Приветствую Вас Вольноопределяющийся!
Пятница, 29.03.2024, 04:01
Главная | Регистрация | Вход | RSS

Меню сайта

Категории раздела

Наш опрос

Оцените мой сайт
Всего ответов: 4119

Статистика

Вход на сайт

Поиск

Друзья сайта

Каталог статей


А.И. СОЛЖЕНИЦЫН. Наши плюралисты (2)
Страшная картина. Грандиозный нынешний кабак ООН, безответственный, на пристрастных голосованиях, не способный ни на какой конструктивный шаг и за 40 лет не решивший ни одной серьёзной задачи, — да наделить его кроме парламентарных прав ещё и исполнительными? Если даже в малых странах, где всё обозримо, то и дело от­крываются коррупции, скандалы, — то кто ж докричится мировому зевлу о нуждах своего отдалённого края? Всё бу­дет — в чужих, равнодушных, а то и нечестных руках. Это уже — конец жизни на Земле. Если серьёзно уважать «швей­царский» принцип, что местное управление должно быть сильнее центрального, то в этой иерархии что остаётся всемирному правительству? Ноль. Тогда — и зачем оно?
      Но — снова же об интеллигенции. Дело в том, что интеллигенция «самим фактом своего существования ут­верждает права личности» — и «именно поэтому всегда была и остаётся чужда народу»... Да и вообще: «протест их индивидуален, они никого не хотят вести за собой». И даже: «Вести за собою массы могут лишь демагоги, вы­брасывающие "народу" вовсе не те лозунги, которые на­мерены осуществить». Вот те раз. А как же тогда с ценно­стью демократии, и из чего состоят демократические вы­боры? Да не волнуйтесь, успокаивает нас запредельный демократ: даже «самые обманчивые, демагогические, подкупные выборы в каком-нибудь американском шта­те—в моральном, этическом, духовном и христианском смысле несравнимо выше всей (курсив автора) многовековой истории русского самодержавия». Потому что «идео­логия демократического общества определяема стремле­нием к Богу»... (И тот же самый автор убеждал нас, что марксистско-ленинская идеология ни в чём не виновата, ибо «идеология ничего не определяла».) А например, «вполне законно сомневаться, что монополия католичес­кой церкви в Польше была бы намного лучше, чем моно­полия коммунистической партии». И вот: «Террористы появляются только там, где в самом деле под видом демо­кратии скрывается какая-либо форма неравенства перед законом, а значит и скрытый авторитаризм». А так как террористы кишат более всего в Западной Европе — то и...? Разбирайтесь сами.
      Всё говоримое тут о плюралистах отнюдь не отно­сится к основной массе третьей, еврейской, эмиграции в Штаты. В их газетах на русском языке круг авторов, а значит и читателей, далеко обогнал наших плюралис­тов в понимании Запада. Они — всё яснее видят язвы Америки и всё отчётливей о них говорят. Приехав в эту страну, эти люди хотели бы прежде всего не теоретизи­ровать о демократии, а видеть тут элементарный госу­дарственный порядок. Но тем вопиюще обнажается тыл плюралистов, в котором они были уверены! И теперь они публично жалуются на еврейскую эмиграцию, что та находит американские свободы избыточными до опасности. Нельзя без улыбки читать жалобы Шрагина, его возмущение трезвыми пожеланиями новой эмигра­ции: ограничить вмешательство общественного мнения в дела правительства; усилить административную власть за счёт парламентаризма; укрепить секретность государственных военных тайн; наказывать за пропа­ганду коммунизма; освободить полицию от чрезмерных законнических пут; облегчить судопроизводство, при явной виновности преступника, от гомерического адвокатского формализма; перестать твердить про пра­ва человека, а сделать упор на его обязанностях; воспи­тывать патриотическое сознание у молодёжи (караул! что это делается? куда мы попали??); запретить порно­графию; усилить сексуальный контроль; искоренить наркотики из молодёжного употребления; и ещё о многом подобном — о гибели школы, о моральной гибели детей. Но это идёт в полный развал идей высочайшего и широчайшего демократизма, с которыми наши плюра­листы приехали из Москвы! Они-то привезли, что «Аме­рика через Вотергейт очищалась от грязи вьетнамской войны», а тут — отчаяние: «большинство эмигрантов на­строены антидемократически», «антидемократическое настроение как единственно возможное...», «почему среди выходцев из Советского Союза антидемократы берут верх?». Увы, и ещё я должен отличить: иные авто­ры эмигрантских еврейских газет и журналов не скры­вают, что навек пронзены русской культурой, литерату­рой, и нападки на Россию в целом у них заметно реже, они открыли в себе глубину сродства с Россией, какой раньше не предполагали. Не то плюралисты. «Выбрав свободу», они спешат выплеснуть в океан самовыраже­ния, что русские — со всей их культурой — рабы, и на­всегда рабами останутся.
      Комично печальное впечатление от того, как плю­ралисты несут и слагают свои жалобы и надежды к сто­пам Запада, ослеплённо не видя, что Запад сам себя уже не способен защитить.
      Кто активнее, кто менее, они спешат преподнести Западу свои советы, как держаться относительно комму­низма. Но вместо ожидаемого плюралистического спект­ра мы и тут встречаем довольно унылое однообразие. Мы уже видели, что по их оценкам либо не коммунизм вино­ват в том, что делается в СССР, либо даже это вообще не коммунизм. — «Борются против коммунизма и тем расхо­дуют силы впустую.» Чёрную и опасную работу — снова, и впредь, и вечно выстаивать против живого коммуниз­ма — они оставляют другим. Себе они видят более акту­альные задачи. — «Логически невозможно доказать, что русский вариант коммунизма единственно возмо­жен.» — «Кто знает, возможен и бархатный коммунизм?» «Чего нам бояться? Зачем рисовать грандиозный
образ мирового зла? ... Они тоже начинали с борьбы за добро.» (Померанц. И даже я бы добавил: во скольких странах прямо сегодня на наших глазах начинают с борьбы за до­бро при помощи автоматов и ракет.) А вот европейские марксистские компартии — это «грозная опасность Со­ветскому Союзу». — «Мне не хочется встречать анафемой первые шаги еврокоммунизма.» «Такое важное явление, как еврокоммунизм.» (А меж тем — он уже и испарился.)
Еврокоммунизм — надежда, а угроза — это русская «националистическая банда», которая всё уже пригото­вила, чтобы сменить Брежнева в СССР. И когда касается этого — ещё острее сужается весь ожидаемый спектр плю­рализма. «Проблема национализма» — любимейшая для их изданий, и даже когда вот сейчас собрались в Бостоне на литературную вроде бы конференцию — то сразу же и сбились на проблему «национализма». И — одиноко, и — осуждаемо прозвучали отдельные голоса (да и совсем не тех философов, кем наполнена эта глава), что, может быть, этот пресловутый «национализм» — попытаться бы понять? и даже войти с ним в союз? Нет! нет! — отрезали вершители, выступая и по дважды. И — восстановили то единомыслие, какое беспомешно течёт все эти годы по их плюралистическим каналам и в западные уши. Не дать, не дать русским очнуться к национальному со­знанию!    
Где Западу разобраться? Почему ему не верить — ес­ли сами русские предупреждают: будет «православный фа­шизм»! «Крест над тюрьмой вместо красного фла­га»! — Синявский, по «Штерну» — «кроткий христианин из СССР», «через него в Россию возвращается Бог», по «Вельтвохе» — славянофил, а сам себя публично не раз называл православным, — так зря на своих не скажет? До него осторожно указывали плюралисты: «У нашей интел­лигенции есть все основания быть предубеждённой про­тив православия», православная Церковь прежде должна «вернуть себе доверие интеллигенции», — то есть право­славию ещё надо заслужить себе место в плюрализме. А тут — «Сны на православную Пасху», название вызыва­ет особое доверие, православие так и выпирает из груди автора. А он — эссеист не простодушный, не однослой­ный, вот умеет вовремя увидеть и нужный сон, умеет и пропользовать слово, так вывернуть абзац и фразу, что как бы совсем не от него, неизвестно от кого, вдруг вы­ползают эти нужные каракатицы: «Крест над тюрьмой вместо красного флага». Кто это? где это? А — лови. Уме­ет как-нибудь так состроить, пугануть: «Альтернатива: ли­бо миру быть живу, либо России» (и в языке раскоряка: древ­няя форма рядом с «альтернативой»). И каждый здраво­мыслящий откинется в ужасе: ах, вот как} И нас о том предупреждает русский? Какой же выход, какой же выбор подсказывается прочему миру, если он хочет жить?..
      И — никто из плюралистов не возразит, не остано­вит. Да ведь — истины же нет, и никто не знает «как надо» и «как не надо».
      Нераздумчивым американцам как угодно вывора­чивают нашу старую историю, чтобы состроить эстакаду Грозный-Пётр-Сталин, а все века русской жизни пото­пить в болотной невыразимости. А чего стоит нечестное, неосмысленное употребление термина «неославянофи­лы» (как и в XIX веке «славянофилы» изобретено оппо­нентами, кличкой-дразнилкой), — вот уж ни одного живо­го «славянофила» сейчас в России не знаю (пардон, кро­ме Синявского). Есть патриоты умирающей родины — так так надо и говорить, не юля. А если «профессиональному историку» потребуется срочно под перо славянофил XX века, так не глядит на ведущих — Дмитрия Шипова, Александра Самарина — а хватает ничтожного Шарапова и сдувает с него пыль в глаза. Вот так и мотают нам «исто­рию» на шарапа. А произошла кровавая революция в Иране — наши честные и образованные плюралисты за­дули во все трубы, что православие — это и есть ислам­ский фундаментализм, и даже ещё кровавей. Лепят басен­ки о «голубях» и «ястребах» в Кремле, об обещательной смене старого поколения вождей на молодых, и как СССР можно обуздать и направить торговлей с советски­ми «динамичными менеджерами», лавочный анализ, и на этом строят прогнозы на тараканьих ножках, — а в их компетентности вольная американская демократия не смеет усумниться. Так и читаем мы в видных американ­ских изданиях: то «Брежнев — миротворец» (Янов, перед вторжением в Афганистан), то «советская агрессия — ста­рая сказка», «от коммунизма остались одни слова». Наш плюрализм до того не имеет объемного взгляда, что, вме­сте с Западом, не видит, как коммунизм шагает через горные хребты и океаны, с каждым ступом раздавливает но­вые народы, скоро придушит и всё человечество вместе с плюрализмом, — нет! При таких мировых событиях у наших плюралистов: то злокозненный мессианизм, ко­торым якобы пылала масса русского народа от XV века до XX; то тёмное православие; то гнилость русской исто­рии (обновлённой лишь идеалистическими ленинскими годами); мракобесие всех национальных течений и уче­ний, извечная скотскость народа; и новая опасность для всего человечества — русского выздоровления, которое непременно станет ещё страшнейшим тоталитаризмом.
А забегливые спешат забежать перед Западом и многобрызно: у русских националистов — «братское со­единение с режимом»! «Сближение "правых диссиден­тов" и официальной Новой Правой»!
      Сближение — через кандалы. «Брата» Огурцова догноили 15 лет до конца и послали умирать в лесоповальную глушь. И второй восьмёркой, до тех же 15 лет, догнаивают «брата» Осипова. И посадили на второй срок «брата» Бородина. Не как врагов-плюралистов, не как тех свободомыслящих журналистов отпускали на Запад, не как враждебного Синявского, «единственно опасного из писателей эмигрантов» (как понял из интервью с ним «Штерн»), — освободили из лагеря досрочно. (Предлага­емые им аспекты двоятся: «Монд», 7 июля 79 — «находил­ся в плохих отношениях с лагерной администрацией»; «Штерн», октябрь 81 — «благодаря хорошему поведе­нию».)
      Победа «Новой Правой» будет — «конец детанта и усиление гонки вооружений» (да куда ж ещё усиление?), их цель — «реставрация сталинизма», «сочетать лени­низм с православием». И громко срывается метучая журналистическая чета (Соловьёв и Клепикова): «Секретная Русская Партия — очень мощная и всё захватывает», «у неё есть свой ЦК, теневой кабинет, железная связь между Москвой и провинцией», даже «защита памятни­ков старины связана с Госбезопасностью», «в этом обще­стве особенно видна зловещая роль Русской Партии». И даже добавим: только эта националистическая банда и могла задумать уничтожить русский Север — повернуть реки, затопить пространства, а сам русский народ так отечески привести к вымиранию. — «КГБ и Русская Пар­тия имеют тенденцию перекрываться», хотя «большин­ство основателей Русской Партии — журналисты и лите­раторы». (Что-то соскользнули, тут уже не так страшно.) Да жми железку до конца: «Русские националисты — по­просту фашисты и используют немецкие приёмы», «Рус­ская Партия переходит в национал-фашизм». (Всё та же чета.) — «Они нагло следуют аргументам и процедурам (очевидно, газовым камерам?), которыми пользовались их германские братья по оружию.»
      Тут уже — сердце Запада не откажет, в реакции мож­но быть уверенным: русских надо уничтожать! А комму­низм меж тем — вовсе затмен и исчез.
      Эти настойчивые призывы — уже не по-русски пе­чатаются, не для эмигрантов, а — для американских про­стаков, и формируют же мнения, и обещают действия. Афганистан? Польша? — на Западе шлются проклятия не советскому имени, но русскому, и плюралисты не попра­вят, но сами то и создают. «Русский империализм», «за жёсткую внешнюю политику СССР ответственна "Рус­ская Партия"», этот гибрид лагерников с маршалами... Так — неразумно, безумно толкают Запад повторить гит­леровскую дорожку: воевать не против коммунизма, а против русского народа.      
Никак не обещали нам в спектре плюрализ­ма — лжи и обманных приёмов. Уж их-то можно было ос­тавить советской пропаганде? Нет, прихвачены по на­следству.
Отчасти по московско-ленинградской нечувстви­тельности к страданиям деревни и провинции (эти два города полвека были усыплены и подкуплены за счёт ог­рабления остальной страны), наша образованщина слепа и глуха к национальному бытию, не научилась видеть и не тянется видеть процессы истинные, грандиозные: вода, воздух, земля, еда, отравленные продукты, семья, выми­рание, новое брежневское наступление на деревню, уничтожение последних остатков крестьянского уклада; что 270-миллионный народ мучается на уровне африкан­ской страны, с неоплаченной работой,  в болезнях,при кошмарном уровне здравоохранения, при уродливом образовании, сиротстве детей и юношества, оголтелой распродаже недр за границу, — но читайте журналы и сборники плюралистов: об этом ли они пекутся? Если бы действительно заботились о России — то почему ни о чём об этом? Для многих народов нашей страны дума се­годня упёрлась в простое: они вымирают, ещё останутся ли на земле? Но ни у кого из плюралистов мы такой кру­чины не встречаем. Как их предшественники и отцы спо­койно пропустили тотальное уничтожение ещё ленин­ских лет, тотальное вымирание Поволжья, потом геноцидную коллективизацию, голод на Украине, на Кубани, послевоенные потоки Гулага (только заметили вовремя партийные чистки 37-го года, «космополитов» и «дело врачей»), так и сегодня наши плюралисты не замечают, что Россия — при смерти, что она уже — обмерший полу­труп, — а кружится на павшем теле хоровод оживлённых гномов, всё нащебечивая своё. Для доверчивого Запада переписывают нашу новейшую историю по вехам дисси­дентских выступлений. Преувеличением столичного дис­сидентства и эмиграционного движения отвратили вни­мание мира от коренных условий народного бытия в на­шей стране, а лишь: соблюдает ли этот режим-убийца свои собственные лживые законы? После своевременной эмиграции их забота теперь: возликует ли неограничен­ная свобода слова на другой день после того, как кто-то (кто??) сбросит нынешний режим. Их забота — над каки­ми просторами будет завтра порхать их свободная мысль. Даже не одумаются предусмотрительно: а как же устро­ить дом для этой мысли? А будет ли крыша над головой? (И: будет ли в магазинах не подделанное сливочное мас­ло?)
Сколько среди них специалистов-гуманитаристов — но почему ж нам не выдвигают конкретных соци­альных предложений? — да разумными давно бы нас убедили! Чем восславлять себя безграничными демокра­тами (а всех инакомыслящих авторитаристами), да рас­шифруйте же конкретно: какую демократию вы рекомен­дуете для будущей России? Сказать «вообще как на Запа­де» — ничего не сказать: в Америке ли, Швейцарии или Франции — всё приноровлено к данной стране, а не «во­обще». Какую вы предлагаете систему выборов: пропор­циональную? мажоритарную? или абсолютного боль­шинства? (От выбора системы резко меняется состав парламента, и большие меньшинства могут «проглаты­ваться» бесследно, либо, напротив, никогда не составит­ся стабильное правительство.) Должно быть правитель­ство ответственно перед палатами или (как в Шта­тах) — нет? — ведь это совсем разно действующие схемы, и если, например, парламентское большинство обязано поддерживать «своё» правительство из одних партий­ных соображений — то это опять власть партии над на­родным мнением? А степень децентрализации? Какие вопросы относятся к областному ведению, какие к цент­ральному? Да множество этих подробностей демокра­тии — и ни об одной из них мы ещё не слышали. Ни одно­го реального предложения, кроме «всеобщих прав чело­века».
      Они — демократы «вообще». Но должны ли мы по­верить, что они жаждут власти реального народного большинства, а не своего «культурного круга», чьё управ­ление и будет «демократия»?
      А — переходный период? Любую из западных сис­тем — как именно перенять? через какую процеду­ру? — так, чтоб страна не перевернулась, не утонула? А ес­ли начнутся (как с марта 1917, а теперь-то ещё скорей начнутся) разбои и убийства — то надо ли будет разбойни­ков останавливать? (или — оберегать права бандитов? мо­жет, они невменяемы?) и — кто это будет делать? с чьей санкции? и какими силами? А шире того — будут вспыхи­вать стихийные волнения, массовые столкновения? как и кто успокоит их и спасёт людей от резни?
      Ни о чём об этом наши плюралисты не выражают забот.
Ну, скажут, и пусть их? Там, в России, их здешний гулок не воспринимается как имеющий значение, а тем более как угроза нашему реальному будущему.
      Если бы опыт Семнадцатого года не пылал у меня под пальцами — вероятно, и я не придал бы значения. Но что-то становится — весьма похоже. Уже основательно мы испытали один раз, как нас заболтали и проторили «стране рабов» дорогу в светлое будущее.
                                        Вот рыскают по свету, бьют баклуши,
                                               Воротятся — от них порядка жди.
      Они наворачивают, наворачивают — а как бы опять не вокруг нашей головы, как бы опять не затмить нам гла­за. Прежде чем Россия придёт в сознание — уже напра­вить это сознание. И уже сейчас, где могут, наталкивают по русскоязычному радио, чтобы правильно повести ос­тавшееся там население.
      Скажут: ну, не такие ж это крупные фигуры, как те прежние. Да а те, разобраться, нешто было крупные? Ка­ких история выпускает на арену — те и действуют. Да не верстаются нынешние и к либерально-демократической эмиграции 20-х годов, ни по масштабу, ни по уровню мыс­ли, ни по общественному опыту, — а ведь насколько пре­восходят тех по возможностям. Те — перебивались с кор­ки на корку, убивались заработать сотню франков, не зна­ли где голову приклонить, а напечатать статью в крупном французском или американском издании им было много лет недоступно. Эти — основывают собственные изда­тельства, журнал за журналом (уже сейчас их выходит в эмиграции столько, что хватило бы на всю Россию), ез­дят по конференциям, открыты им и западные газеты, открыты и университетские кафедры без подробного спроса о научном багаже, их слушает Запад, молодой и не молодой. Их влияние на Западе несравнимо с влиянием всех предыдущих эмиграции из России.
      А если оглядеть круг личностей шире, чем цитиро­ванные здесь: ведь десятилетиями жили в столицах, и многие служили на деликатном идеологическом фрон­те — марксистскими философами, журналистами, очер­кистами, лекторами, режиссёрами кино и радио, даже пропагандистами ЦК, референтами ЦК, даже прокурора­ми! — и нам, с лагерного и провинциального дна, справед­ливо казались неотличимы от цекистов и чекистов, от коммунистической власти. Они жили с нею в ладу, ею не наказывались и с нею не боролись. И когда я в окружа­ющей советской немоте 50-х годов готовил свой первый прорыв через стену Лжи — то именно через них прорыв, через их ложь, — и ни от кого из них нельзя было ждать поддержки. И вдруг — открылась возможность некоторым двинуться на Запад, и они двинулись, где-то по пути тихо роняя свои партийные билеты. И по другую сторону Ат­лантического океана
вдруг стали исключительно смелы в суждениях о советской жизни, вчера успевали там, сего­дня здесь, и громко рассказывают, как они, чистые и не­подкупные, тяжело страдали в грязных гнёздах пропаганды ЦК, или прокуратуры, или союза писателей и журналис­тов, опубликовавши в СССР кто по три, а кто и по десятку книг и множество статей, и записывают себе в послужной список поставленные в СССР пьесы, фильмы, — а что это всё было, если не ложь, ложь и ложь? И никто из них — ни о д и н! — не раскаялся, не заявил публично, что это он и за­плёвывал наши глаза ложью, не рассказал ни о каком своём соучастии, как он, хотя бы часть своих лет, укреплял и про­славлял коммунистический режим и получал от него на­грады. Их философия: это — скотская народная масса виновата в режиме, а не я. Им и в голову не приходит, что настоящее творчество начинается не с безопасного (или даже опасного) сатирического разоблачения других, а с поисков своей собственной вины и с раскаяния.
      Сегодня от Февраля то различие, что перед тем нельзя было «проговориться», тогдашние плюралисты вещали совершенно открыто в 50 газетах и с 50 трибун, и можно было заранее видеть, что они готовят (но, по не­опытности, не понимал почти никто, и даже многие сами они). А теперь, в СССР, все истинные взгляды, процессы, мысли, настроения, желания скрыты под казённой вме­няемой однообразностью режима, под его чугунной кор­кой. И обнажиться могут только в эмиграции — но и как же откровенно! История вот произвела и показала нам предупреждающую пробу.
      Чем крупней народ, тем свободней он сам над со­бой смеётся. И русские всегда, русская литература и все мы, — свою страну высмеивали, бранили беспощадно, по­читали у нас всё на свете худшим, но, как и классики на­ши, — Россией болея, любя. А вот — открывают нам, как это делается ненавидя. И по открывшимся антипатиям и напряжениям, по этим, вот здесь осмотренным, мы мо­жем судить и о многих, копящихся там. В Союзе все пока вынуждены лишь в кармане показывать фигу начальст­венной политучёбе, но вдруг отвались завтра партийная бюрократия — эти культурные силы тоже выйдут на по­верхность — и не о народных нуждах, не о земле, не о вымираньи мы услышим их тысячекратный рёв, не об от­ветственности и обязанностях каждого, а о правах, пра­вах, правах, — и разгрохают наши останки в ещё одном Феврале, в ещё одном развале.
      И в последней надежде я это всё написал и взываю, и к этим и к тем, и к открывшимся и к скрытым: господа, товарищи, очнитесь же! Россия — не просто же географи­ческое пространство, колоритный фон для вашего «са­мовыражения». Если вы продолжаете изъясняться на русском языке, то народу, создавшему этот язык, несите же и что-нибудь доброе, сочувственное, хоть сколько-ни­будь любви и попытки понять, а не только возвышайте образ, как (Амальрик, «Синтаксис», № 3, стр. 73) «у пивной, размазывая сопли по небритым щекам, мычит»... — а мат оставляю докончить вашим авангардным бестрепетным перьям.
Категория: Антология Русской Мысли | Добавил: rys-arhipelag (19.01.2009)
Просмотров: 1172 | Рейтинг: 0.0/0