Меню сайта
Категории раздела
| Антология Русской Мысли [533] |
| Собор [345] |
| Документы [12] |
| Русская Мысль. Современность [783] |
| Страницы истории [358] |
| Антология Русской Мысли [533] |
| Собор [345] |
| Документы [12] |
| Русская Мысль. Современность [783] |
| Страницы истории [358] |
Что же это за слово — Опричнина (или Опришнина)?. Древнее слово «опричь» — это то же, что слова «кроме», «за исключением», «вне». Опричнинами до Ивана IV назывались те вдовьи части владения Великих Княгинь, которыми они могли владеть полностью, по своей воле, «опричь» (кроме) тех частей наследства, кои были даны им пожизненно без прав продажи или передачи, или с каким-то иным условием пользования. Умышленно или случайно, по совпадению, новые владенья Ивана IV получили название по владеньям вдовы? Если умышленно, то какая «вдова» имеется здесь в виду? В иных тайных масонских сообществах братья назывались «детьми вдовы», а под ней разумелась вавилонская тайная антицерковь (или «церковь лукавнующих» (Пс. 25, 5), как назвал её Царь-Псалмопевец Давид). Это, конечно, пока только предположения...
Ужасная же действительность состояла в том, что единая Великороссия, Московское Царство, искусственно рассекались, разделялись надвое. Рассекалась ткань жизни народа, разрывалась надвое и его душа. И всё это соответствовало раздвоенью души Ивана Ужасного. И задумано было раздвоенье России для того, чтобы быть постоянной основой вражды, розни, ненависти и кровопролития внутри государства и общества. По свидетельству одной летописи Царь Иван «заповеда своей части (Опришнине) оную часть (Земщину) насиловати и смерти предавати и домы их грабити». Другой летописец пишет: «Попущением Божиим за грехи наши возъярися Царь Иван Васильевич на все православие... учиниша опричнину, разделение земли и градов... и бысть туга и ненависть на Царя в мiру, и кровопролития и казни учинилися многия». По промыслительному совпадению слово «опричь», как мы видим,— это то же, что слово «кроме». Отсюда «опричник» стал называться «кромешником», «опричнина» — «кромешной тьмой», а это в Евангелии — название ада. Поэтому А. Курбский писал Ивану IV: «Затворил еси царство Русское, сиречь свободное естество человеческое, аки во аде твердыни». Полагают, что мысль о созданьи Опричнины подала Государю его жена Мария Темрюковна, посоветовав окружить себя отрядом особенно верных стрелков в 1000 человек. Такой совет мог от неё исходить. Но мы видим, что всё учрежденье Опричнины выходило далеко за рамки только этой мысли о верной охране! И если чьими-то советами оно вдохновлялось, то иными, уже совсем не восточной женщины! Как набиралось войско опричников или кромешников? Царь вместе с князем Афанасием Вяземским, Алексеем Басмановым, а также Григорием Плещеевым-Бельским (не из рода князей Вельских), более известным по прозвищу Малюта Скуратов, другими любимцами принимали различных молодых людей из числа распутных и «готовых на всё», при этом безвестность происхождения являлась особо желательной («кто был ничем, тот станет всем»). После расспросов о родственниках, знакомых, о связях, от принятых в войско требовали под присягой верно служить Государю, не дружить с земскими, доносить на изменников, не знать ни отца, ни матери, знать одного Государя. Можно вспомнить, что задолго до учрежденья Опричнины с князя Владимира Старицкого была под крестным целованием взята подписка, в которой он, в частности обязывался доносить на свою родную мать княгиню Евфросинию,— не только о возможных её действиях против Царя и его Семейства, но и о всех её семейных разговорах, где было бы нечто неодобрительное о действиях или словах членов Царской Семьи!.. Принятым в опричное войске жаловались земли, деньги, подарки. Они одевались в чёрные одежды, к сёдлам привязывались собачья голова и метла (—знаки борьбы с крамолой). Так было набрано 6000 человек. Из них, а также из иных, не военных, опричников было отобрано 300 человек «самых злейших», которые составили непонятное братство, как бы монашеский Орден. В Александровой слободе свой дворец Царь даже хотел превратить в монастырь для этого братства. Для него был написан Иваном IV «Устав»,— распорядок богослужений и трапез. Им была продумана особая форма. Поверх дорогих, шитых золотом, с собольей отделкой одежд, братья должны были носить убогие монашеские рясы. Так одевался и Царь. «Злейшим» он роздал скуфьи (головные уборы монахов). Иван IV назначил себя Игуменом братства, князя А. Вяземского — Келарем, а Малюту Скуратова — Параэкклезиархом, т.е. пономарём. Рано утром, затемно, все шли на молитву в Церковь. Царь сам читал и пел на клиросе и при этом так усердно делал земные поклоны, что до крови расшибал себе лоб. Потом посещали обедню. Потом отправлялись к трапезе. За трапезой все ели, а Царь, стоя, читал, по монастырскому обычаю, жития святых или поучения на данный день. Закончив трапезу, опричники шли раздавать остатки пищи нищим, а Царь садился за стол. Здесь он с приближёнными любил разговаривать об истинах Православной Веры. Потом ехал в темницу пытать и убивать заключённых, что делал нередко сам. Вид мучения, крови и смерти доставляли Царю великое утешение; он возвращался повеселевшим и исполненным свежих сил. Вечером тоже все были на богослуженьи, а затем или шли отдыхать, или часто — пировать, предаваться развратным оргиям, и оргиям кровавых безпричинных убийств и пыток. Для пыток был создан целый набор орудий (сковороды, котлы для варки людей, щипцы, молотки, иглы для втыканья под ногти и т.п.). Нередко людей замуровывали в стены живыми. Вместе с этим и одновременно церкви в Александровой слободе украшались золотом, снабжались драгоценной утварью, и сияли внешним благолепием!.. Так Царь и 300 опричников стали оборотнями, создав под видом богомольного Православного братства Орден извергов и кровопийц, о безумьях которых мы ещё скажем. Такого на Руси никогда не бывало! Казни Царя начались 4 февраля 1565 г., сразу по возвращении в Москву. По ложному обвинению, как сообщники Курбского, якобы хотевшие умертвить всю Семью Государя и его самого, были казнены славный воевода князь Александр Горбатый-Шуйский вместе с семнадцатилетним сыном Петром. Шли на казнь, взявшись за руки. Подойдя к плахе, сын хотел первым принять смерть, но отец отстранил его («да не зрю тебя мертваго») и ему отрубили голову. Взяв её, сын Пётр поцеловал главу своего отца и, просветившись лицом, весело отдал себя палачу. В тот же час князя Димитрия Шевырева посадили на кол. Он мучился целый день. Изнемогая, укреплялся молитвой, пел вслух канон Иисусу Христу, и тот же день обезглавлены были князь Пётр Горенский, князь Иван Сухой-Ка-шин, окольничий Головин, Пётр Ховрин. Так начали погибать поистине лучшие люди России! Тогда, наконец, соизволили объяснить, почему же «злодеи» Сильвестр, Адашев, Курбский и их соумышленники хотели «извести» Царя и его Семью. Оказывается, потому, что хотели посадить Царём князя Владимира Андреевича Старицкого (вспомнились споры 1553 г. во время болезни Царя)!.. Опалам, казням, лишенью имущества пошли подвергаться все, кто был хоть в каком-то (не только прямом) родстве с князем Владимиром, или в личной дружбе с ним. Затем стали казнить по вымышленным обвинениям самых видных деятелей. Так, старец вельможа конюший Иван Петрович Фёдоров был заподозрен в том, чего и в мыслях не имел,— свергнуть Ивана IV и самому стать Царём... Иван Ужасный над ним покуражился. Он велел одеть Фёдорова в царскую одежду, дал ему сам в руку державу, посадил на свой трон, поклонился низко («здрав буди, Великий Царь Земли Русския!»), а затем ударил в сердце старика ножом. Опричники стали дорезывать Федорова. Казнили в этой связи князей Ивана Куракина-Булгакова, Димитрия Ряполовского, трёх князей Ростовских. Полководцы — князья Пётр Щенятев (уже постригшийся в монашество) и Иван Турунтай-Пронский, также почтенный старик, были убиты без следствия. Казначея Тютина вместе с женой, двумя сыновьями младенцами, двумя дочерьми — девушками порубил на куски брат Царицы — черкес Михаил Темрюкович. Иногда на пиру Царь бывал грустен, вино «не шло». Тогда вдруг он вскрикивал страшным голосом «гойда!» и все вскакивали из-за стола, зная что сейчас начнётся особое удовольствие. Так, однажды прискакали ночью в темницу, где содержались литовские пленники, и стали рубить и колоть беззащитных. Один попытался сопротивляться, но его зарубил сын Царя Иван, любивший, как и отец, такие кровавые потехи. Поэтому совсем не случайно, что впоследствии был он убит своим же отцом... В другой раз на пиру за какое-то неудачное слово Царь ударил кинжалом одного из любимых шутов, тот упал. К нему вызвали врача, который установил, что несчастный уж мёртв. Царь махнул рукой, назвал покойника «псом» и продолжал веселиться. Среди опричников иногда попадались люди хоть и лихие, но неплохие. Одному из таких Царь протянул чашу хмельного мёда, а тот ответил, что мёд этот смешан с кровью. Иван IV воткнул в дерзкого острый свой посох. Молодой человек спокойно перекрестился и умер. Однажды Царь с дружиной опричников проехали по Москве и забрали в домах знатных людей, дворян и купцов их жён. Царь отобрал себе лучших, остальных дал опричникам. Всю ночь «гуляли» по Подмосковью, глумились над ними, всех изнасиловали и под утро всех развезли по домам. Некоторые от стыда и потрясения умерли. Царь похвалялся иноземцам, что сам лично лишил невинности тысячу девиц и тысячи своих детей, рождённых от блудных связей, убил. Царский двор наполнился колдунами, волхвователями и скоморохами с медведями. Медведей использовали для поеданья людей и некоторых потех. Так, глядя на толпу москвичей, гуляющих в праздничный день, Царь любил неожиданно выпускать к ним голодных медведей и веселился, глядя, как кого-то терзали звери, как другие в страхе бежали от них. Потом всем пострадавшим давалась щедрая денежная награда. Всё это было уже не борьбой с крамолою, а утверждением своей вседозволенности. Тогда, мы имеем здесь дело не с утверждением Православного Самодержавия Российских Царей, а с преобразованием власти антихриста. Опричники стали грабить и притеснять всех. Вошло в обычай, что опричник мог любого привлечь к суду за мнимое «оскорбление» с тем, чтобы суд взыскал с неповинного нужные опричнику деньги. Нередко опричники подбрасывали что-нибудь в лавку купца, затем приходили с судебным приставом и находили своё как бы украденное купцом. Чтобы избегнуть казни, купец отдавал опричнику всё, вконец разоряясь... В судах опричники всегда должны были быть правы. Обидеть опричника — значило обидеть, или оскорбить самого Царя!.. А казни всё множились. Теперь уж чаще всего и видимость осуждения почиталась ненужной. По доносам «братьев» — опричников, с согласия Ивана IV служилых дьяков, шедших утром в свои приказы, убивали прямо на улицах, среди бела дня... Никто, никогда и нигде не мог чувствовать себя спокойно и в безопасности. Опричники знали, что пользуются «любовью» Царя лишь в случае, если постоянно доносят. Поэтому постоянно они должны были придумывать различные преступления, как бояр и князей, так и любых других. Ненависть народа к опричникам и Опричнине становилась всеобщей и сильной. Они могли держаться исключительно «оправданьем» нужды бороться с боярской крамолой. Крамол никаких давно уже не существовало. Тогда их выдумывали. Были случаи, когда опричники, посланные в войска с царским указом убить на месте «крамольных» воевод, находили последних уже убитыми в сражении ... за Царя! В такой обстановке в 1566 г. запросился на покой в монастырь Митрополит Афанасий. Царь хотел, чтобы место его занял архиерей, отличившийся святостью жизни, и в то же время послушный Царю. Оказалось сие невозможным! Поначалу был вызван архиепископ Казанский Герман («осифлянин», значит, как будто верный сторонник Царя). Но он в первых же разговорах с Иваном IV стал намекать на недопустимость безвинных казней и напоминать о Страшном Суде. Его удалили. Вызвали из Соловецкого монастыря знаменитого игумена Филиппа. Он был из рода бояр Колычевых и в детстве лично знаком Ивану IV. Филипп давно славился подвижнической жизнью и тем, что сумел необычайно благоустроить Соловецкий монастырь, придумав там хитроумные устройства для мельниц, .для изготовления кирпичей, для иных работ, наладив с помощью точных расчётов осушенье болот, орошение земель каналами, иные машины и механизмы. Филипп ни за что не хотел становиться Митрополитом в условиях Опричнины. Но его уговаривали собратья — архиереи, стараясь внушить, чтобы он не противоречил Царю, «ради пользы Церкви». Уговаривал и сам Царь. Сошлись, наконец, на том, что Филипп не станет вмешиваться в дела Государева Двора, то есть Опричнины, но не отступит от права «печаловаться» о невинных. Филипп стал Митрополитом Московским и всея Руси. Ненадолго. Он, конечно, не мог видеть ужасные зверства и безобразия и молчать. Однажды Царь вместе со «злейшими» явился на Богослужение в «орденских» одеяниях. «В сем виде, в сем одеянии странном не узнаю Царя Православного»,— сказал Митрополит Филипп,— не узнаю и в делах царства.... Мы здесь приносим безкровную жертву Богу, а за алтарём безвинно льётся кровь христианская. Отколе солнце сияет на небе, не видано, не слыхано, чтобы Цари благочестивые возмущали собственную державу столь ужасно». «Что тебе, чернецу, до наших царских советов»,— возмущался Иван IV,— "Одно тебе говорю, отче святый, молчи и благослови нас!» Но верный служитель Христов, истинный пастырь врученных ему душ человеческих, в том числе и души Царя, Митрополит Филипп не молчал. «В самых неверных, языческих царствах есть закон и правда, есть милосердие к людям, а в России нет их! Везде грабежи, везде убийства,— и совершаются именем Царским». «О Филипп! — в ярости отвечал Иван Ужасный,— нашу ли волю думаешь изменить! Не прекословь державе нашей, да не постигнет тебя гнев мой, или сложи свой сан!» Митрополит заметил: «Не употреблял я ни просьб, ни ходатаев, ни подкупа, чтобы получить сей сан. Зачем ты лишил меня пустыни? ... Я пришлец на земле и за истину благочестия готов потерпеть и лишение сана и всякие муки». Царь-оборотень приходил в исступление: «Чернец! Доселе я излишне щадил вас, мятежников; отныне буду, каковым меня нарицаете» (то есть Ужасным). После этого разговора, кстати, и совершено было массовое изнасилование жён знатных людей, дворян и купцов. Были нарочно устроены и новые казни. 28 июля 1568 г. Митрополит служил в Новодевичьем монастыре. Вошли опричники, один из которых не снял в храме скуфью. Филипп сказал об этом Царю, но когда тот обернулся, опричник успел уже снять головной убор. «Советники» Царя зашептали, что Филипп нарочно клевещет. Терпение Ивана IV лопнуло. Был назначен «розыск» с целью найти лжесвидетелей в Соловецком монастыре, которые бы показали о чём-нибудь скверном в жизни Филиппа. Опричники лестью, посулами, угрозами старались склонить Соловецких монахов ко лжи. Ничего не выходило, добрые иноки знали святую жизнь бывшего своего игумена. Только один — игумен Паисий, прельщённый тем, что его сделают епископом, согласился и стал заведомо клеветать на Филиппа. 8 октября в праздник Архангела Михаила во время Святой Литургии Алексей Басманов с опричниками сорвали с Митрополита служебные ризы и, гоня его метлами, посадили в сани и повезли на судилище. Народ со слезами и стонами бежал за любимым своим архипастырем. Филиппа судили архиереи-потаковники, люди с продажной совестью (и такие тогда были в Церкви). Обвинили в частности, в волшебстве... Лишённый сана, Филипп был заточён в Тверской Отрочь монастырь. Стали казнить родственников его Колычевых. Отрубленную голову племянника Царь велел прислать Филиппу... В следующем 1569 г. Священномученик Митрополит Филипп был задушен Малютой Скуратовым, отказавшись благословить Царя и его поход на Новгород с целью погрома. Это было сущее восстание Царя против Церкви, небывалый и страшный раскол между властью государственной и духовной. Много тайных безчинств и зверств своего Государя народ не знал. Большей частью были известны безчинства опричников. Но расправа над всеми любимым Митрополитом Филиппом была достаточным злодеянием, чтобы в народе сильно поколебалось отношение и доверие к Царю. Ему стали нужны крупные «изменные дела» и видимость их правосудного разрешения. В 1569 г., наконец, дошла очередь до князя Владимира Андреевича Старицкого, из-за коего уже пострадало очень много мнимых сторонников возведения его на Престол. Князя Владимира, заведомо подстроенным лжесвидетельством обвинили в том, что он хотел отравить Государя. Тогда сам Царь принудил своего двоюродного брата, возненавиденного за то, что любим был народом, его жену и детей выпить яд, что они и сделали, не желая смерти от рук палачей. Дождавшись, когда они умерли, Царь пригласил их боярынь, служанок и сказал, что хотя они и служили злодеям, но он, Государь, дарит им жизнь. Неожиданным был ответ: «Мы не хотим твоего милосердия, зверь кровожадный! Растерзай нас. Гнушаясь тобою, презираем жизнь и муки!» Смелых служанок раздели донага и расстреляли из пищалей, «Дело» князя Владимира оборачивалось против Царя; народ любил и оплакивал погибшего, не стесняясь даже опричников. И тогда был замыслен ужасный погром Новгорода и его земель. Некий бродяга с Волыни именем Пётр, наказанный новгородцами, желал отомстить. Об этом узнали опричники и сказали, что нужно сделать. Пётр написал грамоту польскому королю о том, что архиепископ Пимен, духовенство, чиновники и народ Новгорода предаются Литве. Подписи архиерея и прочих были искусно подделаны. Грамоту Пётр спрятал за иконой в Софийском соборе. Дальше всё уже шло, как по маслу! Донос. Проверка. Грамота при свидетелях найдена. В декабре 1569 г. Царь с Царевичем Иваном, со всем Двором и Опричным войском двинулся из Москвы на Новгород. Погром начинался с Твери. От неё начиная, ехали уже с обнажёнными мечами, не влагая их в ножны. Повсюду полились потоки крови. Новгород обложили крепкими заставами, чтобы никто не смог убежать. 2 января 1570 г. войска вошли в город. Сначала опечатали все дома, все лавки, учреждения, забрали на правёж всех священников и монахов, выбивая из каждого по 20 рублей. 6 января в великий праздник Крещения Господня Царь с Царевичем появились в Новгороде, отстояли Литургию в Софийском соборе, усердно молились, пошли на обед к архиепископу. И там Царь своим странным криком дал знак опричникам. Начался всеобщий грабёж и погром. Взяли все драгоценности архиерейского дома, Софийского храма, всех церквей и монастырей. Всех монахов и священников убили. Многих горожан убивали на месте. Иных влачили на «суд» Царю и Царевичу, по 500—600 и более человек ежедневно. Всех умерщвляли. Хватали семьи новгородцев, независимо от их положения и богатства, свозили к Волхову, там связывали мужей с жёнами, матерей с грудными детьми и бросали в реку. По Волхову в лодках плавали опричники и добивали копьями тех, кому удавалось всплывать. Все дома, амбары и лавки Новгорода приказано было разграбить. В те дни погибло около 60 тысяч человек. Некоторых смущает, что Царь записал в своём поминаннике об упокоении 1505 убиенных новгородцев. Но это могли быть только те, кого зарубил или предал на смерть лично сам Иван IV. Все очевидцы говорят о десятках тысяч казнённых. Отряды опричников были посланы в Пятины Новгорода за 200—250 вёрст с указом всё и всех грабить и разорять! Ограблены были все церкви и монастыри этой богатой и славной земли. Архиепископа Пимена, опозорив, отвезли под стражей в Москву, где потом заточили. В понедельник второй седмицы Великого поста 12 февраля Царь утолил жажду крови и гнева. Созвал уцелевших, милостиво даровал им жизнь, оставив им наместником князя Петра Даниловича Пронского. Затем богатейший обоз со всем награбленным отправили в Москву, а Царь поехал во Псков. До смерти испуганные псковичи, ожидая, что с ними будет, как с новгородцами, изъявили в умилительных видах полное своё послушание Царю и покорность воле его. Царь пожелал повидаться с монахом Николой Салосом, юродивым Христа ради, который не убоялся обличить Царя в жестокостях и святотатстве и велел по-доброму убраться из Пскова, подтвердив свое слово предсказанием гибели Царского коня. Любимый аргамак Ивана Ужасного в самом деле неожиданно сдох, и Царь не тронул города, ограничившись тем, что забрал все драгоценности храмов. Было бы невероятным, если бы подонки-опричники не доносили и друг на друга; менее близкие к Царю — на более близких, что бы занять место последних. Так оно и случилось. После погрома Новгорода вдруг тут же возникло новое «дело» о сношении новгородских и псковских изменников с рядом бояр и служилых людей на Москве, среди которых оказалось немало опричников, в том числе самых видных. Хранитель печати (печатник) Иван Висковатый ведавший важными посольскими делами и очень доверенный человек Государя, казначей Никита Фуников, князь Афанасий Вяземский («келарь» Ордена), Алексей Басманов и сын его Фёдор (особый любимец Царя, как мы помним), боярин Семён Яковлев, думные дьяки Василий Степанов и Андрей Васильев и многие другие — все они были обвинены в «измене», о которой на самом деле и не помышляли! 25 июля 1570 г. стало страшным числом для Москвы. С утра в этот день в Китай Городе построено было множество виселиц, поставлены помосты для казней, разложены орудия пыток, кипел огромный котёл с водой. Москвичи в страхе попрятались по домам, не желая смотреть на грядущее. Царь, приехав и не увидев народа, велел всех созывать. По домам, по дворам, по подвалам побежали опричники, и вскоре площадь наполнилась толпой москвичей. Царь вскричал: «Народ! Увидишь муки и гибель, но караю изменников! Прав ли суд мой?» «Многая лета Великому Государю! Да погибнут изменники!» — раздалось из толпы. На площадь вывели около 400 измученных, полуживых осуждённых. 180 из них были тут же избавлены от смерти как менее виновные и отправлены в тюрьмы. До 200 человек осталось. В течение четырёх часов их терзали, мучили, варили кипятком, вешали, кололи, резали на глазах остолбеневшей от ужаса Москвы, которая в первый раз увидела, как Царь и Царевич Иван втыкают копья и сабли в тела беззащитных живых людей (и здесь не смогли удержаться!). Погибли Висковатый и Фуников, пред смертью отрицавшие свою вину (каковой и не было!). Афанасий Вяземский ещё раньше скончался в пытках. Алексея Басманова Царь велел заколоть его родному сыну Фёдору, что тот и сделал. Но недолго прожил и сам. В том же году убили и этого Фёдора (слишком уж много знал!). Подобно сему Царь приказал князю Никите Прозоровскому убить родного брата Василия. Вот они, клятвы опричников! Через три дня казни возобновились у Кремля. 80 жён казнённых дворян были утоплены. Над другими издевались. У дьяка Мясоеда Вислого красивую жену у него на глазах изнасиловали и повесили, а потом ему отрубили голову. Живых людей расчленяли, сдирали с них кожу, перетирали надвое тонкими верёвками, выкраивали ремни из спины... Теперь участились расправы без всяких обвинений. Убивали учёных, особо образованных, поучившихся в западных странах и желавших теперь послужить наукой Царю и Отечеству, а также одарённых хоть чем-нибудь, чаще — воинским делом. Так были убиты князь Пётр Оболенский-Серебряный, думный советник Захарий Очин-Плещеев, князь Хабаров-Добрынский, князь Иван Воронцов, воеводы Чирик-Тырков, Андрей Кашкаров, Михаил Лыков, воевода Никита Козаринов-Голохвостов успел постричься в монашество и даже в схиму, но его взорвали на бочке с порохом по приказу Царя, изволившего пошутить, что схимники — ангелы и должны «лететь на небо»... Князя Ивана Шаховского Царь сам убил булавой. Жертвой безумного кровопийства Царя пал и славный военачальник князь Михаил Воротынский. Многое множество можно назвать и иных известных людей, погибших тогда и в последние годы правления Иоанна. Среди них крайне редко бывали изменники (князь Мстиславский, наведший на Русь крымского хана). Подавляющее большинство — это люди и не мыслившие никаких крамол! Очень разные! И святые, и грешные, и добрые сыны отечества и бывшие палачи-опричники (Григорий Грязнов, Михаил Темрюкович, посаженный на кол) и известные, так или иначе знатные, и совсем неизвестные ничем не знатные. Их десятки и сотни тысяч! Вся эта кровь вопияла к небу. И не раз различными бедами (чумой, военными поражениями, голодом, необычным нашествием крыс и мышей) Господь подавал знамения Своего праведного гнева. Особенно ярко последствия казней в Москве 25 июля 1570 г. сказались в нашествии крымского хана Девлет-Гирея в мае 1571 г.. Такого Москва давно не видала! Хан, подстрекаемый рядом русских изменников, сообщивших ему и о внутренних тяжких делах (о казнях), и о том, что главные силы Московии ныне на Западе, а также султаном турецким, желая принудить Царя отдать Крыму Казань и Астрахань, вторгся в Россию, обошёл наших воевод у Оки и явился к Москве. Царь Иван IV, имея опричное войско, бежал на север, оставив столицу на произвол татар. А в Москве скопилось великое множество люда из окрестных земель, желавшего здесь обрести спасение. В последствии Девлет-Гирей язвительно укорял Ивана IV в. трусости. Впрочем сам хан не являл образец смелости. Он не решился идти на приступ Кремля, а поджог Москву в десяти местах. Пожар быстро охватил весь город. Погибло всего около 800 тысяч человек, в том числе много иностранных купцов. Девлет-Гирей, наблюдавший пожар с Воробьёвых гор, вынужден был удалиться, тем паче, что получил ложный слух о движении большого русского войска. Много добра и до 100 тысяч пленных было захвачено крымцами. Уцелел тогда только Кремль, где сидел на святынях и церковной казне Митрополит Кирилл (поставленный на место Филиппа). О набеге было произведено дознание. Князь Мстиславский сознался, что «навёл крымцев на Москву» и покаялся. Этого действительного, а не мнимого, изменника помиловали. Потом в 1581 г. Мстиславский опять каялся, что в чём-то «проступил» перед Государем, его опять помиловали. Впоследствии всё же казнили и его, но не за эти измены, а за что-то другое. Казани и Астрахани хан и султан не получили. Девлет-Гирей в 1572 г. вновь ходил на Москву, но был уже вовремя встречен и отражён. Разбил его доблестный Михаил Воротынский, вскоре затем казнённый по обвинению... в колдовстве и связях с нечистой силой. У Царя оставалось всё меньше верных и мудрых военачальников и устроителей государственной жизни. В 1570-х годах он ещё мог успешно воевать в Литве и Ливонии, а также со Швецией в Эстляндии. Но когда на смену Сигизмунду II Августу пришёл новый польско-литовский король, деятельный и способный Стефан Баторий, друживший с турецким султаном, сумел подтянуть армию и шляхетство, вселить в них нужный воинственный дух, русские с 1577 г. стали терпеть поражения и потеряли, как уже говорилось, всё, что с таким трудом добыто было на Западе, в том числе выход к Балтике через Нарву. Поистине невозможно было надеяться на успехи во внешних делах при той внутренней гнилости и порче, какие воцарились в Российском Царстве. Бог поругаем не бывает! А Иван Ужасный, кажется, делал нарочно всё, чтобы противиться Божией правде... В 1569 г. умерла вторая жена Государя Мария Темрюковна. Он выбрал себе в 1571 г. из 2000 девиц на смотринах дочь новгородского купца Марфу Собакину. Она была уже больна, но Царь надеялся, что ему удастся вылечить её «любовью». Он женился. Но Марфа через две недели скончалась, оставшись девицей, не познав царской любви (Господь сохранил!). Тогда вопреки всем канонам и обычаям Царь решил жениться в четвёртый раз! Он горько сетовал духовенству на то, что его малолетним детям нужна материнская ласка. Архиереи-потаковники и соглашатели, готовые сильным мiра сего служить более, чем Христу, в виду «тёплого умиления и раскаяния» Царя разрешили ему то, что нельзя разрешать,— четвёртый брак под условием нетрудной епитимий: не входить в Церковь до Пасхи, потом год стоять с припадающими, потом ещё год — с верными и потом причаститься. Впрочем, всё отменялось в случае войны. Четвёртой женой стала Анна Колтовская. Через три года, оставаясь бездетной, она ушла в монастырь. После этого Царь взял себе Анну Васильчикову, затем Василису Мелентьеву. Эти уже не назывались Царицами и венчания с ними не было. Наконец, в 1580 г. Царь в седьмой и в последний раз женился на Марии Фёдоровне Нагой, от которой родился Царевич Димитрий, как бы судьбой обречённый стать невинным страдальцем и мучеником за грехи своего отца. При всех этих «женитьбах» Царь не переставал до последнего дня своей жизни предаваться блудным страстям. На самой вершине Великороссийской власти такого тоже никогда не бывало! Как мог Русский Царь погрязать во всём этом кроваво-развратном кошмаре? Ведь знало его Отечество и другим,— молящимся, кающимся, добродетельным. Он действительно любил православную службу, даже слагал сам церковные песнопения. Так же воспитывались и его сыновья, например, Иван, написавший житие и службу преподобному Антонию Сийскому. Но всё это было в какие-то лучшие годы, ещё до Опричнины. http://www.rusorthodox.com/books/lebedev/index.htm | |
|
| |
| Просмотров: 995 | |