Что касается Чехова, то тут история такова. Пока он был беден и никому не известен, он с удовольствием дружил с Сувориным. Но в конце концов ему пришлось сделать выбор в пользу «общественного мнения», которое принадлежало тогда еврейским журналистам, либеральным изданиям. Чехова исподволь подталкивали к разрыву с «Новым временем». Окончательный выбор Чехов сделал после оглушительного провала премьерного спектакля «Чайки». Он понял, что «не имела успеха не пьеса», а его личность. Провал был хорошо организованным. После этого Чехов пошёл на разрыв с «Новым временем».
А о том, как «передовая публика» могла устроить провал, говорит такой факт. В 1900 году Суворин поставил пьесу Я. Ефрона «Сыны Израиля» («Контрабандист»). На спектакле публика неистовствовала. На сцену бросали галоши, бинокли... Тогдашний министр МВД Сипягин пожал плечами. «Если мы «Ревизора» ставили, то пусть евреи посмотрят «Контрабандистов». После этого режиссер спектакля скоропостижно скончался, а министра убили через полтора года...
С другой стороны, нельзя не прислушаться к мнению Амфитеатрова, хорошо знавшего обоих. В статье, написанной к столетию Алексея Сергеевича, он утверждает что, Чехов с Сувориным никогда не «порывал», а пребыл в сердечнейшей дружбе до самой своей кончины. Отход от его «Нового времени» отнюдь не был отходом от Суворина. Но было бы преувеличением утверждать, будто Суворин «создал Чехова». «Создавать Чеховых, – пишет Амфитеатров, – путём редакторско-издательского доброжелательства и покровительства нельзя. Для того чтобы вырос орёл, нужен орлёнок, а раз орлёнок имеется налицо, он и в индюшатнике вырастет в орла. Нет никакого сомнения в том, что Чехов – и без Суворина – вырос бы в громадную литературную силу... Но, несомненно также и то, что Суворин, быстро угадав в юном Чехове орлёнка, преклонился пред ним со всем восторгом, на какой только способен был этот несравненный литературный энтузиаст. И с того дня могучая и властная рука Суворина убирала с дороги Чехова едва ли не все камни преткновения и шипы, обычно ранящие ноги молодых писателей.
И орлёнок рос по-орлиному, а не по-индюшачьи, в такой самостоятельности, свободе и холе, каких не было дано никому из его сверстников. Создал Чехова не Суворин, а сам Чехов, но условия, чтобы Чехов мог себя уверенно создавать, создал, конечно, Суворин. И морально, и материально он – создатель литературной карьеры Чехова. И роль его в этом долгом, стойком, убежденно последовательном процессе воистину прекрасна». В своих воспоминаниях знаменитый Гиляровский подтверждает сказанное: «Ты, Гиляй, наверное, недоумеваешь, как это я люблю Алексея Сергеевича,– сказал мне однажды Чехов, когда мы спускались по широкой выходной лестнице из вместительной суворинской квартиры. – Я ценю его дарование, ум, талантливость. В Суворине есть талант, а «Новое время»,– указал Антон Павлович на освещенные окна типографии, – дрянь, которая много вреда приносит». « Ты подумай, Гиляй,– продолжает вспоминать Гиляровский чеховские слова: – Простой, скромный сельский учитель, без роду и племени, почти без гроша в кармане приехал в чужой ему город, начал писать, сделался заметным и стал во главе газеты. Разве это не чудо? Чудо, настоящее чудо!»
Упомянем здесь и провинциальный анекдот, о поездке Чехова с Сувориным по голодному делу. Долгое время воронежские краеведы, в том числе и авторитетнейший профессор В. П. Загоровский в книге «Воронеж: историческая хроника» 1989 года издания, утверждали, что «3-12 февраля 1892 года русский писатель Чехов Антон Павлович посетил Воронеж, Бобровский уезд с целью организации помощи крестьянам, пострадавшим от голода». И ни слова о Суворине. Вполне можно допустить, что В. П. Загоровскому в его хронике не позволили упомянуть Суворина в связи с «голодным делом». Пропагандисты из обкома партии не могли допустить, чтобы «реакционер» и «хвалитель буржуазии» помогал голодающим крестьянам. Не вписывался этот факт в парадигму марксистско-ленинского учения. Поэтому и остался один благодетель – «душка» Чехов, икона советской интеллигенции.
Но и в более поздней «Воронежской исторической энциклопедии» того же В. П. Загоровского, теперь уже 1992 года издания, по интересующему нас поводу сказано: «А. П. Чехов посетил Воронеж и Воронежскую губернию в феврале 1892 г. в связи со своей общественной деятельностью по оказанию помощи голодающим крестьянам». Из этого, прямо скажем, неуклюжего текста следовала: была, значит, у писателя Чехова такая нагрузка по «партийной линии» – помогать голодающим. А почему помогал именно воронежским голодающим, так на то есть объяснение: хоть Чехов и уроженец Таганрога, «его предки жили в Воронежском крае». Самое интересное, что краевед-энциклопедист Загоровский в списке литературы указывает книгу О. Г. Ласунского «Литературная прогулка по Воронежу», вышедшую в свет в 1985 году. А гуляющий литературовед Ласунский, в свою очередь, сообщает: перед Великим постом в 1892 году в гостинице «Центральной» поселились Антон Павлович Чехов и «издатель его произведений Алексей Сергеевич Суворин, могущественный столичный туз и недурной драматург». По мнению Олега Григорьевича, Суворин в городе, где прошла его молодость, «испытывал что-то вроде угрызений совести». Здесь он дружил с Никитиным, «давал себе чистые юношеские клятвы, которые так и не сдержал». Такое впечатление, что Олег Григорьевич самолично слышал клятвы Суворина. Но дальше – пуще. В своем завещании, пишет Ласунский, Суворин не обделил земляков. «Но тогда, в 1892 г., Алексей Сергеевич не торопился тряхнуть мошной... Чехов, в отличие от своего благодетеля, был искренне озабочен положением крестьян в Воронежской губернии, пораженной неурожаями. Он рвался в уезд, в сёла и совсем не собирался задерживаться в городе».
Можно понять Владимира Павловича Загоровского, работавшего с таким «источником». Один «рвался» и был «озабочен», другой «испытывал угрызения» и не торопился «трясти мошной». Видимо, поэтому автор энциклопедии с партийной прямотой опять решил: не было Суворина в Воронеже в 1892 году, такого рассякого, которого Ленин не любил. О том, что вождь Суворина не любил, Загоровский, конечно, указал в энциклопедии. Только в 1995 году известный воронежский историк и краевед Александр Николаевич Акиньшин в совместно с О. Г. Ласунским изданной книге «Записки старого пешехода» сказал что-то похожее на правду. Он пишет, что в 1892 году самые роскошные апартаменты воронежской гостиницы «Центральная» были предоставлены «знаменитому книгоиздательскому и газетному магнату Алексею Сергеевичу Суворину и принимавшему его покровительство молодому писателю Антону Павловичу Чехову. Они прибыли в Воронежскую губернию для организации помощи голодающим крестьянам... »
А вот как было на самом деле. В январе 1892 года Суворин писал А.Н.Плещееву: «... На днях мы с Чеховым едем по голодным местам недели на две для наблюдений и для помощи. Положение прескверное, во всяком случае, и для голодающих и даже для сытых, не говоря о нас. Всякую мысль приходится одевать в бархат, чтоб она дошла по назначению и чтоб народу помогала существенно».
Суворин и Чехов выехали в Воронеж из Москвы 2 февраля 1892 года. А 1 февраля они встречались в «Славянском базаре»... втроем. Третьей была Е. М. Шаврова, приглашая которую, Чехов писал: «На сегодняшний вечер забудьте, что Вы барышня, и что у Вас есть строгая maman; и будьте только писательницей. Право... Я болен, и потому буду скучен. Суворин же в отличнейшем настроении духа и расскажет Вам много интересного».
«Вопреки тому, что обещал мне в письме Антон Павлович, – вспоминала Шаврова,– Суворин был угрюм, сумрачен и неразговорчив. Зато Антон Павлович был в самом милом, благодушном настроении и показался мне таким молодым и жизнерадостным». Вряд ли Чехова радовала перспектива увидеть горе голодающих. Может быть, его радовало другое?
Второго февраля он успел сообщить Лазареву: «Милый Александр Семенович, я уезжаю в Воронежскую губернию. Сегодня купил имение, т.е. начал покупать... » Чехов указал, что «проезд от Москвы в именье стоит в III классе 1 р. 1 к.», и просил взаймы у некоего Михайлова «не больше 1,5 тысячи». А «Воронежский телеграф» (№16 от 5 февраля 1892 г.) сообщал, что «3 февраля с почтовым поездом прибыл в Воронеж издатель газеты «Новое время» А.С.Суворин». Шестого февраля Чехов писал Егорову: «Воронеж кипит. Голодное дело поставлено здесь гораздо основательнее, чем в Нижегородской губернии». Дело в том, что накануне он специально для сбора материалов побывал в Нижнем и намеревался по итогам двух поездок напечатать в «Русских ведомостях» что-то вроде писем. Но писем не получились. «Принимался я писать двадцать раз, но выходило так фальшиво, что я всякий раз бросал», – признался он Егорову.
Почему не вышло? Об этом нетрудно догадаться: Чехов просто не смог искренне озаботиться положением крестьян. Из Боброва сестре Марии он написал: «Дела наши с голодающими идут прекрасно: в Воронеже мы у губернатора обедали и каждый вечер в театре сидели, а вчера весь день провели в казенном Хреновском конном заводе у управляющего Иловайского... Затем блины, разговоры, очаровательные улыбки и m-el1е Иловайская, 18-летняя девица, очаровывающая нас своею оригинальностью и сценическим талантом. Затем чай, варенья, опять разговоры и, наконец, тройка с колоколами. Одним словом, с голодающими дела идут недурно. Что же касается столовых и прочего, то тут мы несем чепуху и наивны, как младенцы... » Так изящно Чехов переводит стрелку на Суворина. «Утром мы бываем в духе, а вечером говорим: за каким чёртом мы поехали, ничего я тут не сделаю и т. д.» И тут же без перехода: «Мне снилось, что 200 р., данные в задаток Сорохтину, пропали». И в конце письма (постскриптумом) Антон Павлович просит, чтобы брат Миша был в Москве 14-15 февраля, когда будет совершаться покупка! Какое уж тут «голодное дело»... Лучше порадуемся вместе с Антоном Павловичем его покупке. Уже 23 февраля он писал брату Александру: «Теперь внимай. Я изменил Хохландии, её песням и рекам. Именье куплено в Серпуховском уезде, в 9 верстах от станции Лопасни. Чувствуй: 213 десятин, из них 160 лесу, два пруда, паршивая речка, новый дом, беговые дрожки, телеги, сани, парники, две собаки, скворечники и прочее...»
А что же Суворин? «Голодным делом» он занимался всерьёз. И не только как благотворитель, но и как журналист, редактор. Так, в эти годы «Новое время» разоблачило мошенническую торговлю хлебом одною одесской фирмой. Фирма «обиделась» и подала на газету в суд. Но нововременцы собрали дополнительные материалы. О результате Алексей Сергеевич в «Новом времени» за 11 декабря 1893 года сообщил: «Сегодня, опять перед Рождеством, пришла из Одессы телеграмма: «Одесса, 10 декабря. Одесская судебная палата утвердила обвинительный акт о предании суду еврейской фирмы Дрейфус и Комп., обвиняемой в злоупотреблениях по поставке хлеба голодавшему населению Самарской губернии. Привлекаются к делу 7 обвиняемых, вызываются 158 свидетелей и 9 экспертов».
Как тут не вспомнить Василия Розанова, который записал в «Мимолётном»: «Суть и разгадка взаимных их отношений в том, что Чехов был значительно спиритуалистичнее Суворина, развитее, образованнее его (не был в универститете Суворин) и вообще имел голову «более открытую всем ветрам», нежели Суворин, и до известной степени проникнутую большим количеством мыслей, большим числом точек зрения, чем как это было у Суворина.
Проще, сжатее – был умнее Суворина.
Но тут начинается страшное:
Он был хитрее Суворина. И хуже его сердцем. Гораздо.
Суворин был замечательно ясное сердце. Да: с 4 миллионами в кармане, с 3 домами, собственник типографии и самой бойкой книготорговли, он был «кадет в удаче», «талант, каких мало», «влюблён в родную Землю», и, среди всех актрис и актеров – сохранил почти детское сердце, глубоко доверчивое к людям, верящее в них, любящее их. […]
Что-то было «щедрое в нём», – о, не в деньгах (хотя и в них)! Щедрое – во всём. Он был щедр на похвалу, щедр на любовь, щедр на помощь. И (удивительно!) – никогда не помнил зла.
Воистину «любимец Божий».
Чехов же, – не имея отнюдь его гения и размаха (практического, в делах), – был его тоньше, обдуманнее и, увы, ловчее… Этой горькою «ловкостью», которая так «не нужна» в могиле».
Теперь о повторяемых рецензентами штампах о мировоззрении Суворина, эволюции его взглядов. Исследовательница из Саратова Т. А. Шишкина в своей диссертации «Общественно-политические взгляды А.С.Суворина (1860-1870-е годы)» делает такой вывод: «По нашему мнению, оценка, утвердившаяся в отечественной историографии, о флюгерстве и даже продажности Суворина, не имеет под собой достаточных оснований». «А.С.Суворин, – пишет Шишкина, – пытался придерживаться взглядов, лишённых крайностей как западничества, так и славянофильства. Отрицая исключительную самобытность развития России, он вместе с тем протестовал против слепого копирования западного опыта без учёта специфики российских условий». Кстати, историк литературы Абрам Рейтблат в рецензии на книгу Е. А. Динерштейна о Суворине также указывает, что «разнесение всех явлений социальной сферы по двум полюсам (реакционный/прогрессивный) при осмыслении русской жизни второй половины ХIХ – начала ХХ в. малоцелесообразно», и предлагает альтернативу – традиционалист/модернизатор. По мнению Рейтблата, «Суворин – это хотя и непоследовательный, весьма умеренный, но реформатор». «Его общественно-политические взгляды можно охарактеризовать как своеобразный «монархический демократизм», сочетающийся с национализмом. Отрицательно относясь к пережиткам крепостничества, он выступал за социальные преобразования, проводимые не резко (а тем более революционным путем), а постепенно»…
Следующим, после выхода в свет книги «Телохранитель России», шагом в борьбе за доброе имя Суворина стала установка на доме Тулиновых в Воронеже, по адресу: проспект Революции, 30 памятной доски следующего содержания: «В этом доме летом 1855 года жил русский литератор, журналист и издатель Алексей Сергеевич Суворин». Молодой Суворин в это время по просьбе предводителя Бобровского дворянства Тулинова составлял каталог его домашней библиотеки. Комиссия по культурному наследию города Воронежа при двух «против» большинством голосов поддержала это предложение. Но, как заявил один из старейших воронежских краеведов, за всю историю комиссии не было вопроса более спорного. Открытие памятной доски состоялось 17 июля 2003 года. Вот как откликнулась на это событие воронежская поэтесса Светлана Ганжа:
Творец в делах, в напоре – воин,
Издатель, русский меценат,
России гражданин – Суворин,
Великих почестей достоин,
Так поклонись ему, собрат...
Богатым на события оказался 2004 год, год 170-летия со дня рождения Суворина. По случаю юбилея в Российской государственной библиотеке состоялась выставка книг, изданных Сувориным, – «Ломоносов книжного дела». А буквально накануне открытия выставки издательство «Ихтиос» в серии «Славянский мир» (отв. редактор Сергей Котькало, составитель Марина Ганичева) выпустило замечательную книгу А. С. Суворина «Труды и дни», где представлены его художественные и публицистические произведения. На заседании круглого стола, организованном Союзом писателей России и РГБ Валерий Ганичев, Михаил Лобанов, Владимир Крупин, Егор Исаев, Владимир Гусев, Сергей Лыкошин отдали должное Суворину-издателю. Во всех выступлениях звучала мысль, что о таком издателе как Суворин, современный писатель может только мечтать. А Юрий Лощиц поделился с участниками стола своим открытием. «На экспозиции, – сказал он, – кроме множества великолепных книг энциклопедического, альбомного содержания, я отыскал прекрасно изданную пьесу Шекспира «Венецианский купец». Так вот, я обошёл крупнейшие московские книжные магазины... С десяток изданий Шекспира, причём не отдельные пьесы, а пусть не полные, но собрания сочинений. И ни в одном издании нет «Венецианского купца». Но, как выяснилось, этой пьесы нет и в английских изданиях. А у Суворина – есть. Вот она, суворинская широта. И какая бедность нашей российской, да и всемирной гласности». Завершая работу круглого стола, Сергей Лыкошин выразил надежду, что «имя Алексея Сергеевича Суворина вернётся в нашу жизнь полноценно и полнокровно». По итогам заседания «за круглым столом» писатели России приняли обращение к губернатору Воронежской области, в котором содержалась настойчивая просьба «взять под особую охрану все материальные памятники, связанные с именем великого земляка». Обращение, опубликованное в воронежской областной газете «Коммуна», способствовало началу реставрации здания начальной школы, построенной Сувориным, и открытию в октябре 2006 года в Коршевской средней школе музейной экспозиции «А. С. Суворин и Е. А. Исаев – наши земляки».
А уже в следующем 2007 году, 11 сентября, на территории областного училища культуры в городе Боброве Воронежской области был открыт памятник Алексею Сергеевичу Суворину. Бюст работы московского скульптора Сергея Полегаева выполнен на пожертвования жителей Бобровского района и на средства местного бюджета. Этот факт упомянут в двухтомной «Воронежской энциклопедии», вышедшей в свет в 2008 году. Автор и словарной статьи, посвящённой А. С. Суворину, Олег Григорьевич Ласунский представил земляка уже без всяких обидных прозвищ. Таким образом, Алексей Сергеевич наконец вернулся на родину как «публицист, драматург, прозаик, библиофил, издатель».
Можно сказать, что сбываются надежды Сергея Лыкошина о возвращении имени Суворина. Но, если вспомнить, что читающая Россия практически не заметила 175-летие со дня рождения Суворина. Если учесть, что практически половина текстов настоящей книги впервые вводятся в современный культурный оборот, спустя сто и более лет после их первой публикации... То на самом деле, надо признать: Суворин, если и открыт, то лишь наполовину, а то и на четверть. Поэтому полнокровное и полноценное возвращение имени Суворина в нашу жизнь ещё впереди. И мы счастливы, что участвуем в этом благородном деле. Тому подтверждение и эта книга, которую вы держите в руках.

Святослав Иванов
http://www.voskres.ru/literature/critics/ivanov.htm