К 3 сентября в развитии Виленско-Свенцянской операции назрел кризис. Немцы чрезмерно растянули свои войска, пытаясь окружить русских, а к русскому правому флангу, на стык с 5-й армией, уже спешили корпуса 2-й армии: пусть разрозненно и без надлежащего управления, но все-таки шесть корпусов. Русские войска, спешно перебрасываемые на помощь 10-й армии, остановили дальнейшее продвижение конных масс противника, сведя на нет все предыдущие успехи по образованию «котла». Германский автор сообщает, что кавалерийскому корпусу генерала Гарнье «вполне удалось прорваться в тыл русских. Но ввиду того, что ему пришлось одновременно с развитием [прорыва] отделить несколько дивизий навстречу подходившим с востока русским подкреплениям, то, в конце концов, ему не хватило сил, чтобы окончательно преградить путь отступления отходящим сомкнутым колоннам русских»[1].

Тем не менее противник сумел перерезать пути снабжения и эвакуации 10-й армии, пробившись в тыл виленскому району. Поэтому командующий 10-й армией ген. Е.А. Радкевич в этот же день, 3 сентября, стал отступать от литовской столицы, пробиваясь на восток, чтобы сократить фронт и увеличить силу готовящегося контрнаступления. Для этого, понятное дело, пришлось пожертвовать столицей Литвы — Вильно. К 6 сентября позади 1-го кавалерийского корпуса ген. В.А. Орановского уже стояли свежие резервы. Это подошел 5-й армейский корпус ген. П.С. Балуева. Действовавшая в его составе 7-я пехотная дивизия ген. С.Д. Михно сразу же двинулась вперед. Соответственно, своевременное оставление Вильно, наряду с подходом резервов и их переходом в контратаки, способствовало тому, что задуманный генералом Людендорфом «котел» для 10-й русской армии не удался. А. А. Свечин говорит: «Наше геометрическое положение все же было, пожалуй, не хуже, чем положение Лодзи в ноябре 1914 г. Тогда 2-й армии было приказано продолжать удерживать Лодзь, хотя бы немцы и сомкнули кольцо окружения; но тогда еще были свежие резервы, войска еще не были так истощены, командование еще тешило себя блестящими перспективами. В сентябре же 1915 г. было окончательно принято решение очистить Вильну, не допуская 10-ю армию до полной потери сообщений; высшее командование не видело впереди просвета, в войсках наблюдались явления, совершено не напоминающие боевой задор…»[2].

4 — 7 сентября армии Западного фронта успешно отошли восточнее линии Вильно — Огинский канал, спрямив фронт и не допустив окружения ни одной русской части. К этому времени пять армий Западного фронта насчитывали в строю всего-навсего 369 722 человека[3]:

Таким образом, как можно видеть, лишь 1-я и 10-я армии могли претендовать на статус армии, исходя из своей численности. 2, 3 и 4-я армии, по сути, представляли собой группу лишь несколько усиленных корпусов полнокровного предвоенного состава. Потери войск были велики, однако и противник был вынужден торопиться, так как в самом ближайшем будущем ожидались переброски войск во Францию, где бездействовавшие все лето войска Антанты, оправились от потерь кампании 1914 г. и приготовились к наступлению. О количестве потерь говорит, например, 2-й гвардейский стрелковый полк, который с 26 августа по 10 сентября беспрерывно дрался в арьергарде. Из 1625 человек полк потерял 785 (48,3%) выбывшими из строя + 177 раненых и контуженых, оставшихся в строю. Офицеров выбыло более половины[4].

К этому времени стало очевидно, что натиск неприятеля выдыхается, и русское командование решило перейти в контрнаступление силами всех армий Западного фронта, чтобы окончательно остановить врага. 8 сентября контрудар был нанесен обескровленными войсками 3-й армии ген. Л.В. Леша в общем направлении на Пинск. На острие удара шел 31-й армейский корпус ген. П.И. Мищенко. 10 сентября под Логишиным, взятым русскими, был разбит немецкий 41-й корпус, что предотвратило падение узловой станции Лунинец. В итоге немцы приостановили свой натиск на Барановичи и были вынуждены раскидать свои резервы, что облегчило контрнаступление 2-й и 5-й армий.

9 сентября 2-я армия ген. В.В. Смирнова при поддержке сводных кавалерийских корпусов, наступавших на стыке 2-й и 5-й армий и объединенных под руководством генерала Орановского, перешла в общее контрнаступление. Использование огромной сводной конной группы стало блестящим козырем русских. Под командованием ген. В.А. Орановского оказалась целая конная армия — сорок один конный полк (246 эскадронов и сотен) в составе восьми с половиной кавалерийских дивизий. Конной группе были приданы семнадцать конных батарей — сто двадцать орудий.

В то же время в Виленско-Свенцянской операции выявилась разница между использованием крупных конных масс немцами и русскими. Так, у немцев конница выполняла задачу фронтового масштаба, а у русских кавалерийские корпуса либо выполняли роль ездящей пехоты, пристраиваясь к флангам армейских корпусов (Орановский), либо действуя плечом к плечу с ними (Тюлин, чей отряд подчинялся командирам корпусов). Интересно, что русские общевойсковые начальники в ходе ликвидации прорыва просили усилить их войсковую конницу за счет конного кулака генерала Орановского. И это несмотря на то, что еще до войны было понятно, что «дело главнокомандующего или командующего армией указать цель действий конницы. Средства же достижения поставленной цели должны избираться начальником конницы самостоятельно».

Численность стратегической конной группировки Западного фронта в боях под Вильно в сентябре 1915 года, к 25 сентября, составила восемнадцать с половиной тысяч человек при пятидесяти трех пулеметах и шестьдесят одном орудии. К 6 октября число сабель в группе Орановского выросло до двадцати тысяч.

Состав группировки:
— 1-й кавалерийский корпус ген. В.А. Орановского (8-я кавалерийская дивизия ген. Л.П. Киселева и 14-я кавалерийская дивизия ген. В.Н. Петерса);
— Сводный конный корпус князя Г. А. Туманова (6-я кавалерийская дивизия ген. В.Х. Роопа и 13-я кавалерийская дивизия ген. Г.А. Туманова);
— группа ген. Н.Н. Казнакова (1-я гвардейская кавалерийская дивизия ген. В.В. фон Нотбека, Уссурийская конная бригада ген. А.М. Крымова, 2-я бригада 5-й кавалерийской дивизии);
— группа князя С.К. Белосельского (3-я Донская казачья дивизия ген. С.К. Белосельского-Белозерского, конная бригада ген. Потапова, два пехотных полка 70-й пехотной дивизии).

Слабость этой конной группы была в отсутствие пехоты. Темпы продвижения кавалерии генерала Орановского были невысоки, и пехота вполне могла подкрепить кавалерию. Ведь в лобовом столкновении огневая мощь конницы невелика, а сам всадник представляет слишком лакомую цель для пулемета. Тем не менее ведь и немцы имели на острие удара кавалерию, а потому действия русской конницы отличались эффективностью. Например, 7 — 8 сентября в Сморгони русские разгромили и практически полностью уничтожили 1-ю германскую кавалерийскую дивизию. На том этапе операции, когда было необходимо закрыть провал между фронтами, конница, безусловно, выполнила свою задачу, не позволив германской кавалерии пробиться на Минск. Но как только фронты сомкнули свои фланги, а 10-я армия вышла из образующегося «котла», нехватка пехоты в конной группе сразу же стала тормозить развитие наступления конницы.

10 сентября ген. А.Е. Эверт предложил отвести 1, 2, 3 и 4-ю армии, дабы сократить фронт и получить ряд корпусов для образования резерва, чтобы использовать его на правом фланге, куда углублялась немецкая кавалерия. Начальник штаба Верховного Главнокомандующего ген. М.В. Алексеев согласился с данным предложением. Ведь и так было ясно, что Вильно и Молодечно потеряны, а чтобы не сдать противнику еще и Минск, следовало остановить врага. В этот момент русское командование еще не знало, что противник уже выдыхается и его наступление проводится более по инерции. Но рисковать было нельзя: этого не позволяло общая усталость войск.

Сократив фронт и двинув вперед конные массы, русские армии Западного фронта предприняли попытку перейти в решительное контрнаступление. Тем не менее достичь значительных результатов сразу русским не удалось. Причина этого заключалась в неумении русских кавалерийских начальников организовать операцию большой конной массой. В период с 12-го по 14-е число из войск доносили: «На Вилии, в новой 2-й армии, наше наступление пока развивается очень слабо; одни части имеют небольшой успех, другие даже вынуждены местами осадить. Конница действует неискусно и жмется к пехоте, неся бесполезные жертвы в лобовых атаках, и нуждается в постоянных подсказах, что сила ее в быстроте перемещений и обходах». А с 18 сентября, как говорит исследователь, «дальнейший отход немцев происходил уже без боев и очень быстро; на левом их фланге местами даже в беспорядке (бросали обозы, снаряды), но пленных мы имели очень мало. «Конница не имела вождей»…»[5].

Действительно, с 16 сентября противник остановил дальнейшее развитие операции. Во-первых, начались переброски войск на Западный фронт, во Францию, и ген. Э. фон Фалькенгайн в категорическом тоне потребовал от Гинденбурга и Людендорфа прекратить операцию. Во-вторых, цель Свенцянского прорыва, поставленная перед командующим 10-й армией ген. Г. фон Эйхгорном, ген. П. фон Гинденбургом, не была выполнена: русская 10-я армия не была окружена и сумела отойти. Главные причины остановки немцев заключались в потере ими темпов операции. Так, в первые четыре дня германская кавалерия проходила по восемьдесят километров в глубь русского тыла, а затем — только по двадцать — двадцать пять километров в сутки. Пехота двигалась со скоростью пятнадцать километров в сутки. В то же время русские подразделения, брошенные генералом Алексеевым для заслона неприятельского прорыва, двигались куда большими темпами: кавалерия по шестьдесят-семьдесят километров в сутки, пехота — переходами по тридцать километров. Быстрые темпы выдвижения резервов создали условия, необходимые для перелома операции в пользу Русской Императорской армии.

Теперь немецкие ударные группировки стали отходить назад, западнее, чтобы, уже в свою очередь, не быть окруженными и уничтоженными. В то время как противник отходил от Свенцян, начальник штаба Верховного Главнокомандующего ген. М.В. Алексеев всеми силами старался причинить неприятелю наибольший ущерб. Однако сил на северном фланге Западного фронта не хватало, а кавалерия не сумела проявить себя. В то же время над германскими коммуникациями нависала 5-я армия ген. П.А. Плеве, которая была передана в состав Северного фронта. И генерал Н.В. Рузский вновь проявил себя «во всей красе». В течение всей операции, хотя главный германский удар был направлен против Западного фронта, Рузский раздражал Ставку постоянными просьбами о подкреплениях и ссылками на слабость своих войск. В итоге войска 5-й армии, против которой стояли лишь незначительные немецкие заслоны, даже не сдвинулась с места, чтобы хотя бы попытаться надавить на отступавшего неприятеля с фланга.

Несмотря на проблемы с руководством и фронтальные атаки, Свенцянский прорыв в конечном счете был ликвидирован, и 10-я германская армия перешла к обороне. Как отмечает отечественный исследователь, «Свенцянский прорыв — операция, которую обе стороны вели в условиях серьезного истощения сил». Огромный некомплект частей и запоздалый ввод в дело резервов сказались на темпах развития операции. Германцы намеревались окружить русскую 10-ю армию и правый фланг 1-й армии, но смогли лишь выиграть пространство, заплатив за этот успех разгромом своей конницы[6]. Восточный фронт, подобно Западному, стал застывать в тисках позиционной борьбы. Генерал Э. Людендорф признает, что «за всю войну, как на Востоке, так и на Западе, нам ни разу не удалось довести до конца крупный стратегический прорыв. Прорыв между Вильно и Двинском зашел дальше остальных. Он показывает, что стратегический прорыв приводит к полному успеху, лишь развившись из него в тактический охват»[7].

С середины сентября немцы стали перебрасывать войска во Францию, где французы решились на наступление в Шампани, и в Сербию, так как ожидалось выступление Болгарии на стороне стран Центрального блока, и появился шанс, уничтожив сербов, полностью овладеть Балканским полуостровом. Главным успехом германцев в этой операции стал захват всех крупных железнодорожных узлов перед Полесьем. Теперь русские перевозки вдоль фронта могли осуществляться только через Минск и Киев. Причина сравнительного неуспеха (ведь выполнить намеченную цель так и не удалось) — нехватка сил и времени. Б. Лиддел-Гарт пишет: «Когда Фалькенгайн отказался от проведения крупных операций, он с запозданием и неохотно разрешил Людендорфу попытаться осуществить его вильненский маневр своими собственными скудными ресурсами. В результате этого незначительного по силам и самостоятельного удара Людендорфа была перерезана железная дорога Вильно — Двинск, и немецкие войска подошли почти вплотную к Минской железной дороге, главной линии русских коммуникаций, несмотря на то что для отражения удара русские имели возможность сосредоточить все свои резервы. Эти результаты являлись доказательством тех потенциальных возможностей, которые были заложены в маневре Людендорфа. Если бы этот маневр был проведен раньше и более крупными силами, когда главные силы русских были прочно скованы в Польше, немцы достигли бы еще лучших результатов»[8].

Теперь следовало оттеснить врага от жизненных центров империи, и особенно — от Минского железнодорожного узла. Так как командующим Северным фронтом ген. Н.В. Рузский продолжал сдерживать войска 5-й армии, одновременно терзая Ставку непрерывными просьбами о подкреплениях, хотя Северный фронт не испытывал давления противника, начальник штаба Верховного Главнокомандующего ген. М.В. Алексеев принял решение о формировании новой группировки. В районе Полоцка стала сосредоточиваться новая 1-я армия ген. А.И. Литвинова, передавшего корпуса своей прежней 1-й армии соседям: 4-й и 10-й армиям.

18 сентября русская конница перешла в наступление в районе Молодечно. Численность стратегической конной группировки Западного фронта в боях под Вильно в сентябре 1915 года, к 25 сентября, составила восемнадцать с половиной тысяч человек при пятидесяти трех пулеметах и шестьдесят одном орудии — по сути, целая Конная армия. Но тут-то и сказался импровизированный характер крупных кавалерийских соединений, которые пришлось восстанавливать уже в ходе войны. Начальники конных отрядов нехотя подчинялись общему начальнику — генералу Орановскому, артиллерия плохо взаимодействовала с конницей, и потому в целом наступление продвигалось медленными темпами. Однако общее превосходство сил позволило ген. В.А. Орановскому отбросить германскую конницу из района Молодечно на шестьдесят пять километров севернее, к озеру Нарочь. Немцы считали русскую кавалерию достойным противником, умело применяющимся к местности, ведущим разведывательную службу, искусно использующим завесу и прикрывающим отход[9]. Но русские командиры так и не сумели использовать в должной мере численное превосходство, позволив немецким частям счастливо избегнуть окружения.

Одновременно 20 — 22 сентября 1-я армия ген. А.И. Литвинова, переброшенная на полоцкое направление, пыталась оттеснить противника ударом в стык Неманской и 10-й германских армий. Наступление на широком фронте, в лоб, сковало врага, но 1-й армии не удалось продвинуться ни на шаг, зато потери составили более двадцати тысяч человек. К началу октября 1-я армия и конная группа генерала Орановского прочно сомкнули фланги армий Северного и Западного фронтов. Это те самые фланги, что были разрублены Свенцянским прорывом. Данными боями закончился период маневренной войны на Восточном фронте.

Теперь противоборствующие стороны, окончательно истощив свои силы в сражениях кампании 1915 года, как и во Франции, перешли к позиционной борьбе. При этом часть германцев не сумела выйти из окружения. Пусть это были небольшие группки людей, но зато они испытали на себе, как плохо находиться в неприятельском тылу без надежды выйти к своим. Участник войны вспоминал: «В районе Дуниловичей, в громадных лесах, все еще болтались одиночные, небольшие разъезды германской кавалерии, отставшие от своих главных сил. Доведенные холодом и голодом до отчаяния, они приходили в соседние деревни и сдавались в плен. Много трупов их осталось лежать в глубоких снегах, и весною крестьяне находили их умершими от истощения и замерзания»[10].

…Что ж, немцы могли подвести итоги своей оперативной деятельности на Восточном фронте в кампании 1915 года. В частности, уже после войны это сделал ген. Э. фон Фалькенгайн. Генерал Фалькенгайн так характеризует результаты борьбы в письме своему коллеге — австрийскому начальнику Полевого Генерального штаба — ген. Ф. Конраду фон Гётцендорфу: «Ему было сообщено, что для Германии, а по воззрению немецкого верховного командования, и для Австро-Венгрии, дело теперь сводилось не к тому, чтобы завладеть русской территорией, но только к тому, чтобы отыскать такую линию, которая на долгое время и при минимальном применении сил обезопасила бы Восточную Пруссию и Венгрию, в то время как мы на других театрах с возможно полным напряжением сил будем искать решения войны». То же самое Э. фон Фалькенгайн писал и главнокомандующему на Востоке ген. П. фон Гинденбургу как ответ на упрек в том, что Русская армия вырвалась из клещей к середине августа: «Уничтожение врага никогда не ожидалось от текущих операций на Востоке, а только решительная победа, отвечающая целям верховного командования. Уничтожение в целом и не должно в данном случае делаться предметом достижений, так как нельзя задаваться целью уничтожить врага, значительно превосходящего в силах и стоящего фронтально против вас, раз он располагает прекрасными сообщениями, достаточным временем и безграничным пространством…»[11].

Да, Свенцянский прорыв имел для германцев большое значение. Прежде всего Русская армия лишилась последней рокадной железнодорожной магистрали, находившейся в её руках после оставления Польши, — той железной дороги, что шла от Двинска через Вильно. Это обстоятельство в кампании 1916 года не позволит Ставке Верховного Главнокомандования перебрасывать резервы с фронтов, расположенных севернее Полесья, на Юго-Западный фронт, бросившегося вперед в Луцком прорыве. Враг сумеет совершать перегруппировки гораздо раньше русских, что и позволит австро-германцам отражать русские удары, имея меньшие по численности силы. Однако, с другой стороны, Гинденбург и Людендорф не добились своей цели — уничтожения русских армий в «котлах». Имея численное превосходство, значительную разницу в качественной подготовке резервов и, наконец, совершенно несоизмеримое преимущество в боеприпасах, германцы не смогли создать ни одного «котла». Последний шанс для немцев — прорыв на Вильно — Свенцяны мощным ударом встык русских фронтов — также не увенчался успехом. Неприятель опоздал со Свенцянской операцией как минимум на месяц, ибо русские армии Северо-Западного фронта уже успели выйти из окружения, обозначавшегося в июле — начале августа в Польше, а немцы к осени потеряли всякую инициативу.

М. Оськин

Источники:
1) Брандт Г. Очерки современной конницы. М., 1924. С. 63 — 64.
2) Свечин А. А. Искусство вождения полка по опыту войны 1914 — 1918 гг. М., 2005. С. 282 — 283.
3) Евсеев Н. Свенцянский прорыв (1915 г.). М.г 1936. С. 256 — 260.
4) Верцинский Э.А. Из мировой войны. Таллин, 1931. С. 132.
5) Стратегический очерк войны 1914 — 1918 гг. М, 1922. Ч. 4. С. 122.
6) Евсеев Н. Свенцянский прорыв (1915 г.). М., 1936. С. 226.
7) Людендорф Э. Мои воспоминания о войне 1914 — 1918 гг. М. — Мн. 2005. С. 169.
8) Лиддел-Гарт Б. Энциклопедия военного искусства. М. — Спб., 2003. С. 203.
9) Позек М. Германская конница в Литве и Курляндии в 1915 году. М.-Л., 1930. С. 179 — 180.
10) Торнау С.А. С родным полком. Берлин, 1923. С. 83.
11) Фалькенгайн Э. Верховное командование 1914 — 1916 в его важнейших решениях. М., 1923. С. 121, 129.