Приветствую Вас Вольноопределяющийся!
Пятница, 29.03.2024, 04:00
Главная | Регистрация | Вход | RSS

Меню сайта

Категории раздела

Светочи Земли Русской [131]
Государственные деятели [40]
Русское воинство [277]
Мыслители [100]
Учёные [84]
Люди искусства [184]
Деятели русского движения [72]
Император Александр Третий [8]
Мемориальная страница
Пётр Аркадьевич Столыпин [12]
Мемориальная страница
Николай Васильевич Гоголь [75]
Мемориальная страница
Фёдор Михайлович Достоевский [28]
Мемориальная страница
Дом Романовых [51]
Белый Крест [145]
Лица Белого Движения и эмиграции

Наш опрос

Оцените мой сайт
Всего ответов: 4119

Статистика

Вход на сайт

Поиск

Друзья сайта

Каталог статей


«ПУСТИТЕ ДѢТЕЙ ПРИХОДИТЬ КО МНѢ». (Изъ оптинскаго дневника Нилуса*).

*{{«На Берегу Божіей Рѣки», часть 1-я, 1916 г.}}

Сегодня уѣхала изъ Оптиной новая наша знакомая, за короткое время ея пребыванія въ обители ставшая намъ близкой, какъ сестра родная, ближе еще — какъ сестра по духу Христову.

Назову ее Вѣрой, по вѣрѣ ея великой.

Въ началѣ Января нынѣшняго года я получилъ изъ города Т. письмо, въ которомъ чья-то женская христіанская душа написала мнѣ нѣсколько теплыхъ словъ въ ободреніе моей дѣятельности на нивѣ Христовой. Письмо было подписано полнымъ именемъ, но имя это было мнѣ совершенно неизвѣстно.

25-го Мая стояли мы съ женой у обѣдни. Передъ Херувимской мимо нашего мѣста прошла какая-то дама, скромно одѣтая, и вела за руку мальчика лѣтъ пяти. Мы съ женой почемуто обратили на нее вниманіе. По окончаніи Литургіи, передъ началомъ Царскаго молебна*{{25-го мая — дснь ражденія Государыни Императрицы Александры Ѳеодоровны.}}, мы ее вновь увидѣли, когда она мимо насъ прошла къ свѣчному ящику. Было замѣтно, что она «въ интересномъ положеніи», какъ говорили въ старину люди прежняго воспитанія.

Вотъ раба-то Божія! подумалось мнѣ: одинъ ея ребенокъ съ дѣтскихъ лѣтъ, а другой еще и въ утробной жизни — оба освящаются молитвами и святыми впечатлѣніями матери, — умница! Благослови ее Господь и Матерь Божія!

Въ эту минуту она подошла къ иконѣ Божіей Матери Скоропослушницы, передъ которой мы обычно стоимъ во Введенскомъ храмѣ, и стала передъ ней на колѣняхъ молиться. Я нечаянно увидѣлъ ея взглядъ, Устремленный на икону. Что это былъ за взглядъ, что за вѣра излучалась изъ этого взгляда, какая любовь къ Богу, къ божественному, къ святынѣ!... О, когда бы я такъ могъ молиться!.. Матерь Божія! — помолилось за нее мое сердце: сотвори ей по вѣрѣ ея!

При выходѣ изъ храма сѣверными вратами, у иконьі «Споручницы грѣшныхъ», мы опять встрѣтили незнакомку. Въ рукахъ у нея была просфора...

— «Вы не Сергѣй ли Александровичъ Нилусъ?» — обратилась она ко мнѣ съ застѣнчивой улыбкой.

—  «Да... съ кѣмъ имѣю честь?»

Оказалось, что это была та, которая мнѣ въ Январѣ писала изъ Тамбова (Серафима Николаевна Вишневская).

Эта и была Вѣра съ пятилѣтнимъ сыномъ, Сережей, которыхъ мы сегодня провожали изъ Оптиной.

На этой христолюбивой парочкѣ стоитъ остановить свое вниманіе, воздать за любовь любовью, сохранить благодарной памятью ихъ чистый образъ, отсвѣчивающій зарями инаго нездѣшняго свѣта...

—   «Сегодня», — сказала намъ Вѣра, — «мы съ Сержикомъ поготовимся, чтобы завтра причаститься и пособороваться, а послѣ соборованія позвольте навѣстить васъ. Теперь такъ отрадно и радостно найти людей по духу, такъ хочется отдохнуть отъ тягостныхъ мірскихъ впечатлѣній: не откажите намъ въ своемъ гостепріимствѣ!»

И въ какую же намъ радость было это новое знакомство!..

Въ тотъ же день, когда у иконы «Споручницы грѣшныхъ» мы познакомились съ Вѣрой, мы проходили съ женой мимо завѣтныхъ могилъ великихъ Оптинскихъ старцевъ и, по обычаю, зашли имъ поклониться. Входимъ въ часовеньку надъ могилкой старца Амвросія и застаемъ Вѣру и ея Сережу: Сережа выставилъ свои рученки впередъ, ладошками кверху, и говоритъ:

—  «Батюшка Амвросій, благослови!»

Въ эту минуту мать ребенка насъ замѣтила...

— «Это тутъ мы съ моимъ Сержикомъ такъ привыкли: вѣдь, батюшка-то Амвросій живъ и невидимо здѣсь съ нами присутствуетъ, — такъ надо же и благословенія у него испросить, какъ у іеромонаха!»

Я едва удержалъ слезы ...

На другой день я заходилъ къ батюшкѣ о. Анатолію въ то время, когда онъ соборовалъ Вѣру съ ея мальчикомъ. Кромѣ нихъ, соборовалось еще душъ двѣнадцать Божьихъ рабовъ разнаго званія и состоянія, собравшихся въ Оптину съ разныхъ концовъ Россіи. Надо было видѣть, съ какой серьезнои сосредоточенной важностью пятилѣтній ребенокъ относился къ совершаемому надъ нимъ таинству Елеосвященія!

Вотъ какъ благодатныя матери отъ молока своего начинаютъ готовить душу дитяти къ царству небесному! Не такъ ли благочестивые бояре Кириллъ и Марія воспитывали душу того, кого Господь поставилъ свѣтильникомъ всея Россіи, столпомъ Православія, — Преподобнаго Сергія?..

— «Когда я бываю беременна», — говорила намъ впослѣдствіи по этому поводу Вѣра: «я часто причащаюсь и молюсь тому угоднику, чье имя мнѣ хотѣлось бы дать будущему своему ребенку, если онъ родится его пола. На четвертый день Рождества 1905 года у меня скончался первенецъ мой, Николай, родившійся въ субботу на Пасхѣ 1900-го года. Когда я его носила еще подъ сердцемъ, я молилась дивному Святителю Николаю, прося его принять подъ свое покровительство моего ребенка. Родился мальчикъ и былъ названъ въ честь Святителя. Вотъ этотъ, Сержикъ, родился на первый день Рождества Христова, въ 1903-мъ году. О немъ я молилась Преподобному Сергію ... Съ нимъ у меня произошло много страннаго по его рожденіи и, пожалуй, даже знаменательнаго. Родился онъ на 8-мъ мѣсяцѣ беременности. Крестины, изъ-за его крестнаго, пришлось отложить до Крещенія Господня, а обрядъ воцерковленія пришелся на Срѣтеніе. И съ именемъ его у меня произошло тоже нѣчто необычное, чего съ другими моими дѣтьми не бывало. Молилась я о немъ Преподобному Сергію, а при молитвѣ, когда меня батюшка спросилъ, какое бы я желала дать ребенку имя, У меня мысли раздвоились, и я отвѣтила: — «Скажу при крещеніи».

А произошло это оттого, что въ томъ году состоялось прославленіе св. мощей Преподобнаго Серафима, которому я всегда очень вѣровала. Къ могилкѣ его я еще дѣвушкой ходила пѣшкомъ въ Саровъ изъ своего города. А тутъ еще и первое движеніе ребенка я почувствовала въ себѣ какъ разъ во время всенощной подъ 19-ое Іюля. И было мнѣ все это въ недоумѣніе, и не знала я, какъ быть: назвать ли его Сергіемъ, какъ ранѣе хотѣла, или же Серафимомъ? Стала я молиться, чтобы Господь открылъ мнѣ Свою волю: и въ ночь подъ Крещеніе, когда были назначены крестины, я увидѣла сонъ, что, будто, я съ моимъ новорожденнымъ поѣхала въ Троице-Сергіеву Лавру. Изъ этого я поняла, что Господу угодно дать моему мальчику имя Преподобнаго Сергія. Это меня успокоило, тѣмъ болѣе, что и батюшка Преподобный Серафимъ очень любилъ великаго этого Угодника Божія, и съ его иконочкой и самъ-то былъ во гробъ свой положенъ».

Я внималъ этимъ милымъ рѣчамъ, журчащимъ тихимъ ручейкомъ живой воды святой дѣтской вѣры, и въ сердцѣ моемъ стучались глаголы великаго обѣтованія Господня святой Его Церкви:

—   «И врата адова не одолѣютъ ей!»

Не одолѣютъ! истинно, не одолѣютъ, если даже и въ такое, какъ наше, время у Церкви Божіей могутъ быть еще подобныя чада.

И опять полилась, вдохновенная рѣчь Вѣры:

—   «Вамъ понравился мой Сержикъ; что бы сказали вы, если бы видѣли моего покойнаго Колю! Тотъ еще и на землѣ былъ уже небожитель... Уложила я какъ-то разъ Колюсика своего спать вмѣстѣ съ прочими дѣтишками. Было около восьми часовъ вечера. Слышу зоветъ онъ меня изъ спальни.

—  «Что тебѣ, дѣточка?» — спрашиваю.

А онъ сидитъ въ своей кроваткѣ и восторженно мнѣ шепчетъ:

—  «Мамочка моя, мамочка! посмотрика, сколько тутъ Ангеловъ летаетъ».

—   «Что ты», — говорю, — «Колюсикъ! гдѣ ты ихъ видишь?»

А у самой сердце такъ ходуномъ и ходитъ.

—  «Да, всюду», — шепчетъ, — «мамочка; они кругомъ летаютъ... Они мнѣ сейчасъ головку помазали. Пощупай мою головку — видишь, она помазана!»

Я ощупала головку: темечко мокрое, а вся головка сухая. Подумала, не бредитъ ли ребенокъ; нѣтъ! — жару нѣтъ, глазенки спокойные, радостные, но не лихорадочные: здоровенькій, веселехонькій, улыбается... Попробовала головки другихъ дѣтей — у всѣхъ сухонькія; и спятъ себѣ дѣтки, не просыпаются. А онъ мнѣ говоритъ:

—  «Да какъ же ты, мамочка, не видишь Ангеловъ? ихъ тутъ такъ много ... У меня, мамочка, и Спаситель сидѣлъ на постелькѣ и говорилъ со мною»...

О чемъ говорилъ Господь ребенку, я не знаю. Или я не слыхалъ ничего объ этомъ отъ рабы Божіей Вѣрьі, или слышалъ, да не удержалъ въ памяти: немудренно было захлебнуться въ этомъ потокѣ нахлынувціей на насъ живой вѣры, чудесъ ея, нарушившихъ, казалось, грань между земнымъ и небеснымъ...

—  «Колюсикъ и смерть свою мнѣ предсказалъ», — продолжала Вѣра, радуясь, что можетъ излить свое сердце людямъ> внимающимъ ей открытой душой. «Умеръ онъ на четвертый день Рождества Христова, а о своей смерти сказалъ мнѣ въ Сентябрѣ. Подошелъ ко мнѣ какъ-то разъ мой мальчикъ да и говоритъ ни съ того, ни съ сего:

—  «Мамочка! я скоро отъ васъ уйду».

—  «Куда», спрашиваю, «дѣточка?»

—  «Къ Богу».

—  «Какъ же это будетъ? кто тебѣ сказалъ объ этомъ?»

—   «Я умру, мамочка!» — сказалъ онъ, ласкаясь ко мнѣ, — «только вы, пожалуйста, не плачьте: я буду съ Ангелами, и мнѣ тамъ очень хорошо будетъ».

Сердце мое упало, но я сейчасъ же себя успокоила: можно ли, молъ, придавать такое значеніе словамъ ребенка?!. Но, нѣтъ! прошло немного времени, мой Колюсикъ опять, среди игры, ни съ того ни съ сего, подходитъ, смотрю, ко мнѣ и опять заводитъ рѣчь о своей смерти, уговаривая меня не плакать, когда онъ умретъ...

—  «Мнѣ тамъ будетъ такъ хорошо, такъ хорошо, Дорогая моя мамочка!» — все твердилъ, утѣшая меня, мой мальчикъ. И сколько я ни спрашивала его, откуда у него такія мысли, и кто ему сказалъ объ этомъ, онъ мнѣ отвѣта не далъ, какъ-то особенно искусно уклоняясь отъ этихъ вопросовъ...

Не объ этомъ ли и говорилъ Спаситель маленькому Колѣ, когда у дѣтской кроватки его летали небесные Ангелы?..

—  «А какой удивительный былъ этотъ ребенокъ», продолжала Вѣра: «судите хотя бы по такому случаю. Въ нашемъ домѣ работалъ старикъ-плотникъ ворота и повредилъ себѣ нечаянно топоромъ палецъ. Старецъ прибѣжалъ на кухню, гдѣ я была въ то время, показываетъ мнѣ свой палецъ, а кровь изъ него такъ и течетъ ручьемъ. Въ кухнѣ былъ и Коля. Увидалъ онъ окровавленный палецъ плотника и съ громкимъ плачемъ кинулся бѣжать въ столовую къ иконѣ Пресвятой Троицы. Упалъ онъ на колѣнки предъ иконою и, захлебываясь отъ слезъ, сталъ молиться:

— «Пресвятая Троица, исцѣли пальчикъ плотнику!» На эту молитву съ плотникомъ вошли въ столовую, а Коля, не оглядываясь на насъ, весь ушедшій въ молитву, продолжалъ со слезами твердить свое:

— «Пресвятая Троица, исцѣли пальчикъ плотнику!» Я пошла за лекарствомъ и за перевязкой, а плотникъ остался въ столовой. Возвращаюсь и вижу. Колюсикъ уже слазилъ въ лампадку за масломъ и масломъ отъ иконы помазываетъ рану, а старикъ-плотникъ довѣрчиво держитъ передъ нимъ свою пораненую руку и плачетъ отъ умиленія, приговаривая:

— «И что-жъ это за ребенокъ, что это за ребенокъ!» Я, думая, что онъ плачетъ отъ боли, говорю:

—  «Чего ты, старикъ, плачешь? на войнѣ былъ, не плакалъ, а тутъ плачешь!»

— «Вашъ», — говоритъ, — «ребенокъ хоть кремень и тотъ заставитъ плакать!»

И что-жъ вы думаете? — вѣдь, остановилось сразу кровотеченіе, и рана зажила безъ лекарствъ, съ одной перевязки. Таковъ былъ общій любимецъ, мой Колюсикъ, дорогой, несравненный мой мальчикъ... Передъ Рождествомъ мой отчимъ, а его крестный, выпросилъ его у меня погостить въ свою деревню, — Коля былъ его любимецъ, и эта поѣздка стала для ребенка роковой: онъ тамъ заболѣлъ скарлатиной и умеръ. О болѣзни Коли я получила извѣстіе черезъ нарочнаго (тогда были повсемѣстныя забастовки, и посланной телеграммы мнѣ не доставили) и я едва за сутки до его смерти успѣла застать въ живыхъ мое сокровище. Когда я съ мужемъ пріѣхала въ деревню къ отчиму, то Колю застала еще довольно бодренькимъ; скарлатина, казалось, прошла, и никому изъ насъ и въ голову не приходило, что уже на счету послѣдніе часы ребенка. Заказали мы служить молебенъ о его выздоровленіи. Когда его служили, Коля усердно молился самъ и все просилъ давать ему цѣловать иконы. Послѣ молебна онъ чувствовалъ себя настолько хорошо, что священникъ не сталъ его причащать, несмотря на мою просьбу, говоря, что онъ здоровъ, и причащать его нѣтъ надобности. Всѣ мы повеселѣли. Кое-кто закусивъ послѣ молебна, легъ отдыхать; заснулъ и мой мужъ. Я сидѣла у постельки Коли, далекая отъ мысли, что уже наступаютъ послѣднія его минуты. Вдругъ онъ мнѣ говоритъ:

—  «Мамочка, когда я умру, вы меня обнесите вокругъ церкви»...

—  «Что ты», — говорю, — «Богъ съ тобой, дѣточка! мы еще съ тобой, Богъ дастъ, живы будемъ».

— «И крестный скоро послѣ меня пойдетъ за мной», — продолжалъ, не слушая моего возраженія Коля.

Потомъ, помолчалъ немного и говоритъ:

—  «Мамочка, прости меня».

— «За что,» — говорю, — «простить тебя, дѣточка?»

—  «За все, за все прости меня, мамочка!»

—  «Богъ тебя проститъ, Колюсикъ», — отвѣчаю ему, — «ты меня прости: я строга бывала съ тобою».

Такъ говорю, а у самой и въ мысляхъ нѣтъ, что это мое послѣднее прощаніе съ умирающимъ ребенкомъ.

—  «Нѣтъ», — возражаетъ Коля, — «мнѣ тебя не за что прощать. За все, за все благодарю тебя, миленькая моя мамочка!»

Тутъ мнѣ чтото жутко стало; я побудила мужа.

—  «Вставай», — говорю, — «Колюсикъ, кажется, умираетъ!»

—  «Что ты», — отвѣчаетъ мужъ, — «ему лучше — онъ спитъ».

Коля въ это время лежалъ съ закрытыми глазами. На слова мужа, онъ открылъ глаза и съ радостной улыбкой сказалъ:

— «Нѣтъ, я не сплю — я умираю. Молитесь за меня!» И сталъ креститься и молиться самъ:

—  «Пресвятая Троица, спаси меня! Святитель Николай, Преподобный Сергій, Преподобный Серафимъ, молитесь за меня!.. Крестите меня! помажьте меня маслицемъ! Молитесь за меня всѣ!»

И съ этими словами кончилась на землѣ жизнь моего дорогого, ненагляднаго мальчика: личико расцвѣтилось улыбкой, и онъ умеръ.

И въ первый разъ въ моей жизни возмутилось мое сердце едва не до ропота. Такъ было велико мое горе, что я и у постельки его, и у его гробика, не хотѣла и мысли допустить, чтобы Господь рѣшился отнять у меня мое сокровище. Я просила, настойчиво просила, почти требовала, чтобы Онъ, Которому все возможно, оживилъ моего ребенка; я не могла примириться съ тѣмъ, что Господь можетъ не пожелать исполнить по моей молитвѣ. Наканунѣ погребенія, видя, что тѣло моего ребенка продолжаетъ, несмотря на мои горячія молитвы, оставаться бездыханнымъ, я, было, дошла до отчаянія. И, вдругъ, у изголовья гробика, гдѣ я стояла въ тяжеломъ раздумьи, меня потянуло взять Евангеліе и прочитать въ немъ первое, что откроется. И открылся мнѣ 16-й стихъ 18-й главы Евангелія отъ Луки, и въ немъ я прочла: «... пустите дѣтей приходить ко Мнѣ, и не возбраняйте имъ, ибо таковыхъ есть царствіе Божіе».

Для меня эти слова были отвѣтомъ на мою скорбь Самого Спасителя, и они мгновенно смирили мое сердце: я покорилась Божіей волѣ.

При погребеніи тѣла Колюсика исполнилось его слово: у церкви намело большіе сугробы снѣга, и чтобы гробикъ пронести на паперть его надо было обнести кругомъ всей церкви. Это было мнѣ и въ знаменіе и въ радость. Но когда моего мальчика закопали въ мерзлую землю, и на его могилку легъ холодный покровъ суровой зимы, тогда вновь великой тоской затосковало мое сердце, и вновь я стала вымаливать у Господа своего сына, не зная покоя душѣ своей ни днемъ, ни ночью, все выпрашивая отдать мнѣ мое утѣшеніе. Къ сороковому дню я готовилась быть причастницей Святыхъ Таинъ и тутъ, въ безуміи своемъ, дошла до того, что стала требовать отъ Бога чуда воскрешенія. И — вотъ, на самый сороковой день я увидѣла своего Колю во снѣ, какъ живого. Пришелъ онъ ко мнѣ свѣтленькій и радостный, озаренный какимъ-то сіяніемъ и три раза сказалъ мнѣ:

—  «Мамочка, нельзя! Мамочка, нельзя! Мамочка, нельзя!»

—  «Отчего нельзя?» — воскликнула я съ отчаяніемъ.

—  «Не надо этого, не проси этого, мамочка!»

—  «Да почему же?»

—  «Ахъ, мамочка!» — отвѣтилъ мнѣ Коля: «ты бы и сама не подумала просить объ этомъ, если бы только знала, какъ хорошо мнѣ тамъ, у Бога. Тамъ лучше, тамъ несравненно лучше, дорогая моя мамочка!»

Я проснулась, и съ этого сна все горе мое, какъ рукой сняло.

Прошло три мѣсяца, — исполнилось и второе слово моего Коли: за нимъ въ обители Царя Небеснаго слѣдомъ ушелъ къ Богу и его крестный».

Много мнѣ разсказывала дивнаго изъ своей жизни раба Божія Вѣра, но не все повѣдать можно даже и своимъ запискамъ: живы еще люди, которыхъ можетъ задѣть мое слово... Въ молчаніи еще никто не раскаивался: помолчимъ на этотъ разъ лучше!..

Пошелъ я провожать Вѣру съ ея Сержикомъ черезъ нашъ садъ по направленію къ монастырской больницѣ. Это было въ день ихъ отъѣзда изъ Оптиной. Смотрю: идетъ къ намъ навстрѣчу одинъ изъ наиболѣе почетныхъ нашихъ старцевъ, отецъ А., живущій на покоѣ въ больницѣ. Полошли мы подъ его благословеніе; протянулъ и Сержикъ свои рученки...

—  «Благослови», — говоритъ, — «батюшка!».

А тотъ самъ взялъ да низехонько, касаясь старческой своей рукой земли, и поклонился въ поясъ Сержику...

—  «Нѣтъ». возразилъ старецъ, — «ты самъ сперва — благослови!»

И къ общему удивленію, ребенокъ началъ складывать свою ручку въ именословное перстосложеніе и іерейскимъ благословеніемъ благословилъ старца.

Что-то выйдетъ изъ этого мальчика?

***

Такимъ вопросомъ заканчиваетъ Сергѣй Александровичъ Нилусъ свою запись 1909 года. И вотъ, спустя полвѣка, на этотъ вопросъ судилъ Господь явиться отвѣту. Узнавъ, что составляется книга объ Оптиной, одна истинная раба Божья, прислала свидѣтельство своей вѣры и этимъ снова пролила свѣтъ о «невидимой» Руси нашей, находящейся подъ видимымъ игомъ безбожья. По своему складу души, уже покойная, Наталія Владиміровна Урусова, была глубоко вѣрующей, цѣльной и любящей натурой, настоящей христіанкой; матерью сыновей мучениковъ. Ее повѣсть написана кровью.

Господи благослови.

Когда мои сыновья были въ 1937 г. арестованы и по сообщенію Г.П.У. были высланы на 10 лѣтъ безъ права перегшски, то о моемъ материнскомъ горѣ и говорить нечего. Много, много горькихъ слезъ пролила, но ни единой даже мимолѣтной мыслью не роптала, а искала только утѣшенія въ Церкви, а оно могло быть только въ катакомбной Церкви, которую я вездѣ искала, и милостью Божіей всегда находила очень скоро; к горе свое изливала истиннымъ — Богу угоднымъ священникамъ, которые тамъ совершали тайныя Богослуженія. Такъ было, когда послѣ ареста сыновей, я изъ Сибири уѣхала въ Москву. Сестра моя, которая къ ужасу моему признавала совѣтскую церковь, не была арестована, несмотря на то, что была фрейлиной. Она мнѣ указала на одну бывшую нашу подругу дѣтства, съ которой она расходилась въ вопросахъ Церкви, т. к. та принимала горячее участіе въ тайныхъ Богослуженіяхъ. Меня встрѣтила эта дама и другіе члены этой тайной святой Церкви съ распростертыми объятіями. Жить въ Москвѣ я не имѣла права, и поселилась за 100 верстъ въ городѣ Можайскѣ... Абсолютно безъ денегъ я взяла патентъ на право продажи искусственныхъ цвѣтовъ на московскомъ базарѣ. Мнѣ разрѣшалось проживать у сестры не болѣе однихъ сутокъ, но мнѣ помогъ дворникъ. Всѣ дворники назначались отъ Г.П.У. для доклада обо всемъ, что дѣлалось въ домѣ. Дворникъ того дома жилъ въ сыромъ подвальномъ помѣщеніи съ семьей крайне бѣдно. Онъ пришелъ ко мнѣ и спросилъ: «Хочешь ли ты, чтобы я тебѣ помогъ? А ты помоги мнѣ! Я обязанъ по пріѣздѣ кого нибудь немедленно сообщать, а ты пріѣзжай и живи хоть по двѣ недѣли, да сколько хочешь, а я сообщать не буду. Если же придутъ съ обыскомъ, или провѣркой, то покажу, что ты пріѣхала сегодня утромъ; а ты мнѣ помогай понемногу отъ продажи своихъ цвѣтовъ.» Я, конечно, согласилась и такъ оно и было до 1941 г., когда неожиданно нѣмцы перешли границу, и въ тотъ же день никому кромѣ, конечно, слугъ сатаны, не былъ разрѣшенъ въѣздъ въ Москву. И такъ, проживая у сестры подолгу, я посѣщала всѣ богослуженія, которыя производились у частныхъ лицъ въ разныхъ районахъ Москвы. Былъ у насъ священнослужителемъ и духовникомъ о. Антоній, уже немолодой іеромонахъ. Постоянно слышу: «Какъ велитъ старецъ; что скажетъ старецъ и т. д.» Я спросила отца Антонія, гдѣ могла бы я увидѣть этого старца, чтобы излить свое горе и получичь утѣшеніе! Когда о немъ упоминали, то съ необычайнымъ благоговѣніемъ, и называли святымъ необычайнымъ. «Нѣтъ», сказалъ о. Антоній, «этого никакъ нельзя, и все, что Вамъ потребуется отъ него, я буду ему передавать. Въ 1941 г. въ Можайскѣ я познакомилась съ одной дамой, высланной изъ Москвы за арестъ мужа и единственной дочери. Она оказалась тоже членомъ катакомбной Церкви и была съ самыхъ первыхъ лѣтъ священства старца, его духовной дочерью. Она мнѣ сообщила, что старецъ (нмени не называла) живетъ сейчасъ въ деревнѣ въ двухъ верстахъ отъ Можайска и она тайно посѣщаетъ его Богослуженія. На мой вопросъ нельзя ли ей попросить его принять меня, она отвѣтила: «Нѣтъ, это невозможно, т. к. всѣ молящіеся лишены этого, т. к. Г.П.У. его 25 лѣтъ разыскиваетъ, и онъ переходитъ по всей Россіи съ одного мѣста на другое, будучи Духомъ Святымъ, какъ видно, оповѣщенъ, когда надо уйти. Конечно, я скорбѣла, но дѣлать было нечего. День Св. Троицы въ томъ году былъ 7 іюня. Какъ ничего не бываетъ случайнымъ, такъ было и тутъ: я не могла быть въ Москвѣ, и съ грустью сидѣла вечеромъ наканунѣ одна у себя въ комнатѣ. Слышу легкій стукъ въ окошко; взглянула и поразилась. Стучитъ немолодая монахиня, одѣтая по монашески, несмотря на строжайшее запрещеніе носить такую одежду. Дѣло было подъ вечеръ. Я отворила дверь и она вошла ко мнѣ со словами: «Батюшка старецъ о. Серафимъ приглашаетъ васъ завтра рано утромъ къ себѣ, и, если желаете, то можете исповѣдаться и пріобщиться Св. Тайнъ. Она указала мнѣ какой дорогой идти и быть осторожной. Передъ самой деревней было поле ржи уже колосившейся и совѣтывала идти согнувшись. Дорога черезъ это поле, какъ разъ упиралась въ избу, гдѣ жилъ старецъ, а прямо напротивъ черезъ дорогу былъ исполкомъ. Нечего и говорить о моемъ чувствѣ, когда монахиня, крайне привѣтливая своимъ свѣтлымъ лицомъ, ушла. Звали ее мать Н. При старцѣ были двѣ монахини, другую звали мать В. Онѣ неразлучно были съ нимъ. Старецъ жилъ иногда даже мѣсяца два спокойно и совершенно неожиданно въ разные часы дня и ночи вдругъ говорилъ: «Ну, пора собираться!» Онъ съ монахинями надѣвали рюкзаки, гдѣ были всѣ богослужебные предметы, и немедля уходили, куда глаза глядятъ, пока старецъ не остановится и не войдетъ въ чью нибудь избу, очевидно по наитію Свыше. Рано утромъ я пошла. Вхожу не съ улицы, а, какъ было указано съ проселочной дороги въ заднюю дверь. Передо мной — дивный, еще совсѣмъ не старый монахъ. Описать его святую наружность не найду словъ. Чувство благоговѣнія было непередаваемо. Я исповѣдывалась и дивно было. Послѣ совершенія Богослуженія и принятія мною св. Тайнъ, онъ пригласилъ меня пообѣдать. Кромѣ меня была та дама, о которой я писала выше. Обѣ монахини и еще одна его духовная дочь, пріѣхавшая изъ Москвы. О, милость Божія: я никогда не забуду той бесѣды, которой онъ удостоилъ меня, не отпуская втеченіе нѣсколькихъ часовъ.

Черезъ день послѣ того счастья духовнаго, что я испытала при посѣщеніи о. Серафима, я узнала отъ той дамы, что на другой день, когда сидѣли за чаемъ, о. Серафимъ всталъ и говоритъ монахинямъ: «Ну, пора идти!» Они мгновенно собрались и ушли, и черезъ полчаса не болѣе, пришло Г.П.У., ища его, но Господь его укрылъ.

Прошло три мѣсяца, нѣмцы уже были въ Можайскѣ, когда, вдругъ, опять легкій стукъ въ окно, и та же монахиня Н. пришла ко мнѣ со словами: «О. Серафимъ въ г. Боровскѣ, который сутки былъ занятъ нѣмцами (40 верстъ отъ Москвы) и прислалъ меня къ Вамъ передать свое благословеніе и велѣлъ открыть Вамъ, Что онъ тотъ Сережа, которому поклонился іеромонахъ А.».

***

Не есть ли это лучъ свѣта на то скрытое отъ разумныхъ міра сего, что разумѣли дѣти духовныя, откликнувшіяся на зовъ Христа, когда Онъ изрекъ «Пустите дѣтей приходить ко Мнѣ»?
Категория: Светочи Земли Русской | Добавил: rys-arhipelag (23.06.2011)
Просмотров: 437 | Рейтинг: 0.0/0