Посвящается Е. Д. Т [1].
Еще одно, последнее сказанье
- И летопись окончена моя.. [2].
Начата 18 ноября 1919 г. ст. стиля.
Кончена 28 января 1920 г. ст. стиля.
Переписана 15 марта 1920 г. ст. стиля.

I
Великий человек сидел неподвижно, погруженный в глубокую задумчивость, которую можно было бы принять за сон, если бы на лице его не запечатлевалось выражение такой напряженной энергии. Все было тихо в этот полуночный час. Роскошный кабинет утопал в полумраке желтоватого света электрических звездочек, обрисовывающих на высоком потолке таинственные очертания небывалых созвездий. Тишину нарушало лишь мерное цоканье часов с огромным фосфорически светящимся циферблатом да тихо звенящая однообразная мелодия, льющаяся звуковыми волнами с созвездий потолка. Это была "музыка сфер", недавно налаженная Великим магом, под усыпляющие звуки которой Великий человек любил погружаться в ночное размышление или полудремоту. Настоящего сна он совсем не знал, и размышление сливалось у него с мистической дремотой в одно состояние своеобразного покоя.

В отдаленном углу кабинета слабо отсвечивал золотой алтарь пред статуей Владыки Будущего, а на алтаре, как клубы болотного тумана, волновалась фигура неясных очертаний. Великий человек обратился к ней:

- Зерефер, позови Мага.

Фигура расплылась с алтаря широкими клубами, и через минуту вошел человек, высокий и крепкий с незабываемой наружностью. Он был весь обросши волосами. Густая борода окутывала лицо. Глаза светились кошачьим блеском из глубоких впадин, прикрытых густыми занавесками бровей. Нервная сила сочилась из каждой жилки властного лица. Чувственные губы сжимались в энергические складки. Но широкая шелковая хламида не могла скрыть отвисающего брюшка, а высокий колпак с золотыми фигурами едва маскировал плешь, явно захватывающую голову. Из-под хламиды выдавались огромные стопы ног, а кисти рук с толстыми пальцами и грубыми ногтями напоминали скорее лапу животного. Природа зверя своеобразно сочеталась в волшебнике с чертами человеческой нервной энергии, в противоположность с крепкой и мускулистой, но костистой и сухощавой фигурой его повелителя.

- Да хранит тебя Владыка Будущего, - произнес он приближаясь. - Какая забота прервала твой покой, Великий Устроитель?

- Разве у меня могло быть когда-нибудь больше заботы чем теперь?

- Не понимаю тебя. Разве ты не побил всех врагов? Нет на Земном Шаре никого могущественнее тебя. На тебя смотрят с надеждой взоры всего человечества. Ты - Председатель всемирного Союза держав. Даже церковь именуемого Христа покинула его учение. Если не исчезла еще секта фанатиков, называющих себя филадельфийцами [3], то что значит эта горсть непокорных, укрывающихся в своем подполье от света прогресса, направляемого тобой? Что же может обеспокоивать тебя на вершине силы и славы?

Великий устроитель оставался однако задумчив.

- Не впадай, друг Аполлоний, в беспечный оптимизм. Даже и на Земном Шаре не все обстоит благополучно. Я признаюсь, нередко задумываюсь по поводу центрального еврейства, Кол Изроель Хаберим [4]. Вновь они воображали, что я буду их покорной креатурой, и теперь считают меня изменником... Глупцы! Кол Изроель Хаберим хочет земного господства евреев и не знает ничего выше. Я и сам еврей, но иду бесконечно дальше. Я хочу господства во вселенной! Я - бог, а они воображают, что я их слуга. И от них всегда можно ждать коварного удара. Они могут и масонов напустить на меня. Об этом нельзя забывать... Но я думал теперь не о них, а о той борьбе, которую веду против Бога... Ты, Аполлоний, мой лучший друг, но кажется и ты не умеешь подняться на высоту событий. Не было на свете мага сильнее тебя, никто не распоряжался столь могущественными силами природы. Но ты слишком материален, слишком полон животного элемента. Ты не поднимаешься выше астрального плана, и только поэтому успокаиваешь себя мыслью о нашем могуществе. Но если бы ты, как я, поднялся до плана духовного, твое настроение очень бы изменилось, и не так спокойно ты бы наслаждался благами земными... Слушай же, друг и товарищ. Тебе нужно это знать, потому что ты должен развить всю свою силу в этот критический момент нашей борьбы.

- Критический?!

- Да, критический. Мы сделали многое, многое победили и кажемся завоевателями мира. Но все наше величие может рассыпаться гораздо скорее, чем было создано... не столько нами, как Владыкой Будущего - Люцифером, его тысячелетней могучей борьбой против Бога. Мы по наружности как будто достигли кое-чего, но эти уступки, сильно раздражая врага, нисколько не сокрушили его силы. Подумай же: если он теперь, выйдя из беспечности, двинется на нас, чем отразим мы его натиск. Земное усовершенствованное оружие не действует на ангелов; они выше и твоих астральных сил. Ведь могущество Христа огромно. Вспомни, какими разгромами уже два раза заканчивалась борьба Люцифера против него. Теперь перед нами третий и решительный момент. Или мы возьмем все, или враг приведет нас в бессильное ничто, как хвалился Иоанн в своем Апокалипсисе. Нам нужно собрать все силы, но силы действительные, с которыми мы могли бы произвести наступление на духовный мир, составляющий опору владычества Христа. Мы владеем землею. Жалкое владение, которое у нас всегда может вырвать тот, кто владеет Небесами, высшим миром духов. Из этого мира истекают все силы, которыми живет и движется мир материальный и астральный. Стоит пошевелить силы духовного мира - и затрясется весь здешний мир, самые законы его способны изменится, если к этому поведет игра высших духовных сил. Бог победил Люцифера только потому, что овладел высшим духовным миром, из которого Люцифер неосторожно вывел свои легионы. Сам по себе Люцифер сильнее Бога, но занял в борьбе невыгодное положение, ставши вне источника мировой силы. Он слишком понадеялся на себя, и за это наказан. Второй раз, придя на землю, Христос победил также потому, что вследствие связи с Богом имел опору в обладании Небом. Но прошлые ошибки поняты Люцифером. Теперь задача состоит в том, чтобы овладеть Небом, вытеснить из него Бога и Христа, стать на их место. Понял ли ты? И в этой задаче мы, люди, имеем огромное значение, потому что высший духовный мир образуется из наших же высших душ. Небо влияет на нас, но и мы на него. Вот почему Бог старается держать нас в своих руках. Вот высшая тайна мирового бытия. Люцифер тоже сознает это, и сам говорит, что нуждается в нас, в нашей психической силе. Мы теперь должны воспользоваться нашими годами, оставшимися до решительного столкновения, чтобы сосредоточить в помощь Люциферу все духовные силы человечества. Об ангелах позаботится он сам. Мы должны приготовить людей. Так видишь ли, дорогой Аполлоний, что нам теперь не до беспечного покоя.

- Антиох, прости, я все-таки не понимаю... Но разве не все человечество в наших руках? Разве все его порывы, все душевные силы, не направлены уже против Бога, против его власти? Разве люди не прославляют под различными именами Люцифера, который только из скромности называет себя Владыкой Будущего, а в действительности уже стал Владыкой Настоящего... Смотри и слушай...

Он сделал руками несколько магических пассов и перед взорами Антиоха открылась обширная зала восстановленного храма тамплиеров [5]. Клирики и рыцари Ордена окружали статую Баффомета [6], воспевая ему хвалебные гимны. Потом вся толпа с яростными проклятиями опрокинула на землю Крест и начала оплевывать и топтать ногами... Еще несколько магических пассов, и перед Антиохом запестрели сцены верной мессы, в которых еще страшнее развертывались поругания Христа и преклонения перед Мессиром Леонардом Средних Веков [7], теперь уже прославляемым под своим действительным именем Люцифера. Аполлоний махнул рукой, и все исчезло. Кабинет Великого человека погрузился в прежний полусвет и глубокую тишину.

- Ну что же, Антиох, хочешь, чтобы я вызвал здесь еще сотни картин, которые происходят в этот час по углам всей земли? Их смысл один: везде отречение от Христа, везде слава и любовь отданы Владыке Будущего. Чего ты еще хочешь?

- Аполлоний, ты понимаешь, что все это я хорошо знаю. Но я знаю и вижу также, как ничтожны и бессильны души этих беснующихся наших сторонников. Ты можешь видеть в астральном спектре их душевных полос, что вовсе не могущество обнаруживают их цвета. Духовный же взор, если бы ты был к нему более способен, показал бы тебе еще яснее, что такие души бессильны подействовать на существа ангельские. Целые мириады их не способны сравниться с одной душой, богатой духом. Их психические воздействия также отскакивают от щитов ангельских, как горсть гороха от громадной скалы. А среди сотен миллионов завоеванных нами людей где же души сильных духом, способных потрясти ангела? Можно ли насчитывать их хоть десятками? Их нужно искать не у нас, а у этих безумных филадельфийцев. Фанатики разгромлены явно, они прячутся в подполье, но они захватывают к себе все сильные души, способные потягаться с ангелами... И не с нами же они пойдут в момент решительного столкновения! ..

- Так ты хочешь перевести эти души в наши ряды?

- Непременно. Без этого мы рискуем снова потерпеть поражение.

- Но ведь это одна мечта. Ты знаешь, что они все тянутся ко Христу. Я не знаю, что их к нему притягивает, отчего они не хотят Люцифера, но они не желают оторваться от Христа, и не понимаю, как их можно к этому понудить.

- И однако это нужно сделать. Я не говорю - всех, но возможно большее число. И ты, великий маг, распорядитель астральных сил, знаток всего соблазнительного, механик гипноза, - ты должен решить эту задачу. Дух вообще способен страстно привязываться к материи и подчиняться ей. Значит есть способы понудить его к этому. Достиг же такого успеха у Адама и Евы Люцифер...

Маг задумался и лицо его понемногу прояснилось.

- Да, конечно, средства есть. Не всегда они подействуют, но часто можно рассчитывать на успех. Даже простой страх мучения уже составляет кое-что, а соблазн чувственности еще больше, а соблазн гордости еще сильнее. Тут главное - отвлечь чувство от любви к Распятому, возбудить сомнение в его любви, в его желании или способности поддержать человека. А раз поколебавшись, душа уже начнет тянуться к Люциферу, может пожелать отдать свою силу на помощь ему... Да, ты прав, как всегда.

- Это мысль не меня одного. Люцифер ее вполне одобрил.

"Хорошо, - сказал развеселившийся Аполлоний, - примемся за работу. Только ты должен посерьезнее потревожить филадельфийцев. Их нужно извлекать из убежищ и отдавать в мои психические лаборатории. Я думаю прибегнуть к сильнейшим средствам гипноза и уж на этой почве располагать другие воздействия. Пускай же в ход свою полицию, а я примусь за переделку душевных настроений. Нужно много опытов... Но пригодятся, конечно, и мои эликсиры и астральные духи. А пока, стало быть, - прощай. Ведь я -не ты и люблю поспать".

- Погоди, - остановил его Антиох. - Ты помнишь Лидию?

- Сорбонскую? Как же. Замечательно хороша была. Она-таки шевельнула когда-то мое сердце. Да уж очень большая недотрога! Не люблю таких.

- Шевельнула сердце! Я был одно время влюблен, как мальчишка. Это душа драгоценной силы. Она чуть было не поколебала моей решимости начать борьбу против Христа. Но я оказался сильнее ее, хотя не мог и ее увлечь за собой. Не знаю, оказался ли Валентин счастливее меня... Помнишь Валентина? Помнишь нашу сорбонскую компанию? Куда девался Валентин, тогдашний друг мой? А Яни Клефт так и остался моим верноподданным. Ах, какие мы дети были, о каком акварельном счастье помышляли!.. Не смешно ли сказать, что нынешний претендент на Царство вселенной мечтал когда-то о голубых глазках девчонки?.. Впрочем, дело не в том. Я только подумал, что не мешало бы привлечь Лидию. Таких сильных душ немного, и их нельзя упускать. Я постараюсь ее разыскать, а ты приложи старания ее обработать. Ну можешь идти в свою постель. Прощай!

Посвящение адресовано Екатерине Дмитриевне Тихомировой (урожденной Сергеевой), верной жене и помощнице Льва Александровича, матери его четверых детей ^
А.С.Пушкин "Борис Годунов". Слова летописца Пимена ("Ночь. Келья в Чудовом монастыре") ^
Т.е. члены Филадельфийской Церкви, о которой Тихомиров подробнее писал в "Апокалипсическом учении"... ^
В переводе с иврита - "Все евреи - братья". Еврейское название Всемирного союза Израэлитов (см. прим. 14) ^
Тамплиеры, или храмовники, духовно-рыцарский орден, основанный в XII в. и получивший свое название от имени принадлежавшего им замка Тампь в Иерусалиме, расположенного возле места, где, по преданию, находился храм Соломона. В начале XIV в. против тамплиеров возбудил инквизиционный процесс французский король Филлип IV Красивый. Они были обвинены в отрицании Христа, идолопоклонстве, содомии и т.д. В мае 1310 г. магистра ордена Жака де Моле и нескольких других рыцарей сожгли на костре в Париже. В 1312 г. в силу буллы папы Климента V тамплиеры были объявлены еретиками. Многие тайные общества (в том числе и масоны) настаивали на том, что ведут свою родословную от тамплиеров ^
Баффомет (или Бафомет) - идол в виде головы, которому якобы поклонялись тамплиеры. Баффомет в их представлении являлся богом, который дает все земные блага (См.: Тихомиров Л. А. Религиозно-философские основы истории". С. 415-416) ^
Мессир Леонард - имя сатаны на ведьминских шабашах ^

II
Яркое солнце первого летнего месяца освещало оживленную картину Иерусалима, по улицам которого веселые толпы двигались со всех сторон к центральной площади. Там предстояло великое торжество. До сих пор она именовалась площадью Христа Спасителя. Указом Совета Великого Устроителя она переименовывалась в площадь Люцифера Благодетеля. Предстояло торжество этого посвящения со всенародным молебствованием Люциферу, Подателю света и дождя, и произрастания плодов земных.

Толпы шли весело, напоминая собой древнеязыческие празднества. Всюду раздавались гимны в честь благодетельного Духа. Женщины, увешанные гирляндами цветов, шли, обнимаясь с мужчинами. Большинство тех и других были очень навеселе, а то и совсем пьяны. Но попадались также лица мрачные, со страхом и негодованием смотрящие на то, что происходило вокруг.

В стороне от толпы шли двое статных мужчин, задумчиво наблюдавших народное веселье.

- Ну вот, наш Антиох раскрывает свои карты, - произнес один, красавец с выразительным, интеллигентным лицом. - Начинается форменное обожание Сатаны. Что скажешь на возрождение сатанинской мистики, дружище Эдуард, бывший рационалист, противник христианской мистики?

- Не коли мне глаза, Валентин, этим несчастным рационализмом. Мне стыдно подумать, что я поддерживал глупцов, воображавших работать на тожество разума, тогда как они работали только на Антихриста. Уже не первый день раскрылись мои глаза, да простит мне Господь былую измену. Но как хохотал бы я в Сорбонне, если бы мне сказали, что я слушаю лекцию на одной скамье с Антихристом.

Эдуард Осборн, крепкий мужчина, с энергичным лицом своей англосаксонской расы, и русский, Валентин Стожаров, были товарищами по Парижскому университету. Теперь Стожаров был врач-практик, Осборн, недавно приехавший в Иерусалим, состоял восточным корреспондентом Лондонской газеты.

- Да, - произнес Валентин, - жалкую историческую роль разыграл рационализм, отказавшийся видеть самую существенную сторону жизни. Но теперь об этом не стоит уже говорить. Мы ясно вступили в последнюю эпоху мира, и наш вопрос состоит только в том, чтобы удержать за Христом всех, кто еще способен к этому. Я потому и забросил былые помышления о профессуре, о науке. Уже не стоит этим заниматься... Но, - продолжал он, понижая голос. - Я еще не объяснил тебе, почему пригласил тебя на этот богохульный праздник. Там тебя ожидает нечто совсем необыкновенное... Помнишь, ты когда-то считал Апокалипсис старческим бредом? Но сегодня ты воочию увидишь двух пророков Апокалипсиса, Эноха и Илью христианского верования [1].

- Неужто ты говоришь о знаменитых бродячих проповедниках?

- Именно. Эти проповедники, уже встревожившие Антиоха, пришли в столицу... А они подлинные, Энох и Илья. Мне это сказал сам старец Иоанн. Ты уже слыхал о нем?

- Нет.

- Ну, ты знаешь старинное предание о бессмертии апостола Иоанна, друга Христова. Наш христианский народ убежден, что старец Иоанн никто иной, как он. Сам он ничего о себе не говорит. Но я верю народной молве, и когда ты с ним повидаешься - поверишь и ты. Это глубокий седовласый старик, величественного апостольского вида, полный жизни и непередаваемого спокойного вдохновения. Он любит рассказывать о Спасителе... Но дело не в том. Иоанн, Энох и Илья явятся на нечестивое празднество и, надо думать, порядочно испортят торжество Люцифера и нашего Великого Устроителя.

Он внезапно смолк, увидав белые плащи двух тамплиеров, подозрительно подходивших к ним. Тамплиеры составляли тогда гвардию Великого Устроителя и самую назойливую часть его полиции.

- Вы что же, граждане, так невеселы, - обратился к ним старший тамплиер. - Или во всем городе вы одни не радуетесь новой благодетельной эре, открытой дивным устроителем?

- Достопочтенный рыцарь, - скромно отвечал Осборн, - будьте снисходительны к провинциалам, еще многого не знающим в делах Великого Устроителя. Мы и на праздник пошли, чтобы просветиться... Ведь, конечно, новый покровитель народа - никто иной, как Баффомет вашего доблестного Ордена.

- Да, это одно и тоже. Ныне он открывает свой рог изобилия прозревшему народу. Будьте же повеселее, приятели.

Оба хранителя порядка удалились, а Валентин с Эдуардом вмешались в толпу, чтобы скрыться от их взоров. Потом они опять отодвинулись к сторонке.

- Со свидетелями Христа будет и Лидия, - прошептал Валентин.

- Лидия? Лучицкая?

- Да она, с группой других христиан.

- Я думал, что вы давно муж и жена. Ведь ее отец, умирая, поручил тебе свою сироту.

- Мы любили и любим друг друга, и после смерти старика собирались венчаться. Но тут мы впервые встретились со старцем Иоанном. "Близок конец, - сказал он, - теперь не время думать о браках. Готовьтесь чистыми предстать Небесному Жениху". Лидия с радостью встретила эти слова. Она было вздумала утешать меня в отказе, но я и сам подумал: какие, действительно, браки в такое время! Мы с тех пор и живем, как брат с сестрой, иногда вместе, иногда порознь. Я, конечно, забочусь о ней и охраняю ее, как могу.

Между тем толпа вынесла их на площадь, залитую океаном народа и роскошно декорированную. Посредине высилась огромная статуя Люцифера, изображенного могучим крылатым ангелом, но в противность христианской символике с большой бородой и с грозным выражением лица. В высоко поднятой руке он держал рог изобилия, из которого сыпались снопы пшеницы, гроздья винограда и плоды. С нескольких эстрад, расставленных по площади, жрецы нового культа - из клириков так называемой Универсальной церкви - произносили проповеди. Эдуард с Валентином протиснулись к одному. Проповедник, в христианском облачении, усеянном, вместо христианских символов, какими-то кабалистическими знаками [2], возвещал народу новую эру благоденствия. Он говорил, что доселе народ отдавал себя в руки Бога, который держал его впроголодь, объявлял грехом все наслаждения плоти, требовал постов и целомудрия. Все, к чему тянет натура, подавлялось как будто бы грех. Теперь кончается время обмана. Люцифер разрешает все, что заложено в природе человека. Пусть каждый ест, пьет, наслаждается роскошью и красотой, любит каждую женщину, которая ему понравится. Чем больше дни человека будут полны наслаждений, тем приятнее благодетельному Люциферу.

Громкая, страстная речь жреца прерывалась восторженными криками толпы: "Слава Люциферу, долой обман, да здравствуют радости жизни!" Но настоящее торжество еще не начиналось: ждали прибытия Великого Устроителя, который почему-то замедлил. Вдруг Валентин шепнул Эдуарду: "Смотри, смотри, вон идут пророки".

На краю площади в толпу врезывалась небольшая группа мужчин и женщин. Впереди шли два старика. Их величественная осанка и грубые власяницы выделяли их из разряженной толпы. Среди сопровождающих их христиан бросалась в глаза своим прекрасным вдохновенным лицом молодая женщина... "Лидия, - прошептал Осборн, - как она изменилась". Это была уже не прелесть жизнерадостной девочки, а созревшая, окрепшая красота святой мученицы.

"Присоединимся к ним", - сказал Валентин, но это было невозможно. Толпа, двигавшаяся туда же, слишком сгустилась. Она разрывала даже христиан, окружавших пророков. Толпа расступалась только перед самими пророками, которые подошли к одной из эстрад.

"Сойди, дай место, служитель сатаны", - сказал Илья властным голосом, и жрец невольно повиновался. Оба пророка взошли почти одни. Большая часть их спутников были оттерты. Затиснутой в толпе оказалась и Лидия. Вся площадь смолкла, все глаза устремились на странных пришельцев, молва о которых давно уже распространилась повсюду. И вот они заговорили, сменяя и дополняя друг друга отдельными замечаниями.

Эта речь звучала грозным обличением. Она напоминала бесчисленные благодеяния, полученные людьми от Бога, которому они теперь изменяют, разоблачала обман Сатаны, который приманивал людей чечевичной похлебкой чувственных наслаждений, чтобы лишить их вечного блаженства; напоминала бесконечную любовь Бога и самопожертвование Христа; напоминала, наконец, безграничное могущество Божие, перед которым - ничто все силы его врага. Толпа слушала сначала как зачарованная, и рассеянные среди нее христиане запели было восторженно: "Слава в вышних Богу". Но немногочисленными были эти голоса, и на словах "Хвалим Тя, благословим Тя", - все было заглушено громким ревом ополчившихся поклонников Сатаны - "Слава Люциферу", "Долой обманщиков", "Долой несуществующее блаженство", "Да живут радости земли". Жрецы первые подали пример толпе, которая грозно надвинулась на эстраду. Раздались крики: "Долой лжепророков, бей их, тащи с эстрады!". Но какая-то невидимая сила не допускала никого перейти от слов к делу, и когда Илья поднял руку, смолкли и крики. Слова пророка грозно прозвучали на всю площадь:

"Безумные люди, вы забываете Божью любовь, вы уважаете только силу, вы прославляете своего Люцифера, воображая получить от него земные благодеяния. Силой Господа, нам данною, мы покажем вам, что и земные блага зависят не от Сатаны. Не дадим вам ни капли дождя в это лето, и да истребятся засухой ваши жатвы и гроздья виноградные и все плоды земные".

Но тут снова раздались крики рассвирепевшего народа: "Проклятые колдуны, они хотят заморить нас голодом, бей их!". С удесятеренной яростью толпы бросились на эстраду, но какой-то удушающий жар встретил их, и по всей площади целые ряды нападавших посыпались задыхающимися. Шум ужаса охватил место предполагавшегося праздника. Народ бежал во все стороны, давя друг друга, и среди этого хаоса медленно удалились пророки, перед которыми все со страхом расступались.

Общая сумятица разлучила Валентина и Эдуарда. Бегущие толпы увлекли их в разные стороны. Валентин осматривался, куда девалась Лидия, но ее нигде не было видно. А между тем ее ждала большая беда.

На другом конце площади густая толпа бегущих обволокла и увлекла за собой молодцеватого тамплиера, который с проклятиями старался вырваться из нее. "Гнусные, трусливые собаки, - кричал он, - ведь как улепетывают, противно и смотреть на их искаженные рожи!" Кое-как ему удалось вырваться, и он пошел по тихому переулку, расправляя измятые руки и ноги и размышляя о происшествия дня. "Нельзя не сознаться, - бормотал он, - что это могучие чародеи. И откуда они взялись? Я сам почувствовал удар словно электрической искры, и удушье сдавило мне горло, когда этот колдун махнул в мою сторону"... Вдруг он остановился и стал присматриваться. На другой стороне переулка тихо подвигалась какая-то знакомая фигура.

- Лидия... M-lle [3] Лучицкая! Неужели это Вы! Какая неожиданная встреча. Вы тоже попали в переделку этого проклятого дня?

Она сначала всматривалась с недоумением.

- Ах, это Вы, Яни Клефт. Давно же я Вас не видела... и что же: Вы оказались тамплиером... Неужели и наш добрый, рыцарский Яни изменил Христу?

- А Вы, прекрасная Лидия Васильевна, все остаетесь упорной христианкой?.. Пора бы уж бросить эту археологию... Но знаете, эта встреча вознаграждает меня за все безобразия дня. Ведь я получил личное приказание Великого Устроителя отыскать Вас. Вам должно польстить, что он Вас помнит. Где же Вы живете?

Лидия смутилась и молчала. Он усмехнулся.

- Понимаю. Вероятно, где-нибудь в тайном убежище... И охота Вам путаться с этими людьми! Ну, да мне все равно, я не сыщик. Но если я не могу узнать Вашего адреса, то я должен просить Вас пройти со мной к Великому Устроителю.

Она вспыхнула.

- Я не пойду к нему...

Она мотнулась в сторону. Он в два прыжка догнал ее.

- Простите, но ведь я обязан исполнить приказание, хотя бы даже силой... Да я и не понимаю Вашего отказа. Уж, конечно, он не замышляет никакого зла. Иначе он бы не поручил мне, а приказал бы полиции. Если он выбрал меня, старого друга дома, то значит хочет действовать по-дружески... Я не знаю... Может быть, какая-нибудь просьба, какое-нибудь выгодное для Вас предложение. Мне кажется. Вам нечего бояться".

Приходилось покориться. Напрасно осматривалась она всю дорогу, нет ли где какой помощи, и через несколько времени они стояли перед дверями роскошного Великого Устроителя.

Энох (Енох) и Илья (Илия) - библейские пророки, живыми взятые на небо. Перед концом света они должны явиться на землю и возвестить его ^
Каббала (др. евр. - предание) - мистическое учение и практика в иудаизме. Была создана в результате соединения еврейской религиозной мысли и вавилоно-персидской магии. Каббалисты, в частности, разгадывали мистический смысл букв и библейских имен. Тихомиров подробно пишет о Каббале в "Религиозно-философских основах истории" (гл. XXV-XXVIII) ^
Сокращение от фр. mademoiselle - мадмуазель, барышня ^

III
Прошло несколько месяцев, а Лидия как в воду канула. В смертельном беспокойстве разыскивал ее Валентин, но тщетно. Ни в одном убежище он не мог найти о ней сведений и узнавал только там и сям, что исчезла не она одна, а многие другие. Что значат эти таинственные исчезновения, никто не мог понять. Христиан и раньше во множестве арестовывали, сажали в тюрьмы, казнили, но это делалось явно, даже со стараний, чтобы преследования были общеизвестны и производили устрашающее впечатление. Теперь же люди исчезали тайно.

Общее недоумение христиан еще более возросло, когда некоторые из пропавших стали обратно появляться на свет... но в каком виде! Их нельзя было угнать. Они оказывались ревностными приверженцами Антиоха, поклонниками Люцифера и отрицателями христианства. Они либо сторонились прежних друзей, либо пытались и их увлечь на путь ренегатства. Было также ясно, что они или другие из исчезнувщих открыли врагам много христианских тайн, так как убежища, прежде недоступные полиции, оказывались разоблаченными. В них являлись с обысками, многих скрывавшихся арестовали, засадили в тюрьмы, предали суду. Христианам пришлось переменять убежища, упразднять прежние, заводить новые. Но напрасны были старания выпытать что-нибудь у ренегатов, где они были, что с ними делалось, или узнать что-либо об участи других пропавших без вести. Они хранили обо всем этом строгое молчание.

"Но неужто ни у кого из них не сохранилось ни искры совести и сердечного воспоминания о недавних верованиях? - размышлял Валентин. - Ведь это похоже на какое-то околдование". И ему пришло в голову попытать счастья через одного старого священника, давно принужденного скрываться в убежище.

Этого старика усердно разыскивала полиция по обвинению в дерзком порицании Великого Устроителя и в разжигании христианского фанатизма. Он именно доказывал на основании Апокалипсиса, что Антиох - либо сам Антихрист, либо его непосредственный предтеча, и что он со всеми своими затеями неминуемо погибнет, вместе с Люцифером, и со всеми своими сторонниками, при близком уже явлении Христа. Об Апокалипсисе в то время много толковали, и все - даже не христиане - не отрицали уже пророческой прозорливости апостола Иоанна. Но мнения резко расходились в отношении конечных событий Апокалипсиса. Отпавшие от Христа утверждали, что в изображении их прозорливость изменяла Иоанну и что он, предрекая победу Христа и наступление внеземного царствия Божьего, писал уже не по духу пророческому, а по христианской "партийности". Христиане же принимали ход грядущего буквально по Апокалипсису. Но это колебало доверие к прочности существующей власти и к правильности правительственной политики. Мятежного священника поэтому повсюду разыскивали.

У него была любимая духовная дочь, молоденькая Агния, недалекая, но добрая, чистая душа, горячо привязанная к своему наставнику. Теперь Агния оказалась в числе исчезнувших и потом снова появившихся, рьяной ренегаткой, так что даже на глаза не показалась бывшему духовному руководителю. И однако он продолжал спокойно оставаться в своем прежнем убежище. Очевидно, Агния изменила всему другому, но не привязанности к нему, и не выдала его врагам. Валентину пришло на мысль, что через этого священника можно от нее узнать о судьбе Лидии, тем более, что Агния и к Лидии относилась с горячей любовью младшей сестры, представляя ее идеалом всех совершенств.

Не легко было заманить Агнию куда-нибудь для объяснений. Но тут помогла сестра Осборна. Она пригласила Агнию к себе, интересуясь будто культом Люцифера. А между тем в соседней комнате сели в засаду бывший духовник отступницы и Валентин. Когда Агния начала свои объяснения, восхваляя Люцифера, старик внезапно вошел весь в слезах и тяжело опустился в кресло возле изменившей духовной дочери, а Валентин стал у дверей, чтобы помешать ей выскочить. Агния остолбенела, а священник причитал: "Бедная, любимая моя дочка, за что ты себя погубила, каким чародейством нечестивцы оковали твою душу..."

Он плакал, как ребенок, и упал на колени перед образом с громкими призывами милосердия Божия к изменнице и к нему, не сумевшему сохранить от гибели ее бедную душу. Агния слушала и чувствовала, будто туман рассеивается в ее голове. Воспоминания прошлого воскресали в ней, и она сама зарыдала, когда Валентин начал с негодованием упрекать ее за то, что она осмеливается говорить о якобы религии насильников, похитителей женщин:

"Где моя бедная Лидия, - воскликнул он, - что сделали с этой несчастной служители Вашей Сатанинской религии, куда они ее задевали?!"

Напоминание о Лидии окончательно сломило Агнию. Она бросилась на колени перед священником, умоляя спасти ее и спрятать от ужасных колдунов, погубивших ее душу. Тут началась долгая, довольно бестолковая исповедь наивной девочки, плохо сознававшей, что происходило в руках "колдунов". Но Валентин, хорошо изучавший гипнотизм, без труда понял, в чем было дело. Агнию подвергали сильному гипнотизированию, во время которого внушали ей отвращение ко Христу и любовь к Люциферу, и довольно скоро добились успеха. Но при этом, очевидно, убедились, что она - простая пассивная сомнамбула, и отпустили, не вводя в курс дальнейших воздействий, а довольствуясь ею как заурядной прозелиткой. "Значит им нужны активные психические силы, - размышлял Валентин, - но для чего?" Из объяснений Агнии он не мог догадаться.

"Но где же Лидия, - допытывался он, - там ли она, и что с ней делают?"

Об этом она знала очень мало. Она видела Лидию, но не говорила с ней, а потом Лидию перевели в какие-то другие помещения. "И все это делается во дворце Великого Устроителя?" Агния в истерических рыданиях отвечала, что совсем не была во дворце, и в глаза не видала Великого Устроителя, а была она у "Вавилонской блудницы". Тут Валентин невольно вздрогнул. "Вавилонской блудницей" христиане называли своего рода господствующую церковь того времени. О происходившем с ней разврате, о разных волхованиях, о поклонении злому духу - среди них ходили самые страшные слухи. Валентин в общем знал эту церковь, официально называемую "Универсальной", организованную Великим Магом Аполлонием на развалинах Римской церкви; он знал, что она посвящена культу Люцифера и что нет мерзости, которой в ней нельзя было бы найти. Она же была инквизиционным учреждением, и множество христиан погибали в ее тюрьмах, особенно в Риме. Так вот в какой вертеп попала злополучная Лидия.

Эта Универсальная церковь, связанная с Орденом тамплиеров, в Иерусалиме имела свой приход в Тампле.

Разумеется Агнию немедленно скрыли в надежное убежище, где она с утра до ночи молилась, выпрашивая у Бога прощение своей измены. Но как разыскать и спасти Лидию? Агния знала только, что ее держат в Тампле, и никуда оттуда не увозили, так как распорядитель "колдовства", Аполлоний, еще недавно упоминал о Лидии своим подчиненным. Но о помещениях Тампля, кроме своей комнаты, Агния ничего не знала.

Валентин всячески ломал себе голову, придумывая, как же разыскать Лидию? Приходило ему на мысль, нельзя ли что-нибудь сделать через Яни Клефта, тамплиера, по слухам, близкого к Великому Устроителю?

"Ведь он старый сорбонский товарищ, друг семьи Лучицких... Положим и сам Антиох, мой бывший приятель, у них был дружески принят, да и сам Аполлоний бывал... Но об Антиохе теперь нечего и думать, а Аполлоний - грязная животная натура. Спокойнее было бы, если бы он никогда в глаза не видал Лидию. Но Клефт - не то. Это было сердце благородное, честное. Вряд ли Антиох мог его совсем испортить. Он, конечно, ничего не знает о Лидии, но при своем положении, разумеется, может узнать, если захочет". Мысль обратиться к Яни Клефту все чаще возвращалась к нему. Но он решил, что лучше сначала посоветоваться с епископом Августином, которого очень любил и уважал. "Ум хорошо, а два лучше. Всякий ошибочный шаг друзей, в положении Лидии, может сделаться для нее роковым".