Уже до поездки моей в Сербию я много наслышался о «русской сволочи», едущей в Сербию.
Слышал я о ней в Петербурге, потом в Вене, потом в Белграде, потом читал о ней в иностранных газетах, – наконец, слышу я об «этой сволочи» и теперь в Петербурге.
Скажу откровенно, ничто так не возмущало меня, как это название, придуманное русскими же для большей части русских добровольцев, во-первых, потому, что это еще раз доказывает, как мало у нас развито чувство собственного, национального достоинства, а главным образом – потому, что это понятие о сволочи – есть отвратительная и гнусная ложь, возводимая на большую часть наших добровольцев.
Не могу выразить, как оскорбительно было мне читать и слышать от иностранцев в Сербии удивление по поводу того, что русские так щедро расточают на своих же название сволочи, и как больно было мне убедиться, что, повторяя это слово везде и всегда, эти русские становятся агентами той скрытой в Белграде сербской партии людей, которые деятельно хлопочут о том, чтобы русское имя залить как можно больше грязью!
Но кто эта «сволочь», – и где она?
Я пробыл 3 недели в Белграде и в Делиграде; я видел более 1000 русских. В эти 3 недели я видел одного пьяного и был свидетелем одной маленькой сцены слегка скандального свойства.
Вот и все!
Затем я видел 600 добровольцев в 3° мороза – ночью, идущих в летних казакинах по большой дороге и весело распевающих «Ах, вы, сени, мои сени!»
Или эти молодцы сволочь?
Я видел до 40 русских офицеров раненых в больницах, от которых в промежутке между перевязками слышал одно только: как бы поскорее поправиться и вернуться на позиции.
Или эти – сволочь?
Затем я видел десятки офицеров и солдат, которые по неделям сидят на своих позициях безвыходно и не имеют возможности не только найти вина, но даже стакан чая и воды для мытья белья.
Или эти – сволочь?
Я слышал, что в деле 16 сентября в бригаде Медведовского из 22 русских офицеров уцелело 4.
Или эти – сволочь?
Нет, нам должно быть стыдно не от этой «сволочи», идущей умирать в Сербии, и в часы досуга имеющей право быть навеселе и даже пьяной – именно потому, что она идет умирать на поле битвы, пока называющие их «сволочью» отдыхают на мягких креслах и пьянствуют по ресторанам в обществе французских кокоток, – а нам должно быть стыдно самих себя, что мы настолько себя в грош не ставим, что дерзаем позорным именем клеймить ту большую часть добровольцев, которые – герои!
Видно, мы отвыкли от войны и ее преданий, видно – мы уж очень нравственны и сmроги к самим себе, если называем сволочью солдатика, напившегося на дороге в кругу товарищей, точно будто бы не знаем и не помним, что в течение 11 месяцев севастопольской обороны пьяный в 10 часов вечера – в 7 часов утра являлся героем.
Во всяком случае, важно знать русскому обществу, что негодяев, пьяниц и сволочей между русскими добровольцами процент меньший, чем вообще, в мирное время, между русскими – в России.
Большая часть добровольцев – удальцы и лучшие русские люди.
Меньшая или, вернее, крошечная часть – авантюристы.
Да и между дурными людьми немало таких, которые перерождаются под огнем и перекрашиваются в своей крови!
Не забудем и этого.