Первое крупное кавалерийское сражение Первой мировой войны между русской 10-й кавалерийской дивизией генерала графа Ф. А. Келлера и 4-й австрийской кавалерийской дивизией генерала Эдмунда Риттера фон Заремба. Встречный бой под Ярославицами впоследствии был назван историками и военными специалистами последним кавалерийским боем мировой истории.

«Сознание близкой встречи с конницей противника, что с нетерпением ожидалось всеми нами с первого дня объявления войны, заставляло живее биться сердца; раздавались радостные возгласы; на лицах присутствующих замечалось волнение и решимость. Только одно сомнение закрадывалось в душу, а вдруг противник уйдет, не приняв боя?» — так передает очевидец настроение, царившее среди русских кавалеристов в тот момент, когда они увидели австрийскую конницу.

Генерал Келлер быстро отдавал приказания: Оренбургским казакам атаковать деревню Волчковце, откуда вела огонь австрийская пехота… Донскому артиллерийскому дивизиону — поддержать эту атаку… Основным силам дивизии, запоздавшей с выступлением с ночлега, — спешно подтягиваться…

Вскоре казаки доставили к штабу до полсотни пленных австрийских пехотинцев, из опроса которых выяснилось, что перед нашими кавалеристами — 4-я австрийская кавалерийская дивизия…

Пока оренбуржцы, спешившись, выбивали из деревни вражескую пехоту, подошла колонна главных сил дивизии — новгородские драгуны, одесские уланы, ингерманландские гусары.

Было около 10 утра. Сразу же двинулись вперед. Местность была холмистая и, чтобы избежать неприятных неожиданностей вследствие замедления с необходимыми распоряжениями, штаб дивизии вместе с ген. Келлером и конвоем ехали в голове колонны, сразу же вслед за боевыми разъездами. Впереди была узкая лощина, за ней небольшая роща, откуда неприятель вел артиллерийский огонь.

Перед въехавшим на холм штабом вдруг раскрылась следующая картина: вершину противоположного желтого ската лощины окаймляла черно-голубая полоса. То австрийские кавалеристы в парадных мундирах в развернутом строю изготовились к бою.

Всего лишь минуту мы и они стояли, словно в оцепенении, в полной тишине. Каких-то полкилометра разделяло противников и вскоре до холма, где стоял штаб, донеслись отрывистые слова немецкой команды, в ответ на которые раздался лязг оружия. В лучах солнца блеснула сталь клинков.

Генерал Келлер быстро отдавал последние распоряжения для атаки. С холма в разные стороны карьером неслись ординарцы.

Перед боем полковые трубачи, как полагается, протрубили кавалерийский сбор:

Да посрамлен будет тот малодушный,
Кто без приказа отступит на шаг!
Долгу, чести, клятве преступник —
На Руси будет принят как злейший враг!

«По длинной ленте колонны дивизии прошел электрический ток; масса вздрогнула, — полки начали выстраивать фронт и галопом выходить на одну линию».

Развернувшись фронтом для атаки, драгуны и уланы обходили холм со штабом справа. Гусары шли слева. Скакавшему впереди командиру гусарского полка полк. Богородскому ген. Келлер голосом отдал приказ: «Держаться на уступе! Атаковать во фланг!» Это был последний приказ командира дивизии, во многом решивший судьбу всего боя.

Наконец, русские кавалеристы вышли на гребень. Склонились к бою пики. По рядам пронеслось первое «ура!». Противников разделяла одна лишь узкая лощина. Австрийцы стояли как вкопанные.

Новгородские драгуны и одесские уланы начали спуск в лощину. Заработали австрийские пулеметы, засвистели пули. Но русскую конницу было уже не остановить. Когда она была уже шагах в трехстах от гребня, австрийцы, наконец, двинулись. Австро-венгерская конница была превосходна.

Взор генерала Келлера, писал стоявший в тот день в двух шагах от него А. В. Сливинский, «впился в противоположный скат лощины, как будто отыскивал ту грань, на которой произойдет встреча, где сейчас должна родиться победа и вместе с ней лучезарная слава… или… смерть! Другого решения быть не могло».

Русские конники увидели, наконец, этот сомкнутый двинувшийся на них прекрасный своей смертельной красотой строй. И грянуло громовое «ура!».

Офицер 7-го гусарского Белорусского полка Б. К. фон Царевский писал: «Атаковавший в конном строю знает, что в жизни нет ничего более захватывающего по мощи эмоций. Земная жизнь как бы кончилась, ты оторвался от земли и ушел в другой, неведомый мир. Когда протрубили сбор, и сидишь на взмыленном коне, ты чувствуешь, что народился вновь для этой жизни…».

Первая линия австрийцев после сближения с русскими кавалеристами сначала на мгновение как бы замерла, а потом словно взлетела в воздух, поднятая на пики первой русской линии.

Серые защитные рубашки русских всадников пронизали ряд голубых австрийских ментиков. Началась беспощадная сеча. Далеко разносился лязг и скрежет железа, перемежавшийся с редкими револьверными выстрелами. С той и другой стороны рубилось более двух с половиной тысяч всадников.

Воспользовавшись выгодами позиции (гребень скрывал их подлинные силы и построение не только от атакующей русской кавалерии, но и ее штаба), австрийцы преподнесли неприятный сюрприз. Вслед за первой линией (6-8 эскадронов) двинулась вторая (6 экадронов), и, наконец, третья (4 эскадрона). Удар их был настолько силен, что наши уланы и драгуны стали сдавать. И вот уже смешанные русско-австрийские группы всадников, неистово крича, с лицами с написанным на них «ужасом, страхом и безумием» понеслись к нам в тыл. Стройной колонной туда же пронесся целый австрийский эскадрон.

Положение становилось критическим. «Так вот что такое конный бой, которого мы так долго и нетерпеливо ждали!.. — пронеслось в голове в этот миг у одного из офицеров штаба. — А что ожидает нас в России?.. Позор!.. Нет, лучше погибнуть здесь же, не сходя с места!.. Но, если суждено умереть сегодня, то… раньше убью хоть одного из них!..»

Мысли офицера прервал зычный голос Келлера: «Штаб и конвой — в атаку!»

«Во время шока, — рассказывал позднее сам гр. Келлер, — один эскадрон противника прошел в наш интервал, я лично это увидел и решил лично поправить дело. Я бросился с ординарцами и с несколькими случайными всадниками во фланг этого эскадрона и смял его».

10-й гусарский Ингерманландский полк шел, как и приказал перед началом боя ген. Келлер, на уступе слева. К месту боя он подошел как раз в тот момент, когда в атаку пошла третья последняя линия австрийской дивизии. Под грозно развевающимся штандартом русские гусары опрокинули и смяли противника, предотвратив удар, который «был бы для нас катастрофическим». В это время левофланговый эскадрон ротмистра И. Г. Барбовича, заметив поблизости австрийские батареи, стремительно атаковал их, отбив орудия и овладев опушкой рощи.

Победа в течение каких-то минут была буквально вырвана у врага. Началось преследование и избиение противника. Единственная переправа через протекавшую в австрийском тылу реку Стрыпу была занята сотней Оренбургского казачьего полка. Лишенные возможности спастись бегством, австрийцы метались вдоль берега. Преследование прекратилось лишь из-за крайнего утомления коней.

«Желтый ковер недавно сжатой пшеницы, — писал участник боя, — был усыпан красными и голубыми цветами — маками и васильками: то были тела убитых и раненых австрийцев. Между ними, но значительно реже попадались серо-желтые пятна — тела погибших и раненых русских. Раненые шевелились; иные пытались подняться, протягивали руки и молили о помощи… Раны были ужасны; особенно поражали величиной и жестокостью раны многих убитых и раненых австрийцев — то были следы уколов пики.

Начальник дивизии объезжал поле боя, останавливался возле раненых, обращаясь к ним со словами утешения». Трубили сбор. Утомленные полки медленно выстраивались на месте боя. Там, где ими была одержана победа над врагом. Объезжая свою поредевшую кавалерию, граф Келлер поздравлял оставшихся в живых. Над полем с неубранными еще мертвецами ревело восторженное «ура!»

Австрийцы потеряли несколько сот человек убитыми и ранеными. Было пленено около 250 кавалеристов и 400 пехотинцев. Захвачено 300 лошадей, 8 орудий с передками и зарядными ящиками, несколько пулеметов, ящик с канцелярией штаба 4-й австрийской кавалерийской дивизии. Наши потери убитыми и ранеными составляли 150 человек.

На стороне австрийцев в тот день было немало преимуществ. Прежде всего, за ними был выбор позиции. Они заставили атаковать русских снизу вверх, на подъеме, сами при этом оставаясь недвижимыми в ожидании, когда кони противника, еще до боевого соприкосновения с ними, сильнее выдохнутся. На их стороне было и численное (двукратное!) превосходство (20 эскадронов против 10 русских). Наконец, они дрались на своей территории, где, как известно, и стены помогают.

Среди причин нашей победы следует назвать блестящую довоенную выучку 10-й кавалерийской дивизии, каждый офицер которой, пользуясь скупыми, но при этом весьма точными распоряжениями генерала Ф. А. Келлера, в бою вполне по-суворовски понимал свой маневр. Солдаты которой, в соответствии с требованиями Келлера Федора Артуровича, великолепно были обучены индивидуальному бою.

http://beloedelo.ru/researches/article/?393