В статье дается обзор жизни и творчества Ростислава Андреевича Фадеева, бесстрашного русского генерала, активного участника войны на Кавказе, яркого публициста, одаренного литератора, талантливейшего практика геополитики, неутомимого общественного деятеля.

Идеи Р. А. Фадеева, отчасти бесспорно опережавшие свое время, во многом остаются актуальными и сегодня, что позволяет считать его одним из лучших исследователей социальных, военных, культурных, и геополитических проблем в России.

Введение

В жизни человеческих обществ не бывает крупных явлений

совершенно случайных, таких явлений, которые не исходили

бы из народного духа и исторической судьбы государства

Р. А. Фадеев

Ростислав Андреевич Фадеев в истории русской общественной мысли навсегда останется одной из самых ярких и своеобразных фигур. Лихой кавказский офицер, тонкий литературный стилист, основательный ученый, педантичный военный теоретик, язвительный полемист, жесткий волевой политик, теоретик и практик геополитики задолго до появления этого термина - все это Фадеев. «Генерал-мыслитель» - так уважительно отзывался о нем Ф. М. Достоевский, хорошо знавший и ценивший Фадеева, подчеркивая не только генеральский чин мыслителя, но и его громадный интеллект, ставивший Фадеева намного выше большинства тогдашних рядовых теоретиков. Но в наши дни Фадеева мало помнят на Родине. Правда, на рубеже XX-XXI веков, когда вновь стала нарывать «кавказская язва», многие мнения Фадеева о Кавказе, его значении для России, а также о специфики войны и политики в регионе, оказались вновь актуальными. Книги и заметки Фадеева о Кавказской войне стали вновь переиздаваться. Но все же Ростислав Андреевич остается «неизвестным солдатом» русской мысли.

1

Родился Ростислав Фадеев 28 марта (9 апреля по н.ст.) 1824 года в Екатеринославе в старинной дворянской семье. Дом, где увидел свет Ростислав Фадеев, и поныне сохранился, хотя, конечно, в серьезно перестроенном виде, в нынешнем Днепропетровске, по адресу: ул. Ленинградская, 11.

Род Фадеевых был во многих отношениях типичным родом русских служилых людей. Прапрадед его, Петр Андреевич, в чине капитана сложил голову в Полтавском сражении. Прадед, Илья Петрович, участвовал в русско-турецкой войне 1735-1740 гг., и умер от полученных ран. Дед Михаил Ильич служил в Псковском драгунском полку, и сражался в войнах с Наполеоном. Один из его сыновей, дядя Ростислава, пал в 1812 году. Другой дядя Ростислава также прошел все войны начала XIX века, и стал артиллерийским генералом.

Отец нашего героя, Андрей Михайлович (1789-1867 гг.), сделал карьеру администратора, вопреки семейной традиции, по которой все мужчины из рода Фадеевых, были военными. К моменту рождения сына Ростислава Андрей Михайлович занимал весьма ответственный пост председателя конторы по делам иностранных поселенцев в Новороссии, находившейся в Екатеринославе. В присоединенном сравнительно недавно, в царствование Екатерины Великой, обширном и пустынном крае российское правительство расселяло переселенцев из Западной Европы и из бывших турецких подданных христиан из-за Дуная. Десятки тысяч болгар, сербов, гагаузов, греков, немцев и поныне проживают в этих землях, относящихся после 1991 году к новоявленным «государствам» Украина и Молдавия. По делам службы Андрею Михайловичу приходилось постоянно пребывать в разъездах по обширному краю, включавшему в себя земли Екатеринославской, Херсонской, Таврической и Бессарабской губерний. Во время пребывания в Кишиневе Андрей Михайлович встречался с находившимся там А. С. Пушкиным.

Вот как описывает обстоятельства общения с Пушкиным Андрей Михайлович, который был вхож в дом генерала Инзова, опекавшего опального поэта: «Во время моих приездов в Кишинёв меня помещали в одной комнате с Пушкиным, что для меня было крайне неудобно, потому что я приезжал по делам, имел занятия, вставал и ложился рано спать, а он по целым ночам не спал, писал, возился, декламировал и производил все свои ночные эволюции в комнате, во всей наготе натурального образа. Он подарил мне свои рукописные поэмы, написанные им собственноручно - «Бахчисарайский фонтан» и «Кавказский пленник». Зная любовь моей жены к поэзии, я повёз их ей в Екатеринослав вместо гостинца, и в самом деле оказалось, что лучшего подарка сделать не мог. Она пришла от них в такое восхищение, что целую ночь читала и перечитывала их несколько раз, а на другой день объявила, что Пушкин, несомненно, гениальный великий поэт».

Работа Андрея Михайловича была отмечена тремя орденами, несколькими денежными вознаграждениями, и, наконец, перстнем с бриллиантом и чином коллежского советника. В дальнейшем Андрей Михайлович занимал должности Главного попечителя кочующих народов, был саратовским губернатором, затем, с 1846 года, - управляющим государственными имуществами на Кавказе. Это была очень ответственная должность, т.к. большая часть земель и ресурсов Кавказа считались казенной собственностью.

На всех занимаемым им постах Андрей Михайлович отличался огромной работоспособностью, пунктуальностью, честностью, борьбой с коррупцией (в Саратове он отдал под суд сразу 20 проворовавшихся чиновников), искренним стремлением улучшить жизнь и быт народа. Так, в Саратове он провел водопровод, открыл детский приют и школы для девочек. Главным же качеством Фадеева - старшего как чиновника была честность. Как писала в мемуарах его дочь Надежда Андреевна: «Андрей Михайлович Фадеев в течение своего многолетнего служебного поприща несколько раз занимал такие места, на которых мог обогатиться... Но он никогда ничего не имел, кроме того, что давала ему служба; вел жизнь скромную, строго соизмерял ее с объемом своего содержания...».

Мать Фадеева, Елена Павловна, (1789-1860 гг), урожденная княжна Долгорукая, принадлежала к одной из самых аристократических семей Империи. Представительница старшей линии князей Долгоруких, дочь генерала Павла Григорьевича, и внучка петровского дипломата, казненного во времена бироновщины, Елена Павловна была яркой личностью. Будучи женщиной широко образованной, владевшей пятью языками, прекрасно рисовавшей и музицировавшей, она занималась изучением кавказской флоры, под ее непосредственным влиянием Фадеев - старший начал заниматься устройством кавказских курортов. Она переписывалась со многими учеными, в частности, с президентом Лондонского географического общества Робертом Мерчисоном, с известными ботаниками и минералогами, один из которых назвал в честь ее найденную им ископаемую раковину Venus-Fadeeff.

В семье, кроме сына Ростислава, были еще три старшие дочери. Все они также были замечательными личностями. Елена, в замужестве Ган, стала писательницей, творившей под псевдонимом «Зинаида Р-ва». Ее романы и рассказы в 30-40-е гг. XIX столетия имели широкий читательский успех. «Русской Жорж Санд» называл Елену Ган Белинский. В 1836 году Елена Ган встречалась с Пушкиным, хвалебно отозвавшемся о ее творчестве, причем это не было только комплиментом. Год спустя Елена Ган провела лето в Пятигорске, где в это же время находился Лермонтов. Интересно, что в «княжне Мери» Лермонтова и повести «Медальон» Ган очень похожие сюжеты и персонажи. Это неудивительно: независимо друг от друга оба автора описали светское «водяное» общество того времени. Елена умерла от туберкулеза в 1842 году в 28 лет. В своей статье, посвященной выходу в свет посмертному собранию сочинений Е. Ган в 4-х томах, Белинский писал: «Не являлось еще на Руси женщины столь даровитой, не только чувствующей, но и мыслящей... Такие строки могут вырываться только из-под пера писателей с великою душою и великим талантом». Интересно, что дочери Елены Ган - Елена Петровна Блаватская (1831-1891 гг), создательница «теософии», и Вера Петровна Желиховская (1835-1896 гг), известная детская писательница, в литературе превзошли мать.

Екатерина (1819-1898 гг), в замужестве Витте, стала матерью пятерых детей, в том числе известного деятеля рубежа веков, Сергея Юльевича Витте. Ростислав Андреевич оказал большое влияние на развитие Витте, хотя, доживи он до «эпохи Витте», вряд ли стал поддерживать многие дела своего племянника. Впоследствии Сергей Юльевич вспоминал: «...Фадеев имел громадное влияние на мое образование и на мою умственную психологию... Должен сказать, что я не встречал в своей жизни человека более образованного и талантливого, чем Ростислав Андреевич Фадеев».

Надежда была хранительницей семейных архивов и неудивительно, что стала издателем трудов брата. Надежда Андреевна являлась действительным членом многих благотворительных обществ Одессы: Дома Трудолюбия, Общества борьбы с туберкулезом, Общества покровительства животным, и пр. В частном музее Надежды Фадеевой хранились обширные коллекции оружия (часть которого прислала ей с Кавказа брат Ростислав), византийские мозаики, персидские и турецкие ковры, японский фарфор, множество картин, большая библиотека. Умерла она в 1919 году в возрасте 90 лет. Коллекция ее музея пропала в хаосе Гражданской войны. Вероятно, ее разграбили интервенты и бесчисленные одесские «власти» в революционную смуту.

Такова была семья Фадеевых. Думается, в ней трудно было стать посредственностью. Самым же выдающимся представителем Фадеевых стал Ростислав.

2

Имя долгожданному сыну родители приготовили заранее. В мемуарах Андрея Михайловича так объясняется столь необычное для того времени имя, которого не было в святцах: «когда Елена Павловна была ещё молоденькой девочкой, почти ребёнком, был у неё двоюродный дядя, князь Григорий Алексеевич Долгорукий, старый моряк... Он командовал кораблём и с ним участвовал в эскадре графа Орлова-Чесменского, когда тот совершал экспедицию в Неаполь для похищения княжны Таракановой. По совершении похищения, Тараканову посадили на этот же самый корабль под командой Долгорукого, который и доставил её в Кронштадт.... Князь Долгорукий был старый бессемейный холостяк, большую часть жизни проводил в море на своём корабле и любил его со страстию, как своё родное детище. Корабль назывался «Ростислав». Князь Долгорукий говорил о нём с отеческою нежностью, иногда со слезами умиления, и постоянно твердил своей племяннице: «Смотри, Еленушка, когда ты будешь большая, и выйдешь замуж, и будет у тебя сын, ты его назови Ростиславом, в честь и память моего корабля...» И взял с неё слово, и при каждом свидании напоминал об этом...Еленушка не забыла своего обещания. И вот в 1824-м году, 28 марта, Бог ей даровал сына, здорового, большого мальчика, которому по виду можно было дать два-три месяца. Радостно встретили родители своего первого и единственного сына и при его крещении исполнили заветное желание старого командира корабля «Ростислава», и в честь и память их обоих назвали своего сына Ростиславом».

Первые десять лет жизни Ростислав провел в Екатеринославе, а затем путешествовал по местам службы отца - Одесса и Саратов.

Ростислав с юности предназначался к военной деятельности и в 1838 году был отправлен учиться в артиллерийское училище. Однако, несмотря на проявленные способности к военному делу, Фадеев не столько учился, сколько вел жизнь типичного представителя «золотой молодежи». В результате он из-за «живости характера» не окончил училища. Выглядела эта «живость характера» так: пятнадцатилетний Фадеев дал пощечину офицеру-воспитателю, грубо схватившего его за волосы. В царствование Николая I это считалось серьезным преступлением, и юнкер был отправлен в крепость Бендеры простым солдатом. При этом он мог считать, что легко отделался, поскольку за оскорбление действием офицера он мог угодить на всю жизнь в арестантские роты, и только заступничество дяди Павла Михайловича, начальника всех военно-учебных заведений, спасло его от такой участи.

Ростислав исправно отслужил солдатом весь положенный по приговору 3-летний срок, и в 1842 году вернулся к отцу в Саратов, в чине прапорщика в отставке, не имея ни должности, ни профессии. К счастью, этот удар по самолюбию помог Фадеев взяться за ум и озаботиться о своей карьере. В период вынужденного безделья, которое его кипучая натура не переносила, он «глотал» сотни книг. Сотни пухлых тетрадей, как признавала его сестра Надежда, составили конспекты прочитанных книг. Фадеев стал одним из самых образованных людей России того времени, при этом, формально не имея диплома ни одного учебного заведения. Но, разумеется, участь кухонного мыслителя его не устраивала. Ростислав чувствовал себя прирожденным солдатом, и не мог не уехать туда, где свистели пули - на Кавказ.

В 1844 г. Фадеев отправился туда волонтером и уже вскоре отличился во многих боях. Имя его прогремело на всю кавказскую армию. Правда, несдержанность в словах Фадеева, имевшего обыкновение кавказских офицеров говорить то, что думаешь, не раз осложняло ему жизнь. Так, в 1848 г., приехав в отпуск в Петербург, Фадеев вскоре был выслан «за непозволительную болтовню» из столицы домой в Екатеринослав под домашний арест.

Благодаря ходатайству родственников, император разрешил отбывать ссылку в Тифлисе, где в тот момент служил его отец, но с установлением полицейского наблюдения. Таковым были первые жизненные реалии, с которыми столкнулся молодой образованный человек. Подобные проблемы многих русских людей толкнули на путь революционного «отрицания», или превратили в циничных карьеристов. Но Ростислав Фадеев никогда не смешивал Родину и «его превосходительство». Личные обиды и неприятности не мешали ему здраво оценивать российские порядки и видеть главную причину отечественных проблем в антинациональном, подражательном образовании культурного слоя России, следствиями которого были и болезненные проблемы общества.

3

Лишь в 1850 г., после двух лет вынужденного безделья, Фадеев снова отправился на Кавказ, на котором воевал до конца Кавказской войны. Во время Крымской он также сражался на Кавказском фронте против турок, отличился в сражениях при Башкадыкларе и Курукдаре, и взятии Карса. Фадеев выделялся своей личной храбростью даже на фоне кавказских офицеров. Здесь, где человека оценивали по его способностям, а не связям, имени или деньгам, Фадеев чувствовал себя своим. Зато и служебный рост вполне соответствовал качествам храброго офицера: в 1852 году он был произведен в подпоручики и награжден орденом Анны 3-ей степени, год спустя - произведен в поручики и награжден золотой саблей с надписью «За храбрость», еще через год - орденом Св. Владимира 4-ой степени с бантом.

На Кавказе с Фадеевым случился и благодетельный духовный переворот, превративший его из вольтерьянца в истинно православного человека. Приведем отрывок из воспоминаний С. Ю. Витте: «Мой дядя мне рассказывал, что при взятии Карса он сделался религиозным человеком, до того же времени он был заражен атеизмом. В числе военных, которые находились при взятии Карса, был Скобелев, отец знаменитого Скобелева и отец княгини Белосельской-Белозерской... Этот Скобелев, который, как известно, был сын простого солдата Скобелева, командовал в это время одним из полков; он очень любил моего дядю, который был уже в то время в капитанском чине и который был гораздо моложе его. Дядя мне рассказывал, что когда он получил приказ атаковать Карс, и во что бы то ни стало взять его, то многие офицеры в этот вечер, по привычке того времени, кутили перед боем, - Скобелев же целый вечер употребил на молитву и на приготовление себя к смерти; своим примером он заставил делать то же самое и Фадеева; Фадеев исполнил все то, что полагается православному христианину, который собирается уходить на тот свет. Все было сделано так благоговейно и так торжественно, что, как мне после говорил Фадеев, - с тех пор он перестал быть атеистом, поверил в Бога, в загробную жизнь и сделался большим поклонником православной церкви (в которой, конечно, он и родился). Всю свою жизнь он был истинным сторонником нашей святой православной церкви, сторонником весьма образованным и начитанным, знающим священную историю и вообще всю историю нашей церкви».

На Кавказе открылись качества Фадеева также и как литератора. По распоряжению князя Василия Бебутова (1791-1858 гг.), одного из русских военачальников Кавказского фронта в Крымскую войну, Фадеев написал на русском и французском языках подробное описание сражения с турками при Башкадыкляре. Его описание появилось на страницах газеты «Кавказ» и официоза «Journal de St. - Peterbourg». Фадеев стал при В. О. Бебутове чем-то вроде секретаря, поскольку храбрый вояка Бебутов с трудом мог письменно изложить свои приказы.

Когда Наместником Кавказа стал Николай Николаевич Муравьев (1794-1866 гг.), начавшим сразу же «наводить порядок», желая выбить «ермоловский дух» в Кавказской армии, увольняя всех, перечивших ему, то Фадеев оказался в оппозиции. Когда один из боевых офицеров, князь Д.И. Святополк-Мирский опубликовал «Ответ на обвинения Н. Н. Муравьева», то Фадеев был одним из соавторов «ответа». Впрочем, сам Фадеев предпочитал не участвовать в дрязгах, постоянно находясь на передовой.

Крымская война закончилась, но война на Кавказе продолжалась. Фадеев по-прежнему участвовал во всех значимых операциях и боях. Военные качества Фадеева нашли отражение в его дальнейшей карьере: в июне 1857 года он получил чин штабс-капитана, в начале 1858 года - капитана.

Между тем, в конце 1856 года новым Наместником Кавказа стал давний знакомый Фадеева, Александр Иванович Барятинский (1815-1879 гг.). Прослуживший много лет на Кавказе, Барятинский хорошо знал этот край, и считал возможным закончить, наконец, бесконечную войну с горцами, пользуясь тем, что русская армия на Кавказе во время Крымской войны резко увеличилась численно. Кроме того, Барятинский мог расчитывать на то, что новый монарх, Александр II, с которым Барятинского связывала давняя личная дружба, не будет чинить препятствия распоряжениям местной власти. Ранее официальный Петербург вечно вносил поправки во все распоряжения кавказских военных. Еще чаще именно в Петербурге планировались все военные операции против горцев, полностью соответствующие всем особенностям новомодной европейской военной науки, но совершенно не отвечающие реалиям Кавказа.

Правда, против планов нового Наместника выступали министр финансов, озабоченный тем, что расходы на войну должны резко возрасти, министр иностранных дел, великий дипломат А. М. Горчаков, опасался, что кавказские столкновения помешают дипломатическим мероприятиям в Европе. Наконец, военный министр был недоволен тем, что командование Кавказской армии было ему совершенно неподотчетно. Барятинскому нужен был толковый офицер, разбирающийся в кавказских делах и способный со знанием дела вести полемику против петербургских бюрократических сфер. Таковым и стал Ростислав Фадеев, занявший в сентябре 1858 года должность офицера по особым поручениям при Главнокомандующем. Это было что-то вроде должности пресс-секретаря. Конечно, для самого Фадеева данная должность была необременительным приложением к основной его работе строевого офицера. Он лично участвовал во всех операциях завершающего этапа войны. В 1859 году именно Фадеев настоял на штурме последнего оплота Шамиля - аула Гуниб, который многие офицеры штаба Наместника предлагали взять измором. Фадеев лично участвовал в штурме Гуниба 25 августа 1859 года. Его храбрость и распорядительность были отмечены орденом Св. Станислава с мечами и чином полковника. Но высшей для себя наградой он считал подаренное ему Барятинским личное знамя Шамиля. На знаменитой картине Ф. Рубо «Пленение Шамиля» именно это знамя передает вождь мятежных горцев. Эту же сцену изобразил художник А. Д. Кившенко в картине «Сдача Шамиля князю Барятинскому».

Сразу после капитуляции Шамиля Барятинский Фадеев изложил суть произошедших событий в двух отчетах о военных действиях на Кавказе, а в 1860 году написал книгу «Шестьдесят лет Кавказской войны». Она положила начало славе Фадеева как писателя.

Отклики на книгу были в основном благожелательными. Даже несогласные методами Барятинского отдавали должное эрудиции и блеску изложения Фадеева.

Впрочем, эта книга неожиданно дала и новое, не предусмотренное военными уставами, повышение Фадеева: на состоявшемся 9 марта 1860 года в Тифлисе заседании Кавказского отделения Императорского Русского Географического общества он был избран его членом.

4

После усмирения Чечни и Дагестана в 1859 году, война на Кавказе продолжалась еще пять лет на горной стороне Кубани и Черноморском побережье Кавказа. Кроме того, периодически вспыхивали восстания и на, казалось бы, давно усмиренной территории. В 1861-62 гг. произошло крупное восстание в Закатальском округе на границе Грузии и Дагестана. Фадеев проводил расследование причин восстания, и результаты своей проверки изложил в специальной записке. В 1864 году он инспектировал Западный Кавказ, где только что закончились бои, и началось массовое переселение горцев в Турцию.

Война закончилась, и за отличия в ней Ростислав Фадеев был произведен в генерал-майоры. Так за 14 лет он прошел в огне путь от прапорщика до генерала.

Если шпага Фадеева стала теперь уже не очень нужной, то перо, умение владеть которым генерал довел до совершенства, было по-прежнему необходимо. По предложению нового Наместника, Великого Князя Михаила Николаевича, Фадеев поместил в газете «Московские Ведомости», издаваемые выдающимся русским публицистом Михаилом Катковым, с августа 1864 по январь 1865 года 14 писем с Кавказа. Впоследствии они вышли отдельным изданием. Фадеев не только обстоятельно описал перипетии войны, но и затронул ряд серьезных вопросов русской жизни. В частности, его, как боевого офицера, неприятно поражало полное равнодушие русского общества к Кавказу, не отдававшего отчет в том, что Кавказ составляет «половину всей политической будущности России». На основании опыта многолетней Кавказской войны Фадеев делал вывод, что военная система государства должна основываться на народном духе и выражать национальный характер.

Прекращение бесконечной Кавказской войны поставило Фадеева, как, впрочем, и многих других боевых офицеров, перед перспективами дальнейшей службы. Проведшие многие лет на войне офицеры определенно не годились для того, что бы прозаически «тянуть лямку» в армии мирного времени. Фадеев принял решение уйти в отставку, что бы полностью посвятить себя публицистической и политической деятельности. Правда, Фадеев не хотел покидать Кавказ, поскольку знал, что его старый отец, продолжавший служить в Тифлисе, воспримет это тяжело. В 1867 году Андрей Михайлович скончался. И Ростислав сразу покинул Кавказ. На военной службе он формально находился до 1870 года, но не занимал никаких должностей, числясь в отпуске. Фактически Фадеев стал полностью штатским человеком. Начался новый период его жизни.

5

На «гражданке» молодой генерал продолжал публицистическую деятельность. В столичных центрах империи кипела острейшая идейно-политической борьбе. Сходились в горячих спорах западники-либералы, призывавшие ориентироваться на западные образцы политической и культурной жизни, отрицающие все и вся нигилисты, сторонники самобытного пути России, и, наконец, «охранители», отвергавшие крайности всех течений. «Охранители» (буквальный перевод латинского слова «консерваторы») считали, что в национальных интересах России необходимо охранение истинно-русских начал, выраженных в триаде «православие-самодержавие-народность». Фадеев с самого начала занял позицию в охранительном лагере, вскоре выдвинулся как один самых ярких публицистов. Впрочем, его горячий темперамент не раз приводил его к горячей полемике.

Он вступил в конфликт с военным министром Д. А. Милютиным, выступая против его проекта военных реформ. В 1867 г. в «Русском Вестнике» он поместил ряд статей, которые год спустя вышли отдельной книгой «Вооруженные силы России». В 1873 г., в развитие этой темы, вышла еще одна книга отставного генерала «Наш военный вопрос».

Публикации по военным вопросам сделали Фадеева широко известным не только в России. Он стал получать предложение о поступление на службу в качестве советника от ряда зарубежных правительств. Так, хедив (правитель) Египта пригласил Фадеева реорганизовать египетскую армию по русскому образцу.

Фадеев активно публиковался не только в различных охранительных изданиях. В 1871 году Фадеев вместе с другим отставным генералом, Михаилом Григорьевичем Черняевым, присоединившим к России Ташкент и обширные территории в Туркестане и уволенный в отставку за самовольные действия, организовал газету «Русский Мир», ставшей одним из «мозговых трестов» охранителей. Редактором «Русского мира» был полковник В. В. Комаров, финансировал газету М. Г. Черняев, но фактически главную роль в издании играл Ростислав Фадеев.

Осуждая реформы 60-х гг., «Русский Мир» предлагал усилить роль сословного начала в жизни общества. В отличие от ностальгирующих по крепостному праву «диких помещиков», в «Русском Мире» признавали новые социальные реалии пореформенной России. Программа новой газеты заключалось в том, что бы наполнить их «истинно-русским» содержанием.

В 70-е гг. из-под пера Фадеева появился ряд программных документов мировоззренческого плана, носящих весьма решительный характер. Так, в 1874 г опубликовал книгу «Русское общество в настоящем и будущем. (Чем нам быть?)», составленную на основе своих статей в «Русском мире». Реформы 60-х гг. подвергались критике за их бессословный характер. Подчеркивая, что «культурный слой» дворянства основывает весь государственный быт, Фадеев предлагал расширить роль дворянства в земских органах власти. Следует заметить, что, говоря о дворянстве, Фадеев имел в виду «культурный слой» любого сословного происхождения, т.е. элиту российского общества, пополняемую одаренными людьми из низов.

Книга вызвала большую полемику среди консерваторов, поскольку многих из них пугали радикальные высказывания генерала - публициста о необходимости полного изменения социального устройства России. Славянофил Ю. Ф. Самарин такую назвал позицию «революционным консерватизмом», отмечая стремление к революционным изменениям во имя сохранения основ прежнего общества. Но если Ю. Ф. Самарин употреблял это выражение иронически, то в скором времени парадоксальное сочетание «революционный консерватор» стало с гордостью употребляться многими сторонниками охранительного направления с гордостью. Уже в 1876 г Ф. М. Достоевский называл себя и своих единомышленников «революционерами от консерватизма».[1]

Однако мировую известность принесли Фадееву его статьи по славянскому и восточному вопросам, которые он, начиная с 1869 г., помещал в «Биржевых Ведомостях». Чуть позднее, в январе 1870 года. на основе этих статей была издана книга «Мнение о восточном вопросе». Фадеев с тревогой наблюдал подъем объединенной Германии. Поэтому основная идея его статей заключалась в неизбежности борьбы славянства с германизмом. Учитывая германофильство Александра II, это звучало очень оппозиционно. Одновременно с этим Фадеев считал необходимым разрешить восточный вопрос путем разгрома Османской Империи и ликвидации Австро-Венгрии. Результатом, по мысли Фадеева, произошло бы объединение славянских народов в одно государство под скипетром русского царя, причем столицей объединенного государства должен был стать Константинополь.

«Мнение о восточном вопросе» сразу же стало мировой сенсацией. Ее мгновенно перевели на английский и ряд славянских языков. Многие европейские газеты перепечатали обширные выдержки из книги. Чешская община Петербурга преподнесла Фадееву благодарственный адрес. Зато австрийские и немецкие газеты уверяли, что переодетый Фадеев то организовывает восстание в Галиции, то под видом паломника путешествует по Балканам, создавая подпольные группы славян, готовые восстать против турок по первому сигналу.

Книга Фадеева вызывала яростную критику западников из журнала с говорящим названием «Вестник Европы» и левых радикалов из «Отечественных записок». В Австро-Венгрии и Османской империи книга вызвала переполох - ее расценили чуть ли не как объявление войны этим двум странам. Впрочем, и официальный Петербург также поспешил отмежеваться от Фадеева. Российский посол в Вене Н. А. Орлов уведомил правительство Австро-Венгрии о полной непричастности правительства к публикациям Фадеева, что, кстати, было правдой. Демонстрируя это, правительство официально отправило Фадеева в отставку, хотя он и так до этого лишь формально числился в армии, не занимая никакой должности и даже не получая жалования.

Интересно, что одновременно (и совершенно независимо от Фадеева) подобные взгляды изложил своей книге, которую справедливо называли «катехизисом славянофильства» выдающийся русский мыслитель Н. Я. Данилевский. Действительно, такие идеи тогда «носились в воздухе».

Сергей Викторович Лебедев, профессор, доктор философских наук, завкафедрой философии в Высшей школе народных искусств (ВШНИ)

Татьяна Владимировна Линицкая, кандидат философских наук, доцент кафедры философии ВШНИ

[1] Достоевский Ф. М. Полное Собрание Сочинений в 30 тт. Л., 1981 г., т.23, с. 43 -44