В 1836 году первая подборка стихотворений поэта была опубликована в пушкинском "Современнике", причем сам Пушкин пришел от них в восторг. В 1844 году Тютчев возвращается в Россию, где получает придворное звание камергера, и с 1858 года по высочайшему повелению становится председателем Комитета иностранной цензуры. Нет нужды специально подчеркивать, какова была идейно-социальная значимость этой высокой должности.

В предпоследний год своей жизни он целые дни проводил на судебном процессе по делу террориста Нечаева - прототипа Петра Верховенского в романе Ф. М. Достоевского "Бесы". Похоронен Федор Иванович на кладбище Новодевичьего монастыря в Санкт-Петербурге, недалеко от могилы Н. А. Некрасова - если будете в тех краях, поклонитесь его праху...

Слова поэта суть уже его дела - заметил как-то Пушкин. За свою долгую жизнь Тютчев написал сравнительно немного "слов" - чуть больше двухсот стихотворений (для сравнения, одна только книга Блока "Стихи о Прекрасной Даме" содержит 164 законченных поэтических текста). Однако маленькая книжка тютчевских созданий "томов премногих тяжелей" - тут Афанасий Фет безусловно прав.

Два голоса
 

Мужайтесь, о други, боритесь прилежно, Хоть бой и неравен, борьба безнадежна! Над вами светила молчат в вышине, Под вами могилы - молчат и оне. Пусть в горнем Олимпе блаженствуют боги: Безсмертье их чуждо труда и тревоги; Тревога и труд лишь для смертных сердец... Для них нет победы, для них есть конец.

Мужайтесь, боритесь, о храбрые други, Как бой ни жесток, ни упорна борьба! Над вами безмолвные звездные круги, Под вами немые, глухие гроба. Пускай Олимпийцы завистливым оком Глядят на борьбу непреклонных сердец. Кто, ратуя, пол, побежденный лишь Роком, Тот вырвал из рук их победный венец.

Стихотворение "Два голоса" является религиозно-философским ключом ко всей "тютчевиане" (да будет позволено употребить здесь такое слово). В этом маленьком - как и почти всё у интересующего нас автора - поэтическом шедевре, подобно солнцу в капле воды, отразилось целостное мировоззрение, со своей онтологией, этикой и эстетикой. Молчание мира не означает молчания Творца - вот главная его идея. Напротив, безмолвие звезд и могил только приближает верующее сознание к Тому, кто по существу сам есть Свет и Победитель смерти. Трагедия мира сего преодолевается Воскресением, любви без жертвы не бывает, однако это такая любовь, которой остается лишь завидовать блаженным греческим олимпийцам. "Всякий усилием входит в Царствие Божие" (Лк. 16:16).

В произведениях его зрелого периода главным действующим лицом - одновременно мистическим и совершенно реальным - становится Россия, или, лучше сказать, Святая Русь. Именно это, без сомнения, составило славу его творений и навеки ввело их в нашу национальную классику. Вспомним для начала хрестоматийно известные четыре строки:

Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить.
У ней особенная стать:
В Россию можно только верить.

Не боясь высоких слов, я назвал бы данное высказывание поэтической формулой России. Попытаемся медленно вчитаться в этот шедевр - он того стоит.

Каков смысл знаменитого "умом Россию не понять"? Прежде всего тот, что "ум не есть высшая в нас способность" (Н.В.Гоголь). Русская православная духовная традиция никогда не абсолютизировала конечный человеческий разум. Выражаясь ученым языком, русская культура не впадала, подобно романо-германскому Западу, в грех рационализма, когда живая жизнь фактически подменяется сколь угодно стройной логической схемой (яркий образец - философия профессора Гегеля). Применительно к самой России это означает, что для её осмысления требуются силы всей души, а не только холодного рассудка. Чтобы ориентироваться в многослойном русском пространстве-времени, нужна вера, надежда и любовь.

Если трактовать веру как "обличение вещей невидимых", то Россия в некотором отношении не вся видна, её метафизическое ядро скрыто от профанного взгляда. Пободно граду Китежу, при приближении чужого духа, Русь уходит на онтологическую глубину - сравни это хотя бы с североамериканской технической цивилизацией, где нет ничего вверху и внизу, а всё в середине.

Но мало того, что Федор Тютчев дал нам религиозно-эстетическую формулу русской души. Он ещё и содержательно раскрыл её - разумеется, насколько она вообще раскрываема в художественных образах. Я приведу сейчас ещё одно ключевое стихотворение Тютчева, в котором вера в Россию предстает как христианская мысль о России, как её сакрально-эстетическое оправдание:

Эти бедные селенья,
Эта скудная природа -
Край родной долготерпенья,
Край ты русского народа.

Не поймет и не заметит
Гордый взор иноплеменный,
Что сквозит и тайно светит
В наготе твоей смиренной.

Удрученный ношей крестной,
Всю тебя, земля родная,
В рабском виде Царь Небесный
Исходил, благословляя.

В этих трех строфах содержится, собственно, всё, что следует постоянно помнить о России. К сожалению, мы, русские, нередко забываем мудрые тютчевские уроки, особенно оказавшись за границей. Нас соблазняет отшлифованный технологический "постав" заморского способа существования, купленного - назову вещи их именами - ценой бегства с христианского фронта, ценой натурализации (комфорта) в мире греха. Используя тютчевский оборот, скажем, что "гордый взор иноплеменный" уже давно (по меньшей мере, со времен Вольтера) отвернулся от перспективы вечного спасения, заменив её хорошо оформленным пейзажем на земле.

Как раз по этой причине он никогда - за редкими исключениями - не замечал того, что "сквозит и светит" в пейзаже русском. А там между бедными селеньями, среди неяркой (то есть метафизически скромной) природы ходит Небесный Царь. В сущности, Его тайное присутствие и кроется за именем Святой Руси, в отличие, например, от прекрасной Франции или доброй старой Англии. Прошу понять меня правильно: тут нет никакого "биологического" или политического шовинизма. По выражению одного из самых проницательных русских мыслителей ХХ века Г.П.Федотова, речь идет о святости как национальном идеале - а уж какие при нём будут дома или дороги, это другой вопрос. Не даром ведь на Руси за одного битого двух небитых дают.

Если бы Федор Иванович Тютчев был автором только пяти вышеприведенных стихотворений, то он и тогда вошел бы в русскую историю. Но он сделал ещё иное: он стал одним из первых отечественных мыслителей, которые в условиях и на материале "железного" девятнадцатого века продолжили идею Москвы - Третьего Рима. Наряду с И. В. Киреевским и А. С. Хомяковым, Тютчев теоретически разрабатывал основы православной цивилизации, делая при этом акцент на геополитических сторонах проблемы.

Широким кругам современных читателей почти неизвестно, что Ф.И. Тютчев на рубеже 40-х - 50-х годов позапрошлого столетия работал над историософским трактатом "Россия и Запад", в котором сделал попытку обобщить отношения России и Европы, обострившиеся в его эпоху. Напомню, что в середине 50-х годов между Европой и Россией вспыхнула Крымская война, и Тютчев, наблюдая открытую вражду между недавними еще членами Священного Союза, пришел к выводу, что есть две силы в современном мире - Россия и революция, и одной из них не жить. Под революцией он, в сущности, понимал процесс апостасии - отказа от Христа, начавшийся на Западе со времен Ренессанса. После Реформации, Просвещения и французской революции 1789 г. этот процесс достиг зенита: верой Европы стало человекобожие, а не христианство.

Европеец пришел к убеждению, что человек существует сам для себя по уму, воле и власти, а все остальное либо кажимость, либо обман. В общественной жизни такому убеждению соответствует торжествующий либерализм, власть "одинокой толпы", состоящей из отдельных человеческих атомов ("я"), независимых и даже враждебных один другому ("человек человеку волк", по выражению Гоббса). Происходит разрыв с церковным и народным преданиями, секуляризация жизни и культуры, и прежде всего государства (нигилизм).

В европейской цивилизации поселяется "дух отрицанья, дух сомненья" - побеждает ненависть к святым корням бытия, складывается своего рода "демоническая общественность", ставящая своей задачей разрушение связи цивилизации с Богом. Чтобы предложить христианству нейтралитет, нужно быть антихристианином, - писал Тютчев, имея в виду лицемерие западных интеллектуалов, маскирующих свое безбожие разговорами о свободе совести и самоценности наук и искусств. В этом и состоит революция - в мефистофельской подстановке твари на место Творца, производимой под знаменами просвещения и демократии, плюрализма и гуманизма...

Не приходится удивляться, что завершающим моментом указанного процесса становится, по Тютчеву, поход против России - этого "византийского медведя", стоящего на пути европейских реформ. Революция стремится к уничтожению России именно как православной державы, как царства помазанника Божия. Для революционного (т. е. либерально-демократического) западного сознания невыносима сама мысль о том, что в современном мире еще сохраняется огромная страна, живущая по Христову завету. "Русский народ - христианин не только в силу православия своих убеждений, - подчеркивал Тютчев, - но еще благодаря чему-то более задушевному, чем убеждения. Он христианин в силу той способности к самоотвержению и самопожертвованию, которая составляет как бы основу его нравственной природы... Революция - прежде всего враг христианства!".

Как дипломат и политик, Федор Тютчев предсказал Первую мировую войну и натиск революции в самой России. Историософской и геополитической мечтой ("альтернативой") Тютчева было построение великой греко-российско-славянской Восточной империи со столицей в Царьграде (Константинополе), т. е. возвращение Третьего Рима к своему первоистоку. Как известно, его желание почти осуществилось благодаря освободительному походу русской армии против турок - войска генерала Гурко, перейдя Балканы, стояли в 1878 году. в виду Константинополя. Однако - "Англия не позволила"... Это случилось уже после смерти поэта-провидца, предугадавшего, как кажется, и наше время:
 

Теперь тебе не до стихов, О слово русское, родное! Созрела жатва, жнец готов, Настало время неземное... Ложь воплотилася в булат; Каким-то Божьим попущеньем Не целый мир, но целый ад Тебе грозит ниспроверженьем...

Все богохульные умы, Все богомерзкие народы Со дня воздвиглись царства тьмы Во имя света и свободы! Тебе они готовят плен, Тебе пророчат посрамленье, - Ты - лучших, будущих времен Глагол, и жизнь, и просвещенье!

Цельность духа - вот что нужно для прикосновения к России. Творчество Тютчева есть художественное доказательство того, что единственным понятием России является ее собственное имя: никакая абстракция тут не годится. Россия всегда "вылезет" из нее. В этом-то и заключается особенная стать русской духовно-исторической реальности. Сколько было предложено "русоведческих" концепций, сколько сделано попыток ее "исправить", европеизировать, американизировать - все понапрасну.

Основа русской души всякий раз ускользала от реформаторов - и лучшим свидетельством тому опять-таки оказывается поэзия Тютчева, в которой православная Русь противостоит Западу уже на почве "европейского" Петербурга, а не "византийского" Киева или "татарской" Москвы. Не случайно одно из самых сильных тютчевских стихотворений о призвании России начинается с язвительных слов по поводу одного из известных "русских европейцев" (К.В.Нессельроде): "Нет, карлик мой, трус безпримерный...". Вот его продолжение:
 

Не верь в святую Русь кто хочет, Лишь верь она себе самой, - И Бог победы не отсрочит В угоду трусости людской. То, что обещано судьбами Уж в колыбели было ей, Что ей завещано веками И верой всех её царей, -

То, что Олеговы дружины Ходили добывать мечом, То, что орел Екатерины Уж прикрывал своим крылом, - Венца и скиптра Византии Вам не удастся нас лишить! Всемирную судьбу России - Нет, вам её не запрудить!..

Лучшие творения Федора Тютчева - это как бы молитвы Руси к Богу: не моя, а Твоя да будет воля. В глубине своего избрания Русь чувствует, что любая человеческая способность может быть обращена против Создателя князем тьмы, кроме веры и смирения. Более того, своей исторической жизнью Россия доказывает, что страдания она боится меньше, чем зла, и что зло состоит для неё в бесовской воле, ставящей человеческую свободу вне Бога. Потому Святая Русь и недоступна для чужого взгляда. По сути, Тютчев поэтически изобразил в своих стихах некую "литургию верных", постоянно совершающуюся на русской земле, но незаметную профанному наблюдателю. А куда еще держать путь Небесному Царю, как не в такую землю - не в блудливый же Вавилон? Ведь каждому воздастся по делам его (Мтф. 16: 27).

Главным русским делом Тютчев, без сомнения, считал хранение и передачу во времени и пространстве великой христианской святыни - вселенской монархии. "Вселенская монархия - это империя. Империя же существовала всегда. Она только переходила из рук в руки... 4 империи: Ассирия, Персия, Македония, Рим. С Константина начинается 5-я империя, окончательная, империя христианская". Историософия Тютчева, очевидно, восходит здесь к видению пророка Даниила, и к истолкованию им сна царя Навуходоносора, увидевшего великана с золотой головой, грудью из серебра, медными бедрами и глиняными ногами (Дан.2: 31).

В отличие от многих произвольных - в том числе оккультных толкований этого повествования Библии, Тютчев дает православно-русскую его интерпретацию: "Россия гораздо более православная, нежели славянская. И, как православная, она является залогохранительницей Империи... Империя не умирает. Только в качестве Императора Востока царь является Императором России. Империя Востока: это Россия в окончательном виде". Отцы Церкви в свое время писали о христианском царстве - но они ещё не ведали о великой северной стране будущего.

Быть может, наиболее глубокое духовно-политическое произведение Тютчева - это "Русская география", которое по цензурным соображениям фактически скрывалось от советского читателя. Поэт рисует в нем очертания искомого "белого царства" - разумеется, скорее мистические, чем физические, хотя дух и тело в определенном плане неразделимы. Что готовит нам будущее, знает только Бог, но совершенно ясно, что Святая Русь в своей таинственной судьбе уже реализовала многое из того, о чем думал и на что надеялся гениальный поэт-провидец в середине Х1Х столетия:

Москва, и град Петров, и Константинов град -
Вот царства русского заветные столицы...
Но где предел ему? И где его границы -
На север, на восток, на юг и на закат?
Грядущим временам судьбы их обличат...

Семь внутренних морей и семь великих рек...
От Нила до Невы, от Эльбы до Китая,
От Волги по Ефрат, от Ганга до Дуная...
Вот царство Русское... и не прейдет вовек,
Как то предвидел Дух и Даниил предрек.

Итак, в лице Федора Тютчева, явившегося на свет ровно 200 лет назад на орловской земле, Россия получила своего великого сына - мудреца, художника, политика. В некотором роде Тютчев слил воедино слово и дело, перо и меч - случай, прямо скажем, не частый. Если А.С. Пушкин полагал, что история России требует "иной мысли, иной формулы", чем европейская, то Тютчев поэтически эту формулу выразил . Пушкин и Тютчев вообще очень близки друг другу: оба были поэтами-мыслителями и оба служили Святой Руси. Конечно, Тютчеву, как и любому земному человеку, были ведомы страсти, у него были свои грехи и падения. Но лучшая часть его души была обращена к Богу. Только глубоко верующий человек мог написать строки, которыми я и хотел бы закончить эту статью:

О вещая душа моя!
О сердце, полное тревоги,
О, как ты бьешься на пороге
Как бы двойного бытия!..

Так, ты жилица двух миров,
Твой день - болезненный и страстный,
Твой сон - пророчески-неясный,
Как откровение духов...

Пускай страдальческую грудь
Волную страсти роковые,-
Душа готова, как Мария,
К ногам Христа навек прильнуть.

А. Казин