Ролан Быков назвал его лучшим кинодокументалистом России. Его учили Андрей Тарковский и Геннадий Шпаликов. Его киноленты завоевывают призы на престижных фестивалях. А сейчас он живет в глухой псковской деревне, молится Богу, продолжает снимать и считает, что лучший фильм у него еще впереди…

Герои его многих фильмов чем-то неуловимо похожи друг на друга. Словно все годы режиссер документального кино Вячеслав Васильевич Орехов снимает фильм об одном и том же человеке. Но еще поразительней, что он сам похож на своих героев даже внешне: та же аскетическая фигура, словно одно лицо. И такие же глубоко посаженные синие глаза, удивленно смотрящие на мир. Он одет в простой вязаный свитер и джинсы, застенчив, доброжелателен, улыбается смущенной доброй улыбкой. Не подумаешь, что этот скромный человек — известный мастер, заслуженный деятель искусств России, академик Российской Академии кинематографических искусств «Ника», получавший первые премии на самых престижных фестивалях. Загадка. Может быть, дело в том, что у этих судеб один лейтмотив: напряженный поиск смысла жизни, поиск Бога.

Свою главную тему Вячеслав Орехов нашел сразу.

Ореховские чудаки

— Я родился в многодетной семье, — рассказывает Вячеслав Васильевич. — Нас было семеро детей. Жили скромно. Мать все время пела, и я в детстве увлекся музыкой, играл на скрипке. После школы поступил в музыкальное училище по классу скрипки, окончил его, играл в оркестре. Однажды увидел у друга развешенные по комнате шестнадцатимиллиметровые пленки и сразу «заболел» документальным кино. Приобрел камеру и стал снимать. Окончил любительские курсы при ВГИКе и поступил в военную киностудию учиться делать кино. Оттуда меня направили на Высшие режиссерские курсы. Это было благодатное время. На курсах преподавали Андрей Тарковский, Ролан Быков. Мы смотрели все мировое кино и наши фильмы, которые тогда еще лежали на полках. Такие просмотры — лучшая школа для любого киношника. После курсов я вернулся на военную студию. Меня приглашали на Центральную студию документальных фильмов, но я отказался, боясь, что придется делать картины на партийные темы. Помимо плановых, мы на энтузиазме начали делать фильмы для себя. Многие из них были посвящены чудакам. Они так и назывались: «Чудак», «Чудаки из деревни Огрызки», «Я пришел в этот мир, чтобы…» — о художнике Александре Ивановиче Морозове, ярком рассказчике, балалаечнике, тоже из чудаков. Это маленькие незаметные люди, которые украшают жизнь. Когда началась перестройка, я все-таки ушел на ЦСДФ — там уже можно было делать то, что тебе интересно. Потом проработал несколько лет в центре развития детского кино у Ролана Быкова.

— Какие герои вас привлекают?

— У меня герои «от сохи», это люди, связанные накрепко с землей, она их питает. Фильмы о простых людях, о чудаках, о малоизвестных художниках. Хотя есть несколько фильмов и об известных личностях: писателе Андрее Платонове, генерале Григоренко, великом танцовщике Марисе Лиепе. Когда готовишься к встрече со зрителями, не знаешь, как отобрать для просмотра фильмы: и этого героя надо показать, и этого жалко обидеть. Я их всех люблю, сжился с ними. Чтобы человек открылся, надо подружиться с героем. Я всегда стараюсь подружиться, войти в доверие. От каждого человека в тебя что-то входит, становится частью твоей души. Герой становится тебе родным, близким.

Первый мой фильм, который я сделал в 1971 году на Высших режиссерских курсах, — «Поздний восход» — о наивном художнике Иване Никифорове, который в шестьдесят три года начал рисовать на обоях. Когда он шел работать, за ним всегда бежала курица, он играл на балалайке и научил курицу  «подпевать». Впоследствии Никифоров вошел во все мировые энциклопедии по искусству. В 1972 году этот фильм получил первую премию на международном кинофестивале в Чехословакии.

— Как вы нашли этого человека?

— Я жил в Подмосковье в Ивантеевке, а он в Пушкино. Я иногда ездил в Москву через Пушкино и видел: на автобусной остановке сидит согбенный человек. Он собачек кормил, доставал из фуфайки корочку хлеба, и они к нему льнули. Мы как-то разговорились. Обычно мы пробегаем мимо, не удостоив даже взглядом человека. А если глаз зацепил, «запал» на кого-то, надо остановиться — будет хорошая отдача. Мимо него народ бежит, а он цепким взглядом впитывает все. Так он много лет впитывал, а в конце жизни выплескивал. Начал рисовать. Написал три романа по семьсот страниц каждый. Я дал их почитать Ролану Быкову, и он не хотел с ними расставаться. Это крестьянский роман, написанный человеком корневым. Там не все в порядке с орфографией, но все в порядке с правдой жизни. Он показал, как город развращает деревню, топчет, распинает.

Я попал под влияние своего героя-художника. Он начал писать в 63, а когда мне было 60, я подумал: и мне не поздно — и тоже начал писать картины.

Фильм «Чудак» тоже о мастере, бывшем конюхе. Он, когда о лошадях говорит, плачет, не может смириться с тем, что лошади стали исчезать с лица земли. Начал их лепить из хлеба. Потом стал вырезать из дерева совершенно роскошные тройки, квадриги, гусаров на лошадях — все это невозможной красоты. И несет их на рынок. Его спрашивают: «Дедуля, сколько стоит?» — «Не продается» — «Зачем же принес?» — «Чтобы коней не забывали».

«Чудаки из деревни Огрызки» — об известном мультипликаторе Валентине Караваеве, все знают его фильм «Возвращение блудного попугая». Караваев родом из глухой деревни. В Москве всю жизнь прожил, а душой до конца жил своей деревней, со слезами рассказывал о ней, о ее обитателях.

Еще один фильм В. Орехова — «Мастер» — о деревенском мастере Николае Ивановиче Иванове. Он все мастерит с радостью: корзинки, бочки и колеса, шьет сапоги. Ковшик придумал для быстрого сбора ягод. Его мастерская заставлена сверху донизу разными красивыми и нужными изделиями. На мастере — неизменная «пасхальная» красная кепочка с цветочками. На душе у него всегда Пасха. Он рассказывает, что провел по ложному обвинению в тюремной камере 17 лет, но никого не винит: «Я не жалуюсь на судьбу, раз мне так было суждено. Я виню сам себя».

Соскочить с мчащегося поезда…

Фильм Вячеслава Орехова «Выхожу один я на дорогу» 2003 года получил первую премию на Международном фестивале «Послание к человеку», первую премию и медаль Преподобного Сергия Радонежского на Православном фестивале «Радонеж». 

Его герой — режиссер музыкального театра Дмитрий Арсеньев, который в сорок пять лет, на пике карьеры, все бросил и ушел крестьянствовать в глухую деревню. Теперь он строит, косит траву, работает на пасеке, кормит, доит козу. Помогает соседям. И только иногда садится за фортепьяно. Ходит молиться в храм. «Ни разу я не пожалел, что уехал. Это лучшие годы моей жизни», — говорит он. 

— Мы с Дмитрием находимся в переписке, — говорит Вячеслав Орехов. — Он пишет глубокие, умные письма, он глубоко верит. Я сделал о нем еще два небольших фильма — «Зов земли» и «Порог отчего дома». Это человек безграничный, в нем столько мудрости.

Он не просто крестьянствует, а живет по Евангелию — помогает ближнему. Зимой деревню заносит снегом так, что к ней не проехать, а ближайший пункт, где есть медсестра, в семнадцати километрах. Дмитрий в свое время окончил медицинские курсы и лечит этих старушек, возит им хлеб, носит воду. А еще пишет «Записки сельского почтальона» — первые годы он работал здесь почтальоном.

— Это он повлиял на вас, что вы уехали жить в деревню?

— В сторону деревни я сам давно поглядывал, меня тянуло к земле. А Дмитрий меня сразу покорил, убедил, он мне помог сделать этот шаг. Мы с женой купили домик в Псковской области и уже четыре года живем там круглый год, сажаем огород, у нас есть куры, собачки и кошки. Это не просто уход из города, а внутренняя эмиграция. В городе мы находимся в цепях, загнаны в суету, я это всегда чувствовал. Мой герой правильно говорит, что мы все работаем на цивилизацию, которая дает тебе образование, платит зарплату, но ты должен ее обслуживать. Но она катится в пропасть, и ты подыгрываешь этому. Поэтому Арсеньев остановился, как бы соскочил с мчащегося поезда. Я тоже счастлив, что уехал в деревню, и могу повторять за героем, что это лучшие годы моей жизни. Здесь тебя не раздражает  реклама, которая загрязняет твой ум. Для меня  мегаполис как Вавилон, созданный человеческой гордыней. В городе у людей много свободного времени. Отработал — и свободен. А крестьянин трудится круглосуточно и круглогодично, у него не возникает мыслей, чтобы убить время, увлечься наркотиками, алкоголем. Город постепенно распял деревню, потому что он несет некую агрессию.

А в природе ты растворяешься. Шаг сделаешь с крыльца — и природа тебя обнимает. Это сочетание красоты, воли, раздолья и ощущение внутренней свободы, которое не купишь ни за какие деньги. Иногда я выезжаю из деревни, но жду не дождусь, когда вернусь. Даже сюда в Самару с трудом выбрался. Земля держит. Притяжение земли в буквальном смысле. Растворяешься в этой природе, красоте. Это красота Божьего мира.

«Больше идти некому, и вот я иду…»

Лучшие кадры фильма «Очарованный странник» напоминают «Андрея Рублева» Тарковского: грубая шероховатость бытия, почерневшие от дождя заборы, мокрый снег, зимняя дорога, по которой мчатся машины. А рядом с ними на коленях медленно и упорно движется вперед человек, толкая перед собой тележку, доверху увешанную скарбом. Впереди тележки укреплены икона Господа Вседержителя и Распятие. Скрипят самодельные наколенники на ногах, разбитых в кровь. Возвышенно и торжественно звучит музыка, напоминающая о вечности. А впереди виден храм. Люди останавливаются, смотрят на странного человека. Кто-то сует ему еду. Кто-то, глянув, садится в машину и уезжает. Странник Александр Сергеевич Канышев говорит собравшимся: «В тюрьме я не сидел, никого не убивал. Иду по послушанию Пресвятой Богородице. Я был неверующий, но увидел, как  Богородица пришла к Богу и сказала, что в эти тяжелые времена нужен человек, который бы пошел с молитвой на коленях за весь мир. Бог показал Ей меня и сказал, что я некрещеный, грешный, но больше идти некому. Я покрестился в Дивеево, стал на колени и иду. Если люди покаются, значит, я прошел не зря. У меня любовь к людям».

— Вам не страшно погибнуть на дороге? — спросили его.

— Страшно, когда ничего не сделал, — был ответ.

Когда Орехову сказали, что в Сергиев Посад идет по дороге такой человек, он поехал на трассу его искать. Середина 90-х годов, кино в глубоком кризисе. У киногруппы была только одна коробка пленки на 10 минут, которую им выдал директор студии. К счастью, через знакомого им удалось раздобыть видеокамеру и несколько кассет. Сначала фильм вышел в одной копии.

— Я перед этим моим героем тоже снимаю шляпу и готов встать на колени пред ним, — говорит Вячеслав Васильевич Орехов. — Когда мы его снимали, видели  этот изнуряющий тяжкий труд. Он шел, полз по трассе, где снуют десятки машин туда-сюда, это очень опасно. Мороз за двадцать пять градусов, а он ночует в лесу. Расчищает лопатой место, разжигает костер, кое-как проводит ночь, а утром опять на колени и дальше в путь. И так он шел около десяти месяцев за весь мир, за Россию.

Орехов назвал свой фильм «Очарованный странник», вспомнив о герое знаменитой одноименной повести Нколая Лескова. Очарованный странник XIX века — это русский человек с драматическими изломами судьбы, горячо, всей душой любящий Россию. Очарованный странник конца XX века более трагичен и даже апокалиптичен. Мир катится в пропасть, и он идет, чтобы люди покаялись и остались живы. Он твердо верит, что это зависит и от него. Герой фильма говорит: «За мной стоит 150 миллионов русских людей. Если я брошу, они погибнут».

— Можно навесить моему герою ярлык гордыни, — размышляет Вячеслав Васильевич. — Но не случайно он говорит: «Я маленькое существо. Но нам нужно думать о спасении мира, о спасении наших душ». На его пути всегда было много зевак. Один мне сказал: «Ни за какие миллионы долларов я бы не смог пройти такой путь». За земное богатство такой путь не пройдешь.

— А как сложилась его судьба?

— Когда он пришел в Сергиев Посад, поклонился мощам Преподобного Сергия и отправился в Гефсиманский скит, прожил месяц в палатке на развилке дорог и проповедовал покаяние. Его часто видели в Дивеево, в Москве у Матроны Московской. Потом его сильно избили какие-то разбойники. В последнее время я потерял его из виду. 

«Он дал мне крылья»

— Как вы работаете над фильмом?

— Всегда начинаешь, как с чистого листа. Думаешь, что ничего не умеешь, не получится. И во время работы над фильмом, когда не складывается, не идет, думаешь: наверное, Господь тебя оставил. Молишься. Бога благодарю за каждый подаренный день жизни, хожу в храм, молюсь утром и вечером, всех поминаю.

Когда работаю, испытываю подъем. Тружусь до изнеможения, и не хочется бросать. В выходные жду не дождусь понедельника, чтобы сесть за монтажный стол.

— Что главное для режиссера?

— Не потерять дух. Гете сказал: «Деньги потеряны — ничего не потеряно; честь потеряна — не все потеряно, ее можно восстановить. А если дух потерян — все потеряно». В моих героях меня всегда привлекал дух, который и делает человека человеком. Мне приходилось работать в 90-х годах в сложных условиях. Мы на энтузиазме создали свою творческую группу. Подрабатывали, чтобы выжить, и несколько лет делали фильмы в одной копии, они даже не имели юридического статуса. Когда человек живет своим делом, он, мне кажется, может все преодолеть. Не бывает безвыходных ситуаций. И все время надо не терять дух, потому что тогда иссякает воля к жизни.

— Вы знакомы со многими мастерами кино. Кто из них повлиял на вас?

— Геннадий Шпаликов, поэт, сценарист, кинорежиссер. Я жил в 60-е годы в Подмосковье в Болшево, а Шпаликов — в Болшевском доме творчества. Он писал сценарий «Дубровского» и все жаловался, как трудно писать сценарий по Пушкину. В то время я сделал дипломный фильм «Поздний восход». Шпаликов показывал его в Доме творчества. Он был в восторге от него и называл меня мастером. Он дал мне крылья. Шпаликов бывал у меня дома, мы встречались довольно часто. Хотя он сам в то время жил трудно, но видел других людей, их боль. Он цепким взглядом всматривался в жизнь. Однажды мы с ним оказались на перроне в Ивантеевке и стали свидетелями одной сцены. Там был деревянный буфет, где продавали разливное пиво, он был закрыт. Осень, холодно, снежок, восемь утра. Но народ, кому было лихо, уже собрался. Они выстроились по платформе и ждали буфетчицу. Электричка прошла, люди сошли, они кричат: «Не приехала!» Ждут следующую. Пришла еще электричка, кричат: «Приехала, приехала!», бегут к буфету. Буфетчица подошла и заявила: «Пива нет». И все в оцепенении. А Шпаликов все это время мне говорил: «Обрати внимание на этого человека. На этого. Смотри, он с веником под мышкой, живет в лесу. Представь его судьбу — что было раньше и что будет с ним после».

Шпаликов сказал мне: «Смотри, будет много чего в жизни, но этого уже никогда не будет. Это неповторимость времени. Каждый миг не повторяется». Мне как начинающему кинодокументалисту на всю жизнь запало в душу — каждый миг неповторим.

«Мы во всем ищем реальности…»

— Почему мы любим документальное кино?

— Сейчас расформировали все документальные студии, громадную Центральную студию документальных фильмов в Москве и множество других. Документальное кино рассыпалось по комнаткам, квартирам. Человек покупает камеру и самотеком начинает снимать. Но если государству не нужно документальное кино, то обществу оно нужно. Это реальные люди, реальная жизнь. Даже читая художественные произведения, мы всегда интересуемся, кто был прототипом. И когда узнаем, кто, душа как-то успокаивается. Мы во всем ищем реальности, из которой художник черпает сюжеты. Документалист берет готовую судьбу человеческую и старается ее бережно, не расплескав, перенести на экран. Режиссер документального кино, как экскурсовод, берет тебя за руку, ведет и говорит: посмотри на это, посмотри на то, может быть, тебе это пригодится в жизни. 

— В ваших фильмах всегда звучит музыка…

— Это душа фильма! Но ее надо использовать очень экономно. Она должна возникать и уходить ко времени, акцентом. Я всегда стараюсь, чтобы был лейтмотив, он в фильме все объединяет. Это твоя тема или тема героя.

— Ряд фильмов на фестивале был сделан по принципу «что вижу, то снимаю». И это оказывается неинтересным зрителю.

— У фильма должен быть ритм, композиция, колорит, драматургическое начало. Если драматургически фильм сконструирован, то можно его сделать и без музыки, на шумах. Я очень люблю шумы и часто их использую. Иногда у меня фильм начинается с музыкальной темы, со стихов, которые звучат в голове. Так я сделал несколько зарисовок: «Облака», «Море». Когда я снимал фильм о художнике Иване Никифорове, у меня в голове звучал балалаечный наигрыш. И я понял, что фильм надо сделать под эту мелодию. Иногда смонтируешь фильм, и музыка абсолютно точно ложится на кадры. Это чувство внутреннего ритма, которое дается опытом.

О вере

— Каким  был ваш путь к вере?

— Он еще идет. Мне еще очень далеко идти. Крестили меня в раннем детстве, хотя отец был партийным. А потом я жил, как все. Первый толчок для меня произошел еще в брежневские времена во время поездки в Ново-Афонский монастырь. Он меня поразил своей атмосферой, ощущением нереального, чуть ли не загробного мира. Я почувствовал, что есть что-то за пределами земного бытия. У меня душа всегда была направлена в сторону Церкви, и, когда стало возрождаться Православие, я пришел в храм. Но процесс обретения веры в Бога идет очень трудно. Мешает образование, все время стараешься докопаться, почему и зачем. А в вере сомнений не должно быть, начинаешь сомневаться — пропал. В последние десять лет я сделал очень много паломнических фильмов, с тайной мыслью через это подвинуться к Богу поближе. 

Вячеслав Орехов в прошлом году отметил семидесятилетие, но продолжает снимать очень много. С 1999 года начались его поездки по Турции, в результате появился цикл фильмов «Свидание с Византией». Сняли материала на 30 фильмов, а сделали всего 13, и он мечтает закончить этот цикл. В 2000 году он снял фильм «Возвращение чудотворца» — о том, как ставили в Мирах Ликийских памятник Святителю Николаю. Фильм «Зимняя Пасха» — о Сарове и Преподобном Серафиме. «Святители» — о Спиридоне Тримифунтском и Николае Угоднике. Орехов проехал по всей Греции и островам и сделал одиннадцать десятиминуток. Две недели он жил с монахами на Афоне. Снял восхождение на Афон. «Я сам восходил, это очень тяжело, еще с камерой, я думал, что не дойду. Там понимаешь, как труден путь к истине», — говорит режиссер.

У него несколько фильмов о детях: «Тропа» — о детдомовцах, «Бомжонок». Фильм «Мир на кончиках пальцев» о приюте для слепоглухонемых детей получил первую премию на фестивале «Радонеж», а автора наградили второй медалью Преподобного Сергия Радонежского.

Один из последних фильмов Орехова «Вера и верность» — об Анастасии Александровне Ширинской, которая эмигрировала в Тунис в 1920 году восьмилетней девочкой и долгие годы была хранительницей могил русских моряков в Тунисе. Эта лента получила первую премию на фестивале «Русское Зарубежье». Одна из последних картин — о монахах-отшельниках в горах Абхазии.

— Сейчас мы делаем фильм о реабилитационном центре в деревне Дураково на границе Московской и Калужской областей, — рассказывает режиссер. — Главный герой был раньше модным фотографом. Он спился, прошел лечение в центре анонимных алкоголиков. Возродился через Церковь, не пьет, построил свой бизнес и на доходы создал реабилитационный центр, куда со всей России везут алкоголиков, наркоманов, он всех принимает и безплатно лечит. 

Не случайно Ролан Быков назвал Вячеслава Орехова лучшим кинодокументалистом России!

Запомнилась зарисовка «Облака»: прекрасные облака, живущие своей таинственной жизнью, в которой есть и музыка, и поэзия: «Вытесняя разлив голубой, надвигалась земля, выплывала, заполняла пространство собой. Как стада Авраама и Лота, разбегались и в даль,  и в близь. Вот и кончилось чудо полета. Оглянись, уходя, оглянись».

А вот милые картины неброской русской природы: осенние цветы, паутина, дорога, уходящая в туман, грозди спелых яблок в киноцикле «Времена года», созданном на акафист «Слава Богу за все» Митрополита Трифона (Туркестанова). Торжественно звучат слова акафиста: «Слава Тебе, призвавшему меня к жизни; Слава Тебе, явившему красоту вселенной; Слава Тебе, раскрывшему предо мною небо и землю как вечную книгу мудрости; Слава Тебе, Боже, вовеки!»

Скрипка словно водит по струнам души. Высоко в небе летит орел. Очень земные герои фильмов Вячеслава Орехова часто смотрят в небеса.

Людмила Белкина