Светочи Земли Русской [131] |
Государственные деятели [40] |
Русское воинство [277] |
Мыслители [100] |
Учёные [84] |
Люди искусства [184] |
Деятели русского движения [72] |
Император Александр Третий
[8]
Мемориальная страница
|
Пётр Аркадьевич Столыпин
[12]
Мемориальная страница
|
Николай Васильевич Гоголь
[75]
Мемориальная страница
|
Фёдор Михайлович Достоевский
[28]
Мемориальная страница
|
Дом Романовых [51] |
Белый Крест
[145]
Лица Белого Движения и эмиграции
|
Крупнее Александр Павлович Кутепов родился в 1882 году. Окончил Архангельскую гимназию и Петербургское пехотное юнкерское училище, из которого вышел в 85-й пехотный Выборгский полк. Во время Русско-японской войны 1904-1905 годов находился в действующей армии. На фронт Первой мировой (Великой) войны Кутепов выступил командиром роты в Преображенском полку. Был награжден многими боевыми орденами, в том числе Георгиевским оружием и орденом Св. Георгия 4-й степени. В 1917 г. он был уже командиром Лейб-Гвардии Преображенского полка. После взятия Новороссийска Кутепов - Черноморский военный губернатор, "за боевые отличия" произведен в генерал-майоры. В мае 1919 года вступил в командование частями 1-го армейского корпуса в Донецком бассейне, в июне был произведен в генерал-лейтенанты. Летом и осенью 1919 года части генерала Кутепова находились на главном направлении: 1-й корпус с боями дошел до Орла. Это был наивысший успех белых на юге России за всю войну. После отступления белых в марте 1920 года прибыл с корпусом в Крым. Участвовал в боях в Северной Таврии. После разделения в сентябре Русской армии генерала П.Н.Врангеля на две армии был назначен командующим 1-й армией. В декабре 1921 года вместе с частями 1-го армейского корпуса из Галлиполи прибыл в Болгарию. В ноябре 1922 года Кутепов был назначен помощником Главнокомандующего Русской армии. В марте 1924 года освобожден от этой должности в связи с переездом в Париж и переходом в распоряжение Великого князя Николая Николаевича. В Париже Кутепов организовал и возглавил тайную работу на Россию. 29 апреля 1928 года, после смерти генерала П.Н.Врангеля, Великий князь назначил его председателем Русского общевоинского союза. 26 января 1930 года генерал Кутепов был похищен в Париже агентами советской разведки и скончался "от сердечного приступа" на советском корабле по пути в Новороссийск. Слуга России Слово, произнесенное 28 января 1934 г. в Париже на торжественном заседании, посвященном памяти генерала Кутепова … Было воскресенье. И в саду того дома, где остановился ген. Кутепов, шла церковная служба. Небольшой стол, покрытый белой скатертью, с образом, Евангелием и крестом стоял среди деревьев. Легкий кадильный дым, тонкими струйками клубясь, поднимался к небу. Позднее утро было уже жаркое, но тихое и ясное, и лишь изредка набегал легкий теплый ветерок, чуть колебля листья деревьев и простые садовые деревенские цветы. И, как всегда это бывает, когда церковная служба происходит на воздухе, под открытым небом, она производила какое-то особенное и волнующее, а вместе с тем и душевное впечатление. Немного впереди небольшой группы офицеров и солдат штаба стоял коренастый, среднего роста брюнет. Он стоял все время почти совсем неподвижно, не переступая с ноги на ногу и не меняя позы, как будто врос в землю, и со стороны могло показаться, что это стоит солдат перед своим начальником... Я не мог с того места, где стоял, разглядеть погоны этого офицера и не знал тогда, какой из себя ген. Кутепов, но как-то сразу догадался, кто это, и понял, что это именно он. Между его внешним обликом и тем, что рассказывали, и что я слышал о нем, об этом становом хребте Добровольческой армии, человеке непреклонно суровом и требовательном и к себе и к другим, не знавшем ни колебаний ни страха - явно было нечто общее. Не только у "них", но и у нас много осталось от предшествующей, предреволюционной эпохи, когда ядовитые, сладко влекущие и душные ароматы, исходившие от своеобразной и уродливой смеси Блока, Сологуба и Кузьмина с Вертинским ("По вечерам, над ресторанами", "Ваши пальцы пахнут ладаном"), расслабляли, отравляли и разлагали русскую молодежь. Но в этом человеке - это я увидал с первого взгляда - не было ни грамма от этой современной ему удушливой смеси-отравы. Его не коснулись никакие "Навьи чары". (Никто не осудит тех, чьи нервы не выдерживали гражданской войны, но он - думалось мне - уже, наверно, и ведет, и идет в бой без кокаина. Всепоглощающая стихия этого человека - долг.) Но кто же он? Обломок старого? "Древних ратей воин отсталый"? Нет, это представитель той служилой России, которая дожила до самого конца, и сейчас вновь, как уже много раз, опять борется, борется из последних сил с залившей Россию распутной стихией смуты... Вот с такими мыслями шел я к себе на "квартиру" в июне 1920 года. Вот эта статья целиком. Наше первое слово Задача все та же, неизбывная, вдохновляющая, безмерно трудная и упоительная: вернуть Родине свободу, а себе - Родину! Пусть господа "эволюционисты", все эти "успокоители" снисходительно и поносительно зовут нас "берсеркерами" и "маньяками". Мы принимаем эти "прозвища", мы не уклоняемся от них и их не стыдимся. Да, мы "маньяки". Ибо трепещет душа и сердце наполняется острой радостью, когда человека охватывает "мания" освобождения Родины. И по-прежнему, неустанно, мы будем твердить, что для каждого русского, не потерявшего совести и разума, только это, в меру его сил и возможностей, - есть подлинная и достойная задача. Только это, и - ничего больше. Не отвлекая внимания зарубежными пустяками и политическими второстепенностями, прямо глядя вперед, не озираясь по сторонам, мы по-прежнему взываем и зовем к делу борьбы и объединения в целях борьбы. И вот, поэтому-то наше первое слово - ко всем тем, кто здесь и там эту борьбу ведет, к тем, кто сурово и крепко сжимает рукоятку своего меча, кто зорко и пристально, не отрывающимся взором смотрит на смертельного врага, нанося и готовясь еще нанести ему удары, освобождая и спасая Россию. К ним наше первое слово! Пусть они знают, что все русские патриоты трепетно чувствуют их рядом и вместе с собой, что они не одни, не одиноки, что никогда они не будут забыты, что вся страдающая, но живая громада живой и дышащей, разорванной, но единой России: внутренней и зарубежной, любовно смотрит на них, как на своих лучших и родных детей и сынов, что имена всех тех уже прославленных и еще безвестных, кто погиб в этой борьбе за Россию, будут некогда записаны воскресшей Россией в свои национальные святцы. К вам - подлинные и бесстрашные, борцы и бойцы за Россию - наш первый братский привет, наши слезы умиления, восторга и любви, к вам - наше первое слово!" Этим нашим основным разговором, определились в сущности и все последующие отношения, и им, между прочим, было вызвано и составление мною ряда биографий наших зарубежных героев: Захарченко-Шульц, Радковича, Болмасова, Петерса, Сольского, Соловьева и, наконец, биографии самого Александра Павловича, напечатанной в N 55 "Россия и Славянство", за полтора месяца до захвата ген. Кутепова его врагами и врагами его России. "Уж десять лет ушло с тех пор, и много Я не знал его тогда и не мог поэтому по-настоящему сравнивать. Вероятно, он много узнал для себя нового, расширил свой кругозор (он, впрочем, никогда не был у него узок!), но вряд ли по существу изменился. Я говорил с человеком не только ясного и живого ума и широких, творческих патриотических горизонтов, с очень определенными вкусами, с любовью к нашему историческому прошлому, но безо всяких окостенелых предвзятостей, но и с человеком, за каждым словом которого чувствовалось, что у него имеется не только противобольшевистское прошлое, но и настоящее. Здесь есть дело, здесь есть действие. Кутепов это политическая реальность - вот что я тогда увидал и почувствовал, как, вероятно, и подавляющее большинство тех, кто вступал с ним в общение. Именно это было главным и основным в нем самом, и таково же было и впечатление, которое он производил. И именно это и показывало, что он остался в существе все тем же, чем был и тогда, ибо он и здесь, за рубежом, нашел действенный выход для служения России, т. е. для продолжения всей своей жизненной линии. Окопы или баррикады, землянки или подполье - это только формы, только способы. Цель же прежняя и одна. И он упорно, твердо и успешно служил этой цели. А они - Твои, Господи, враги - отомстили ему, отомстили потому, что ненавидели его Россию, ненавидели и боялись ее верного слугу. Генерал Кутепов был человеком глубоко и до конца традиционным, он был типичнейшим представителем служилой России, но молодость его прошла как раз в те страшные годы, которые были наполнены стихией разрушения и ожидания и жаждой катастрофы. Как раз между двумя революциями (1905 и 1917 года) одним из русских поэтов было произнесено страшное и неслыханно кощунственное заклинание, призывавшее гибель: Исчезни в пространство, исчезни, А уже здесь, за рубежом, совсем недавно, как некое эхо того первого заклинания - предвкушения гибели, как некое "свершилось" мы услыхали слова, исполненные какой-то мучительной и терпкой горечи - радости: Хорошо, что нет России. Было бы просто и нетрудно отбросить эти неправедные слова и спокойно и молча пройти мимо, если бы они были произнесены иностранцами или русскими, Россию разлюбившими. Но горе в том, что все это гораздо глубже, сложнее и хуже: перед нами тоже "традиция", традиция одержимости и самосжигательства. Из личного действия исступленных, во имя спасения души, она здесь перекинулась и расплеснулась в некую до предела расширенную уже общенациональную (по существу, антинациональную) формулу... всего вернее, ради услады смертным тлением. И потому-то это умонастроение, состояние и эта стихия гибели и смерти не могут быть побеждены простым презрительным отрицанием и отвержением. Нет. Они требуют сознательного и глубокого преодоления. Они требуют властного и соразмерно сильного противопоставления и противостояния. Традиционной болезни мы должны противопоставить традицию здоровья, сладострастию падения в бездну - радость подъема и восхождения, поэзии умирания, смерти и тления - веру в возрождение и воскресение, заклинаниям одержимых - молитву верующих. Бесноватый - не бес, он жертва беса, одержимый - это тот, кого "кто-то" держит. И если в Евангелии сказано: "Сей же род изгоняется только молитвою и постом" (Матф. 17:21), то и в отношении этой антинациональной одержимости можно сказать, что "сей род" изгоняется тоже только подлинным постом, настоящей аскезой служения, единоустремленностью к действию во имя освобождения и горячей молитвой с верой, "овеществляющей уповаемое" в воскресение России. И вот, если говорить о нашей поэтической формуле, в противоположность тем, которые я привел выше, говорить о национальной молитве в противоположность антинациональным волхованиям и заклинаниям, то она - эта молитва - была произнесена еще в первые юношеские годы Российской Империи тем отроком, пришедшим с брега студеного моря, где мрежи он расстилал, который вырос потом в помощника Царей, могучим архангельским мужиком Ломоносовым: Восстань и ходи, И этой же самой верой, этой же самой бодрой и здоровой стихией творчества и силы, был объят всю свою жизнь, до самого конца, последний командир старейшего Петровского Преображенского полка, своим возглавлением его обязанный не роду, а службе, и тем как бы замкнувший круг и кончивший тем, с чего началась история его полка, крепкий, как будто вырубленный топором из старого дуба, новгородский дворянин - воин Кутепов. Именно этой стихией, этой старой русской традицией был объят всю свою жизнь русский витязь, русский воин, солдат Великой России генерал Кутепов. Ей он остался до конца верен - этот однолюб России - ей он принес в жертву и свою жизнь. И думая о его трагической гибели, мы не можем не вспомнить тех замечательных слов Пушкина, которые он вложил в уста жены капитана Миронова, когда она увидала мужа, убитого Пугачевым: "Свет ты мой, Иван Кузьмич, удалая солдатская головушка, не тронули тебя ни штыки прусские, ни пули турецкие, а сгинул ты от беглого каторжника". За тебя, о Россия, принял он свое мученичество! Мы никогда не увидим больше Александра Павловича. И на путях ожидания, ожидания в общеполитическом смысле и ожидания его возвращения к нам - мы никогда ни национально, ни лично (кто любил его) не утешимся... Мы можем найти это утешение лишь в ощущении своей внутренней оправданности перед ним, лишь при сознании выполнения завещания всей его жизни. А для этого надо воспринять образ генерала Кутепова как образ вдохновителя, воскресив его в наших делах. Таково это двойное поучение и двойной вдохновляющий пример (1. - борьба возможна, борьба продолжается, 2. - новые формы - старые цели) этого вернейшего сына России, 26 лет своей трагически короткой жизни отдавшего Ей на служение, незабвенного и первого героя Русского Зарубежья - генерала Александра Павловича Кутепова. Генерал Кутепов. Сборник статей. Париж, 1934; Новосибирск, 2005. Н. Цуриков, ИА "Белые воины" | |
| |
Просмотров: 2099 | |