святым местам в 1830 г.».

В 1-й половине 1850-х гг. Андрей Николаевич по-прежнему совершал паломничества и одновременно много сил отдавал литературному труду; большой интерес публики побуждал его писать быстро и много, всё больше обращаясь к полемическим сочинениям. Среди них важное место заняло «Слово кафолического православия римскому католичеству» (1852). Сам автор полагал: «Мою книгу станут тотчас читать; знаю, что через десять лет ее забудут, но она сделала свое дело». Следующая его книга на эту тему «Раскол, обличаемый своею историею» стала единственной во всём его громадном наследии, которая за один год вышла сразу в двух изданиях[lxvi].

Тогда же он осуществил свою давнюю мечту, совершив паломничество к скитам, обителям и святыням Вологодского и Белозерского края. Для описания уникального средоточия русского монашества он поселился у Д.Н. Шереметева во флигеле его останкинского дворца и приступил к написанию книги «Русская Фиваида на Севере», пожалуй, одного из самых лучших своих творений, где описаны духовные подвиги русского монашества, живо воссоздан быт и уклад монастырей, основанных учениками и последователями преподобного Сергия[lxvii]. Книга была посвящена Великой княгине Елене Павловне, дочери Императора Павла, память о котором берегли в Останкине.

Между тем обстановка и внутри и вне России ста­новилась все мрачнее. В начале 1855 г. умер Н.А. Протасов, что произвело «большой переворот в делах церковных», а потом последовала кон­чина самого Государя Императора Николая I.

Весною 1855 г. А.Н. Муравьев получил, наконец, разрешение Синода печатать «Жития Святых Русских» и занялся в течении Великого поста изданием первой книги, которая произвела весьма хорошее впечатление[lxviii]. Это побудило его продолжать, что в конце концов вылилось в грандиозное 12-ти томное собрание «Жития святых Российской Церкви, также иверских и славянских» (Т. 1-12. СПб., 1855-1858), являющееся не переводами Четий Миней, а оригинальными жизнеописаниями, основанными на «древней рукописи», найденной А.Н. Муравьевым в Софийском соборе, - «каталоге святым русским».

По свидетельству П.С. Казанского: «Муравьев первый собрал и привел в известность жития многих святых. Он исходатайствовал разрешение напечатать их, чего прежде не дозволяли не только для полного собрания неизданных прежде житий святых, но и для отдельного издания жития какого-либо русского святого. Своим изданием он дал возможность появиться в свет более совершенному труду: «Житиям русских святых» преосвященного Филарета»[lxix]. Андрей Николаевич составил весьма полное житие своего Ангела, Апостола Первозванного, из трех источников - старых Славянских Миней, хранящихся в Патриаршей ризнице, из греческой книжки, напечатанной с Ватиканской рукописи, которую А.Н. Муравьев нашел в Лавре, и из перевода грузинской рукописи, найденной во время его путешествия по Грузии в обители Давида Гареджийского. Это грузинское житие было пере­ведено в X веке преподобным Евфимием Афонским с греческого подлинника VII века, который только отчасти сохранился в Ватиканском манускрипте.

Приезд Царского Двора в Москву (в связи с предстоящей коронацией) и пребывание его в Останкине в 1856 г. не остановили литературной деятельности А.Н. Муравьева, ибо он не принимал участия ни в каких увеселениях, кроме церковных торжеств. Без промедления он описал торже­ство Коронования и поднес издание Императрице[lxx].

Тогда же ему пришлось вступить в полемику с иезуитом Е.П. Балабиным[lxxi], который после сво­его совращения (в 1852 г.), не переставал писать к А.Н. Муравьеву письма, думая увлечь его в католичество. Свои ответы Андрей Николаевич издал на французском языке, присоединив и те, которые писал к баронессе Фридерикс, по случаю обращения ее из протестантства[lxxii], и к некоторым западным богословам в обличение их книг. В начале же всего было помещено «Слово кафолического православия...», уже переведенное и напечатанное в Париже. А.Н. Муравьев дал своей книге то же заглавие, какое имела там фран­цузская брошюра: «Question religieuse d'Orient et d'Occident».

А.Н. Муравьев готовил свою книжку и для иностранцев, которые должны были приехать на Коронацию, и для Царской фамилии, зная, что некоторые из Великих Княгинь поедут затем за границу, но книжка ему пригодилась и в полемике против папского нунция, который желал познакомиться с А.Н. Муравьевым.

Между тем, самого Андрея Николаевича заботило весьма важное церковное дело. Так как для Коронации должны были съехаться старшие из русских архиереев и составить уже не Синод, а как бы собор, то он думал воспользоваться этим случаем и через Московского Владыку по­будить их заняться более важными вопро­сами, нежели текущими делами, которыми обыкновенно бывает обременен Синод.

В начале Крымской войны А.Н. Муравьев думал, что освобождение Греческой Церкви от турецкого ига сбли­зит с нею Русскую Церковь, которая позаимствует от неё соборное направление ее иерархии без излишних канцелярских форм, подавляющих свобод­ный дух Церкви. Вместе же они составят сильный оплот Риму. Но эта надежда А.Н. Муравьева в связи с результатами войны не сбылась.

После заключения мира он еще многого стал ожидать от собрания русских архиереев в Москве. Но и эти ожидания не осуществились.

Еще с весны 1856 г. А.Н. Муравьев предложил Московскому Владыке написать памятную записку о тех предметах, о которых на­добно было рассуждать на соборе. Святитель со­гласился, и Андрей Николаевич занялся составлением этой запи­ски, в которую были включены пункты о пере­воде Священного Писания, о благочинии в церквах, о дисциплине церковной и т.д.

Однако рассмотрение этих вопросов затянулось в связи с назначением 20 сентября 1856 г. нового Обер-прокурора, графа А.П. Толстого.

Текущие дела не дали епископам возможности обсудить то, что предлагалось А.Н. Муравьевым. Время было упущено, а сам инициатор охладел, видя, что все его усилия остались тщетными, и что уже не достанет сил и времени его жизни для исправления того, что он желал совершить.

Отныне Андрей Николаевич решил посвятить себя одним литературно-церковным занятиям и закончить, по крайней мере, Жития Святых Русских. В продолжение зимы 1857 г. он издал Жития Святых за декабрь, январь и февраль, (в которых особенно замечательным было Болгарское житие святых Кирилла и Мефодия), и еще написал жития за март и апрель. Все лето 1857 г. он никуда не выезжал из Останкино [lxxiii], кроме Лавры, много занимался архивами, а из житий окончил май и июнь. В это время он получил от бывшего Патриарха Вселенского Константия благодарность за пер­вую книжку «Question religieuse» и пожелание осуществить ее продолжение. Вдохновленный А.Н. Муравьев приготовил летом еще две книжки, окончил и два последние месяца житий (июль и август), завершив этот самый обширный свой труд.

Никогда не издавал А.Н. Муравьев столько новых книг в течении одного года, как в 1858-м: шесть книг последних месяцев Житий Святых[lxxiv], французскую «Question religieuse»[lxxv], и пер­вую часть Сношений с Востоком^[lxxvi], а по­следующие были еще в Синодальной и Министер­ской цензуре.

А.Н. Муравьева беспокоил и вопрос об освобождении крестьян от крепостной зависимости, и распущенность во всех ветвях управления, и халатность цензуры, и порядки в семинариях, раскол и пропаганда Римская. В этих условиях А.Н. Муравьев с внутренним убеждением, что ничего нельзя сделать основательного, не стремился ни к какому начальственному месту, хотя и ходили слухи о том, что его назначат Обер-прокурором Синода.

В связи с тем, что граф Д.Н. Ше­реметев женился вторым браком и разместился в Останкино, а у Андрея Николаевича обострились отношения с управляющим графа, то ему пришлось искать новое пристанище.

Весною 1858 г. он побывал в Святогорском монастыре и месяц гостил на хуторе Т.Б. Потемкиной^[lxxvii] близ Славянска. Там он приводил в порядок извлечения из архивных дел и написал две французские статьи против ругательной книжки князя Н.И. Трубецкого на Россию и против латинского исповедания В. Пальмера^[lxxviii].

Затем А.Н. Муравьев отправился в Крым, так как 15 июля, в день Св. равноапостольного князя Владимира, предполагалось положить основание его храму в Херсонесе; но закладка была отложена. «Невыразимо горько» было для Андрея Николаевича впечатление еще дымящихся развалин Севастополя. В Симеизе А.Н. Муравьев расположился в прекрасном имении Мальцовых, где опи­сал великолепие Алупки, а также раз­валины Севастополя.

В августе 1858 г. А.Н. Муравьев через Одессу направился в Киев к празднику Софийского собора Рож­дества Богоматери. Кроме того он хотел осуществить свое давнее желание - поселиться там на постоянном месте жительства.

Его желание получило самое чудесное разрешение. Священник киевской Десятинной церкви вывел его из задних ворот ограды на пустырь, обнесенный валом, и показал ему у спуска горы, напротив церкви Андрея Первозванного (построена в 1748-1762 гг. (1749-1754 гг.) московским архитектором И. Ф. Мичуриным по проекту Ф. Б. Растрелли Младшего) еще незастроенное место для дома отставного поручика, помещика и археолога А.С. Анненкова.

М.К. Клодт. Вид в Киеве из сада Муравьёва[lxxix]. 1871.

 Андрей Николаевич был поражен необычайною красотою вида, который открылся ему «с вершины вала, еще времен Владимировых»: «весь нижний Киев был у ног моих, со всеми глубокими оврагами его предместий, и далекое течение Днепра с Вышгородом, селом Ольги; верст на 30 простиралась пред моими глазами лесистая равнина Заднепровская»[lxxx].

Приехав в Петербург, А.Н. Муравьев испросил у Государя Императора денежное пособие (5000 руб.) и купил у вдовы А.С. Анненкова участок земли (теперь это - территория Исторического музея Украины) - напротив паперти Андреевской церкви.

Для строительных работ А.Н. Муравьев пригласил офицера Киевской саперной бригады М. Семенова, оставившего впоследствии свои мемуары [lxxxi]. Летом Андрей Николаевич стал жить в Киеве, а зимой перебирался в Петербург. М. Семенов оставался в хижине, чтобы следить за садом и строящимся двухэтажным особняком. Вплотную к усадьбе Андреевской церкви, на бывшем пустыре Андрей Николаевич устроил прекрасный фруктовый сад, выстроил летний деревянный дом в русском «теремном» стиле, разбил замечательный элитных сортов виноградник. Здесь же писатель проложил аллеи и дорожки, установил лавочки и фонари. Сад был открыт для посещения горожанами. Но устройство всего этого великолепия стоило весьма больших средств. Так что до конца жизни А.Н. Муравьев был обременен долгами[lxxxii].

К сожалению, ныне от этой усадьбы не сохранилось ничего. На месте деревянного дома осталась лишь надпись на камне со словами преподобного Нестора «Откуда есть пошла земля Русская». Да и Андреевскую церковь в 2008 г. тогдашний президент Украины В. А. Ющенко передал «самосвятам» - канонически непризнанной УАПЦ.

Деятельность Андрея Николаевича в Киеве была очень энергичной: он настоял на отмене проекта инженер-генерала Э. И. Тотлебена о превращении Киева в город-крепость, содействовал восстановлению храма св. Ирины, Софийского собора, Десятинной церкви, Межигорского монастыря. Возродил (в 1861 г., после 25-летнего перерыва) вместе с митрополитом Киевским Арсением (Москвиным) крестный ход на крещение святого князя Владимира. А затем стал (в 1864 г.) и председателем учрежденного по его инициативе Свято-Владимирского братства, занимающегося преимущественно миссионерской деятельностью[lxxxiii].

К этому времени А.Н. Муравьев являлся одним из наиболее авторитетных и влиятельных светских писателей Русской Православной Церкви. Он уже более 20 лет считался «эпитропом (т. е. поверенным)» в России трех патриарших престолов (Александрии, Антиохии, Иерусалима); длительное время сносился со многими обитателями Афона (свободно изъясняясь на греческом языке), был ктитором 2 афонских монастырей - болгарского и русского; состоял в многолетней переписке по догматическим, церковно-политическим, должностным вопросам с 4 патриархами и другими епископами Востока, а также со многими русскими.

В конце октября 1863 г., после подавления польского восстания, А. Н. Муравьев посетил Вильну, где генерал-губернатором был его старший брат Михаил Николаевич. По свидетельству мемуариста, А. Н. Муравьев «осмотрел все православные памятники древней Вильны» и был поражен величием заброшенного здания на месте построенного в XV в. собора Пречистой Божией Матери. Спустя несколько лет собор был заново отстроен благодаря «усердному вмешательству в это дело Андрея Николаевича Муравьева и его брата»[lxxxiv].

Другим результатом этого паломничества Андрея Николаевича стала книжка «Русская Вильна», где «красноречиво описаны все памятники древнего православия в этом городе». Она разошлась в большом количестве экземпляров и была переведена на французский язык. Вскоре после издания в Петербурге (цензурное разрешение 17 апреля 1864 г.)[lxxxv] она с примечаниями «Свящ. А. П.» (священника Антония Пщолко), вышла в Вильне в начале 1865 г. (цензурное разрешение 12 ноября 1864 г.)[lxxxvi], а затем включалась в переиздания книги «Путешествия по святым местам Русским».

Вильна предстала как древний центр православия, ибо «духовное историческое странствие по Русской собственно Вильне» на каждом шагу доказывает ему древность и исконность православия «в родном крае Литовском»[lxxxvii]. Литовское, для А.Н. Муравьева едва ли не тождественное русскому, подчеркивало наносный и чуждый характер польской культуры и католической религии.

В 1866 г. А.Н. Муравьев вышел в отставку, «по случаю упразднения должности», в чине действительного статского советника. К тому времени в Киеве среди собственного сада уже возвышался добротный дом. И многие знакомые паломники к киевским святыням не обходились без сопровождения Андрея Николаевича.

Особенно почитая Св. Апостола Андрея Первозванного (написав ему акафист[lxxxviii]), он приложил огромные усилия по спасению Андреевской церкви (став ее ктитором). Найдя жертвователей, он устроил в подвальной части храм во имя преп. Сергия Радонежского, обеспечил устройство дивного иконостаса и икон из Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. Но самым большим его вкладом стала частица мощей Св. Апостола, полученная на Святой горе Афон. Во второй половине XIX в. именно А. Н. Муравьеву удалось сохранить исторический центр Киева, в т.ч. архитектурный ансамбль Св. Софии Киевской.

Заслуги А.Н. Муравьева как духовного писателя тоже стали к тому времени очевидными, свидетельством чему явилась статья Святогорца «Краткий обзор всех сочинений А.Н. Муравьева» [lxxxix].

Но в эти же годы наступает и череда утрат. Один за другим умирают его знаменитые родные братья: в 1864 г. - Александр Николаевич, а в 1866 г.- Михаил Николаевич («Муравьев-Виленский») и Николай Николаевич («Муравьев-Карский»).

Спустя год закончил земной путь и святитель Филарет (Дроздов), более трёх с половиной десятилетий поддерживавший А.Н. Муравьева духовно и материально, просматривавший и поправлявший почти все его произведения. Это стало для него «страшным переломом»[xc] и побудило к публикации практически всех писем Святителя к нему[xci]. Средства на издание выделил новый московский митрополит Иннокентий (Вениаминов), и 500 экземпляров книги были доставлены подписчикам, которые высоко оценили этот труд, видя в нем важную заслугу А.Н. Муравьева перед Православною Церковью.

В 1869 г. Киев посетила Императрица Мария Александровна, среди сопровождавших лиц был и Ф. И. Тютчев. Старый приятель А.Н. Муравьева около недели провёл в общении с ним, осматривая церковные древности Киева. Общение с другом Ф.И. Тютчев изобразил в стихах, написанных тогда же, в августе:

 Там, где на высоте обрыва 

Воздушно-светозарный храм

Уходит в выспрь - очам на диво,

Как бы парящий к небесам;

Где Первозванного Андрея

Еще поднесь сияет крест,

На небе киевском белея,

Святой блюститель этих мест, -

К стопам его свою обитель

Благоговейно прислоня,

Живешь ты там - не праздный житель -

На склоне трудового дня.

И кто бы мог без умиленья.

И ныне не почтить в тебе

Единство жизни и стремленья

И твердость стойкую в борьбе?

Да, много, много испытаний

Ты перенес и одолел...

Живи ж не в суетном сознанье

Заслуг своих и добрых дел;

Но для любви, но для примера,

Да убеждаются тобой,

Что может действенная, вера

И мысли неизменный строй.

В ответном письме растроганный Андрей Николаевич писал: «Искренне благодарю Вас, многоуважаемый Федор Иванович, за Ваше поэтическое послание, которое очень пришлось мне по сердцу как выражение доброго Вашего обо мне суждения, изложенного в звучных Ваших стихах. Меня это весьма тронуло и утешило и еще более приковало меня к скале Андреевской, которую Вы так живописно изобразили»[xcii].

Спустя четыре года А.Н. Муравьева посетит еще один знаменитый поэт, А.Н. Апухтин, и оставит на память посвященные ему стихи:

«Уставши на пути, тернистом и далеком,

Приют для отдыха волшебный создал ты.

На всё минувшее давно спокойным оком

Ты смотришь с этой высоты.

Пусть там внизу кругом клокочет жизнь иная

В тупой вражде томящихся людей, -

Сюда лишь изредка доходит, замирая,

Невнятный гул рыданий и страстей.

Здесь сладко отдохнуть. Всё веет тишиною,

И даль безмерно хороша,

И, выше уносясь доверчивой мечтою,

Не видит ничего меж небом и собою

На миг восставшая душа».

 К тому времени А.Н. Муравьева избрали членом Московской духовной академии, а затем Киевской (в 1871 г.). В последние годы жизни, несмотря на ухудшение зрения, Андрей Николаевич издает свои воспоминания о русских поэтах[xciii], «Письма о православии»[xciv], «Битву при Тивериаде»[xcv], собирается опубликовать драмы «Михаил Тверской» и «Георгий Московский», переиздаёт некоторые свои произведения, в том числе о Киеве[xcvi], выпускает миссионерские сочинения[xcvii], описывает историю собирания своей уникальной коллекция икон и других реликвий[xcviii] в документально-мемуарном сочинении [xcix].

РНЛ