Приветствую Вас Вольноопределяющийся!
Пятница, 29.03.2024, 09:37
Главная | Регистрация | Вход | RSS

Меню сайта

Категории раздела

Наш опрос

Оцените мой сайт
Всего ответов: 4119

Статистика

Вход на сайт

Поиск

Друзья сайта

Каталог статей


Сикорский Иван Алексеевич. Русские и украинцы. Часть 1.
1. Доисторическая давность

Вопрос, поставленный в заголовке, невольно сам собою сказался. Когда нам пришлось ознакомиться с некоторыми произведениями профессора Михаила Грушевского, особенно с его новейшей книгой «Киевская Русь» (т. 1. СПб. 1911г.). При чтении этих произведений в душе возникли не только вопросы, но почуялись сомнения, встрепенулась критическая мысль, сказалась глубокая встревоженная потребность знать: «что есть истина»?

Согласно Вс. Переписи населения Росс. Имп. 1897 г., мы привыкли знать, что русских в нашем отечестве имеется 84 миллиона, затем уже следуют нерусские народности в общей сумме 41 миллион. С поправками на 1911 год (Статистич. Ежегодник России), русских приходится 112 миллионов, инородцев миллионов. Восемьдесят четыре миллиона русских в 1897 г. и 112 мил. в 1911 году делятся таким образом, что

В 1897 г. 1911г.
На великороссов 84 миллион. 74 миллион.
На малороссов   37 миллион.

 

Почтенный профессор Грушевский предупреждает нас, что двадцать шесть миллионов малороссов по переписи 1897 или тридцать семь миллионов по расчетам на 1911 год нельзя считать русскими. Эти миллионы должны быть списаны с общей суммы русских, потому что они – не русские, а украинцы. Подведя итог всем украинцам, почтенный профессор исчисляет их в 19 г. в сумме 31-32 миллионов, вводя сюда живущих в Австрии и выселенцев в Америку. Нас, впрочем, интересуют не статистические цифры, а существо дела – действительно ли из состава русского населения надобно исключить одну треть (численностью в 27 миллионов!) и перечислить эту крупную цифру к контингенту другой народности – украинцев. Это так неожиданно, так ново, так непривычно, что разум не хочет сдаться в плен и домогается доказательств. Конечно, перед доводами науки никто и ничей ум не устоит! Если существуют доводы, и они убедительны, мы невольно последуем за профессором Грушевским и, при всем предварительном несогласии с ним, – чего и не скрываем, – пойдем в полон, сдавши ему в качестве трофеев всю нашу библиотеку.

Профессор Грушевский настолько обставил содержание своей книги научным инструментарием, что первым долгом читателя является тщательное изучение предлагаемого материала: с  этого и начнем.

Мы встречаем в книге профессора Грушевского и географию, и геологию в соединении с исчислением периодов или наслоений четвертичного века до первых почти проявлений жизни в третичную эпоху. Далее у него прослежен более или менее подробно ледниковый период в Европе, особенно в тех местах, которые впоследствии стали прародиной нашего отечества. Еще далее профессор Грушевский приводит опись орудий, созданных руками первобытного человека в палеолитический и неолитический период его жизни. Особенно ценным следует признать то, что профессор Грушевский придает значение антропологическим изысканиям и делает попытки применять их к освещению расовых и этнических вопросов – наряду с лингвистическими данными. Все это вместе взятое создает ту почву, на которой возможно сближение разных специалистов, на общем поле этнографии и этнологии. К сожалению, приходится сказать, что некоторые части исчисленного материала носят у профессора Грушевского характер скорее научно-изобильного, чем конкретно-делового собрания фактов, и самые факты не объединены и не оплодотворены принципами антропологии и этнографии. Главные положения этих новых вспомогательных для истории дисциплин использованы у профессора Грушевского далеко не с тою полнотою, какой они заслуживают.

Важнейший вопрос, с каким в своей книге выступает профессор Грушевский,- пытаясь притом разрешить его радикально,- это вопрос о происхождении славян, русских и украинцев. Эти три вопроса должны быть признаны основными для всей истории славянства и России, но они оставались до самого недавнего времени крайне слабо базированными. Оттого выступление профессора Грушевского с решительными взглядами покажется для всякого по меньшей мере научно-внезапным. Если принять во внимание, что прежние научные данные о скифах и сарматах, как предтечах славянства, не только устарели, но сделались в последнее время еще более неясными и запутанными, то начало Руси таким образом погрузилось в совершенный туман. Этот туман не только не рассеивается книгою разбираемого автора, но становится еще более густым особенно потому, что к основному вопросу о существовании украинства профессор Грушевский относится скорее как к вопросу доказанному и решенному, а не к такому, который нуждается в доказательствах для своего разрешения. В первой половине своей книги профессор Грушевский почти не говорит об украинцах, оттого появление их во второй половине представляется довольно неожиданным: автор недостаточно подготовляет читателя к этой важной этнографической новости.

В своей книге профессор Грушевский останавливается только на весьма немногих антропологических фактах, именно на долихоцефалии и брахицефалии (длинноголовость, короткоголовость), но не упоминает и не оценивает значения многих других важных антропологических положений и признаков, например, лицевого указателя, носового, глазничного и даже головного указателя (index coephalicus). Такая скупость явилась роковой и лишила профессора Грушевского почти всех средств к разрешению поднимаемых им этнических вопросов. Удовольствоваться долихоцефалией и брахицефалией – это значит сузить свои аналитические ресурсы по этнологии до границ решения только одного вопроса, притом касающегося событий чрезвычайной давности. За четыре тысячи лет до нашего времени территорию нынешней европейской России населял долихоцефалический человек. Он вымер, скелеты его можно находить при рытье каналов (Ладожский кан.), при глубоких железнодорожных выемках и при других обнажениях глубоко лежащих напластований земли. Вот и все! Но все получаемые таким путем данные имеют теперь только био-исторический интерес, т. е. полезны для биолога, но не для историка. Ведь со времен долихоцефалического человека поверхность нынешней России покрылась наносными наслоениями, на поверхности которых уже давно живет короткоголовый и среднеголовый человек (брахицефал и мезоцефал). Вся антропология и этнография поднялась, таким образом, из геологических глубин на поверхность, нами обитаемую. Поэтому здесь, а не в глубинах земли надобно искать человека двух-трех последних тысячелетий. Здесь находятся следы и остатки скифов, сарматов и славян. Здесь же следует разыскивать и украинца, если только он существует в природе.

Новейшие обширные антропологические данные как раз освещают эти доисторические события и способны дать ответ относительно прародителей современного русского человека. Однако же, этих именно данных книга профессора Грушевского, к сожалению, не содержит. Но без них не может обойтись современная этнография, уже не довольствующаяся одним лингвистическим материалом, тем более что в антропологии она нашла свою первую по  точности основную науку, далеко превосходящую собой науку о языке.

Для решения проблем этнографии и истории народа, при настоящем состоянии науки, применяются двоякого рода данные: изучение живущего населения с антропологической точки зрения и раскопки старых кладбищ и мест погребения. Объединение тех и других данных устанавливает физическую и историческую связь и преемственность населения страны и бросает более яркий свет на прошедшее, чем лингвистические признаки, которые могут быть подражательно заимствованы одним народом у другого и потому не надежны, как критерий для выводов о происхождении народа и расы.

Обращаясь к этому новому источнику этнографии и истории, мы сразу находим в нем факт капитальной важности для занимающего нас вопроса. Раскопки кладбищ с  погребениями разных типов показали, что на территории России кладбищное население имеет своих представителей в современных живых поколениях, и что существует непрерывное антропологическое преемство от бывших доныне живущих народов и племен. Антропологические изыскания такого рода за последние сорок лет, особенно со времени первого посещения Москвы французами и другими европейскими антропологами в 1879-м году, привели к собранию многоценного антропологического материала, накопленного и обработанного научными силами Антропологического отдела Императорского общества любителей естествознания, антропологии и этнографии в Москве. Важнейшие выводы из крупных богатств этой вновь возникшей отечественной сокровищницы могут быть кратко переданы в следующих чертах.

Первоначальная аборигенная раса, населявшая Восточную Европу вслед за вымершими длинноголовыми (долихоцефалами), остается неизвестной. Вторым ?) по времени поселенцем на этой уже значительно поднявшейся тогда над уровнем моря территории были различные народы и племена финского корня. Финские народы относятся по антропологической классификации к белой расе и ни в каком случае не должны быть смешиваемы (что иногда, однако ж, делают) с монгольской или желтой расой. Финны, в отдаленные времена, пришли на восточную европейскую равнину с востока и севера Европы и широко разместились здесь до Балтийского моря и на юг до Киева и даже южнее, насколько то было безопасно от бродивших на юге хищников. Финские племена осели на занятой территории прочно, сделав ее своей окончательной, постоянной родиной. Около времени начала христианской эры и даже до нее с юга Европы, из побережья Средиземного моря, со своей вероятной прародины, по пути через Карпаты и восточнее, на финскую территорию стали надвигаться славяне. Между встретившимися расами (славянской и финской) установилось сразу постепенное мирное сближение, смешение и объединение (Бестужев-Рюмин), которое и дало в результате русскую народность, осевшую окончательно на этой же с тех времен общей, славяно-финской территории (нынешней территории России). Между финнами и славянами, как сказано, встреча была не враждебная, но мирная, выражавшаяся прежде всего усвоением славянского языка и славянского психизма. Финны не гибли, но растворялись и таяли в славянской расе,- широко в  то же время ее впитывая. Но, наряду с этим физико-психическим объединением финнов и славян, другие смежные, особенно бродячие расы юга оставались чуждыми великому таинству нарождения новой расы. Это в особенности относится к скифам и сарматам, случайным бродячим поселенцам юга Европы, сталкивавшимися с нарождавшейся расой только территориально, т. е. внешним образом, но не духовно, как финны.

Говоря о прародине славянства, профессор Грушевский помещает  ее в рамке такого четвероугольника: с запада – Висла, с севера – Балтийское море, с юга – верховья Днестра и Буга, с востока – бассейн Днепра, и при этом прибавляет: «не можем обойти молчанием того обстоятельства, что, устанавливая таким образом славянскую природу, мы расходимся с нашей историческою традицией, представленною автором «Повести временных лет». Здесь, конечно, речь идет о рассказе летописца, что «по мнозех же временех, сели суть Словени по Дунаеви, где есть Угорская земля и Болгарская». Это мнение летописца профессор Грушевский называет «неудачной гипотезой киевского книжника». Но указанный Нестором путь есть, без сомнения, один из вероятных путей славянского передвижения на занятую затем славянами финскую территорию. Путь этот мог включать в себя как пункты, указываемые летописью Нестора вообще, так и места Прикарпатья, которые указываются Ключевским, Надеждиным и Барсовым и другими. Все это будет гораздо основательнее того утверждения украинского профессора, по которому путь движения славян не отделяется от пунктов остановки и оседлости... Впрочем, не будем спорить о прародине славян. Бесконечно существеннее не прародина, не территория, а природа русского народа. К ней и возвращаемся.

Антропологическое исследование живого контингента современного русского народа со всеми поименованными выше указателями (index'ами) открывает тот важный факт, что в состав населения России входят частью индивидуумы чисто финского типа, частью чисто славянского, частью же смешанного типа – из обоих. Здесь и все! Татарская и  монгольская примесь являются в виде ничтожных вкраплин по местам и по своей, так сказать, случайности и незначительности, нисколько не нарушают чистоты и очевидности главного основного финско-славянского состава, а потому такие случайные примеси должны быть игнорируемы и не принимаемы во внимание.

Финская по натуре и крови составная часть русского населения характеризуется короткоголовостью, широким лицом, выдающимися скулами, малыми глазами, средним ростом, короткими ногами, светлыми волосами, светлыми глазами. Представители же чисто славянской части гораздо менее короткоголовы, брюнеты, высокого роста, с темными глазами. Живущее и кладбищное население современной России содержит финский и славянский тип. Нередко одна и та же семья содержит в себе представителей того и другого типа. Но наряду с такими, совершенно чистыми расовыми экземплярами, существует и смешанный тип, где финско-славянские черты совмещены, но уже в сглаженном виде, и с утратой первобытной ясности и чистоты. Представителей такого смешанного типа в современном населении имеется до 60%, а остальные 40% падает в общей сложности на чистые расовые экземпляры (т. е. славянин или финн).

Таков в действительности живущий контингент русского народа. От Архангельска до Таганрога и от Люблинского Холма до Саратова и Тамани живет одна и та же (в главных чертах) русская народность. Дробление на великоруссов, малороссов и белоруссов связано с несущественными и второстепенными, притом скорее лингвистическими, чем антропологическими особенностями, которые притом нередко и отсутствуют. В малорусском (по Костомарову – южнорусском) населении – тот же племенной состав, что и в великорусском, с незначительным только перевесом славянского элемента над финским. Этим антропологически, т. е. по своей породе и природе исчерпывается все русское население европейской России. Украинцев здесь нет! Их нет ни в живущих экземплярах, ни в кладбищном населении: нет ни на земле, ни под землей. Поэтому, если за исходное основание для суждений и выводов взять физический состав населения, его породу и природу, то на Украине нет такого населения, которое обладает особой породой: здесь то же, что существует и за пределами Украины. Отсюда – естественный вывод, что «Украина» и «украинцы» – это термин скорее географический и политический, но не антропологический или этнический. По-видимому, часть территории юго-восточной Европы без надлежащих оснований отведена профессором Грушевским под «Украину», а ее население зачислено в «украинцев», но эти украинцы ничем антропологически не отличаются от русского населения. Если бы череп такого украинца, взятый с кладбища в России или Украине, дали в руки любому антропологу, он бы признал череп просто за русский... История повторяется!.. Нечто подобное тому, что произошло с  профессором Грушевским, случилось в наши дни в другом уголке мира и не лишено поучительности. Французскому д-ру Бертолону (Bertholon) в 1911 году привелось антропологически исследовать кладбищное население бывшего древнего Карфагена и смежных мест и точно так же исследовать современных обитателей провинции Тунис. Тщательный антропологический осмотр и всякие намерения показали, что ископаемое население Карфагена и нынешнее арабское население страны тождественны в антропологическом отношении. На  продолжении веков, не менее как 2400 лет, – говорит Бертолон, и несмотря на политические пертурбации, население осталось в самом строгом смысле антропологически нетронутым: основные измерительные цифры черепа и скелета остались в поразительной степени тождественными у живых и умерших. Население страны физически осталось тем, чем было 2400 лет назад, несмотря на то, что ему последовательно давали наименование финикийцев, римлян, арабов и воображали его прибывшим из других мест! То же приходится сказать о тех, кого наименовали новым термином украинцев. Имя – новое, но раса двухтысячелетнего возраста, та самая, которая тысячу лет назад назвала себя русской.

Судя по физическим признакам русское племя еще продолжает этнографически формироваться: в наше время оно содержит почти повсюду на своей обширной территории до 40% своего состава в виде антропологически чистых экземпляров первобытных составных рас (финнов-славян) и около 60% уже слившегося, смешанного (метизированного) контингента. Это относится в равной степени к русским и к тем, кого профессор Грушевский называет «украинцами».

Признавая существование Украинцев, профессор Грушевский не дает, однако же, никаких антропологических признаков этого народа, – и  в этом содержится лучшее доказательство искусственности понятия и термина. Как показывает приведенный нами антропологический состав русского населения, в действительности, – в природе есть только финны, есть славяне, и есть смешанный из тех и других – метизированный контингент. Это и есть русское племя, русская раса, русский народ, захваченные современным историческим моментом в самую пору своего, далеко подвинувшегося, но еще не вполне законченного расового и этнического создания. Духовный процесс почти закончен, а физический – скелетный и вообще телесный еще продолжается. Главное совершилось! Великая цель создания нового народа осуществлена в срок около двух тысячелетий – период для дел природы не большой, принимая во внимание безграничную сложность био-исторического процесса!

Мы не станем спорить с почтенным профессором Грушевским по поводу его «украинцев». С ним поспорит и против него запротестует вся новая наука и вся историческая тысячелетняя Русь, включая сюда и тех, кого он называет «украинцами», а все специалисты: историки, археологи, этнологи, антропологи и психологи – все не обинуясь назовут его Украинцем – genys et species nova atque imaginaria. Co своей стороны мы только предложим профессору Грушевскому небольшой вопрос, на который ему, как историку, отвечать легко. В своей книге он не умолчал о финнах, он много раз заставил их со всех пунктов территории нынешней России показаться на сцене и откланяться читателю (см. «Киевская Русь» стр. 60, 61, 71, 73, 74, 75, 220, 222, 224). Куда же девался этот народ во второй половине той же книги? Вымер, выродился? Покорен, истреблен?.. Оттеснен в тундры, за моря, за океан, в азиатские пустыни?.. В книге почтенного историка финны исчезают незаметно и почти без следа. Столь же незаметно, но довольно неожиданно и без поводов являются украинцы. В чем причина этих загадочных исторических секретов?..

 

II. Протекшие исторические времена

Отдавшись идее этнической дифференциации и следя за историей образования украинцев, профессор Грушевский не уделяет внимания другой стороне процесса – этнической интеграции. Впрочем, этот упрек можно сделать не одному Грушевскому, но и другим.

В деле этнической интеграции, в вопросах создания нового народа из частей или из других нардов, выступают на сцену антропологические и психологические процессы величайшего жизненного интереса. Здесь совершается творческое таинство природы в истинном смысле слова! Оно представляет высшую поучительность там, где не было никакого насилия, принуждения, покорения, завоевания, где процесс произошел свободно, по естественному душевному движению, инстинкту и потребности, как происходит, например, в последние сто лет объединение бурятского народа с русским. Возникающее от этого естественного союза здоровое, энергическое, одаренное население, отличающееся красотою женщин, показывает, что природа не ошиблась в своем естественном подборе и взяла верную ноту жизни. Еще более ясный и совершившийся с выдающейся отчетливостью и в широком масштабе пример представляет собою факт образования болгарского народа. В антропологическом отношении болгары принадлежат по своим исходным этническим прецедентам к монгольскому или желтому корню человеческого рода. Прибыв в начале христианской эры из северо-востока Азии на Волгу и прожив здесь некоторое время, болгары перекочевали на Дунай, и здесь началось необыкновенно живое физическое и духовное объединение их со славянами (вероятно – сербами). Болгаре усвоили себе славянскую речь с такою полнотою и таким совершенством, что, безусловно, оставили и забыли свой первоначальный язык, и это произошло со всем народом в течение не более трех столетий. Очевидно, что славянская речь явилась для них началом прогрессивным, облегчившим ход духовного развития и самый процесс мысли, подобно тому, как ходьба является для дитяти прогрессивным событием и, раз ставши на нога, ребенок полностью покидает ползанье. Физическое и духовное объединение болгар со  славянами было актом свободным, естественным, – актом этническим и этно-поэтическим. Возникшая новая народность получила большую устойчивость, биологическую долговечность и лучшие духовные качества, нежели те, какими обладали первобытные составные расы нынешних болгар.

Еще в большем размере то же творческое таинство этнической жизни совершилось при свободном объединении славян и финнов, которое привело к созданию новой великой ветви человечества. Финны усвоили славянский язык, забыв родной, подобно болгарам, и слились антропологически со славянами, положив тем начало новому народу – русскому народу. Образование русского народа, как и болгарского, произошло почти на глазах истории. Антропология и этническая психология осветили это творческое таинство жизни, которое совершило свой сеанс психофизической дифференциации и интеграции. Таким образом, на возникновении зачинающейся и пока крошечной русско-бурятской расы, на образовании болгарского, а особенно русского народа хитроумный этнический процесс приподнимает свою завесу и раскрывает перед историком и перед психологом великую тайну жизни. Какая цель образования новых народов?

Если бы в ответ на предложенный вопрос мы сказали, что цель состоит в расширении и раздроблении жизни, в развитии специальностей и вариантов, то ответ не был бы точным, потому что рядом с раздроблением и специализацией жизни, рядом с ее дифференциацией идет процесс интеграции, т. е. складывание отборных частей для составления новых оригинальных улучшенных вариантов жизни и в особенности улучшенного психизма. Оба процесса, и в особенности второй, выражаются иной раз так наглядно и так бесспорно, чтобы даже сказать, что природа как бы задается целью творить не столько новые формы людей, сколько изобретать и созидать новинки и чудеса психизма, чтобы этим путем улучшать человечью породу. Голова, рука, нога, глаз, ухо и пр. – не это все совершенствуется, не в этом наблюдается прогресс жизни, напротив физические органы остаются у потомков такими же, как и у предков, но нервные центры показывают все больше и больше усовершенствования от поколений к поколению, т. е. усовершенствование приходится на самый орган мысли. Таким образом, достижение прогресса душевной жизни – это главная очевидная забота природы, ясно сказывающаяся в образовании новых рас и новых народов на земле. На примере образования русской нации из славян и финнов можно усмотреть эти творческие шаги природы и подметить самые цели ее движений.

Вступая в таинственный процесс антропологического объединения с финнами, славяне принесли с собою в  общую сокровищницу будущего народного духа все свои природные предрасположения, свои достоинства и некоторые свои слабые стороны.

Основную черту славян с незапамятных времен составляла их чуткая впечатлительность, нервная подвижность, что соответствует тонко развитому чувству и достаточно развитому уму. Оба качества вызывают живость характера и непостоянство. Самыми типическими чертами этого характера являются: скорбь, терпение и величие духа среди несчастий. Рольстон справедливо говорит, что русский народ склонен к меланхолии, составляющей типическую его черту. Брандес, характеризуя произведения Тургенева как национального писателя, говорит, что «в произведениях у  Тургенева много чувства, и это чувство всегда отзывается скорбью, своеобразной глубокой скорбью. По своему общему характеру – это есть славянская скорбь, тихая, грустная, та самая нота, которая звучит во всех славянских песнях». Для характеристики этой славянской скорби и разъяснения ее психологического характера мы можем прибавить, что наша национальная скорбь чужда всякого пессимизма и не приводит ни к отчаянию, ни к самоубийству, напротив, это есть та скорбь, о которой говорит Ренан, что она «влечет за собою великие последствия». И  в самом деле, у русского человека это чувство представляет собою самый чистый и естественный выход из тяжелого внутреннего напряжения, которое иначе могло бы выразиться каким-либо опасным душевным волнением, например, гневом, страхом, упадком духа, отчаянием и тому подобными аффектами. Среди несчастий, в опасные минуты жизни у славян является не гнев, не раздражение, но чаще всего грусть, соединенная с покорностью судьбе и вдумчивостью в события. Таким образом, славянская скорбь имеет свойства предохранительного чувства, и в этом кроется ее высокое психологическое значение для нравственного здоровья: она оберегает душевный строй и обеспечивает незыблемость нравственного равновесия; являясь унаследованным качеством, славянская скорбь стала основной благотворной чертой великого народного духа.

Все другие стороны чувства и, вообще, эмоциональная сторона души хорошо развиты у славян; в этом отношении славянство приближается к романским расам и превосходит природные финские.

Слабейшую сторону славянского характера составляет воля; она гораздо менее энергична, чем у других народов, и в этом отношении славяне представляют противоположность германским и англосаксонским расам и финнам. Оттого славяне легко уступают там, где другие умеют постоять за себя. Притом воля у славян выражается порывами (Leroy Beanlieu), как будто для накопления ее требуется срок. Славянский гений не чужд ясного сознания этой особенности и поэтически изобразил ее в былине об Илье Муромце, который жил периодически, то засыпая на долгий срок, то пробуждаясь с обновленной силой.

Подобно славянам, финны, вступив в антропологический союз, внесли в состав будущего народного духа новой нации и свои лучшие, и свои слабейшие стороны. Финляндский поэт пусть явится докладчиком по этому вопросу.

 

Доклад в Клубе русских националистов в Киеве 7 февраля 1913 года
Категория: Антология Русской Мысли | Добавил: rys-arhipelag (19.02.2010)
Просмотров: 2196 | Рейтинг: 3.5/2