В РУССКОМ Доме в Сент-Женевьев-де-Буа в возрасте 102 лет весной 2008 года умер Иван Николаевич Мирзоев, кадет Хабаровского графа Муравьёва-Амурского кадетского корпуса. В октябре 1922-го с эскадрой адмирала Старка кадет И. Мирзоев отправился из Владивостока в своё пожизненное эмигрантское плавание (с 1920 г. кадетский корпус размещался на Русском острове). Почти два года жил в китайских фанзах в Мукдене, потом были Шанхай, Югославия, Франция. Брался за любую работу, которая находилась для бездомного бродяги: спускался в шахту, мыл окна, столярничал, случалось, жестоко голодал, пока не окончил курсы электриков. Жизнь наладилась, женился. Овдовев, перебрался в Русский Дом под Парижем, где, к слову, окончила свою жизнь и дочь адмирала Старка.
Он всегда держался молодцом. Помогал наводить порядок в библиотеке, пел во время воскресной службы в хоре домовой церкви, у него был красивый баритон.
В последние годы Иван Николаевич мечтал вернуться на остров Русский, чтобы найти свой последний приют в родной земле. Его надеждам не суждено было сбыться.
В штормовую ночь 25 октября 1922 года, 16-летний Иван Мирзоев, кадет Хабаровского графа Муравьева-Амурского кадетского корпуса, навсегда попрощался с родиной.
"Последнюю ночь, пожалуй, самую длинную в моей жизни, мы провели не в казарме, а на берегу Русского острова, где размещался наш кадетский графа Муравьева-Амурского корпус после переезда из Хабаровска, - вспоминал Иван Николаевич.- С мамой я попрощался заранее, она жила на Первой Речке, мы обнялись последний раз на пристани, больше я ее никогда не видел и ничего о ней не слышал. Отца лишился, когда мне было всего восемь лет, как ушел он в 1914-м на Первую мировую - так и сгинул.
- Наконец, подошли сразу два транспорта, - продолжает свое воспоминание старый кадет. – Мы стали спешно грузиться, чтобы взять курс на Шанхай. И здесь судьба меня поберегла. Дело в том, что во время перехода мы попали в сильнейший шторм, канонерская лодка «Лейтенант Дыдымов», на которой находились 36 наших ребят, затонула, не дотянув 100 миль до Шанхая. Во время этого похода погиб также транспорт "Аякс".
С Иваном Николаевичем Мирзоевым, седовласым благообразным стариком с гуцульскими, совершенно белыми, в тон шевелюре усами, мы впервые познакомились два года назад в Русском Доме в Сент-Женевьев де Буа (Франция), где сегодня доживают свой век около 70 русских эмигрантов. Этот приют организовала почти 80 лет назад княгиня Вера Кирилловна Мещерская в подаренном ей загородном поместье французской знати (после ее смерти этим благим делом занимается невестка княгини - Антонина Мещерская). В числе постояльцев здесь были семейство Бакуниных, первая жена адмирала Колчака, супруга министра Столыпина, редактор газеты "Русская мысль" Зинаида Шаховская. Не так давно в этих стенах в довольно преклонном возрасте (далеко за 90) почила Татьяна Юрьевна Старк-Кипинева, жена контр-адмирала Старка, который в октябре 1922-го уводил из Владивостока последние корабли с русскими беженцами. Она приходилась родственницей внуку адмирала Колчака, которого в честь деда назвали Александром (он живет в Париже).
Судьбе было так угодно, чтобы мы увиделись с Иваном Николаевичем еще раз, буквально за несколько дней до его 99-го дня рождения. Из Парижа до Сент-Женевьев де Буа пришлось добираться на поезде с непредвиденной пересадкой, потом на автобусе, так что я изрядно припозднилась, появившись в Русском Доме лишь около трех часов дня. Каково же было мое удивление, когда, войдя в просторную гостиную, увидела в кресле Ивана Николаевича. Он сидел, скрестя на коленях руки, о чем-то глубоко задумавшись. Рядом стояла трость - два года назад он еще обходился без нее.
Мы расцеловались – троекратно, по-русски. Я передала привет с Русского острова - смолистую кедровую шишку. И по традиции – бутылку водки, буханку русского черного хлеба и баночку дальневосточной красной икры.
- Эх, можно было бы прямо сейчас махнуть на Русский остров да там и остаться уже навсегда, - вздохнул Иван Николаевич. - Я пока вас ждал, все вспоминал, вспоминал: как почти два года жили в китайских фанзах в Мукдене, как потом нас, кадетов, снова переправили в Шанхай, где посадили на французский пароход "Портос", и мы очутились в Югославии вместе с моим верным другом Юркой Немковым, его уже нет в живых. Там по прибытии нашу братию снова расформировали: одни попали в Сараевский корпус, другие, в том числе и я, - в Донской. В Донском мы, молодежь, анархисты по натуре, не ужились с самостийниками. Повздорили. Тогда каждому из нас выдали по 200 динаров и путевку на работу. Я попал на шахты. Вскоре сбежал в Белград. Голодал жестоко, но по молодости лет мало обращал на это внимание, все надеялся, что скоро вернусь в Россию, и все устроится.
фото: 1919г. Чехословацкий корпус на Русском острове.
Не довелось, не вернулся. А по контракту уехал во Францию. Брался за любую работу: окна мыл, паркет натирал, потом окончил курсы электриков, женился. Детей, увы, Бог не дал. Вскоре после того, как похоронил жену, перебрался в Русский Дом. Вот уже пять лет здесь живу.
Иван Николаевич пригласил заглянуть в его комнату под номером 9. Здесь все было по-прежнему по-аскетичному просто: в углу - старинная икона, на стене - картина со среднерусским пейзажем. На тумбочке в рамке - фотография любимого пса - Дружка. После его смерти новой собаки он не заводит, хотя Русский Дом - один из немногих пансионатов для пожилых людей, где позволяется держать домашних питомцев.
- Стар я уже, умру, с кем животина останется, зачем ее сиротить, я-то знаю, что это такое, - философствует Иван Николаевич. - Здесь у нас мадам Успенская живет, моя одногодка, она ухаживает за кроликами, утками (что-то вроде маленького домашнего подворья сделали). Я только с ней и дружу.
- И как вам живется в Русском Доме?
- Все бы ничего, да видеть плохо стал, читать почти не могу. Мне раньше некогда было книжками заниматься, так я здесь, на старости лет, открыл для себя Льва Толстого, Тургенева. Это для меня целый мир!
А так распорядок мой почти неизменный все эти годы. Просыпаюсь в 5 утра, в 6.30 делают укол, потом завтракаю: кофе положен непременно с молоком. Наношу визит мадам Успенской, а потом прогуливаюсь по нашему садику. Подхожу к воротам и думаю, а не пройтись ли мне до магазинчика, где журналы продают и можно поиграть в лото. А потом зайти в бистро и выпить чашечку крепкого черного кофе (без молока). Раньше с этим проще было, сейчас глаза подводят, а на улице машины. Я тут в лотерею шесть евро выиграл, уже вторую неделю выбраться никак не рискну, чтобы – прокутить.
фото: о.Русский.
Душе праздник, когда по воскресным дням на службу хожу в нашу домовую православную церковь.
За разговорами на импровизированной террасе с видом на парк, куда пригласил радушный Иван Николаевич, незаметно пролетели почти два часа. Пришло время прощаться.
- Какой бы вам подарок хотелось получить на сто лет? - полюбопытствовала я.
- Пельменей настоящих сибирских отведать, но до этого круглого юбилея еще дожить нужно...
Иван Николаевич, как владелец запасного ключа от боковых, не парадных ворот, вышел меня немного проводить и показать кратчайший путь до автобусной остановки. Расставаться было тяжело. Я через каждые несколько шагов оборачивалась, взмахивая на прощание рукой, а он все стоял, опершись на трость, и смотрел вслед плохо видящими глазами.
За спиной у него виднелся католический храм, кругом - аккуратно подстриженные зеленые французские изгороди. Рядом не было никого.
Тамара КАЛИБЕРОВА. Сент-Женевьев де Буа - Владивосток
Текст из сайта "Владивостоку 150 лет"
http://d-m-vestnik.livejournal.com/349039.html
 |