Жизнь волжских дворян была взорвана в 1773 году пугачёвщиной. Пожар крестьянской войны распространялся так быстро, что дворянство бежало из «огнём наполненных губерний». Отец Ивана Дмитриева со всей семьёй отправился в Москву. Там в 13 лет Иван оказался свидетелем казни Пугачёва. А четырнадцати лет будущий поэт был отправлен родителями в Петербург на военную службу. В 1772 году был записан солдатом в лейб-гвардии Семёновский полк. Начав так рано военную службу, Дмитриев вышел в отставку в 1796 году в чине полковника, после чего стал крупным чиновником (был обер-прокурором, министром юстиции и т. п.). Служил отлично. Но след свой оставил в русской литературе.

Сочинять стихи он начал в 17 лет и тогда же стал печататься. Первые его поэтические опыты обратили на себя внимание крупнейшего просветителя XVIII века, видного журналиста и издателя Н.И. Новикова, который поместил стихотворение молодого поэта «Надпись к портрету князя А.Д. Кантемира» в своем журнале «Санкт-Петербургские ученые ведомости».

Однажды, будучи в театре, Дмитриев услышал, что стихи его называют «глупыми», – и надолго перестал печататься.

В 1783 году состоялось знакомство Дмитриева с его дальним родственником – Николаем Михайловичем Карамзиным. В Карамзине Дмитриев нашёл не только друга, но и руководителя в литературных занятиях. Под его влиянием Дмитриев принялся за «усовершенствование в себе человека» и поиск новых путей в поэзии. В «Московском журнале» и других карамзинских изданиях 1790-х Дмитриев печатает свои новые стихи. Под воздействием Карамзина примкнул к сентиментальному направлению в русской литературе, стал писать дружеские послания, сентиментально-любовные песни. Не случайно вслед за выходом в 1795 году сборника Карамзина «Мои безделки» Дмитриев назвал свой сборник «И мои безделки».

Известность как поэт он приобрел с начала 1790-х годов, после опубликования стихов в «Московском журнале» Карамзина. Впоследствии поэт признавался: «С четвертой части («Московского журнала») начался уже новый период в моей жизни: песня моя «Голубочек» и сказка «Модная жена» приобрели мне некоторую известность в обеих столицах».

Дмитриев вместе с другим известным поэтом конца XVIII века Ю.А. Нелединским-Мелецким считается родоначальником русского романса.

Созданные Дмитриевым под непосредственным влиянием русских народных песен стихотворения «Стонет сизый голубочек...», «Ах! когда б я прежде знала...», «Всех цветочков боле розу я любил...» приобрели неслыханную популярность и вошли в устный репертуар. Они, в свое время, волновали читателей и слушателей своей бесхитростностью, лиризмом, искренностью любовных переживаний и чувств:

Стонет сизый голубочек,
Стонет он и день и ночь;
Миленький его дружочек
Отлетел надолго прочь…

На слова Дмитриева охотно сочиняли музыку А. Алябьев, М. Глинка, А. Рубинштейн, Ф. Дубянский, Э. Направник, А. Жилин и другие композиторы-современники.

Поэт Дмитриев был талантливым песенником – сентименталистом. Всего им было написано 17 романсов, но таких, которые поют до сих пор.

К 90-м годам XVIII века сложились основные типы русской романсной лирики: идиллическая (пастушеская), веселая застольная, элегическая, дидактическая, философская. Композиторы Ф. Дубянский и О. Козловский определили характер самого жанра романса, ставшего столь любимым в России.

Тяжёлое потрясение перенёс поэт в 1797 году, когда был неожиданно арестован по доносу в подготовке покушения на императора Павла I. Правда, через три дня обнаружилось, что донос лжив, и император вернул Дмитриева на службу, на этот раз – на гражданскую, и осыпал милостями и чинами. Дмитриев неожиданно сделал блестящую карьеру и, в конце концов, в чине статского советника стал обер-прокурором 3-го департамента Сената.

Карамзин к портрету Дмитриева написал тогда шутливые стихи:

Министр, поэт и друг: я всё тремя словами
Об нём для похвалы и зависти сказал.
Прибавлю, что чинов и рифм он не искал,
Но рифмы и чины к нему летели сами.

Однако сам Дмитриев добровольно сложил с себя полномочия министра и 30 декабря 1799 года ушел в отставку в чине тайного советника.

Поэт поселился в Москве, купил себе деревянный домик с небольшим садом у Красных ворот и целиком отдался литературной работе. Публиковал новые стихи в журнале Карамзина «Вестник Европы» и подготовил издание своих «Сочинений и переводов» в трех томах. Надо сказать, переводы занимали значительное место в его творчестве (поэтов Лафонтена, Флориана и др.).

Не складывалась только личная жизнь поэта. В 1790 году он хотел жениться на Анне Львовне Пушкиной, но возлюбленная осталась холодна....

В центре поэтического мира Ивана Ивановича остается дом и нерасторжимая с человеком природа родного края. Все лучшие стихи Дмитриева написаны в Богородском, Сызрани и Симбирске, куда он постоянно наезжал.

Совершив два путешествия по Волге, Дмитриев сообщал Карамзину: «Поэту небесполезно путешествовать, ведь будучи одинок, никем не развлечён, наблюдатель и нравственного, и физического мира, он входит сам в себя, с большею живостью принимает всякое впечатление». В поэтическом мире Ивана Ивановича Дмитриева Волга подобна времени…

1794 год, по собственным словам Дмитриева, был для него самым «пиитическим годом». В этом году им написаны лучшие произведения — оды «К Волге», «Ермак», «Глас патриота на Взятие Варшавы».

Его драматическая поэма «Ермак» – первый в русской поэзии опыт романтической трактовки национально-исторического сюжета.

Об этом стихотворении Белинский писал: «...Это было решительное нововведение, и Дмитриев потому только не был прозван романтиком, что тогда ещё не существовало этого слова». Две строки из другого патриотического стихотворения Дмитриева «Освобождение Москвы» Пушкин предпослал в качестве эпиграфа к седьмой главе «Евгения Онегина»:

Москва, России дочь любима,
Где равную тебе сыскать?

И всё же одним из излюбленных жанров Дмитриева была стихотворная басня. Басни Дмитриева изящны и поэтичны. Он писал их на протяжении почти всей своей творческой жизни. Однако, при всем несомненном даровании Дмитриева-баснописца, современники считали, что его басням недоставало политической и социальной направленности, сатирической остроты, а главное — национальной самобытности. Поэт К.Н. Батюшков считал, что в баснях Дмитриев «боролся с Лафонтеном и часто побеждал его», а поэт П.А. Вяземский говорил даже о непревзойденности басен Дмитриева.

Неслучайно в 1805 году в гостях у Дмитриева в Москве был начинающий баснописец Крылов. Он принёс известному поэту на суд свой перевод двух басен Лафонтена: «Дуб и трость» и «Разборчивая невеста». Дмитриев приветствовал молодого автора словами: «Это истинный ваш род, наконец, вы нашли его». Сам Крылов не сразу в это поверил. Но, по совету Дмитриева, преодолел своё пренебрежение к басенному «роду» и стал писать басни систематически. Сам же баснописец Иван Дмитриев написал четыре книги (68 басен). Он явился одним из последних представителей той дидактической струи в русской дворянской литературе, которая определилась ещё при Сумарокове.

Несколько басен были откликом на выступления критиков «Истории государства Российского» Карамзина. Постепенно, басня под пером Дмитриева утрачивает прямую нравоучительность и грубоватую простонародность слога, свойственные ей ранее.

У Дмитриева на первый план выходит рассказчик – умный, ироничный, судящий обо всем как частный человек, не знающий абсолютной истины.

Некоторые черты образа рассказчика в его баснях предвосхищали басни И.А. Крылова.

Особое мастерство Дмитриев-поэт проявил в жанре эпиграммы. Они – всегда остроумные, ироничные, меткие, неизменно попадали в цель, разили наповал. К суждениям И.И. Дмитриева прислушивались, его колкости сразу разносились по Москве и становились общим мнением.

Когда, например, издатель журнала «Вестник Европы» М.Т. Каченовский поместил в своем журнале мелочную и несправедливую статью о сочинениях Дмитриева, поэт ответил ему язвительной эпиграммой, подчеркнув:

Нахальство, Аристарх, таланту не замена;
Я буду всё поэт, тебе наперекор!

И хотя эта резкая эпиграмма при жизни Дмитриева не была опубликована, она была широко известна в списках. А двенадцать лет спустя Пушкин и свою эпиграмму на того же Каченовского, в защиту Карамзина (1818), закончил строкой, заимствованной из эпиграммы Дмитриева, демонстрируя общность их отношения к хулителю «Истории государства Российского».

В свою очередь, эпиграмма Пушкина «На Каченовского» заслужила похвальные отзывы Дмитриева.

В шутливо-сатирических «сказках» Ивана Ивановича Дмитриева – «Картина» (1790); «Модная жена» (1791); «Воздушные башни» (1794); «Причудница» (1794) – представлены эпизоды из жизни светских людей, увиденные острым взглядом сатирика. Под пером Дмитриева они приняли характер небольших стихотворных новелл или бытовых, часто иронических и сатирических зарисовок петербургской жизни. Это, по существу, те же басни, но с более развернутым сюжетом.

В своих сатирико-бытовых сказках Дмитриев закладывал основы и становился родоначальником жанра «повести в стихах», что отмечал еще Белинский.

Не случайно Пушкин, создавший стихотворные повести или поэмы – «Граф Нулин», «Домик в Коломне», с похвалой отзывался о «прелестных сказках Дмитриева», особо выделяя среди них «Модную жену» — «сей прелестный образец легкого и шутливого рассказа».

В свое время «Модная жена» сразу принесла Дмитриеву литературную славу.

В этой сказке роль мужа играет Пролаз, который

...в течение полвека

Все полз, да полз, да бил челом

И, наконец, таким невинным ремеслом

Дополз до степени известна человека,

То есть, стал с именем — я говорю ведь так,

Как говорится в свете —

То есть стал ездить он шестеркою в карете.

Не слышится ли здесь портрет Молчалина из «Горя от ума» А.С. Грибоедова?

Два года спустя Дмитриев написал свою знаменитую сатиру «Чужой толк». Это было злободневное произведение, в котором Дмитриев, поэт нового направления, хотя и сам отдал дань «высокой» поэзии, обрушился на господствовавшую в русской классической литературе риторическую оду. Дмитриев имел в виду не Ломоносова или Державина, а их многочисленных подражателей. Стараясь освободить стихотворный язык от тяжелых и устарелых форм, придать ему легкость, плавность и привлекательность, Дмитриев явился, наряду с Карамзиным, одним из преобразователей русского стихотворного языка

В.Г. Белинский писал: «Остроумная и едкая сатира Дмитриева "Чужой толк" также служит свидетельством возникавшего духа критицизма. Она устремлена против громогласного "одопения", которое начинало уже досаждать слуху».

С этого времени в представлении читающей публики оды становятся архаическим жанром.

Вяземский в статье о Дмитриеве отмечал: «Нигде не оказал он более ума, замысловатости, вкуса, остроумия, более стихотворческого искусства, как в своих сказках; оставь он нам только их, и тогда занял бы почетное место в числе избранных наших поэтов...».

Это наложило отпечаток на литературные и чисто человеческие взаимоотношения обоих поэтов. Не сразу, но старый поэт все же помирился с молодым гением и стал с ним переписываться. Во время работы над «Историей Пугачева» Пушкин пользовался неопубликованными автобиографическими записками Дмитриева и его устными рассказами. «Хроника моя обязана вам яркой и живой страницей...» – написал Пушкин Дмитриеву 14 февраля 1835 года.

Дмитриев высоко и даже восторженно отзывался потом о таких шедеврах, как «Борис Годунов», «Евгений Онегин», «Моцарт и Сальери».

Сам же Пушкин, став постарше, не мог отказать Дмитриеву в истинном таланте и искренности его поэтического чувства. В одном из писем Дмитриеву великий поэт писал: «Живите же долго, милостивый государь! Переживите наше поколение, как мощные и стройные стихи ваши переживут тщедушные нынешние сочинения».

В 1803—1805 годах Дмитриев издаёт трехтомное собрание своих сочинений. А в 1806 году он вновь возвращается на службу, и вскоре, в 1810-м, как за восемь лет до него Державин, достигает высшего пика своей служебной карьеры: назначается членом Государственного совета и министром юстиции. Причем министр-поэт подчеркнуто сторонился интриг, следуя, прежде всего, букве закона.

Но, как и в случае с Державиным, министерская служба Дмитриева продолжалась недолго. Люди прямые, честные и независимые не приживались при дворе. И Дмитриев в 1814 году ушел в отставку.

В Москве, на купленном участке земли у Патриарших прудов, Дмитриев построил дом по проекту известного архитектора А.Л. Витберга, автора первоначального проекта храма Христа Спасителя. В 1816—1819 годах он опять служил, и в 1818 году награждён чином действительного тайного советника и орденом св. Владимира I степени.

Последние годы своей жизни И.И. Дмитриев провёл почти безвыездно в Москве. Мало занимаясь литературными делами, он написал лишь несколько басен и литературных «мелочей» и исправлял старые стихотворения для новых переизданий трёхтомного собрания сочинений. Закончил работу над мемуарами «Взгляд на мою жизнь», охватывающими период 1760-х — 1820-х годов. Его «Взгляд на мою жизнь» (1866) содержат ценные общественно-литературные сведения.

Иван Иванович Дмитриев умер в Москве 3 (15) октября 1837 года, в один год с Пушкиным. Похоронен на Донском кладбище в Москве.

Дмитриев остался поэтом «Екатеринина века». Вполне закономерно, что уже в ХХ веке выдающийся поэт, тонкий и проницательный исследователь русской литературы В. Ф. Ходасевич, воссоздавая картину русской литературной жизни конца XVIII столетия, неизменно ставил рядом имена Карамзина и Дмитриева: «Дмитриев сделал для поэзии то, что Карамзин сделал для прозы... Он хотел ввести в поэзию непосредственное чувство, которого ей отчасти и в самом деле недоставало».