Приветствую Вас Вольноопределяющийся!
Четверг, 28.03.2024, 18:04
Главная | Регистрация | Вход | RSS

Меню сайта

Категории раздела

Светочи Земли Русской [131]
Государственные деятели [40]
Русское воинство [277]
Мыслители [100]
Учёные [84]
Люди искусства [184]
Деятели русского движения [72]
Император Александр Третий [8]
Мемориальная страница
Пётр Аркадьевич Столыпин [12]
Мемориальная страница
Николай Васильевич Гоголь [75]
Мемориальная страница
Фёдор Михайлович Достоевский [28]
Мемориальная страница
Дом Романовых [51]
Белый Крест [145]
Лица Белого Движения и эмиграции

Наш опрос

Оцените мой сайт
Всего ответов: 4119

Статистика

Вход на сайт

Поиск

Друзья сайта

Каталог статей


Модест Петрович Мусоргский
(1839-1881)

Модест Петрович Мусоргский

 

Русский композитор, сам себя называвший «бойцом за правдивую мысль искусства». Композитор-бунтарь, величайший реалист и новатор, создавший подлинно народные русские оперы.

Модест Мусоргский родился 21 марта 1839 г. в селе Карево Торопецкого уезда (недалеко от Пскова), в имении своего отца, небогатого помещика Петра Алексеевича. Из четырех сыновей Мусоргских двое старших умерли один за другим в младенческом возрасте. Модест был самым младшим, любимчиком матери, Юлии Ивановны. Именно она преподала Модесту — Модиньке, как его называли дома, первые уроки игры на фортепиано.

Когда Модесту исполнилось десять лет, его вместе со старшим братом привезли в Петербург. Модест поступил в привилегированное военное училище — Школу гвардейских подпрапорщиков, а по ее окончании был определен в Преображенский гвардейский полк.

Раз в неделю гвардейцы несли караульную службу в царском дворце, а по праздникам принимали участие в парадах на Дворцовой площади. Назначались наряды и на другие дежурства. Однажды, дежуря во 2-м военно-сухопутном госпитале, Мусоргский познакомился с врачом и страстным любителем-музыкантом — А. П. Бородиным — будущим крупнейшим композитором, который оставил яркую зарисовку этой встречи: «Модест Петрович был офицер Преображенского полка, только что вылупившийся из яйца (ему было тогда 17 лет). Первая наша встреча была в госпитале, в дежурной комнате. Я был дежурным врачом, он — дежурным офицером. Комната была общая, скучно было на дежурстве обоим; экспансивны мы были оба; понятно, что мы разговорились и очень скоро сошлись. Вечером того же дня мы были оба приглашены на вечер к главному доктору госпиталя Попову, у которого имелась взрослая дочь; ради нее часто делались вечера, куда обязательно приглашались дежурные врачи и офицеры... Модест Петрович был в то время совсем мальчонком, очень изящным, точно нарисованным офицериком: мундирчик с иголочки, в обтяжку, ножки вывороченные, волоса приглажены, напомажены, ногти точно выточенные, руки выхоленные, совсем барские. Манеры изящные, аристократические, разговор такой же, немного сквозь зубы, пересыпанный французскими фразами, несколько вычурными. Некоторый оттенок фатоватости, но очень умеренный. Вежливость и благовоспитанность необычайные».

Это знакомство тогда не привело к дружбе. По-видимому, сказалась разница возрастов, темпераментов и жизненного опыта.

Как-то раз один из товарищей-преображенцев, знакомый с А. С. Даргомыжским, привел к нему Мусоргского. Музыкальные импровизации молодого офицера на фортепиано понравились Даргомыжскому, и он пригласил Мусоргского бывать в доме. С тех пор Мусоргский стал частым гостем известного композитора.

В доме у Даргомыжского Мусоргский впервые понял, что такое серьезное, профессиональное отношение к музыке. Воздействие музыки самого Даргомыжского на Мусоргского было огромным. Творческое кредо старшего товарища, выраженное в словах: «Хочу, чтобы звук прямо выражал слово, хочу правды», было близко и Мусоргскому (потом, в зрелом творчестве, он будет проводить именно этот принцип). А пока восемнадцатилетний Модест восхищался романсами и песнями Даргомыжского.

В доме Даргомыжского Модест Петрович познакомился с теми, кто в дальнейшем стали его близкими друзьями, повлияли на его формирование как музыканта. Весной 1857 г. он познакомился со студентом Военно-инженерной академии Ц.А. Кюи, страстно увлеченным музыкой и создавшим уже множество романсов и фортепианных миниатюр. Молодые люди быстро подружились, и хотя искренняя восторженность Мусоргского иногда наталкивалась на прохладный рационализм Кюи, несходство характеров дружбе не мешало. Они играли в четыре руки, показывали друг другу свои музыкальные эскизы, спорили. Единодушный восторг вызывала у них музыка Бетховена, Шуберта и особенно Шумана; лирическая откровенность последнего, страстность и экспансивность в выражении чувств были близки Мусоргскому.

В этом же 1857 г. состоялась и другая встреча, сыгравшая важную роль в жизни Мусоргского. Он познакомился с М. А. Балакиревым, двадцатилетним молодым композитором и пианистом, успешно концертировавшим и в провинции, и в столице. Мусоргский сразу был захвачен силой и обаянием личности Балакирева, его ярким темпераментом музыканта и обратился к нему с просьбой о занятиях по композиции. Балакирев согласился.

На первых порах Модест Петрович целиком подчинился мощному и благотворному влиянию своего наставника и искренне привязался к нему. Через некоторое время оба обнаружили, что уроки превратились в дружеские беседы и совместное изучение музыки — современной и классической, европейской и отечественной. Играя вместе сочинения Шуберта, Берлиоза, Шумана, Листа, Балакирев объяснял Мусоргскому особенности формы и фактуры музыки, характерность оркестровки, задавал по такому же образцу сочинять скерцо, сонаты, а также предлагал делать переложения для фортепиано симфоний и отрывков из опер. К сожалению, занятия не были систематическими. К тому же молодой учитель и сам не получил академического образования — ведь он добился авторитета в музыкальном мире благодаря исключительным способностям, редкой музыкальной памяти и глубокому знанию литературы. И все же для Мусоргского эти занятия были очень полезны: он приобретал профессиональные навыки, все основательнее входил в мир музыки, а главное — видел живой пример убежденного служения искусству.

Вдвоем Балакирев с Мусоргским занимались редко; чаще собирался маленький кружок. Приходил Кюи, а также другой юный ученик Балакирева — А. Гуссаковский; вместе разбирали свои сочинения, критиковали и корректировали их. Часто у Балакирева бывал и его друг В. В. Стасов — археолог, историк искусств, работавший тогда в художественном отделе петербургской Публичной библиотеки. Это был человек энциклопедической образованности и редких душевных качеств.

Поначалу Стасов относился к Мусоргскому лишь с обычной вежливостью; в дальнейшем же он стал для композитора соратником и другом более верным и искренним, чем многие другие. (И название кружка, собиравшегося у Балакирева, — «Могучая кучка», тоже вошло в обиход с легкой руки Стасова — в первый раз он употребил его в статье «Славянский концерт г. Балакирева»).

Параллельно с сочинением учебных пьес Мусоргский увлекся созданием музыки к трагедии Софокла «Эдип». Молодого композитора захватила идея неодолимости рока, романтический конфликт сильной личности и судьбы. Яркое эмоциональное впечатление от трагедии личности, гибнущей в поединке со слепой судьбой, Мусоргский хотел воплотить в музыке. Однако к сочинению крупных форм композитор был еще не готов; замысел «Эдипа» целиком не осуществился.

Балакирев тем временем по-прежнему направлял подопечного на сочинение музыки в традициях классических европейских жанров и форм. Летом 1858 г. Мусоргский по его заданию изучает музыку Глюка, Моцарта, фортепианные сонаты Бетховена; пишет сонаты для фортепиано ми-бемоль мажор и фа-диез минор, а также песни и романсы «Отчего, скажи, душа девица», «Желание сердца», «Веселый час». Молодой Мусоргский полон энтузиазма: «Ужасно хочется прилично писать!» Он инструментует свой первый романс «Где ты, звездочка»; делает переложения для фортепиано в четыре руки «Персидского хора» из «Руслана и Людмилы» и увертюры «Ночь в Мадриде» М. И. Глинки; возвращается к своим готовым сочинениям и многое меняет в них. Творческая неудовлетворенность и постоянное стремление к совершенствованию станут для него типичными. Поэтому многие его произведения существуют в двух, а некоторые и в трех редакциях.

Творчество настолько захватывает Мусоргского, что к лету 1858 г. в нем созревает решение бросить службу в полку и выйти в отставку, чтобы целиком посвятить себя музыке. Для родных это известие было подобно грому среди ясного неба, да и друзья-музыканты отнеслись к этому шагу весьма критически. Балакирев, не уверенный в профессиональных композиторских перспективах своего ученика и товарища, считал необходимым повременить с отставкой. Но Мусоргский поступает по-своему.

В 186З г., после выхода в некрасовском «Современнике» романа Н. Г. Чернышевского «Что делать?» Мусоргский с несколькими товарищами — Лобковским, Левашовым и тремя братьями Логиновыми, увлекшись идеями Чернышевского, организовали коммуну. Каждый член коммуны занимался какой-то областью науки или искусства; многие состояли на службе в Сенате или министерствах. Стасов вспоминал: «Все это были люди очень умные и образованные... никто из них не хотел быть празден интеллектуально, и каждый глядел с презрением на ту жизнь сибаритства, пустоты и ничегонеделанья, какую так долго вело до той поры большинство русского юношества. Все шестеро до сих пор жили, как и Мусоргский, среди семейств своих, но теперь нашли нужным все переменить и жить иначе». Собираясь вместе, молодежь обсуждала литературные новинки и последние научные открытия, политические и исторические вопросы. Часто спорили до хрипоты и засиживались до поздней ночи; очень любили слушать игру и пение Мусоргского, и сами пели хором под его аккомпанемент русские и украинские песни. Три года, прожитые вместе, остались в воспоминаниях членов коммуны как одни из лучших.

Жизнь в коммуне не мешала старым дружеским связям. Члены балакиревского кружка по-прежнему собирались у самого Балакирева, у Стасова или у Даргомыжского; обсуждали друг с другом свои сочинения, с удовольствием слушали исполнение уже известных, законченных произведений. Осенью 1862 г. постоянным членом балакиревского кружка стал также двадцатидевятилетний профессор химии Медицинской академии А. П. Бородин, недавно вернувшийся из заграничной командировки. Мусоргского он сразу узнал. Мусоргский вместе с Римским-Корсаковым и Бородиным считались в кружке «младшими», в то время как «старшими» были Балакирев и Кюи. Римский-Корсаков вспоминал: «Отношение наше к Балакиреву и Кюи было несколько подчиненное; мнение их выслушивалось безусловно, наматывалось на ус и принималось к исполнению. Напротив, Балакирев и Кюи, в сущности, в нашем мнении не нуждались». Отчасти причина такого «неравенства» крылась в соотношении характеров: Мусоргский был мягок, покладист, деликатен, ему не хватало ни страстного балакиревского напора, ни трезвого практицизма Кюи.

Желание написать оперу не оставляло Мусоргского, и в поисках сюжета он обратился к роману Флобера «Саламбо», действие которого происходит в древнем Карфагене. Одна за другой рождались в голове композитора выразительные музыкальные темы, особенно для массовых эпизодов. Однако когда Мусоргский понял, что созданные им образы очень далеки от подлинного исторического Карфагена, он охладел к своей работе.

Другой замысел Мусоргского — задача новая и неслыханная: написать оперу на прозаический текст. По совету Даргомыжского Мусоргский начал писать оперу «Женитьба» по одноименной пьесе Н. В. Гоголя. Все товарищи расценивали «Женитьбу» как новое яркое проявление комедийного таланта Мусоргского и его умение создавать интересные музыкальные характеристики. Но при всем том было ясно, что «Женитьба» — не более чем увлекательный эксперимент, что не по этому пути должно пойти развитие настоящей оперы. Надо воздать должное Мусоргскому: он первым осознал это и не стал продолжать сочинение.

В доме Л. И. Шестаковой (сестры Глинки) Мусоргский познакомился с В. В. Никольским, филологом, литературоведом, специалистом по истории русской литературы. Никольский и обратил внимание Мусоргского на трагедию А. С. Пушкина «Борис Годунов», предположив, что она могла бы стать замечательным материалом для оперного либретто. Мусоргского захватила идея создать оперу, равнозначную гениальному тексту Пушкина. Кроме того, «Борис Годунов» оказался первым в истории мировой оперы произведением, в котором с такой глубиной, проницательностью и правдивостью показана судьба народа. Свое детище Мусоргский посвятил товарищам по кружку. В посвящении он необычайно ярко выразил основную мысль оперы: «Я разумею народ как великую личность, одушевленную единою идеею. Это моя задача. Я попытался разрешить ее в опере».

К концу 1869 г. опера была завершена, но в начале 1870 г. театральный комитет не допустил ее к постановке. Новая, вторая редакция была создана в течение года. Теперь вместо прежних семи картин опера состояла из пролога и четырех действий. С момента окончания оперы в новой редакции началась борьба за ее сценическую постановку. Партитура вновь была представлена в театральный комитет и... вновь отвергнута. Помогла актриса Платонова, использовавшая свое положение примадонны в Мариинском театре.

День премьеры стал для Мусоргского днем торжества. Весть о новой опере молниеносно разнеслась по городу, и все последующие спектакли проходили при полном аншлаге. Казалось бы, Мусоргский мог быть вполне счастлив, но... неожиданно тяжелый удар обрушился на него с той стороны, с которой он его менее всего ожидал: в феврале 1874 г. в «Санкт-Петербургских ведомоетях» появилась разгромная рецензия со знакомой подписью «***» — так всегда подписывался Кюи...

Как ни странно, но после триумфа «Бориса Годунова» в жизни Мусоргского начался самый мрачный период. Немало было причин для того — внутренних и внешних. И прежде всего — распад «Могучей кучки», который Мусоргский воспринимал как измену старым идеалам.

Злобные нападки прессы также тяжело ранили Мусоргского и омрачили последние годы его жизни. К тому же спектакли «Бориса Годунова» шли все реже, хотя интерес публики к ним не падал. И, наконец, смерть близких друзей. В начале 1870-х годов умер один из них — художник Гартман. Умерла женщина, горячо любимая Мусоргским, имя которой он всегда скрывал. Лишь его многочисленные произведения, посвященные ей, да «Надгробное письмо», обращенное к ней же, найденное после смерти композитора, дают представление о глубине его чувства и помогают понять всю безмерность страдания, вызванного кончиной дорогого человека.

Появлялись и новые друзья. Он познакомился с молодым поэтом графом А. А. ГоЛенищевым-Кутузовым и очень привязался к нему, — словно этой дружбой хотел вознаградить себя за понесенные утраты и разочарования. Лучшие из вокальных произведений Мусоргского 1870-х годов были написаны на слова Голенищева-Кутузова. Но и отношения с Кутузовым принесли горькие разочарования: через год-полтора после начала дружбы Арсений заявил, что собирается жениться. Для Мусоргского это явилось ударом — он посчитал это предательством их дружбы.

Под влиянием тяжелых переживаний возобновилась тяга Мусоргского к вину, проявившаяся еще в годы пребывания в юнкерской школе. Он изменился внешне: обрюзг, был уже не так безукоризненно одет, как когда-то. Начались неприятности на службе: Мусоргский служил в Лесном департаменте по следственной части, потом эту службу оставил и ни на одном месте уже долго не задерживался. Он испытывал постоянную нужду в деньгах и однажды был даже изгнан из занимаемой квартиры за неуплату. Здоровье его разрушалось.

Однако именно в этот период (1868—1880) к нему приходит признание за границей. «Великий старец» Ференц Лист, получив от своего издателя ноты произведений русских композиторов, был поражен новизной и талантливостью этих сочинений. Особый восторг вызвала «Детская» Мусоргского — эта музыка потрясла великого маэстро.

Несмотря на ужасающие условия жизни, Мусоргский переживал в эти годы подлинный творческий взлет. Многое из того, что было задумано композитором в эти годы, осталось незавершенным, но то, что было создано, доказывает, что Мусоргский достиг новой вершины творчества.

Первым произведением, появившимся вслед за «Борисом Годуновым», в год первой постановки его, была сюита «Картинки с выставки». Когда после смерти Гартмана Стасов устроил в Петербурге выставку его работ, Мусоргский, вдохновившись ею, написал сюиту и посвятил ее памяти умершего друга. Это самое крупное и Значительное из произведений для рояля, сочиненных Мусоргским. Свое изумительное искусство рисовать в звуках реальные жизненные сценки, воссоздавать облик живых людей композитор перенес на этот раз в область фортепианной музыки, открыв совершенно новые выразительные возможности инструмента.

Мусоргский думал о дальнейшем развитии принципов многоплановой пушкинской драматургии. В его воображении рисовалась опера, содержание которой охватывало бы жизнь целого государства, со множеством картин и эпизодов, рисующих то, что происходит в одно и то же время. Но литературного произведения, которое могло бы послужить основой для либретто подобной оперы, не находилось, и Мусоргский решил сам сочинить сюжет.

«Хованщина» стала новой, высшей ступенью в развитии музыкального языка Мусоргского. По-прежнему главным средством выражения чувств и характеров человеческих он считал речь. Но в понятие музыкальной речи он вкладывал теперь смысл более широкий глубокий, чем когда-то: сюда входили и речитатив, и песенная мелодия, посредством которой только и можно выразить самые глубокие, самые значительные чувства.

Параллельно с «Хованщиной» Мусоргский сочинял оперу. Это была «Сорочинская ярмарка» по произведению Гоголя — ив нее вложена неиссякаемая (несмотря ни на какие страдания) любовь Мусоргского к жизни. Одновременно он замышлял третью народную музыкальную драму — о Пугачевском восстании, которая вместе с «Борисом Годуновым» и «Хованщиной» составила бы своеобразную трилогию на темы из русской истории.

Но этой мечте не дано было осуществиться, как не пришлось Мусоргскому закончить «Хованщину» и «Сорочинскую ярмарку».

Последние годы его жизни не богаты событиями. Мусоргский больше не служил. Группа людей, сложившись, выплачивала ему нечто вроде небольшой пенсии. Композитор должен был получать ее вплоть до окончания работы над операми. Он много выступал в этот период как пианист-аккомпаниатор. В 1879 г. он отправился в концертное турне по Украине и Крыму. Это путешествие было последним светлым событием в жизни Мусоргского.

28 марта 1881 г. Мусоргского не стало. Ему едва исполнилось сорок два года.

Вскоре после его кончины Римский-Корсаков взял на себя великий труд завершения «Хованщины» и приведения в порядок рукописей покойного. В редакции Римского-Корсакова «Хованщина» впервые и была поставлена. В его же редакции обошли весь мир и некоторые другие произведения Мусоргского.

Категория: Люди искусства | Добавил: rys-arhipelag (22.03.2014)
Просмотров: 1439 | Рейтинг: 0.0/0