БЕГЛЕЦ

Голубели амурские воды

В этот тихий вечерний час.

Он бежал из «страны свободы»,

Чтоб свободно вздохнуть хоть раз!

Не убил, не виновен в краже,

И душа чиста у него.

Но страшней пограничной стражи

Во всем мире нет никого.

Черный лес обрисован четко,

Не шелохнется даже лист.

Где-то близко ждет его лодка,

Перевозчик-контрабандист.

Вот уж близко, но бьется сердце...

До свиданья, советский рай!

Ведь не просто лодка, а дверца

Из «страны свободы» в Китай...

Но в кустах запрятанный ловко,

Притаившись кто-то сидел.

И чьей-то угрюмой винтовкой

Был взят беглец на прицел.

И вот здесь... На пороге воли

Обожгло нежданное «стой!»

Захлебнулось сердце от боли

Кровяною волной густой.

Зазвенело в ушах: «Успею!»

Перевел дыханье... Прыжок!

Грянул выстрел! Второй! Скорее!

И упал он лицом в песок...

Не успел. И больше не встанет...

Значит, весело дома жил?

Кто же душу твою изранил?

А потом у границы... добил?

Рассказали амурские воды

Думу мертвых открытых глаз:

- Он бежал из «страны свободы»,

Чтоб свободно вздохнуть хоть раз!

НА СМОТР К ГОСУДАРЮ

Памяти генерала Плешкова

Зарыдали, запели печальные трубы

Над последним прощальным обрядом…

И шептали тревожно дрожащие губы:

«Он ушел к Государю с докладом»…

Гробовая покрышка приподнята выше,

Провожают соратники – брата.

И в сердцах раздается печальное: «Тише!

Сохраним о нем память мы свято!»

Ослепительным блеском на лезвии шашки

Уходящее солнце сверкает.

Седовласый боец генерал без фуражки

Генерала на смотр провожает…

И когда зарыдали печальные трубы,

Когда колокол мерно ударил,

Прошептали опять чьи-то скорбные губы:

«Он ушел к своему Государю»…

Боевой генерал перед светлые очи

На смотру Высочайшем предстанет,

Скажет: «В тихие дни я и в бурные ночи

Был в Твоем Государевом стане!

Я любил свою Родину, Русь дорогую,

Был я верен Тебе в эти годы!

И не продал я шашку свою боевую,

Свою Русскую совесть не продал!»

Зарыдали, запели печальные трубы,

Когда колокол мерно ударил…

В третий раз прошептали дрожащие губы:

«Он ушел к своему Государю»…

НЕ ПОКОРЮСЬ!

В глухую ночь, как летописец некий,

Записываю горе наших лет;

А днем ищу я в русском человеке

Неизгладимый, негасимый свет.

Трагическая доля Ярославны –

Мой горький плач о гибнущих в бою...

Но тем, кто пал бесцельно и бесславно,

Ни слез моих, ни песен не даю.

Живу. Люблю. И верую по-детски,

Как должен верить русский человек...

Но жив во мне строптивый дух стрелецкий, –

Его ничем не вытравить вовек.

А Русь молчит. Не плачет... и не дышит...

К земле лицом разбитым никнет Русь...

Я думаю: куда бы встать повыше

И крикнуть «им»: – А я не покорюсь!

Не примирюсь я с долей Ярославны!

И пусть пока молчит моя страна, –

Но с участью печальной и бесславной

Не примирится и она!

РОЖДЕСТВО НА ЧУЖБИНЕ

Во Франции, в Чили, в Китае

Звучит наш певучий язык.

Но каждый о Доме мечтает,

К чужбине никто не привык.

Никто никогда не решится

Россию навеки забыть.

Нельзя по – чужому молиться

И быт неродной полюбить.

И в церкви в рождественский вечер,

Покорная горю и злу,

Я, сгорбив усталые плечи,

Поплачу тихонько в углу…

У женщины русской осталось

Прибежище тихое – храм!

И я свою боль и усталость

Сюда принесу и отдам.

«Дай, Господи, - сердце звенело, -

Услыши молитву мою!

Мужчинам на родине дело,

А женщинам храм и семью!»

Горят пред иконами свечи…

Сегодня родился Христос!

Но нам в этот радостный вечер,

Нельзя удержаться от слез…

МОЙ ЩИТ

Утомленная долгой борьбою,

Боль и страх от врагов затая,

Как щитом, я укроюсь Тобою,

Православная вера моя!

И во мраке глухом преисподней,

И в просторах безбожной страны

Осененная волей Господней

Не погибнет душа без вины.

Я упасть под мечом иноверца

И сгореть на костре не боюсь

За Христово пронзенное сердце —

За тебя, Православная Русь!

НЕОТРЫВНАЯ

Не пленница и не рабыня,

Но каждый час и каждый год

Я от рожденья и доныне –

Твоя, великий мой народ!

Русь, о тебе вдали тоскую,

Любовью кровною люблю,

На веки вечные родную,

На веки вечные мою!

И в грохоте чужих историй

Твоя история близка.

Твое - мое и наше горе.

Твоя - моя – одна тоска…

И в ненависти не одна я:

Мой дух в холодной тьме узрел,

Как отдает моя родная

Своих героев на расстрел…

Национальные герои

Прославят родину мою.

Им вечный памятник построю

И цоколь песней обовью!

ПУТЕМ ГЕРОЕВ

Склоняюсь пред бумажным ворохом,

Чтоб от забвения спасти.

Той крови цвет, тот запах пороха,

Те легендарные пути…

Чтоб над исписанной бумагою

Другие, головы склонив,

Прониклись той, былой отвагою,

Почувствовали тот порыв.

И в каждом доме, в каждой комнате,

Где люди русские живут,

Пускай звучит печально: «Помните

Погибших подвиг, жизнь и труд».

Пусть эта память, как бессонница,

Тревожит шепотом людей,

О том, как гибла наша конница

От большевицких батарей…

Устали от житья унылого,

От горьких и голодных дней,

Но тень погибшего Корнилова

Нам стала ближе и родней.

Смерть за Россию — доля Царская!

И помнить будем мы в века

О том, что пули комиссарские

Пронзили сердце Колчака!

Уйти от омута нелепого,

От этой будничной тоски —

Погибнуть гибелью Кутепова

От злобной вражеской руки…

От себялюбия унылого

Веди нас, Божия рука,

Путем Кутепова, Корнилова

И адмирала Колчака!

БЕССМЕРТНИК

У далекой реки,

Где живут и колдуют шаманы,

Берега высоки

И прозрачны ночные туманы.

Высоки берега,

Над водою — обрывы крутые.

И темнеет тайга

Со времен Ермака и Батыя.

Со времен Ермака…

Молчаливы степные курганы,

Молчалива река,

Где звенят бубенцами шаманы.

И другие живут,

Но другие попали случайно,

И они не поймут

Величавую древнюю тайну.

Тайну старой тайги,

Где ночные опасны засады,

Не отыщут враги

Драгоценные русские клады.

Первый клад Иртыша,

Что лежит, в волны темные канув:

Боевая душа

Ермака, победителя ханов!

Охраняет тайга

Клад второй: молодую Россию!

И пугает врага

Мрачным шумом лесная стихия…

Реки, степи, леса…

Сколько воздуха, солнца и шири!

И звенят голоса

Старой песней о Русской Сибири!

И казак удалой

Из безвестной сибирской станицы

Рисковал головой,

Охраняя родные границы.

«Жили мы на Оби… —

Так рассказывал дедушка внуку. —

Ты свой край полюби

За красу, за отвагу, за муку!»

Там бессмертник цветет,

Там шаманы звенят бубенцами…

Все чужое умрет,

Все родное — останется с нами.

БОР МОЙ

Плачу над грушей дюшес,

Сгорбилась в горе великом:

Где ты, родимый мой лес,

Папоротник, земляника!

Право, смешной разговор:

Я разлюбила бананы.

Бор мой, сосновый мой бор,

Запах медовый и пряный!

Может быть, в этом году

(Дай помечтаю немножко!)

Утром на зорьке пойду

В рощу с плетеным лукошком.

Как это мог ты забыть?

Тише… в лесу — это в храме!

Буду сбирать я грибы

И воевать с комарами.

Лес мой, родимый мой лес!

В горести сгорбила спину…

Видно, попутал нас бес

И уволок на чужбину.

Грусть мою, русскую грусть

Выпущу птичкой из рук я.

Допьяна нынче напьюсь

Новой печалью — разлукой.

Склоны отвесные гор…

Нет, уж не песней, а криком:

— Бор мой, сосновый мой бор,

Папоротник, земляника!..

В БАРНАУЛЕ

Это было в старом Барнауле.

Правду всю скажу, не утаю;

Это было там, где чья-то пуля

Догоняла молодость мою.

Серебром украшенная сбруя,

Расписная золотом дуга…

Там, у жизни милый час воруя,

Мчались мы сквозь легкие снега.

Чью-то душу ранили глубоко.

Навсегда. Бессмысленно и зло…

Под сосной сибирской одинокой

Чье-то счастье снегом замело.

Молодой и храбрый, не твое ли

Счастье под сугробом снеговым?

Не шатайся, не клонись от боли,-

Нелегко в России молодым!

Тяжело в России молодому

С непокорной русскою душой!

Никогда не жалуйся чужому,

Что на свете жить нехорошо…

Мчат по снегу кони вороные!

Та дорога сердцу дорога…

Крепости мелькают ледяные,

Да летят сыпучие снега.

Поворот. Знакомая дорожка.

Городок, похожий на село…

Сколько снегу под твое окошко

Барнаульской вьюгой намело!

Ты в дохе, накинутой на плечи,

С побледневшим радостным лицом

Синеглазой девушке навстречу

Выходил поспешно на крыльцо.

НА АЛТАЕ

Отдохнем от жизни, помечтаем,

Ты, как я, немного фантазер.

Будем жить с тобой мы на Алтае

Около сапфировых озер.

Вдалеке от скуки современной

В душу радость ясная сойдет.

Мы построим домик пятистенный

Обнесем заплотом огород.

Буду печь я вкусное печенье,

Ты – читать газеты у стола.

И придет в гости, в воскресенье,

Батюшка из ближнего села.

На обед гостям уху сварю я,

Заколю цыпленка пожирней.

И расскажет матушка, горюя,

Что украли курицу у ней.

Всколыхнет июльский горный ветер

Тюлевую штору на окне…

И скажу я: «Счастье есть на свете,

Это – жизнь в отеческой стране!»

Знаешь, я наплакалась, мечтая

О крутых вершинах синих гор.

Это будет, милый, на Алтае,

Около сапфировых озер…

СЛОВНО СОН…

В темный бор пойду я «по грибы»,

Туесок брусники наберу.

От людей, от злобы, от борьбы

Хорошо бы спрятаться в бору.

На опушке пасечник живет,

С золотыми пчелами дружит.

В шалаше прохладно. Свежий мед

В деревянной чашечке лежит.

Хорошо с пшеничным калачом

Вечерами чай пить у костра.

Хорошо не думать ни о чем,

Жить сегодня так же, как вчера.

Только ночью, лежа в шалаше,

Я боюсь, что сразу не уснешь,

Снова город загудит в душе,

До рассвета память не уймешь.

Будут сниться городские сны

О деньгах, о злобе, о борьбе,

И на языке чужой страны

Буду бредить, друг мой, о тебе.

А проснусь - уж солнышко взошло!

Словно сон - чужие города.

И скажу я деду: «Все прошло.

Я в России. Дома. Навсегда!»

Марианна Колосова и генерал Косьмин в Харбине в 1920-е гг