III.

Говори до него, коли онъ маковей.
(Галицко русская поговорка.)

Прежде всего разберемъ письмо г. Маковея о столько,   о сколько   оно   касается національно- исторической партіи въ ГаличинЪ, которой членовъ г. Маковей называетъ иронически „великороссами", а также „ренегатами".  Національно - историческая партія   въ ГаличинЪ никогда не называла себя „великороссами", такъ какъ это была-бы такая же безсмыслица, какъ то, что галицкіе  и буковинскіе   украинофилы называютъ себя „русинами-украинцами", или даже „австрійскими украинцами", а малорусское нарЪчіе »русько- (и руско-) украинскимъ языкомъ". Насъ, сторонниковъ единства русскаго народа и его развитія на національно-исторической почвЪ, даже наши противники называютъ „старороссами", „москвофилами" и „москалефилами", мы сами называемъ себя русскими галичанами или галицкими русинами [3], партію же нашу называемъ русско-народною, хотя для насъ не обидны и названия "москвофилы", "москали"  и даже "кацапы", так как они выражаютъ наше культурно-нацiональное стремленiе. Для насъ, конечно, не обидно и названiе "великороссы", которымъ насъ г. Маковей почитал въ "С.-Петербугскихъ ВЪдомостяхъ", но такъ как мы никогда не корчили изъ себя „галицкихъ великороссовъ", то г. Маковей, вЪжливо сказавши, ошибся. А „ошибся" онъ сознательно, имЪя на цЪли представить насъ „самозванцами" и осмЪшить насъ передъ русскимъ обществомъ, которое вЪдъ знаетъ или по крайней мЪрЪ должно знать, что въ ГаличинЪ великороссовъ нЪтъ, и что за предЪлами Россіи живетъ всего нЪсколько тысячъ великороссовъ въ одной БуковинЪ, имеено "старообрядцы". Это впрочемъ одна изъ самыхъ невинныхъ „ошибокъ" г. Маковея.

Г. Маковей говоритъ,   что въ нынЪшнемъ году  „австрійскіе малороссы празднуютъ столЪтній юбилей появленія „Энеиды" Котляревскаго, первой книжки на чистомъ малорусскомъ языкЪ" и утверждаетъ, что „этотъ годъ малороссы считаютъ началомъ своего національнаго возрожденія,'' Что въ нынЪшнемъ году дЪйствительно припадаетъ столЪтній юбилей появленія „Энеиды" и что австрійскіе малороссы будутъ праздновать его, это вЪрно. Но отъ чьего имени говоритъ г. Маковей, что "этотъ годъ малороссы считаютъ началомъ своего національнаго возрожденія" ? Г. Маковей позабылъ, кажется, добавить, которые малороссы,   россійскіе ли или австрійскіе, такъ какъ мы, австрійскіе малороссы, считаемъ 1848 годъ годомъ нашего національнаго возрожденія и этотъ юбилей мы отпраздновали величаво въ дняхъ отъ 3 (15) до 7 (19) мая с. г. въ каждомъ городЪ, въ каждомъ мЪстечкЪ и въ каждомъ селЪ Галичины. Мы, австрійскіе и буковинскіе малороссы, можемъ и будемъ праздновать годовщину появленія „Энеиды" Котляревскаго, но мы не вправЪ считать 1798 годъ началомъ нашего  національнаго  возрожденія, такъ какъ у насъ до 50-ти  годовъ никто не зналъ о существованіи „Энеиды", значитъ, на наше національное возрожде- ніе она не произвела никакого вліянія. Въ такомъ-же положеніи находится и г. Маковей со всЪми своими галицкими и буковинскими единомышленниками. Могутъ ли, однако, малороссы вообще считать годъ появленія „Энеиды" Котляревскаго началомъ своего національнаго возрожденія? ГдЪ были малороссы, разумеется, партіи г. Маковея, до Котляревскаго  и гдЪ ихъ слЪдъ въ исторіи культурнаго развитія русскаго народа, если годъ 1798 они считаютъ началомъ своего національнаго возрожденія ? Возродиться  можетъ лишь то, что раньше существовало и по какимъ-либо причинамъ въ теченiе извЪстнаго времени не оказывало признаковъ жизни. Но существовали ли малороссы, да еще въ родЪ нынЪшнихъ украинофиловъ, до Котляревскаго?   Правда, нынЪшніе украинофилы, чтобъ вывести свое историческое происхожденіе, причисляютъ съ ужаснЪйшими натяжками и „Слово о полку ИгоревЪ" и „Слово Даніила Заточника" и другія того рода историческія памятники къ малорусскимъ произведеніямъ. Но тЪ-же историческія памятники русскаго творчества принадлежатъ и великороссамъ и потому не могутъ служить доказательствами для украинофильской  исключительности.   Въ виду всего того,  „Энеида" Котляревскаго не можетъ составлять начала малорусскаго національнаго возрожденія, такъ какъ отдЪльной малорусской нацiональности раньше совсЪмъ не было.  Гг. Маковеи могутъ считать появленіе „Энеиды" только началомъ сущсствованія украинофильства,  и то не благодаря Котляревскаго, который навЪрно и не помышлялъ стать родоначальникомъ отдЪльной малорусской литературы, такъ какъ онъ писалъ и по великорусски, а благодаря національныхъ сепаратистовъ, появившихся послЪ польскихъ возстаній, которые, за недостаткомъ чего-либо лучшаго шуточное стихотвореніе Котляревскаго положили въ основу новой „русько-украинской" литературы.  Неужели гг. Маковеи серіозно думаютъ, что въ 19 вЪкЪ изъ стараго культурнаго народа, какимъ есть нынЪ русскій народъ, можетъ отдЪлиться одна его, положимъ, южная часть и, основываясь на травестіи латинской „Энеиды", создать отдЪльный народъ и отдЪльную  литературу?  Мы еще вернемся къ этому вопросу, тутъ лишь мы считали необходимымъ указать на исходную точку г. Маковея, смотря съ которой онъ доходитъ до чистЪйшихъ абсурдовъ въ родЪ того, что сторонниковъ національнаго и литературнаго единства русскаго народа, для которыхъ „Энеида" Котляревскаго  только милое  шуточное стихотвореніе, а не эпохальное событіе называетъ — „ренегатами".

Если г. Маковей, ставя въ основаніе „національнаго возрожденія" малороссовъ „Энеиду" Котляревскаго, или не знаетъ исторіи русской литературы и развитія русскаго языка или не понимаетъ ея, а по нашему мнЪнію, въ своемъ украинофильскомъ фанатизмЪ не хочетъ ея знать и понимать, то въ послЪдующихъ строкахъ онъ прямо извращаетъ факты, чтобъ обосновать свои нападки на русско народную партію. И такъ онъ пишетъ,  что „въ 1837 году Маркіанъ Шашкевичъ поставилъ вопросъ малорусскаго языка въ ГаличинЪ такъ же ясно, какъ Котляревскій въ Россiи въ 1798 году." Уже одного сравненія  М. Шашкевича съ Котляревскимъ было бы достаточно для того,   чтобы доказать,   что М. Шашкевичъ совсЪмъ не ясно поставилъ вопросъ малорусскаго языка  въ ГаличинЪ,  ибо Котляревскій его въ Россіи вовсе не ставилъ.  Если бы г. Маковей больше добросовЪстно относился къ дЪятельности M. Шашкевича и его сподвижниковъ,  Я. Ф. Головацкаго и И. Вагилевича, написавшихъ и издавшихъ въ 1837 году малорусскую „Русалку ДнЪстрову", то онъ не могъ бы сделать М. Шашкевича родоначальникомъ украинофильства.  Украинофилы вообще, а галицкіе въ особенности, любятъ ссылаться на неживущихъ уже выдающихся дЪятелей и дЪлать ихъ своими единомышленниками, благо „мертвые срама не имутъ" и протестовать не станутъ. Въ Россіи они сделали своимъ родоначальникомъ И. П. Котляревскаго, а въ ГаличинЪ Маркіана С. Шашкевича. Что касается галицкихъ сепаратистовъ, то они считаютъ М. Шашкевича родоначальникомъ своей литературной „самостоятельности" на томъ основаніи, что „Русалка ДнЪстрова" составлена на галицко-русскомъ нарЪчіи и напечатана наполовину фонетикою, именно съ опущеніемъ (и то не во всЪхъ статьяхъ и словахъ) буквы „ъ", хотя другія буквы, нынЪ украинофилами выброшенныя, „Ъ" и „ы" въ "Pyсалке" задержаны. Между тЪмъ разве одному г. Маковею неизвЪстно, что въ 1837 году въ ГаличинЪ вся мЪстная русская интелигенція, состоявшая почти исключительно изъ священниковъ, говорила и писала по польски и за малыми исключеніями о русскомъ языкЪ и письмЪ меньше имЪла понятія, чЪмъ псаломщики, обучавшіе тутъ и тамъ дЪтей грамоте на „Часословахъ" и „Псалтиряхъ". Сочинители и издатели „Русалки ДнЪстровой", составляя ее на галицко-русскомъ нарЪчіи, рЪшительно не имели намЪренія выразить этимъ самостоятельность малорусскаго языка и народа, а что касается опущенія буквы „ъ" въ „РусалкЪ", то оно произошло по причинЪ незнанія правильнаго правописанія и подъ вліяніемъ чеха Добровскаго, который выбросилъ „ъ" изъ славянской азбуки и серба Вука Караджича, употребившаго въ изданіи сербскихъ пЪсенъ фонетическое правонисаніе. По свидЪтельству Якова Головацкаго, товарища и сподвижника Маркіана Шашкевича и главнаго автора „Русалки", М. Шашкевичъ послЪ выхода „Русалки" сожалелъ о своемъ увлеченiи и въ появившихся позже своихъ сочиненіяхъ всегда употреблялъ этимологическое правописаніе. ЗамЪчательно также и то обстоятельство, что галицкіе украинофилы только въ 1893 году додумались произвести M.C. Шашкевича въ родоначальники галицкаго украинофильства. До того времени ихъ авторитетомъ былъ Т. Гр, Шевченко, котораго поэтическія произведенія составляли альфу и омегу ихъ литературныхъ, культурныхъ, политическихъ и соціальныхъ знаній и стремленій. Но съ поры провозглашенія въ львовскомъ соймЪ г. Романчукомъ пресловутой „программы" въ 1890 году, въ которой католицизмъ былъ объявленъ основой „русько - украинской" народности, Т. Гр. Шевченко, какъ православный, долженъ былъ уступить, особенно, что языкъ произведеній Шевченка слишкомъ пахнетъ „московщиной" для нынЪшнихъ украинофиловъ. Котляревскій и КвЪтка-Основьяненко то же не могли занять мЪота корифеевъ галицкаго украинофильства, такъ какъ и они были православными. Оставалось выбрать кого-либо изъ галицкихъ уніатовъ въ сепаратисгскіе авторитеты и выборъ палъ на М. Шашкевича. Сепаратисты не имЪютъ, однако, ни малЪйшаго права анектовать для своихъ цЪлей М. Шашкевича. „Русалка ДнЪстрова" была созданіемъ не одного М. Шашкевича, но также Я. Головацкаго и И. Вагилевича.

Впрочемъ, если бы М. Шашкевичъ одинъ составилъ „Русалку", то сепаратисты не въ правЪ злоупотреблять его имя для своихъ цЪлей, такъ какъ въ разсужденіи: Azbuka i abecadlo, odpowiedz na zdanie o wprowadzeniu abecadla polskiego do pismiennictwa ruskiego, написанномъ M. Шашкевичемъ въ 1836 году противъ попытки ввести латинскую азбуку въ русское письмо и въ составленномъ нимъ учебникЪ „Читанка для малыхъ дЪтей до школьного и домашного употребленія", изданномъ въ 1850 году, нЪтъ и слЪда украинофильскаго сепаратизма [4]. По этому галицкіе сепаратисты напрасно облекаютъ М. Шашкевича въ свой халатъ и незаслуженно оскверняютъ память человЪка, котораго высоко чтитъ галицкая Русь.

По словамъ г. Маковея, уже въ 1848 году, когда въ Австріи установлена была конституція и уничтожено крЪпостное право, галицкіе малороссы выступили на арену политической дЪятельности, какъ „самостоятельный малорусскій народъ." Не могли-же они называть себя великороссами, какъ и нынЪ никто изъ русскихъ галичанъ не станетъ утверждать,  что онъ великороссъ, но эту самостоятельность дЪятели 1848 года, подобно тому,  какъ и мы нынЪ, понимали не въ смыслЪ национальной отдЪльности. До 1848 года русско-народное движеніе въ ГаличинЪ было исключительно послЪдствіемъ пробуждавщагося сознанія у немногихъ просвЪщенныхъ галичанъ объ ихъ принадлежности къ русской  народности безъ розличія на вЪтви, малорусскую, бЪлорусскую и великорусскую, составляющія русскую народность. Указанія о принадлежности русскихъ галичанъ къ русскому народу вообще наши предки находили въ средЪ простонародія, гдЪ подъ соломенными крышами прятался русскій духъ и пріютилось живое народное преданіе, находила въ исторіи, а также въ церковныхъ книгахъ, гдЪ часто упоминается, особенно въ службахъ св. Владиміру, св. ОльгЪ, свв. Борису и ГлЪбу, о „русскомъ родЪ".  Годъ 1848 засталъ у насъ „мерзость запустЪнія". ОтдЪленная  въ продолженiе цЪлыхъ столЪтій отъ общей жизни съ остальною Русью, Червонная Русь влачила жалкое существованіе въ качествЪ производительницы рабочьей силы для пановъ-помЪщиковъ и предмета прозелитскихъ опытовъ и покушеній со стороны польскихъ патріотовъ и римскихъ іезуитовъ. Русское дворянство, сманенное „Польши шумными пирами", уже давно и всецЪло находилось на польской сторонЪ, увеличивъ такимъ образомъ не только число польскихъ   пановъ, но и вскрЪпивъ матерьяльныя  силы Польши русскимъ добромъ и русскою землею. НынЪ говорятъ, что Червонную Русь составляютъ одни „хлопы и попы", а въ 1848 году и этого нельзя было сказать. Русское духовенство было почти поголовно ополячено. РЪдко въ домЪ русскаго священника   былъ разговорный галицко-русский языкъ. ПроповЪди въ церквахъ,   если вообще говорились, то по польски. Тутъ и тамъ вспыхивало иногда пламя русскаго національнаго самосознанія и патріотизма; въ 1816 г. возникло въ ПеремышлЪ за стараніемъ каноника перемышльскаго капитула, Ивана  Могильницкаго,  „Общество священниковъ,"  которое поставило ceбЪ цЪлью — распространять  просвЪщеніе среди народа, но для осуществленія этой цЪли не было средствъ, такъ какъ кромЪ „Бу- кваря," изданнаго въ 1807 году Ставропигійскимъ Институтомъ, въ Червонной Руси не было никакнхъ другихъ учебниковъ; въ 1829 году учредилъ епископъ Iоаннъ    СнЪгурскій  въ ПеремыішлЪ  типографію  и всячески поощрялъ молодыхъ людей къ національному труду; тамъ-же, въ ПеремышлЪ, каноникъ Иванъ Лавровскій основалъ капитульную библіотеку; изъ древняго Перемышля искра русскаго самосознанія  перескочила въ младшій Львовъ и тутъ зажгла въ первой половинЪ 30-ти годовъ въ сердцахъ молодыхъ семинаристовъ яркій пламень патріотизма; Маркіянъ Шашкевичъ, Яковъ Головацкій и Иванъ Вагилевичъ образовали кружокъ, который началъ усердно дЪйствовать въ пользу національнаго движенія; результатомъ его дЪятельности явилась изданная въ БудапештЪ въ 1837 году первая галицко русская  книжка, напечатанная гражданскими письменами, вышеупомянутая. ,Русалка ДнЪстровая".   Но это движеніе показалось опаснымъ австрійскому правительству и оно, подавленное въ самомъ зародышЪ,    "отцвЪло, не успЪвши разцвЪсть." Нужно  знать, что  тогдашнее   австрійское  правительство  косо смотрЪло на русское населевіе Галичины. Въ 1816 году львовская губернія представила „придворной канцеляріи" въ ВЪнЪ,  что „политическія соображенія не велятъ вместо польскаго языка распространять русскій,  такъ какъ послЪдній составляетъ только разновидность россійскаго." Еще въ концЪ 50-ти годовъ правительство предложило русской консисторіи во ЛьвовЪ составить образцы такой русской скорописи, которая бы отличалась отъ скорописи, употребляемой въ Россіи. Печатное гражданское письмо было въ ГаличинЪ строго запрещено, а русскiя слова, которыхъ цензоръ по незнанію русской рЪчи не понималъ, считались "московскими" и безпардонно вычеркивались. Офиціяльными языками считались языки латинскій и нЪмецкій; народныхъ школъ почти не было, а среднія и  высшія учебныя заведенія не были разсадниками просвЪщенія въ такомъ значенiи, какъ это мы нынЪ понимаемъ, но воспитывали только благонадежныхъ для правительства чиновниковъ. Съ заграничною Русью наша Русь не имЪла почти никакого общенія. Изъ русскихъ ученыхъ знали о существовани Червонной Руси только М. П. Погодинъ, Шевыревъ и КирЪевскій, „открывшіе" ее случайно, возвращаясь съ заграницы, въ 1835 году, по русскимъ надписямъ на башнЪ василіянскаго монастыря во ЛьвовЪ. Съ одной стороны не было кому писать, съ другой тЪ, которые могли писать о насъ въ заграничныя изданія, боялись, такъ какъ существовалъ законъ, налагавшiй пеню въ сумЪ 25 дукатовъ на того, кто печаталъ заграницею сочиненія, не перешедшія черезъ горнило мЪстной цензуры. Только коротко передъ 1848 г. русскіе галичане, Денисъ Зубрицкій, Яковъ Головацкій и Иванъ Вагилевичъ, начали переписываться съ славянскими и русскими дЪятелями въ ПpaгЪ, ВаршавЪ, КiевЪ и МосквЪ и печатать заграницею свои статьи. Умственное и національное состояніе Червонной Руси до 1848 года представляешь всего лучше число появившихся въ ней галицко-русскими авторами иаписанныхъ сочиненій.

Въ 1847 году появилось всего 30 сочиненій, написанныхъ русскими галичана ми; изъ этого числа 22 сочиненія написаны на русскомъ языкЪ, 4 на польскомъ, и 4 на латинскомъ. Объ уровнЪ тогдашняго образованїя галицко-русскаго общества и о его потребностяхъ свидЪтельствуетъ то, что на число 22 русскихъ „сочиненій" сложились:   „Руско-словеньскій букварь",  „ВозвЪщеніе" (т. е. проспектъ) объ изданіи книжки „Размышленія благоговЪйныя", „Науки парохіальныя на недЪли всего лЪта", „ГласнопЪснецъ малый"  (должно быть „ГласопЪснецъ"),  „Каталогъ книгъ руско-славенскихъ Ставропигійскаго Института", „Библійная исторія ветхаго завЪта", три „Слезы", одинъ „Плачъ", одна „Надгробная поэма" и одинъ „Стихъ печальный"  по поводу смерти  епископа Iоанна СнЪгурскаго ; дальше „ЛЪствица къ блаженному животу", „Наука о управЪ тютюну для Галиціановъ", „Радостная пЪснь Русина Галичанина" по поводу именинъ митрополита Михаила, „БлагоговЪйныя размышенія, русскимъ чадамъ къ чтенію опредЪленныя сочинительницею памятки по доброй матери, изъ подлинника англическаго на языкъ полскій, изъ тогоже на языкъ руско-словенскій переведенная",  пастырское посланіе епископа I. СнЪгурскаго,   „Чинъ утрени и вечерни" и, наконецъ,    стихотвореніе   „Vмнъ БлагодЪтельнымъ". Самыя цЪнныя сочиненія, появившіяся въ 1847 году, были бы „Букварь" и „Библійная исторія", если не считать книжки „ВЪнокъ Русинамъ на обжинки", изданной въ ВЪнЪ Иваномъ Ф. Головацкимъ на средства сербскаго патріарха Iосифа Раячича. Но не всЪ эти „сочиненія" появились въ ГаличинЪ. Два изъ нихъ  напечатаны въ ВЪнЪ, именно „ВЪнокъ" и "Наука о управЪ тютюну",   одно въ БудапештЪ, одно въ Черновцахъ. Изъ польскихъ и латинскихъ изданій 1847 года три — архипастырскія посланія митрополита Левицкаго, два — „Шематизма" клира епархій перемышльской ц львовской, одно — стихотвореніе по поводу смерти епископа I. СнЪгурскаго и Wyklad teologii pastoralnej. Только два сочиненія, а собственно говоря двЪ статьи, написанныя Д. Зубрицкимъ въ 1847 г., имеютъ научное и литературное значеніе, именно: „Начало уніи" и „Приглашеніе къ суду по уголовному дЪлу около половины XVII в. во Владимірской Руси", но онЪ появились въ Москве, въ „Чтеніяхъ Московскаго Общества Исторіи и Древностей Россійскихъ." Судя по перечисленнымъ „еочиненіямъ", въ умственной, національной и политической жизни существовалъ у насъ полнЪйшій застой. Но и эти немногія изданія представляютъ непреложное доказательство, что ихъ авторы склонялись въ сторону литературнаго единства.

Какъ видимъ, русское населеніе Галичины до 1848 года состояло изъ крестьянъ, коснЪющихъ въ мракЪ невЪжества и стонущихъ подъ игомъ крЪпостничества и изъ духовенства, въ общемъ мало образованнаго и зависимаго отъ польскихъ патроновъ; конечно, и среди тогдашняго русскаго духовенства были люди образованные, но это образованіе было латинское, нЪмецкое и польское, а не русское. Университеты и духовныя семинарін во ЛьвовЪ, ПеремышлЪ и BЪнЪ могли дать духовенству общее и богословское образованіе, но по русски оно знало лишь столько, сколько   могло  научиться   по церковнымъ книгамъ. Многіе,  особенно „луцаки", т. е. получившіе богословскую подготовку и рукоположеніе въ ЛуцкЪ,  нынЪшнеа волынской губерніи, не умЪли даже читать по русски и пользовались при богослуженіи церковными книгами лишь такимъ способомъ, что велЪли себЪ русскій текстъ надписывать латинскими буквами. Эпоха общерусской литературы отъ Ломоносова до Карамзина, сочиненія Ломоносова, Сумарокова, Фонвизина, Державина, Хераскова, Богдановича, общерусская литература начала XIX ст., начиная съ Карамзина и кончая писателями Пушкинской эпохи, не имели ни малЪйшаго  доступа и вліянія на Червонную Русь. ИзвЪстный славистъ, Фр. Миклошичъ,   писалъ въ 1850 году   М. П. Погодину : „Пражане (die Prager) такъ счастливы, что могутъ кое-что изъ Россіи получить, между тЪмъ какъ мы, въ ВЪнЪ, скорЪе получимъ появившуюся въ КантонЪ книжку, чЪмъ русскую. Все мои старанія получить самонужнЪйшее изъ русской литературы были  безуспЪшны."  Это вполне, если не въ большей еще степени, относилось и къ ГаличинЪ. Темъ и объясняется, что ода Г. Р. Державина „Богъ",  изданная во Львове въ 1830 году  Д. Зубрицкимъ съ польскимъ и нЪмецкимъ переводами, была единственнымъ произведеніемъ русской литературы, которое проскользнуло   въ Червонную Русь, да и то благодаря газетЪ Dziennik Wilenski, где въ 1822 г. былъ напечатанъ польскій переводъ этой оды. Однимъ словомъ, въ литературномъ и умственномъ отнощенiи Червонная Русь находилась до 1848 года въ такомъ положеніи, въ какомъ находилась Великая Русь до Ломоносова, съ тою, однако, разницею что Великая Русь не страдала  отъ иностранныхъ вліяній. Червонная же Русь въ лице своей интелигенціи таяла подъ вліяніемъ польскимъ и нЪмецкимъ. Лучше всего представятъ это цифры публикацій. Съ 1800 до 1848 года появилось въ ГаличинЪ всего 159 русскихъ публикацiй, написанныхъ или изданныхъ галицко-русскими уроженцами. Въ числЪ тЪхъ 159 публикацій 47 припадаетъ на церковныя книги, молитвословы и проповеди, 15 на „буквари", а остальныя состоятъ изъ панегириковъ, каталоговъ книгъ Ставропигійскаго Института, австрійскихъ гимновъ и т. д. Очень не большое число публикацій имЪло образовательное или литературное значеніе. Къ такимъ принадлежать: „Грамматика языка руского въ Галиціи" (1834 г,), составленная однимъ изъ самыхъ просвЪщенныхъ, сознательныхъ и образованныхъ въ то время галичанъ, свящ. Iосифомъ Левицкимъ по нЪмецко-россійской грамматикЪ Тапне и "Мотыль на малорускомъ языцЪ" Рудольфа Моха (1841), брошюрка, содержащая 11 стихотвореній, и нЪкоторые переводы сочиненій Шиллера, сдЪланные названнымъ I. Левицкимъ.

Откуда, однако, взялись, такъ сказать, черезъ ночь, въ 1848 году, русскіе дЪятели сразу, какъ по мановенію волшебнаго жезла, оживившіе и побудившіе тогдашнее русское жительство Галичины къ національной и политической жизни и вызвавшіе кипучую и успЪшную дЪятельность въ области литературы и народной организаціи? Откуда у галицко-русскихъ дЪя телей 1848 года взялось вдругъ такое сильное національное сознаніе, что они могли выступить въ защитЪ отдельности галицко-русскаго народа отъ польскаго и предъявить правительству свои національныя требованія? КрЪпостью, которая сохранила національные идеалы и особенности русскаго населенія Галичины въ теченіе долгихъ вЪковъ польскаго политическая ига, силой, которая, какъ могучій рычагъ, выдвинула въ 1848 году Червонную Русь на поприще національной и политической дЪятельности и сдЪлала изъ нея отдЪльный національный организмъ, была — русская церковь. Какъ извЪстно, національная идея и національные вопросы появились только после того, какъ Наполеонъ I перевернулъ вверхъ ногами почти всю Европу и разрушилъ средневЪковый ея строй. До того времени господствовалъ религіозный принципъ. Польша, управляемая іезуитами и пропитанная іезуитскимъ духомъ, не знала силы національной идеи и все свое вниманіе обращала преимущественно на распространеніе римскаго католичества среди русскаго населенія своихъ областей. Хмельницкій ободрялъ ряды козаковъ передъ битвою словами: „за веру и свободу ! " - о народности же и не упоминалъ. Ставропигійское братство во ЛьвовЪ тоже было основано для защиты вЪры. Введенiе церковной уніи  въ Червонной Руси въ 17 и 18 вЪкахъ усыпило отчасти бдительность Польши. Она довольствовалась переходомъ червонно - русскаго дворянства въ латинство, а имЪя надъ уніатскою церковью такихъ надежныхъ стражей, какъ іезуиты, разсчитывала, что съ временемъ и крестьянское  „быдло" будетъ заманено въ ихъ сЪти и съ переходомъ въ латинство ополячится. Впрочемъ, шляхетская Польша мало занималась своимъ польскимъ крестьянствомъ, а тЪмъ менЪе русскимъ. Между тЪмъ именно въ русской церкви, хотя и уніатской и среди ея вЪрныхъ,  подъ соломенными крышами, тлЪла искра національной мысли; церковь  отдЪляла русскій народъ  не только отъ костела, но и отъ польской національности, церковь сохраняла русскій языкъ и русское письмо и оберегала національныя преданія. Въ церковныхъ службахъ св. Владиміру, св. ОльгЪ, свв, Борису и ГлЪбу и другимъ нашимъ національнымъ святымъ и священники и народъ читали и слышали о „русскомъ родЪ", а это съ живыми  преданіями и разсказами,  ходившими въ народЪ о КіевЪ о ПочаевЪ и другихъ русскихъ городахъ и мЪстахъ благочест ваго  паломничества, о козацкихъ войнахъ съ Польшею и т. п. создавало  въ умахъ галичанъ образъ Руси и утверждало ихъ о племенной къ ней принадлежности. Это смутное, стихійное пониманіе ждало только толчка, чтобы выразиться сознательно. Толчекъ дали немногіе образованные и сознательно русскіе галичане тогдашняго времени. Мы видЪли, что тогдашняя галицко русская литература не давала образовательныхъ средствъ въ направленіи знанія русской исторіи. Тутъ опять явилась косвенно спасительницею и учительницею русская церковь. Галичане - священники, изучая исторію церквей, силою вещей были принуждены изучать и исторію русской церкви, а такъ какъ она тесно связана съ политическими и національными судьбами русскаго народа, то вмЪсгЪ съ церковною исторіею они познакомлялись и съ исторіею Руси. Къ познакомленію съ судьбами галицко-русскаго народа приводило также изученіе исторіи такихъ церковныхъ учрежденій, какъ Ставропигійское братство во ЛьвовЪ, монастыри чина св. Василія Великаго и церковная іерархія. Такъ уже въ 1830 году Д. Зубрицкій издалъ брошюру: Die griechisch-katholische Stauropigialkirche in Lemberg und das mit ihr vereinigte Institut; въ 1836 году онъ напечаталъ сочиненіе п. з. Historyczne badania o drukarniach rusko-slowianskich w Galicyi, въ году 1837 Rys do historyi narodu ruskiego w Galicyi i hierarchii cerkiewnej w temze krolestwie (съ 988 до 1340), а въ 1844 году монументальное сочиненіе Кronіka miasta Lwowa. Въ университетскихъ библіотекахъ Львова и ВЪны находились нЪкоторыя русскія сочиненія по исторіи и литературЪ. Изъ воспоминаній Я. Ф. Головацкаго (Литературный Сборникъ г. 1885) извЪстно, что онъ въ 1831 году переписалъ цЪлый „Сборникъ малороссійскихъ пЪсенъ" Максимовича (изд. 1827) и познакомился съ произведеніями Пушкина и „Исторіею Россіи" Кайданова въ польскомъ переводЪ, такъ какъ нельзя было получить подлинниковъ. Въ львовской-же университетской библіотекЪ находилась „Исторія Руси" Бантышъ-Каменскаго, которую особенно изучала извЪстная „русская троица": М. Шашкевичъ, И. Вагилевичъ и Я. Головацкій. Посли посЪщенія Львова Погодинымъ, упомянутая тройца получала лучшія книги изъ Россіи, а именно отъ Погодина, КирЪевскаго и О. Бодянскаго. То же самое случилось и въ ВЪнЪ. Изъ автобіографіи свящ. Антонія Добрянскаго, автора „Исторіи епи- скоповъ", знаемъ, что онъ въ вЪнской уни- верситетской библіотекЪ случайно наткнулся на исторію Бантышъ-Каменскаго и такимъ образомъ изучилъ исторію Руси. Конечно, сознательно русскихъ галичанъ можно было передъ 1848 годомъ посчитать на пальцахъ, тЪмъ не менЪе уже тогда они мужественно защищали даже русскую азбуку. Когда въ 1834 году Iосифъ Лозинскій, впослЪдствіи одинъ изъ лучшихъ русскихъ дЪятелей, по наущенію польскаго писателя Вацлава Залескаго въ журналЪ Rozmaitosci напечаталъ статью: О wprowadzeniu abecadta polskiego do pismiennictwa ruskiego и въ слЪдующемъ году издалъ книжку Ruskoje wesile, противъ его проекта рЪзко выступили Iосифъ Левицкій и Маркіанъ Шашкевичъ. И не съ однимъ недостаткомъ образовательныхъ средствъ боролись наши доблестные предки. Чтеніе славянскихъ книгъ и славянская литературная работа считались тогда въ глазахъ правительства преступленіемъ. ИзвЪстно, что предвЪстница народнаго возрожденія, „Русалка ДнЪстровая" была запрещена, а ея сочинители подвержены гоненію. Директоръ львовской полиціи, Пайманъ, сказалъ прямо по поводу изданія „Русалки": Wir haben mit den Polen vollauf zu schaffen und diese Tollköpfe wollen noch die todtbegrabene ruthenische Nationalität aufwecken ! Это нерасположеніе правительства подсыщали еще польскіе революционеры, клеветавшіе на русскихъ сколько душЪ было угодно. Такъ, по запискамъ Я. Ф. Головацкаго, въ 1841 году, когда львовскія тюрьмы были переполнены поляками, практикантъ уголовнаго суда чехъ Марекъ сказалъ литератору В. Зану: „Не помни Богъ полякамъ то, что они наклеветали на бЪдныхъ русиновъ". Можно принять за общее правило, что за исключеніемъ перемышльскаго епископа Iоанна СнЪгурскаго, остальные галико русскіе владыки до 1848 года смотрЪли на начинающееся русское движеніе глазами правительства и полиціи. Такъ митрополитъ Михаилъ Левицкій возбудилъ processum canonicum противъ авторовъ „Русалки", а епископъ Григорій Яхимовичъ говорилъ проповЪди у іезуитовъ, относился безучастно къ патріотическамъ начинаніямъ молодыхъ людей, а просившихъ у него совЪта по литературнымъ дЪламъ отсылалъ къ адвокату н говорилъ, что онъ не можетъ помочь, такъ какъ все зависитъ отъ правительства и полиціи. Національное и политическое положеніе Червонной Руси съ замЪчательнымъ на тогдашнее время мужествомъ предетавилъ въ 1846 году Яковъ Ф. Головацкій въ первой въ Червонной Руси политической брошюрЪ: Zustände der Russinen in Galizien, вышедшей въ ЛипскЪ какъ отпечатка изъ журнала Jahrbücher für slavische Literatur, Kunst und Wissenschaft. Эта брошюра произвела такое впечатлЪніе на нЪмцевъ и поляковъ, что они ее нарочно покупали, чтобъ уничтожить, вслЪдствіе чего тогдашніе русскіе семинаристы по ночамдь списывали съ уцЪлЪвшихъ экземпляровъ сотни копій и разсылали списки на провинцию.

Вотъ въ какомъ положеніи находилась галицкая Русь въ 1848 году, когда національное движеніе, охватившее почти половину Европы, дало и ей толчекъ къ жизни. Не слЪдуетъ, однако, забывать и того, что австрійское правительство, прижатое къ стЪнЪ мартовскою революціею въ BЪнЪ, итальянскою войною, мадьярскимъ возстаніемъ и польскою „рухавкою" во ЛьвовЪ, искало и нашло опору на югЪ у хорватовъ, на сЪверЪ у русскихъ галичанъ. Желая имЪть въ русскомъ населеніи Галичины противовЪсъ польскимъ стремленіямъ, австрійское правительство начало усердно поддерживать русское національное движеніе. Помня, однако докладъ львовской губерніи съ 1816 года, оно старалось препятствовать тому, чтобъ народное сознаніе русскихъ  галичанъ выходило  за предЪлы Галичины. Австрійское правительство прекрасно знало, къ какому народу принадлежитъ галицко-русское населеніе, такъ какъ въ государственныхъ актахъ временъ Маріи Тересіи, Iосифа II и его преемниковъ называется оно по нЪмецки:   russisch, подобно тому, какъ Червонная Русь называется Rothrussland. Этого не огъ не знать и тогдашній губернаторъ Галичины, гр. Францъ Стадіонъ, но государственный интересъ подсказалъ ему мысль, воспользоваться плачевнымъ положеніемъ русскаго населенія и неясностью національнаго самосознанія его передовыхъ людей, въ дЪлЪ опредЪленія принадлежности  русскаго населенія Галичины. Къ плану гр. Стадіона какъ нельзя лучше подходили безпрестанныя обвиненія галицко-русскихъ дЪятелей со стороны поляковъ въ томъ, что русско-народное движеніе вызвано по наущенію „москалей". ТЪмъ и воспользовался гр. Стадіонъ и, пригласивъ къ себЪ тогдашнихъ представителей русскаго населенія Галичины, поставилъ имъ вопросъ: „Кто вы такіе? Если бы вы считали себя россіянами, то я не могъ бы васъ поддерживать". Представители, понявъ тайный смыслъ вопроса, ответили :   Wir sind  Ruthenen! Если примемъ во вниманіе тогдашнее положеніе русскаго дЪла въ ГаличинЪ, если знаемъ, что отъ отвЪта представителей  зависЪло благоволеніе или непрiязнь правительства и, наконецъ, что въ то время національныя понатія даже у больше образованныхъ народовъ, чЪмъ галицкая Русь,   были неясны, то нельзя   удивляться  отвЪту представителей русскаго населенія Галичины. Весьма вероятно также и то, что представители русскихъ галичанъ, понявши заднюю мысль въ вопросЪ Стадіона, дали ему дипломатическій, но во всякомъ случаЪ утилитарный отвЪтъ. ТЪмъ не меньше   всЪ объявления и отзывы „Головной Русской Рады",   перваго политическаго общества въ  галицкой Руси, издавались   „Отъ Головной  Рады   руcскаго народа Галицкаго".   Въ этомъ титулЪ скоpЪe можно увидеть объединительное стремленіе галицко-русскихъ дЪятелей 1848 года, чЪмъ сепаратистское,  какъ это мерещится г. Маковею. Впрочемъ они могли говорить о самостоятельности русскаго населенія Галичины, но въ виду польскаго народа, особенно, что польскіе  политики, испугавшись русскаго движенія, стали отрицать существованіе малорусскаго народа, котораго языкъ,  по ихъ мнЪнiю, былъ только разновидностью польскаго языка, и утверждали: Niema Rusi, jest tylko Polska i Moskwa, т. е. Россія. Наконецъ нынЪ еще живутъ передовые русскіе дЪятели 1848 года,  А. С. Петрушевичъ,   В. А. ДЪдицкій, И. Гушалевичъ и другіе, а они всею своею жизнью и всею своею дЪятельностью свидЪтельствуютъ, что  въ 1848 году никто и не помышлялъ о такой  самостоятельности малорусскаго народа, какую исповЪдуютъ нынЪшніе украинофилы. Но развЪ самостоятельность  малорусскаго народа исключаетъ и можетъ исключать его принадлежность къ бЪлорусской и великорусской вЪтвямъ русскаго народа?

Г. Маковею,   какъ   видно,   далеко до пониманія того, что галицко-русскіе дЪятели, ставъ на историческую почву развитія русскаго языка, должны были стремиться къ сближенію галицко-русскаго книжнаго языка съ общерусскими и что это сближеніе раньше или позже должно было послЪдовать и для того виновниковъ этого естественнаго явленія онъ видитъ въ „славянофилахъ",  которые будто бы „подыскивали общеславянскiй языкъ", которымъ, по ихъ мнЪнiю, долженъ былъ бы  быть русскій и что вслЪдствіе этого „часть немногочисленной русской интелигеаціи, еще не пришедшая къ ясному национальному самосознанію, слишкомъ лЪнивая для того, чтобы позаботиться о самостоятельномъ національномъ существованіи,  — да притомъ поддавшись разнымъ внЪшнимъ вліяніямъ, ухватилась за идею готоваго русскаго языка, какъ за спасательный якорь. Привыкши къ рабству, враги всякаго прогресса и живой мысли, эти представители галицкой интелигенціи не пожелали быть хозяевами въ собственномъ домЪ, предпочитая стать лакеями другого народа" ! [5]

Мы уже выше доказали, что посторонняго вліянія, да къ тому еще со стороны русскихъ славянофиловъ, въ 1848 году не было. Но еще раньше, именно въ 1816 году, когда не было не только славянофильскаго вліянія, но н самихъ славянофиловъ, въ немногихъ тогдашнихъ церковно-приходскихъ школахъ въ ГаличинЪ былъ въ употреблент „Бuкварь славeно-рuсскаго "зыка", напечатанный по повелЪнію львовскаго архіепископа, Михаила Левицкаго, въ БудапештЪ. Такой-же „Букварь" былъ напечатанъ въ 1817 году во ЛьвовЪ. Не доказуетъ ли уже одно заглавіе тЪхъ „букварей", что въ Галичини и передъ 1848 годомъ существовала, хотя и слабо, идея единства литературнаго языка и не ясно ли, что послЪ 1848 года, по мЪрЪ развитія національнаго самосознанія и по мЪрЪ пріобрЪтенія русскими галичанами историческихъ и филологическихъ знаній эта идея должна была окрепнуть и опредЪленно выразиться ?

На обвиненіе галицко-русской интелигенціи въ лЪности позволимъ ceбЪ спросить г. Маковея: кто организовалъ въ 1848 году „Русскія Рады" во всЪхъ городахъ восточной Галнчины и положилъ основаніе полгитической организаціи галицкой Руси ?

Кто составлялъ учебники, писалъ сочиненія по всЪмъ отраслямъ знаній? Кто учреждалъ церковно-приходскія школы, перешедшія потомъ готовыми подъ управленіе польскаго школьнаго совЪта? Кто трудился въ области народнаго просвЪщенія ? Кто основалъ народныя институціи „Народный Домъ", „Галицко-русскую Матицу" и др.? Кто съ самаго 1848 года издавалъ газеты? Кто отстоялъ русскую азбуку во время покушенія на нее гр. Голуховскаго ? Кто мужественно защищалъ церковь и ея вЪрныхъ отъ латинщенья? Кто въ законодательныхъ собраніяхъ и передъ правительствомъ выступалъ въ защитЪ правъ русскаго населенія Галичины и кто его защищалъ передъ поляченьемъ? Если г. Маковей нынЪ насчиталъ въ ГаличинЪ и БуковинЪ только 5000 человЪкъ малорусской интелигенціи, то сколько могло ея быть 20-30 лЪтъ тому назадъ, не говоря уже въ 1848 году? Всего нЪсколькодесять человЪкъ, которые изъ силъ выбивались, трудясь надъ собственнымъ образованіемъ и надъ просвЪщеніемъ народа. И можно ли ту интелигенцію упрекать въ лЪности? А украинофиловъ въ родЪ г. Маковея въ ГаличинЪ не было даже до 1863 года. Наши дЪятели не вслЪдствіе лЪности „ухватились за идею готоваго русскаго языка", только вслЪдствіе убЪжденія, пріобрЪтеннаго научнымъ трудомъ, что это языкъ, выработанный культурою и исторіею для всего русскаго народа. Они были слишкомъ умны, слишкомъ образованны и слишкомъ горячо любили Русь, чтобы вмЪсто принять существующій уже и къ тому родной образованный языкъ, дЪлать безплодныя попытки къ образованію огдЪльнаго языка. Конечно, г, Маковею, считающему русскій литературный языкъ чужимъ, это не нравится, но вЪдь тогда еще г. Маковея не было на cвЪтЪ и нашимъ труженникамъ пришлось обойтись безъ его „прогресивна го" совЪта. Причины, почему галицко-русскіе дЪятели, какъ говоритъ г. Маковей, „не пожелали быть хозяевами въ собственномъ домЪ, предпочитая стать лакеями другого народа", поясняетъ одинъ изъ участниковъ и сотрудниковъ возрожденія Галицкой Руси, Н. Устіановичъ, слЪдующимъ образомъ:[6] „Не имЪя ни случайности, ни средствъ изучить языкъ общелитературный русскій, я былъ сторонникомъ дуализма и защищалъ нарЪчіе галицкое, надЪясь, что оно сольется съ говоромъ украинскимъ и очистится вмЪстЪ съ тЪмъ отъ пестроты, нанесенной сосЪднимъ польскимъ языкомъ. Но познакомившись съ временемъ съ великорусскою литературою и изучивши основнЪe галицкое нарЪчіе, я убЪдился, что грамотный языкъ великороссовъ есть созданіе сугубое, построенное, однако, на южно-русскихъ основаніяхъ, что къ тому письменность великоросса, а его произношеніе не есть одно и то-же, ибо онъ пишетъ по нашему, а произноситъ на свой ладъ, какъ это дЪлаютъ нЪмцы, итальянцы, французу, у которыхъ еще большее различіе въ нарЪчіяхъ и что, наконецъ, по мЪрЪ развитія галицкаго простонароднаго говора по строгимъ правиламъ языкословія послЪдуетъ безусловно то, что предвозвЪстилъ А. С. Петрушевичъ на „еоборЪ интелигенціи галицко-русской" 1848 года: „Пускай россіане начали отъ головы, а мы начнемъ отъ ногъ, то мы раньше или позже встрЪтимъ другъ друга и сойдемся въ сердцЪ". Въ другомъ мЪстЪ того-же „Сборника" Н. Устіансвичъ говоритъ: „Въ редакціи „ВЪстника" [7] при помощи Ивана Головацкаго, Б. ДЪдицкаго и М. Коссака я пытался по возможности очищать галицко-русское нарЪчіе отъ полонизмовъ и сближать его къ литературному языку, какъ это было рЪшено на „собор" 1848 года."

Если бы, какъ утверждаетъ г. Маковей, въ 1848 году „галицкіе малороссы выступили на арену политической дЪятельности, какъ самостоятельный русскій народъ", то на упомянутомъ „соборЪ", на которомъ присутствовала вся тогдашняя галицко-русская интелигенція, былъ бы навЪрно вопросъ о самостоятельности поставленъ и рЪшенъ, между тЪмъ мы видимъ изъ записокъ участниковъ „собора", что „соборъ" рЪшилъ галицко-русское нарЪчіе очищать отъ полонизмовъ и сближать къ литературному языку, значитъ, „соборъ" призналъ литературное и національное единство русскаго народа. А намъ кажется, самъ г. Маковей согласится, что больше компетентнаго органа, чЪмъ „соборъ", для рЪшенія національнаго и языковаго вопроса тогда въ ГаличинЪ не было. Удивительно ли послЪ того, что по мЪрЪ изслЪдованія галицко-русскаго нарЪчія и изученія литературного русскаго языка, галицко русскіе дЪятели чЪмъ разъ больше убЪждались въ національномъ единствЪ и что, наконецъ, въ 1866 году объявили это единетво всенародно? Это другое дЪло, что наша интелигенція и до сихъ поръ не знаетъ русскаго языка, но гдЪ ей изучить его, если въ школахъ раньше учили по нЪмецки, нынЪ-же учатъ по польски и на искуственномъ „русько-украинскомъ" языкЪ, котораго, какъ мы посли докажемъ, народъ не понимаетъ. ТЪмъ не менЪе галицко-русская интелигентенція понимаетъ русскій литературный языкъ и гораздо больше читаетъ, произнося по галицки, русскія сочиненія, чЪмъ украинофильскія. Не смотря, однако, на столь неблагопріятныя условія, у насъ уже многіе галичане говорятъ и пишутъ на литературномъ русскомъ языкЪ не хуже тЪхъ жителей юга Россіи, которые кончили русскія гимназіи и русскіе университеты. ДЪло, однако, не въ одномъ языкЪ, такъ какъ не менЪе, если не болЪе важна русская мысль, которую русская партія поддерживаетъ въ ГаличинЪ, а которую украинофилы такъ ненавидятъ. Украинофилы, особенно соціалистическаго оттЪнка, сами читаютъ сочиненія на русскомъ литературномъ языкЪ, а голова „русько-радикальної" партіи, т. е. соціалистовъ, М. Драгомановъ, даже совЪтовалъ имъ изучать русскій языкъ, хотя бы для того, чтобы читать на немъ соціалистическія сочиненія и подпольную литературу. Редакція соціалистическаго „Народа", выходившаго во ЛьвовЪ на малорусскомъ нарЪчіи, давала приложенія на русскомъ языкЪ, конечно, не въ цЪляхъ его распространенія, а въ цЪляхъ пропаганды въ Россіи. Даже реформованные іезуитами василіане печатаютъ въ своей типографіи въ ЖолквЪ какія-то брошюры на русскомъ языки. ДЪло, повторяемъ, не въ одномъ языкЪ, а въ національной идеЪ. Но и дЪло сближенія галицко-русскаго книжнаго языка къ общерусскому и изученіе и распространеніе послЪдняго было бы пошло совершенно иначе, если бы русская партія не встрЪчала въ семъ отношеніи препятствій и противодЪйствія сначала со стороны такихъ факторовъ, какъ правительство и поляки, а нынЪ и со стороны покровительствуемыхъ одними и другими украинофиловъ. Впрочемъ русская партія не могла даже развить въ этомъ отношеніи серіозной дЪятельности, такъ какъ находясь до 1879 года въ связи съ правительствомъ, она боялась потерять его приклонность, а вмЪстЪ съ тЪмъ и возможность выторговать то или другое для народа. Серіозное нзученіе русскаго языка и русской литературы началось въ ГаличинЪ только съ 80-ти годовъ, т. е. тогда, когда правительство отдало гегемонiю въ ГаличинЪ въ руки поляковъ.

IV.

Горе побЪжденнымъ !

Мы видели выше, при какихъ условіяхъ послЪдовало возрожденіе Червонной Руси. Теперь посмотримъ, при какихъ условіяхъ пришлось ей развиваться, начавъ съ 1848 года, а тогда покажется, оправданы ли нападки г. Маковея на русскую партію въ ГаличинЪ. По историческимъ условіямъ въ Червонной Руси русскому населенію выпала на долю особенно тяжелая судьба. Червонная Русь представляетъ русскую этнографическую окраину, гдЪ непосредственно соприкасались издревле русская и польская народности, такъ же какъ исповЪдуемыя ими русская (прежде православная, потомъ уніатская) вЪра и латинство. Находясь въ политической зависимости отъ Польши, Червонная Русь видела себя въ самой беззащитной близости отъ ея политическихъ, культурныхъ и религіозныхъ вліяній. Лишившись дворянства, единственнаго элемента, который имЪлъ голосъ въ ПольшЪ, и стЪсняемая нЪмецкимъ купечествомъ, которому польскіе короли давали многія преимущества, особенно передъ православными, Червонная Русь могла противопоставить очень мало препонъ латинству и полонизму. Можно лишь удивляться нацiональной жизненности, благодаря которой Червонная Русь не стала чисто польскимъ краемъ и сохранила, хотя и съ большими  утратами, русское сознаніе, русскій языкъ и вЪру. Естественно, что край, испытавшій столь тяжкія историческія судьбы, обезсилЪлъ и нынЪ представляетъ пеструю смЪсь элементовъ, съ которыми столько вЪковъ, ибо отъ Казиміра, отъ 1340 года,  боролось русское населеніе.

Въ однихъ городахъ и мЪстечкахъ русская народность и русская вЪра стерты польскимъ населеніемъ, латинствомъ и жидами, въ другихъ русскій, латино-польскій и жидовскій элементы перемЪшаны между собою. Русскій элементъ по преимуществу состоитъ изъ слоевъ бЪднЪйшихъ, менЪе образованныхъ, а кроме сего латино-польскій элєментъ имЪетъ за собою все преимущества и силы вЪковаго господства, дворянство, купечество,  польскую адмннистрацію, польскую автономію и польскій языкъ во всехъ государственныхъ и частныхъ учрежденіяхъ. Еще нынЪ русское населеніе испытываетъ недостатки въ многомъ,  необходимомъ для національнаго существованія, А между тЪмъ Червонная Русь все-таки живетъ и развивается, не смотря на то, что наше тЪснЪйшее отечество все еще пропитано послЪдствіями многовЪковаго иноплеменнаго господства. Мало того — возродившаяся  пятьдесятъ лЪтъ тому назадъ Червонная Русь нынЪ уже начинаетъ побЪждать многія вЪками накоплявшіяся препятствія. Конечно, не украинофилы положили основаніе возрожденія и развитія Червонной Руси, такъ какъ они существуютъ въ ГаличинЪ всего тридцать слишкомъ лЪтъ. Заслуга возрожденія  и развитія Червонной Руси принадлежитъ всецЪло русской партіи, члены которой и пятьдесятъ лЪтъ тому назадъ и нынЪ проявили и провляютъ примЪры такого самоотвержения, такой любви къ церкви и народности, такихъ подвиговъ,  какими въ правЪ были бы гордиться и болЪе счастливые народы, НынЪ не трудно украинофильствовать при поддержкЪ и подъ покровомъ правительства и верховодящей   въ краЪ польской партіи, а трудно было русской партіи дЪйствовать среди столь неблагопріятныхъ обстоятельствъ и при такихъ ничтожныхъ средствахъ, въ какихъ засталъ Червонную Русь 1848 годъ и какія  существуютъ еще и нынЪ. Посмотримъ только на препятствія, которыя русской партіи пришлось поборивать на зарЪ возрожденія Червонной Руси и въ теченiе ея развитія до нынЪшняго дня.

Еще не успЪли наши дЪятели организоваться и устроиться въ 1848 году въ политическомъ и общественномъ отношеніяхъ, какъ уже рядомъ съ возникновеніемъ „Головной Русской Рады" польскіе политики учредили общество Ruskij Sobor и рядомъ съ возникновеніемъ первой галицко-русской газеты „Зори Галйцкой" возникъ органъ польской партіи Dnewnyk Ruskij. Ruskij Sobor задался цЪлью сбивать съ толку неокрЪпшихъ еще въ національномъ сознаніи русскихъ галичанъ, a Dnewnyk Ruskij, въ редакторы котораго польскіе политики пріобрЪли способнаго, но безхарактернаго Ивана Вагилевича, имЪлъ противодЪйствовать „ЗopЪ Галицкой".  Одновременно польскіе политики засыпали Червонную Русь летучими листками,  отзывами, подложными письмами и дерзнули даже составить адресъ къ императору, по галицко-русски и кириллицею, яко бы отъ имени русскаго населенія края. („ВселаскавЪйшій Пане! Въ ЛьвовЪ 18 марця 1848.") Все это имЪло на цЪли недопустить организаціи  русскаго элемента и внести въ ряды его замЪшательство. Какъ и нынЪ,  и тогда уже нашлись отступники, которые будучи русскаго происхожденія, дЪйствовали въ мысль люблинской уніи и служили польскимъ цЪлямъ. Тогда и возникла крылатая фраза: Puscic rusina na rusina, т. е. русскими отступниками поборивать русское движеніе.  Роль русиновъ, которыхъ польскіе  политики,   подобно гончихъ на дичь, выпускали  на русскихъ  патріотовъ, играли первоначально ополяченные галичане;  съ временемъ эта незавидная роль перешла въ руки украинофиловъ, которые усердно ее исполняютъ подъ видомъ „истребленія москвофильства" въ ГаличинЪ и во имя „самостоятельности русько-украинскаго народа".

Мы уже выше упоминали о докладЪ галицкой губерніи, въ которомъ гр. Пергенъ не совЪтовалъ центральному правительству поддерживать развитіе русской народности [8]. По тЪмъ-же политическимъ соображеніямъ возникло въ ГаличинЪ гоненіе на русское гражданское письмо. Польскіе политики, желая отрЪзать Червонную Русь отъ культурнаго сообщенія съ остальной Русью, и доказать, что галицко-русское нарЪчіе только разновидность польскаго языка, уже въ 1848 году стали употреблять въ русскомъ письмЪ латинскую азбуку. Противъ этой затЪи мужественно выступили галицко-русскіе дЪятели и отстояли кирилловское письмо. Между 1850 и 1860 годами галицко-русскія изданія печатаются уже гражданскимъ письмомъ. Но такъ какъ гражданское письмо употреблялось въ Россіи [9], то вдругъ всЪ редакціи повременныхъ изданій получили предписаніе употреблять только кирилловское письмо. Такъ „Зоря Галицкая", печатавшаяся въ 1848 - 1852 гг. кирилловскими, а въ 1853 и 1854 гг. ґражданскими письменами, стала съ 1855 года печататься опять кириллицей. То-же самое случилось съ „Перемышляниномъ" и съ „Галицкимъ историческимъ Сборникомъ" и съ „Церковною Газетою", выходившею въ 1856 — 1858 гг. въ БудинЪ. Въ 1859 году Б. А. ДЪдицкій получилъ разрЪшеніе издавать "Зорю Галицкую" съ приложеніемъ „Пріятель Народа", однако mit Ausschlus der sogenannten Civilschrift (Hrazdanka), т. е. съ исключеніемъ гражданскихъ письменъ.

Знатокъ   галицко-русскаго  національнаго развитія,  И. Е. Левицкій поясняетъ въ своей брошюрЪ „ОтвЪтъ д-ру Ом. Огоновскому" это явленіе слЪдующимъ образомъ:  „Главною причиною экспериментовъ въ области графики было сосЪдство Россіи. Чтобъ отгородить насъ отъ культурнаго сближенія съ нею, были выдуманы всякаго рода какографіи".  Эти эксперименты были, однако, только вступленіемъ къ покушенію на одежду  русскаго языка,   русское письмо, которое подготовилъ и произвелъ гр. А. Голуховскій.   Будучи   намЪстникомъ Галичины, онъ назначилъ въ 1859 году комиссію, которой предложилъ  устранить кирилловское письмо и замЪнить его латинскимъ. Гр. Голуховскій   лично  открылъ   засЪданіе комиссіи рЪчью, въ которой изложилъ задачу комиссіи, состоящую въ замЪнЪ кирилловскаго письма латинскимъ, а то чтобы „остановить расаространеніе великорусскаго языка въ малорусскомъ",  котораго будто бы допускались галицко-русскіе литераторы. Гр. Голуховскій выразилъ сожалЪніе по поводу, что галицкіе русины ничего не сдЪлали, чтобъ свой языкъ и письмо отдЪлить отъ великорусскаго языка и письма, въ виду чего правительство принуждено взять это дЪло въ свои руки. Гр. Голуховскій нашелъ въ лицЪ измЪнника, Евсевія Черкавскаго, послушное орудіе для своихъ цЪлей. КромЪ сего, министерство народнаго просвЪщенія прислало нарочно во Львовъ своего секретаря, чеха Ижечка, который даже издалъ брошюру: Uibег den Vorschlag das Ruthenische mit lateinischen Schriftzeichen zu schreiben. И Ижечекъ мотивировалъ замЪну кирилловскихъ письменъ латинскими необходимостью оградить галицко-русскій языкъ отъ перехода въ великорусскій, чего-де кирилловское письмо не въ состояніи сдЪлать. Попытка гр. Голуховскаго, однако, не удалась, благодаря мужественной защитЪ русскаго письма русскими членами комиссіи [10]. Чего однако, гр. Голуховскій не могъ достичь путемъ соглашенія, онъ достигъ отчасти путемъ распоряженія. Ставъ вскорЪ посли того министромъ внутреннихъ дЪлъ, онъ издалъ распоряженіе (20 декабря 1859 н-ръ 12.466), которымъ всЪмъ государственнымъ учрежденіямъ въ ГаличинЪ предписалъ въ русскихъ письмахъ употреблять латинскія буквы.

Одновременно съ покушеніемъ на русскую азбуку, гр. Голуховскій предпринялъ походъ и противъ русскаго языка. Въ этомъ отношеніи характернымъ свидЪтельствомъ можетъ служить вынужденное пастырское посланіе епископа Спиридона Литвиновича [11] противъ употребленія священниками въ проповЪдяхъ и во время преподаванія закона Божія „великорусскихъ" выраженій.

Въ то время, какъ гр. Голуховскій по политическимъ соображеніямъ пытался „остановить распространеніе великорусскаго языка въ малорусскомъ" русскій епископъ въ нЪмецкомъ посланіи къ русскому духовенству предостерегаетъ священниковъ передъ употребленіемъ великорусскихъ выраженій, такъ какъ "это угрожаетъ найвысшимъ интересамъ нашего вЪчнаго и временнаго спаеенія, ибо оно привело бы католическій и высочайшему императорскому дому вЪрно преданный галицко-русскій народъ къ безпосредственному духовному общенію съ народомъ, который враждебно относится къ католической церкви и къ составу нашего общаго отечества"... Если къ этому добавимъ, что изъ Львова шли безпрестанно въ BЪну доносы на русскихъ галичанъ, обвиняющіе ихъ въ панславистскихъ стремленіяхъ, что невинныя лирическія стихотворенія считались чуть-ли не государственнымъ заговоромъ и что фактъ, что жеиа одного священника въ тернопольскомъ округЪ выругала ц. к. чиновника, послужилъ предметомъ къ серіозному донесенію въ ВЪну объ антидержавномъ настроенію русскаго духовенства [12], то увидимъ, среди какихъ обстоятельствъ приходилось дЪйствовать русской партіи въ ГаличинЪ и какія препятствія ей нужно было одолЪть, чтобъ добиться по крайней мЪpЪ относительной равноправности въ политическомъ отношеніи, а въ то-же время просвЪщать народъ и защищать церковь отъ латинизацiи. ВЪдь одно такъ называемое „обрядовое движеніе" въ 60-ти годахъ составляетъ цЪлую исторію упорной борьбы галицко-русскаго духовенства съ латинствомъ. Сколько потребовалось самоотверженія, сколько энергіи, сколько труда и сколько любви къ своему родному, чтобъ съ одной стороны просвЪщать народъ, съ другой добиваться политическихъ правъ, съ третьей отражать покушенія на русскую азбуку и русскій языкъ, съ четвертой бороться противъ своихъ-же отступниковъ отъ вЪры и народности! А г. Маковей имЪетъ еще дерзость тЪхъ борцовъ называть „ренегатами"! Правда, русская партія, представлявшая до 1880 годовъ русское населеніе Галичины въ парламентЪ и сеймЪ, не вела политики вполнЪ безошибочной. У нея было больше эмпирическаго политиканства, чЪмъ старанія образовать галицко-русское общество въ реальной политикЪ; кромЪ этого у нея было слишкомъ много покорности въ виду правительства, клерикальной узости, происходившей отъ того, что русско народными дЪлами управляли духовныя лица, а именно члены львовской консисторіи, отъ чего ихъ и называли „святоюрцами" — отъ катедральнаго собора св. Георгія во ЛьвовЪ — и отсутствіе анализа собственная положенія. Но русская партія никогда не сходила съ національной почвы, никогда не шла въ разрЪзъ съ истиннымъ настроеніемъ галицко-русскаго населенія и хотя иногда и неумЪло, но честно трудилась для него. Однако въ ея оправданіе можно привести то обстоятельство, что какъ вся Червонная Русь, такъ и русская партія не были подготовлены къ политической дЪятельности. Русская партія только въ 1866 году сбросила съ себя иго такъ называемаго „рутенизма", т. е. отособленности не только отъ остальной Руси, но и отъ малороссовъ въ Россіи, — „рутенизма", навязаннаго ей гр. Стадіономъ въ 1848 году, ставъ на твердую почву національнаго и языковаго единства.

Выше указанныя препятствія, съ которыми русской партіи приходилось бороться въ интересЪ національнаго и политическаго развитія русскаго населенія Галичины, не уступили и до сихъ поръ. Русское населеніе Галичины еще и нынЪ не пользуется такою равноправностью, которая ему по существующимъ австрійскимъ законамъ и по народнымъ правамъ слЪдуетъ. Борьба за права русской народности продолжается во всЪхъ областяхъ жизни Червонной Руси, но нынЪшняя борьба уже не та, которую вела русская партія отъ имени всего русскаго наееленія. НынЪ выступила на политическое поприще и украинофильская партія, а русской партіи пришлось и съ нею бороться въ защитЪ историческаго русскаго достоянія. Эту защиту и борьбу мы представимъ въ слЪдующей главЪ.