Закономерности смены фаз «жизненного цикла» государств – их зарождения, становления, упадка и исчезновения, которые занимали умы человечества во все времена, приобрели особую остроту и актуальность в конце ХХ – начале ХХI вв. На фоне кардинальных изменений в системе международных отношений – завершения блокового противостояния, снижения риска глобальной войны – в мире стремительно набирали силу процессы, свидетельствовавшие о возрастающей уязвимости и убывающей жизнеспособности отдельных государств и целых регионов. Достаточно вспомнить, что на этот период пришёлся распад целой группы государств, входивших в социалистическое содружество. Однако если бывшие соцстраны нашли новые формы государственного устройства, то в условиях набиравшей темпы глобализации многие государства Азии и Африки оказались «выпавшими» из процесса мирового развития и вплотную приблизились к критическому порогу, ставившему в практическую плоскость вопрос их существования.

Хотя проблема «несостоятельности» государств прочно закрепилaсь в современном научном и политическом дискурсе, можно говорить о том, что в теоретическом плане она остается недостаточно разработанной. При анализе «несостоятельности» того или иного государства эксперты сталкиваются с проблемой широкого многообразия её проявлений: государство может быть признано «слабым» с точки зрения способности контролировать свою территорию, обеспечивать приемлемый уровень жизни для своих граждан, разрабатывать и закреплять нормы общественного поведения и пр. В результате до настоящего времени среди исследователей нет единства мнений относительно того, какие страны следует относить к категории «несостоявшихся».

Весьма широким остается разброс мнений относительно «наполнения» этого понятия. Так, например, швейцарский исследователь Д.Тюрер исходит из того, что «несостоятельные государства» представляют собой «продукт распада государственных структур, обеспечивающих законность и порядок». По его мнению, подавляющее большинство «несостоявшихся государств» представляют собой образования с «агрессивными, волюнтаристскими или тоталитарными» режимами власти[1]. А сотрудник берлинского фонда «Наука и политика» У. Шнеккенер под термином «несостоявшееся» понимает государство, «утратившее способность управления в главных сферах компетенции», к которым он предлагает относить «монополию на применение силы, государственные услуги в различных сферах, механизмы распределения экономических ресурсов, участие населения в политике и процедурах принятия решений, стабильность политических институтов». У. Шнеккенер выделяет три типа государства: «слабые государства» (weak states), «деградирующие или не справляющиеся со своими функциями государства» (failing states), и собственно «несостоявшиеся государства» (failed states). Государства последнего типа, по мнению эксперта, характеризуются «отсутствием способности исполнять базовые функции, что позволяет говорить о «полном крахе или коллапсе государственности»[2].

Неразработанность самого понятия «несостоявшегося государства» отразилась в выдвижение широкого перечня определений для этого явления. «Хрупкие», «рухнувшие», «провалившиеся», «переживающие распад», «слабые/критически слабые/требующие наблюдения», «недееспособные», «находящиеся в состоянии упадка», «квази-государства», «парагосударства», «государства-изгои», «государства-банкроты» - авторские коллективы и отдельные эксперты предлагают свои варианты определения «несостоятельности», приводя в обоснование свои аргументы и критерии. В этих условиях наиболее широкое распространение получил термин «failed state», переводимый в отечественной научной и общественно-политической лексике как «несостоявшееся» либо «несостоятельное» государство [3].

Мощный импульс теоретической разработке проблемы «несостоятельности» государств в последние годы придала востребованность подобных исследований со стороны правящих кругов Запада, в первую очередь США, пытавшихся использовать реальные и мнимые угрозы, порождаемые этим явлением, в своих стратегических интересах. При администрации Дж. Буша-мл., а затем и Б. Обамы государства с ярлыком «несостоявшихся» объявлялись рассадниками терроризма, угрозой мировому сообществу и включены в число приоритетных проблем национальной безопасности США. В недавнем прошлом это послужило обоснованием для ввода войск в Афганистан в 2001 г. и в Ирак в 2003-м.

В результате сегодня на Западе и прежде всего в США наблюдается «бум» исследований по этой теме, в которых теоретическое изучение проблемы все больше уступает место разработке прикладных критериев «несостоятельности» и составлению на их основе рейтингов государств. Свои разработки создали американские Институт Брукингса («индекс суверенитета» и «индекс государственной слабости развивающихся стран»), Университет Джоржа Мейсона («индекс хрупкости государств»), Университет штата Мэрилэнд («перечень нестабильности мира и конфликтов»). Собственные рейтинги «несостоятельных» стран были разработаны рядом государственных структур стран Запада, участвующих в международных программах развития и оказания донорской помощи: Агентством по международному развитию США, Комиссией по слабым государствам и национальным интересам Центра глобального развития США, Департаментом по международному развитию Великобритании, Департаментом по международному развитию Канады, Всемирным банком [4].

Уже сам перечень центров, активно занимающихся проблематикой несостоятельности государств, наводит на определенные размышления. И хотя большинство из них позиционируют себя в качестве «независимых, непартийных, некоммерческих научно-исследовательских и образовательных учреждений», бросается в глаза, что многие из них имеют тесные контакты с администрацией США, в связи с чем вполне закономерно возникает вопрос об источниках финансирования подобных исследований, их объективности и беспристрастности. В целом создается впечатление, что подоплёкой этого процесса является установка на то, чтобы закрепить за американскими экспертами монопольное право «выстраивать» современную картину мира, давать оценку остальным государствам, чтобы на этой основе делать свои выводы и заключения.

Одним из наиболее разработанных среди западных рейтингов «несостоятельности» на сегодняшний день признается проект американского «Фонда за мир» (Fund for Peace)[5], который готовит ежегодные доклады о состоянии проблемы «несостоятельных» государств в мире, получившие широкое распространение.

Центральное место в методологии оценки социально-экономического развития стран занимает количественная оценка степени несостоятельности. Она выражается индексом несостоятельности государств (Failed States Index - FSI), который представляет собой систему оценки стран по достигнутому уровню развития политических институтов и результативности проводимой социально-экономической политики.

Информационно-аналитическая база, на основе которой рассчитывается FSI, строится на анализе большого массива документов и сообщений по различным социально-экономическим и политическим аспектам, учёта большого количества факторов и взаимосвязей между ними по каждому из 178 государств, включенных в рейтинг. Величина FSI для каждой страны рассчитывается путём суммирования значений двенадцати ключевых индикаторов, которые в свою очередь составляются на базе учёта более 100 вспомогательных показателей.

Индикаторы социально-экономической группы призваны фиксировать характер и степень негативного воздействия проблем, связанных с ухудшением экологии, природными катастрофами и эпидемиями (№ 1), наличием беженцев и вынужденно перемещенных лиц (№ 2), углублением неравенства и напряженности между социальными и религиозными группами (№№ 3 и 4), ростом эмиграции и «утечки мозгов» (№ 5) ухудшением основных экономических показателей – снижением объемов ВВП, ростом экономического дефицита, размера государственного долга, уровня инфляции и безработицы (№ 6).

Группа индикаторов политического и военного характера предусматривает анализ таких явлений, как степень эффективности государственного управления, масштабы коррупции, состояние «теневой экономики» (№ 7), степень обеспеченности граждан необходимым уровнем услуг, прежде всего в сферах здравоохранения и образования (№ 8), положением дел в сфере соблюдения прав человека и верховенства закона (№ 9), состояние сил безопасности и правопорядка (№ 10), состояние политического и выборного процесса (№ 11), вмешательство внешних сил (№ 12).

Каждый из индикаторов принимает значение от 0 до 10, причем большее значение соответствует худшему состоянию в оцениваемой области. Суммарное значение FSI находится в пределах от 0 до 120.

В итоге сложения индикаторов обследуемые страны ранжируются по значению индекса FSI по убывающей и делятся по степени «несостоятельности» на 11 групп:

110< FSI < 120 – вызывающие тревогу повышенной степени;
100< FSI < 110 – вызывающие тревогу высокой степени;
90< FSI < 100 – вызывающие определенную тревогу;
80 < FSI < 90 – вызывающие настороженность повышенной степени;
70< FSI < 80 – вызывающие настороженность высокой степени;
По версии «Фонда за мир», в зону повышенного риска включаются страны 1 и 2 групп, в которых «правительство не способно эффективно контролировать свою территорию, не обладает монополией на использование силы, не способно обеспечить безопасность, производство и распределение жизненно необходимых благ для своих граждан, которые, в свою очередь не воспринимают руководство страной в качестве легитимного органа власти»[7].

Согласно данным доклада FSI-2013, к этой категории относятся Сомали (113.9 пунктов из 120), Демократическая Республика Конго (111.9), Судан (111.0), Южный Судан (110.6), Чад (109.0), Йемен (107.0), Афганистан (106.7), Гаити (105.8), Центральноафриканская Республика(105.3), Зимбабве (105.2), Ирак (103.9), Кот-д’Ивуар (103.5), Пакистан (102.9), Гвинея (101.3), Гвинея-Биссау(101.1), Нигерия (100.7)[8].

Как практически работают индикаторы FSI рассмотрим на примере Сомали, для которой проблема выживания в качестве государственного образования стоит особенно остро.

После падения в 1991 г. режима Сиада Барре страна оказалась ввергнутой в затяжной внутренний конфликт, приведший к фактическому распаду государства, которое вот уже более двадцати лет существует в обстановке хаоса анархии и фактического «вакуума власти». Сегодня широко признается, что процессы эрозии и упадка всех сфер жизнедеятельности этой восточноафриканской страны достигли уровня, ставящего под вопрос сам факт ее дальнейшего существования. В этой связи анализ проявлений катастрофы, переживаемой этим государством, показателен как с точки зрения определения «глубины» такого падения, так и в плане выявления возможных подходов к его преодолению.

Единство страны сохраняется лишь в официальных документах и на географических картах. В действительности Сомали представляет собой ряд фактически независимых районов, контролируемых враждующими военизированными кланами[9].

Используя описанную выше общую методологию FSI и материалы десяти годовых отчетов «Фонда за мир» за 2005-2014 гг., представляется возможным составить общую картину развития ситуации в Сомали и тенденции ее развития по основным индексам «несостоятельности».

В рассматриваемый период отмечается дальнейшее ухудшение ситуации по всем индексам социально–экономического блока. Положение с производством и распределением ресурсов, необходимых для обеспечения жизнедеятельности (индикатор №1), постоянно ухудшалось и по итогам 2013 г. достигло показателя - 9,5 баллов (в 2005 г. - 9,0).

В результате насилия, репрессий, нехватки продовольствия, болезней, ограниченного доступа к источникам чистой воды увеличивались миграционные потоки внутри страны и приток беженцев в сопредельные государства (индикатор № 2). В настоящее время этот показатель оценивается максимально возможным значением в 10 баллов (в 2005 г. – 8,0).

Закономерным следствием такого положения явился устойчивый рост недовольства политикой руководства страны со стороны отдельных социальных групп. Если в 2005 г. показатель индикатора № 3 определялся на уровне 7,4, то в 2013 г. он достиг 9,3 баллов. В условиях ухудшения общеэкономической конъюнктуры продолжалась массовая эмиграция из страны экономически активного населения (индикатор № 4). По этому показателю Сомали сегодня вышла на одно из первых мест в мире.

Ухудшение показателей социальных индикаторов тесно связано с продолжающимся падением ключевых показателей экономической ситуации в Сомали (индикаторы №№ 5 и 6). Неравенство социальных групп в Сомали проявляется в обнищании широких слоев населения, живущих за чертой бедности, высокой детской смертности. Кризисные явления находят отражение в уменьшении ВВП на душу населения, который в рассматриваемый период сократился с 600 долл. США (оценка 2005 г.) до 330 долл. в 2011 г., росте внутреннего и внешнего долга, спаде торгового оборота и др. Одновременно отмечается рост «теневой» экономики.

Как в 2005 г., так и в 2013 г. на грани максимально возможного значения в 9,9 баллов оцениваются присвоенные Сомали индикаторы военно-политической группы № 8 и №10, которые отражают состояние хаоса и анархии, переживаемое этой страной. В условиях продолжающегося ослабления законности центральной власти усиливалась криминализация государства (индикатор №7): силовые структуры превратились по существу в «частные армии», защищающие интересы клановой верхушки, в прибрежных районах процветает преступный пиратский промысел, в стране повсеместно высока активность сепаратистских группировок, прежде всего исламских фундаменталистов. В условиях безвластия закономерно ухудшалась ситуация с соблюдением прав человека (индикатор № 9) и углублялось противостояние основных политических группировок (индикатор № 11).

В результате, согласно методике FSI, в течение ряда лет Сомали возглавляла список «несостоявшихся» государств, установив в 2012 г. «рекорд» падения– 114,9 пунктов из 120 возможных[10]. При этом десять из 12 индикаторов FSI превышали отметку 9.0 по десятибалльной шкале. А показатели страны по числу беженцев и вынужденно перемещенных лиц (индикатор № 2) и состоянию сил безопасности и правопорядка (индикатор № 10) достигли максимально высокой отметки в 10 баллов[11].

Следует признать, что в последнее время наметились признаки некоторого улучшения обстановки в Сомали по отдельным направлениям. В результате усилий международного сообщества были предприняты первые реальные шаги по восстановлению основ государственности в стране. В августе 2012 г. в Могадишо была созвана Конституционная ассамблея, которая приняла временную конституцию. Сформировано Переходное федеральное правительство – первое с начала в стране гражданской войны. Оно признается международным сообществом в качестве центральной власти в Сомали. При этом база его социальной поддержки в стране остается весьма узкой, что тормозит начало проведения назревших реформ. Определенные позитивные изменения отмечены также и в сфере борьбы с морским пиратством у берегов Сомали. Согласно данным ежегодного доклада Международного Морского бюро о положении в этой сфере, по итогам 2013 года зарегистрировано значительное сокращение числа нападений на суда со стороны сомалийских пиратов[12]. Отмечается и некоторое оживление коммерческой активности в стране. По данным FSI-2014 страна смогла уйти с рокового последнего места в списке несостоявшихся государств FSI, которое занимала шесть лет подряд, пропустив вперед Южный Судан[13].

Пример Сомали свидетельствует, что использование методики FSI позволяет получить достаточно четкий срез происходящего в той или иной стране. А сравнение материалов годовых отчётов позволяет выстроить динамическую картину изменений, выявить устойчивые тенденции развития обстановки.

Однако, опираясь на эту базу, разработчики FSI стремятся обосновывать весьма спорные выводы. В первую очередь к ним следует отнести положения, связанные с определением степени угрозы, которую могут представлять собой «несостоявшиеся» государства. Так, один из ключевых постулатов, развиваемых в докладах «Фонда за мир», состоит в том, что «в современном мире, который характеризуется глобализацией мировой экономики, информационного пространства и сферы безопасности, давление, которое испытывает на себе «несостоявшееся» государство, может иметь серьёзные последствия не только для самого этого государства и его народа, но также для его соседей, а также стран в других частях земного шарa». Отсюда делается далекоидущий вывод, что «слабые и несостоявшиеся государства представляют собой угрозу международному сообществу…»[14]. Нетрудно заметить, что это делает FSI удобным основанием и инструментом для разработки возможных планов последующего вмешательства, в том числе силового, в дела государства, объявленного «несостоятельным».

Подобное положение, как отмечают отечественные исследователи, является отражением более широкой тенденции в прикладных исследованиях последних лет на Западе, прежде всего в США, связанной с использованием техники «ранжирования» государств на основе как объективных, так и надуманных характеристик-индикаторов. Согласно заключению отечественных экспертов, на Западе «сложился особый класс международных сопоставлений, осуществляемых с двоякой целью. С одной стороны, речь идет о межстрановых сравнениях определенных объективных показателей, а с другой – о комбинировании этих показателей таким образом, чтобы придать им нужную политическую, идеологическую направленность путем выстраивания результатов в заданном порядке: по степени важности, успешности/неуспешности или соответствия некоторым установкам. В результате продукт подобного исследования становится не просто результатом анализа, но важным инструментом внешней политики и пропаганды, ориентированной на достижение страной геополитических целей»[15].

Показательным в этом плане стало исследование по анализу состояния проблемы Сомали в системе внешнеполитических приоритетов США, выполненное экспертами Школы международных исследований им. Генри М. Джексона Университета штата Вашингтон (г. Сиэтл) по заказу Госдепартамента США [16].

Отталкиваясь от утверждения о растущей «несостоятельности» Сомали, эксперты настоятельно рекомендуют нынешней вашингтонской администрации «повернуться лицом» к решению комплекса связанных с этим проблем. На первый взгляд, речь идет о примере ответственного поведения страны, претендующей на роль «мирового лидера», в отношении «мирового аутсайдера».

Однако свой отправной тезис они мотивируют не необходимостью спасения Сомали от угрозы полной катастрофы, а наличием «стратегических интересов» США в этой стране. В обоснование приводится «неоспоримый» с точки зрения американского восприятия окружающего мира аргумент. По мнению авторов, в долгосрочной перспективе значимость Сомали будет в значительной мере определяться наличием в стране источников полезных ископаемых, прежде всего нефти. Хотя на нынешнем этапе точные данные о разведанных запасах углеводородного сырья в стране отсутствуют, согласно оценкам, они могут составлять не менее 110 млрд барр. Для сравнения, разведанные запасы Саудовской Аравии – крупнейшего мирового экспортера нефти оцениваются в 226 млрд. барр. [17] Открытие огромных залежей нефти и газа в западной части Индийского океана свидетельствует об обоснованности прогноза о том, что при условии восстановления стабильности и правопорядка в стране их разработка может оказаться «весьма прибыльной и привлекательной»[18].

Не менее важным аргументом сторонников активной линии в отношении Сомали выгодное стратегическое положение Сомали в западной части Индийского океана, что позволяет контролировать важнейшие мировые пути транспортировки энергоносителей из района Персидского залива. При этом достаточно прямолинейно рекомендуется обратить внимание на то, что Сомали может стать для США «ценным союзником на случай возможных конфликтов в регионе и, в частности, конфронтации с Ираном»[19].

В качестве формального обоснования необходимости американского вмешательства в дела Сомали на первый план выносится проблема морского пиратства в этом регионе, которая в наши дни не только не утратила свою актуальность, но приобрела новую остроту. При этом эпицентр преступной практики в последние годы отчетливо сместился в зону Красного моря – Аденского залива – побережья Восточной Африки, т.е. район Мирового океана вблизи территории бывшего Сомали.

Анализируя современное состояние морского пиратства в районе Сомали, авторы доклада вступают в полемику с частью вашингтонского политического истеблишмента, которая считает, что в контексте глобальных приоритетов США эта угроза носит ограниченный, локальный характер, а связанные с ней экономические потери для страны «сравнительно невысоки». Приводимые в докладе данные о числе нападений сомалийских пиратов, количестве захваченных судов и взятых в заложники членов судовых экипажей, в том числе американских граждан, которые подвергались «пыткам и насилию», призваны свидетельствовать о том, что в последние годы масштабы этой угрозы растут «тревожно высокими темпами» и США следует срочно обратить должное внимание на эту проблему, пока экономические и людские потери «не стали неприемлемо высокими»[20]

В качестве испытанного аргумента, призванного «актуализировать» и «обострить» восприятие ситуации администрацией и общественным мнением страны степени угрозы морского пиратства, используются ссылки на его связи пиратства с международным терроризмом. Хотя прямых свидетельств, подтверждающих взаимодействие сомалийского пиратства с «Аль-Каидой» или местной исламистской организацией «Аль-Шабааб» авторы не приводят, по их заключению, развитие ситуации в регионе создает все предпосылки для формирования подобного альянса, который становится «только вопросом времени». В этих условиях призыв из Вашингтона к активизации борьбы с сомалийским пиратством, подкрепленный ссылкой на угрозу «морского терроризма», может быть встречен с пониманием и поддержкой в широких кругах международной общественности и в самих США.

По заключению экспертов, США рекомендуется существенно активизировать военные, экономические и дипломатические усилия по противодействию угрозе пиратства, пока эта проблема «не вышла из-под контроля». По существу речь ведётся о подготовке новой «превентивной интервенции» международного характера под предлогом борьбы с пиратством. Утверждая, что конечный успех подобной акции будет в значительной степени зависеть от готовности Вашингтона взять на себя рычаги управления, авторы исходят из того, что Соединенным Штатам «следует не взваливать на себя весь груз ответственности за искоренение пиратства на себя, а координировать свои шаги с действиями другими членов международного сообщества»[21]. Госдепартаменту рекомендуется продолжить активную работу в международных организациях и прежде всего в Контактной группе ООН по борьбе с пиратством у берегов Сомали, согласовывать свои усилия на этом направлении с западными союзниками, а также Эфиопией, Кенией, Оманом, Йеменом и другими государствами региона.

В практическом плане для противодействия собственно пиратской угрозе США предлагается следовать в этом вопросе «асимметричной» стратегии, основанной на гибком сочетании «жесткой» и «мягкой» силы.

Авторы доклада советуют обратить особое внимание на повышение эффективности операций международных военно-морских сил, проводимых в этом районе против пиратов. Отмечается, что между действующими здесь соединениями военно-морских сил США, их союзников по НАТО, Евросоюза, а также отдельных «индивидуальных» государств (в том числе России, Китая, Индии и др.) отсутствует должная координация и взаимодействие, что не позволяет эффективно контролировать прилегающий к побережью Сомали «район повышенного риска». В целях исправления такого положения в докладе сделана попытка обосновать целесообразность «синергии возможностей» заинтересованных государств, прежде всего США и их союзников в сфере разведки, управления и связи военно-морских сил, направляемых в этот район для борьбы с пиратством, с перспективой формирования под началом США объединенного стратегического командования и единого центра сбора, анализа и передачи информации о пиратских нападениях. По мнению авторов доклада, это позволило бы более оперативно реагировать на пиратские атаки и наладить эффективное конвоирование судов в этом регионе без существенного увеличения расходов на проведение подобных операций [22]. Эксперты полагают, что в перспективе создание упоминавшегося выше объединённого командования военно- морских сил для борьбы с пиратами способствовало бы «повышению взаимодействия и координации между США и союзниками в конфликтных ситуациях в этом регионе», явно имея в виду возможность использования подобного соединения, в частности, для блокады иранского побережья.

Подчёркивая, что борьба с сомалийскими пиратами должна носить комплексный характер, авторы предлагают ориентировать усилия американской политики в предстоящий период на содействие восстановлению внутренней стабильности в Сомали, отсутствие которой, по заключению экспертов, и стало главной предпосылкой возникновения проблемы морского пиратства в этом районе. Однако предвосхищая критику любых предложений по прямому военному вмешательству США, где ещё живы воспоминания о жертвах среди американцев в ходе военной операции в начале 90-х годов прошлого века, разработчики предлагают действовать преимущественно «чужими руками». При этом упор делается на увеличение военной помощи Кении и другим государствам, выделившим свои контингенты в состав Межафриканских объединенных сил, для продолжения сухопутных операции против пиратских баз на сомалийской территории.

Решение задач нейтрализации пиратской угрозы, а также обеспечения долгосрочных интересов США в этом регионе, по заключению авторов доклада, диктуют необходимость активного участия Вашингтона в процессе возрождения основ сомалийской государственности. В этой связи следует отметить, что в современных условиях решение будущего Сомали оказалось в значительной степени вынесенным из сферы национального суверенитета и частично перешло в руки международного сообщества. Перспективы Сомали в последнее время закономерно оказываются предметом обсуждения на представительных международных форумах, в деятельности ООН и других международных организаций, становятся объектом инициатив отдельных государств.

На нынешнем этапе в фокусе внимания закономерно оказалась проблематика формирования в стране легитимной центральной власти. Можно отметить, что по этому вопросу сложились два основных подхода. Сторонники одного из них, который может быть назван «неолиберальным», исходят из невозможности восстановления вертикали власти в стране силами самих сомалийцев и предлагают создать для этой цели некую наднациональную структуру, делегировав ей основные полномочия по обеспечению государственного суверенитета страны - управлению, обороне и безопасности, защите и жизнеобеспечению граждан, внешним сношениям. Теоретические основы подобного подхода были сформулированы известным американским политологом и философом Ф. Фукуямой, который исходил из того, что в случае, когда государственные институты «проблемных» стран оказываются слишком слабыми, единственной альтернативой становится возвращение к неоколониальной или мандатной системе[23].

В итоге на нынешнем этапе возобладал «неореалистический» подход к решению проблем Сомали, который строится на признании того, что потенциал сомалийской государственности подорван, однако исчерпан не окончательно и может быть восстановлен при активной поддержке со стороны международного сообщества.

Американские эксперты предлагают вашингтонской администрации гораздо более радикальный вариант участия в делах Сомали. При этом расчёты предлагается строить не на сотрудничестве с представителями погрязших в коррупции существующих «властных квази-структур», а взять курс по-существу на подготовку условий для формирования в стране новой власти. С этой целью в условиях фактического раскола этой страны в предстоящий период США рекомендуется развивать контакты с Сомалилендом и Пунтлендом - государственными образованиями на территории современного Сомали, доказавшими свою «относительную жизнеспособность». Авторы предлагают не ограничиваться предоставлением им гуманитарной помощи, а направлять финансовые потоки на создание новых рабочих мест в ключевых отраслях сомалийской экономики.

Однако главную ставку предлагается делать на подготовку к формированию новой центральной власти в Сомали с учётом особенностей обстановки в стране, её политической раздробленности, экономического упадка и очевидной отсталости. Обращает на себя внимание, что в мае 2014 года на сайте Госдепартамента начала функционировать «виртуальная миссия» США для Сомали, опирающаяся на использование интернет технологий для организации протестных выступлений. Однако в отличие от опыта инспирирования недавних вариантов «цветных революций», в частности, в странах «арабской весны», расчёты на организацию массовых антиправительственных выступлений, организуемых через Интернет, в сомалийском сценарии на первый план пока не выдвигаются.

Работу здесь предлагается разворачивать не внутри страны, а на её дальних подступах путем создания позиций в кругах сомалийской диаспоры, проживающей в США и других странах Запада. Сегодня эта социальная группа, насчитывающая порядка 1 млн. человек, объединяет наиболее деятельных, активных и образованных сомалийцев. (Кстати, одна из самых крупных сомалийских общин на территории США проживает в штате Вашингтон, чем, видимо, во многом и объясняется выбор Госдепартаментом университета этого штата в качестве исполнителя заказа). На начальном этапе рекомендуется развернуть в Сомали пропагандистскую кампанию против пиратства, призванную ограничить социальную базу преступных кланов. В дальнейшем, как предлагают авторы документа, следует организовать и финансировать массовое возвращение представителей диаспоры в Сомали, содействовать их продвижению на ключевые посты в бизнесе и органах управления, оказывать помощь в противостоянии с представителями действующих в стране коррумпированных властных структур.

Суммируя вышесказанное, можно отметить, что в рекомендациях американских экспертов слышится призыв к Вашингтону по существу возглавить подготовку международной «превентивной интервенции» по «спасению» Сомали от пиратства, а в дальнейшей перспективе – созданию условий для последующего превращения Сомали в «демократическое государство, партнёра США в этом регионе». При этом набор аргументов, используемых в предлагаемом сценарии, весьма узнаваем. Подоплёка – наличие стратегических интересов США в регионе (конфронтация с Ираном, доступ к сырьевым ресурсам, прежде всего нефти). Повод – необходимость противодействия угрозе морского пиратства как результату распада Сомали, усиливаемой перспективой его альянса с международным терроризмом. Путь – смена режима и построение нового «демократического» государства. Задача облегчается крайней слабостью и коррумпированностью центральной власти, поэтому вместо организации массовых антиправительственных выступлений предлагается инициировать и финансировать масштабное возвращение представителей сомалийской диаспоры из США и других стран Запада. В целом, как признают и сами разработчики, реализация предложенного сценария – вопрос весьма отдаленной перспективы. Прогнозируется, что она будет носить «долгосрочный и затратный характер», однако, по их мнению, в конечном счёте затраты окажутся значительно меньшими, чем расходы США по текущим программам помощи Сомали, и окупятся «с лихвой»[24].

Можно ожидать, что рекомендации аналитиков, которые строятся на тезисе о «несостоятельности» Сомали, презумпции американского лидерства и по основным параметрам «вписываются» в систему внешнеполитических приоритетов администрации Б.Обамы, будут положительно восприняты «заказчиками» проекта из Госдепартамента и воплотятся в практических шагах Вашингтона. В пользу этого говорят и последние практические шаги американского внешнеполитического ведомства в отношении Сомали, в частности, решение назначить посла США в эту страну после 23-летнего перерыва. Хотя подобный факт не выходит за рамки возвращения к обычной практике межгосударственных отношений, он может свидетельствовать о происходящей в Вашингтоне серьезной переоценке отношения к этой стране.

В целом пример Сомали свидетельствует о том, что «несостоявшимся государствам», оказывающимся по тем или иным причинам в сфере интересов Вашингтона, в перспективе готовится участь стать новыми объектами «превентивных интервенций» и адаптированных к местным условиям вариантов смещения существующих там режимов.

Oднако может ли настойчиво рекомендуемое вмешательство под руководством США содействовать искоренению морского пиратства и, главное, решению комплекса проблем «несостоятельности» Сомали? Оглядываясь на неоднозначные последствия навязывания американских «рецептов» решения проблем Афганистану, Ираку, Ливии, Сирии, а сегодня и Украине, это представляется, по меньшей мере, весьма сомнительным.

Источники:
1)Thurer D. The “Failed State” and International Law. International Review of the Red Cross, 1999.N 836.P.731-761. 31.12.1999.
2) Шнеккенер У. Распад государства как глобальная угроза. ИА «Росбалт», 27.11.2003.
3) При этом следует отметить, что перевод на русский язык несет в себе более мягкую лексическую окраску, нежели английское прилагательное «failed», которому в большей мере соответствуют русские эквиваленты «полностью несостоявшийся», «неудавшийся», «провалившийся», «обанкротившийся».
4) Хуторская В.В. «Несостоявшиеся» государства – угроза международной безопасности?». Право и управление. ХХI век. № 2 (23)/2012. С 99.
5) The Fund for Peace / Conflicts Early Warning and Assesment. Failed States Index. 2012
http://www.fundforpeace.org./global/library/cfsir1210.failedstatesindex2012.- pdf - 18.04.2013
6) The Fund for Peace. Failed States Index 2013., www.failedstatesindex.org., Р.9(Дата обращения: 20.12.2013)
7) The Fund for Peace. Failed States Index 2013., www.failedstatesindex.org., Р.12 (Дата обращения: 20.12.2013)
8) The Fund for Peace. Failed States Index 2013., www.failedstatesindex.org., Р.4(Дата обращения: 20.12.2013)
9) Ванюков Д.А., Веселовский С.П. Непризнанные государства.- М., 2011, - С. 319- 323;
10) The Fund for Peace. Failed States Index 2012, P.14., www.failedstatesindex.org. (Дата обращения: 20.12.2013)
11) Ibid., P.16.
12) ICC International Maritime Bureau. Piracy and Armed Robbery Against Ships. Report for the Period 1 January- 31 December 2013, London, 2014, P.24
13) The Fund for Peace. Failed States Index 2014, www.failedstatesindex.org/rankings-2014 (Дата обращения -18.08.2014)
14) The Fund for Peace. Failed States Index 2014, www.failedstatesindex.org./methology(Дат