Портрет на фоне семьи

Пётр Аркадьевич Столыпин родился 2-го апреля 1862-го года в Дрездене, куда его мать ездила к родственникам. Он происходил из состоятельной и родовитой старой дворянской семьи. Почти все его предки имели высокие придворные званья и были хорошо известны при дворе. Среди предков Столыпина – генералиссимус А.В. Суворов и канцлер М.А. Горчаков. А великий поэт М.Ю. Лермонтов и вовсе приходился ему троюродным братом.

Детство будущий реформатор провёл в имении Середниково под Москвой (1862-1869). В своё время именно в этой усадьбе часто гостил М.Ю. Лермонтов. (В советские времена Середниково было превращено в дом отдыха, затем и вовсе заброшено; в последние годы усадьба взята в аренду потомком Лермонтовых, идёт её реставрация, после чего здесь будет размещён историко-культурный центр).

Большинство предков и родственников Столыпина были военными, и это же поприще ожидало и Петра Аркадьевича. Однако из-за больной руки от военной службы пришлось отказаться. Поэтому по окончании Орловской гимназии Столыпин поступает в Санкт-Петербургский Университет на довольно необычный для своего круга физико-математический факультет. Видимо, в тот момент Столыпин активно готовился к жизни помещика, так как живо интересовался предметами, которые необходимы в ведении хозяйства. В его дипломе (1885-й год) значится: «…показал на испытаниях отличные знания по анатомии человека, физиологии животных, зоологии, минералогии, ботанике…». Характерен также эпизод на выпускном экзамене в 1884-м году Д.И. Менделееву, который принимал его, так понравился Столыпин, что он задавал ему всё новые и новые вопросы и даже вступил со студентом в длительный научный диспут. В конце концов, великий химик спохватился: «Боже мой, что же это я? Ну, довольно, пять, пять, великолепно!» Заметим ещё, что для своей дипломной работы Пётр Аркадьевич избрал аграрную тему… Судя по всему, уже с самых юных лет его тянуло к земле, он удивительно чувствовал свою связь с ней, понимал её и любил.

Между тем, в 1884-м году было объявлено о браке Петра Столыпина и Ольги Нейдгард… Ольга Борисовна должна была ещё два года назад стать женой старшего брата Петра Аркадьевича, Михаила Столыпина. Но последний трагически погиб в результате дуэли и по преданию уже на смертном одре положил руку своего брата на руку невесты. Сам Столыпин, прежде чем вступить в брак, вызвал на дуэль убийцу брата и стрелялся с ним. Обстоятельства этого поединка неизвестны в достаточной мере.

Петра Столыпина можно назвать образцовым семьянином. У него было шестеро детей (пять дочерей и младший сын), в которых он души не чаял. С.И. Тимашёв, министр торговли и промышленности с 1909 года, писал: «Нежный отец и любящий семьянин, он мог в свободное время целые часы проводить с малолетним сыном (…), катался с ним на лодке, рассказывал сказки». Даже, став премьером, Пётр Аркадьевич старался выкроить время для детей.

Жену Столыпин любил и уважал. Сохранилось немало писем его к ней, и все они полны глубокой нежностью и заботой. Вот, лишь несколько отрывков из них: «Поддержкой, помощью моей будешь ты, моя обожаемая, вечно дорогая. Все сокровища любви, которые ты отдала мне, сохранили меня до 44 лет верующим в добро и людей…»; «Для меня Ты и дети всё, и без вас я как-то не чувствую почвы под ногами. Грустно быть оторванным от вас». По вечерам супруги читали друг другу вслух произведения русских и зарубежных классиков…

Примечательна та скромность быта, в которой жили Столыпины. Любопытна выдержка из письма Петра Аркадьевича жене 22 мая 1904-го года: «Занялся я немного и счетами сегодня (послал тебе 2000р.) и ужаснулся массой наших долгов. Капитал тает. Я блюду строгую экономию, боюсь только приезда Великих Князей и т.п. На чём только не хочу экономить, это на здоровье Мати (старшей дочери Столыпина – Авт.)…». В Ковно Столыпины поначалу жили в страшно неудобном доме, расположенном на немощёной улице, посреди которой прямо перед входом в дом была огромная лужа. «Если к Столыпинам желаете, нанимайте лодку!» - шутили извозчики. После назначения Саратовским губернатором первой заботой Столыпина оказался собственный дом, который был совершенно не готов к его приезду и нуждался в срочном ремонте. «…теряю голову – стук, гам, рабочие, всё красится, подмазывается и просвета не видно. (…) купил 4 кровати и очистил для них комнату. (…) Мебель из Москвы выслана только 11-го и не знаю, когда придёт. (…) Тебе придётся жить на биваках.» - пишет Пётр Аркадьевич жене.

Вообще, говоря о П.А. Столыпине, нельзя не отметить такой его черты, как нестяжательство. Он никогда не использовал своего положения в личных интересах. Это был человек, абсолютно бескорыстный, служивший своему делу самоотверженно и жертвенно. Вот, что пишет дочь Столыпина М.А. Бок: «…С первых дней губернаторства моего отца стали осаждать просьбами о получении места. Даже я получала письма с просьбами о заступничестве. Мой отец терпеть не мог этих ходатайств о «протекции», и ни родные, ни знакомые не получали просимого, кроме очень редких случаев, когда были этого действительно достойны». В её же воспоминаниях находим мы и такой случай: однажды маленькая Маша, услышав, что отец получил очередную должность, подошла поздравить его; похлопав дочь по щеке, Столыпин сказал: «С этим, девочка, поздравлять не стоит. Это «чиновники» придают такое значение чинам, а я работаю в надежде принести пользу нашей родине, и награда моя – видеть, когда мои начинания идут на благо ближним». Сам Пётр Аркадьевич говорил, что стоит ему лишь подумать о личной выгоде, и руки опускаются сами собой, и работа не идёт…

Восхождение Столыпина

Восхождение Петра Столыпина по служебной лестнице началось в Ковенской губернии. Здесь было расположено любимое имение Петра Аркадьевича Колноберже. Столыпин никогда не был карьеристом, он не добивался постов, не прилагал усилий к своему продвижению, которое шло скорее даже против его воли. В 1889-м году он сам, находясь ещё в то время в Петербурге, просил назначить себя предводителем уездного дворянства родной губернии. Прошение было удовлетворено. Столыпину, не желавшему заниматься интригами в петербургских коридорах власти и видевшему себя простым помещиком, новая должность пришлась очень по душе. Именно в Литве началось формирование его взглядов на аграрный вопрос. Здесь в те времена уже появлялись хуторские хозяйства, которые весьма заинтересовали Петра Аркадьевича.

Перед глазами был и хозяйственный опыт Восточной Пруссии, образцовые частные хозяйства которой поражали будущего премьера эффективностью и процветанием хуторян на фоне русских крестьян, заключённых в общину.

По-видимому, молодой предводитель дворянства заслужил уважение помещиков. В 1899-м году, узнав о том, что они готовят к его именинам большой подарок, Столыпин пишет жене: «Мне приятно, что они стараются сделать мне удовольствие, и что мне удалось внушить им добрые чувства. Достанет ли умения и впредь не быть статистом и что-нибудь ответить по себе хорошее? Ведь до сих пор я служил себе просто, исполнял свои обязанности и не мудрил, а теперь надо большое умение и умение быть общительным, сохраняя авторитет и престиж».

Однако этой идиллии не суждено было продолжаться вечно. Летом 1902-го года по представлению министра внутренних дел В.К. Плеве Столыпин назначается Гродненским губернатором, самым молодым в России. Здесь он начинает своё служение на благо Отечества, здесь вступает на путь блистательного карьерного роста, здесь развивает кипучую активность, доселе дремавшую и не имевшую достаточного просторы к применению. Назначения Столыпина вызвало массу слухов в высшем обществе: судачили, кто же обратил внимание и выдвинул малоизвестного предводителя дворянства на сей ответственный пост? Версии выдвигались самые разные…

Именно в Гродненской губернии Столыпин начал внедрять новые методы ведения сельского хозяйства, изучая для этого опыт других стран. Новый губернатор занимался внедрением в хозяйствах искусственных удобрений, улучшением сельхоз-орудий, многопольных севооборотов, устройством хуторов… Параллельно им открывались новые институты, ремесленный и женские училища и т.п.

Через год происходит новый поворот в жизни Петра Аркадьевича. Высочайшим указом, по представлению В.К. Плеве Столыпин назначается Саратовским губернатором. Видимо, наверху сочли, что для самой революционной и тяжёлой губернии нужен именно такой энергичный, твёрдый и хозяйственный руководитель.

Между тем, шёл 1904-й год… Через несколько месяцев после прибытия Столыпина в Саратов началась русско-японская война, к которой Пётр Аркадьевич отнёсся весьма настороженно, справедливо полагая, что мужик не может идти радостно в бой, «защищая какую-то арендованную землю в неведомых ему краях» (Порт-Артур – Авт.). Однако губернатор делал всё для помощи фронту. Он говорил: «Каждый сын России обязан по зову своего царя, встать на защиту Родины от всякого посягательства на величие и честь её…»

В том же несчастливом году начались первые крестьянские восстания, «иллюминации помещичьих усадеб». Столыпин, отличавшийся огромным мужеством, лично ездил по всей губернии, усмиряя бунты, выступая перед крестьянами. После расследования жутких злоупотреблений в какой-то волости, потрясённый, он писал жене: «Крестьяне говорят: «Совесть пропита, правда запродана», «Ждали тебя, как царя». Саратовская губерния была одной из самых неспокойных. 175 из 281 волости были охвачены бунтом. За 1905-й год произошло 854 крестьянских выступлений. Сожжено 40% помещичьих усадеб. Здесь Столыпин пережил первые покушения. Однажды перед губернаторским домом собралась толпа. Выйдя усмирять её, Пётр Аркадьевич вдруг увидел человека, целящегося в него из револьвера. Столыпин распахнул пальто и сказал террористу: «Стреляй!» Выстрела не последовало, а толпа через несколько минут опустилась на колени и потребовала священника, чтобы служить молебен. В другой раз революционерка Биценко (она потом станет единственной женщиной, подписавшей Брест-Литовский мир) пришла в дом губернатора и застрелила гостившего там генерала Сахарова. В одной из деревень, через которую проезжал Столыпин, в него стреляли. Об этом он написал жене так: «Сегодня озорники стреляли в меня из-за кустов».

Летом 1905-го года Д.Ф. Трепов доложил Царю: «В настоящее время в Саратовской губернии, благодаря энергии, распорядительности и весьма умелым действиям губернатора (…) Столыпина порядок восстановлен».

Расстрельная должность

«Вчера судьба моя решилась! Я Министр Внутренних Дел в стране окровавленной, потрёпанной, представляющую из себя шестую часть мира, и это в одну из самых трудных исторических минут, повторяющихся раз в тысячу лет. Человеческих сил тут мало, нужна глубокая вера в Бога, крепкая надежда на то, что он поддержит, вразумит меня. Господи, помоги мне. Я чувствую, что он не оставит меня, чувствую по тому спокойствию, которое меня не покидает» - так пишет Пётр Столыпин жене 26 апреля 1906-го года.

Ещё находясь в Саратове, он подал всеподданнейший доклад на высочайшее имя о причинах аграрных беспорядков, в котором утверждал, что во избежание подобных бедствий в будущем необходимо «дать возможность трудолюбивому землеробу получить сначала временно, в виде искуса, а затем закрепить за ним (крестьянином – Авт.) отдельный земляной участок, вырезанный из государственных земель или из земельного фонда Крестьянского банка».

25-го апреля 1906-го года Император принял Петра Аркадьевича в Царском Селе и предложил ему пост главы МВД. Столыпин отказывался, объясняя, что у него нет достаточного опыта государственной работы.

- Пётр Аркадьевич, я вас очень прошу принять этот пост, - ответил на это Николай.

- Ваше Величество, не могу, это было бы против моей совести.

- Тогда я вам это приказываю.

Будучи убеждённым монархистом, пойти против воли Государя Столыпин не мог.

Через два с лишним месяца Пётр Аркадьевич становится и председателем Совета министром, сохраняя за собой при этом пост Министра Внутренних Дел.

Начало деятельности нового премьера было ознаменовано чудовищным по своей циничности и жестокости преступлением. 12-го августа 1906-го года была взорвана дача Столыпина на Аптекарском острове. Этот день был приёмным, и в доме находилось множество совершенно посторонних людей, в том числе простых просителей (вдов, сирот и т.п.). Так же дома находились шестеро малолетних детей Столыпина. Но террор в тот момент достиг такого масштаба, что на случайные жертвы уже не обращали внимания. Террористами оказались трое эсеров-максималистов. Облачившись в мундиры жандармов, они подошли к дому премьера и с криками «Да здравствует Революция!» швырнули в здание чемоданы, начинённые динамитом. Взрыв был такой силы, что часть дома просто обрушилась. Погибло 27 человек (в том числе один ребёнок), более 30-ти были ранены. Сам Столыпин чудом не пострадал. Но был ранен в голову его сын, а дочь, выброшенная с балкона, попала под копыта лошадей. Её ноги были раздроблены, и на всю жизнь она осталась хромой.

Государь предложил Столыпину переехать в Зимний Дворец. Пётр Аркадьевич предложение принял. Когда катер, пересекая Неву, проезжал под мостами, а там наверху шло шествие с красными флагами, восьмилетняя дочь в испуге спряталась от них под скамейку. Столыпин сказал тут, остальным:

— Когда в нас стреляют, дети, — прятаться нельзя.

До конца своих дней Столыпину суждено было оставаться мишенью для разнообразных террористов. Единственным местом прогулки стала для него крыша Зимнего Дворца… Ощущение постоянной близости смерти не покидало Петра Аркадьевича ни на мгновение. «Каждое утро, когда я просыпаюсь и творю молитву, я смотрю на предстоящий день, как на последний в жизни, и готовлюсь выполнить все свои обязанности, устремляя уже взоры в вечность. А вечером, когда опять возвращаюсь в свою комнату, то благодарю Бога за лишний дарованный в жизни день. Это единственное следствие моего постоянного сознания о близости смерти, как расплаты за свои убеждения. Порою, однако, я ясно чувствую, что должен наступить день, когда замысел убийцы наконец удастся,» - признался он однажды. Это было роковое предвидение… После убийства Столыпина в его бумагах найдут и такое завещание: «Похоронить там, где убьют…».

Писатель В. Иванов вспоминал: «За Столыпиным охотились, как за зайцем, - ужасная судьбы русского государственного деятеля! Если мы ценим подвиги, совершаемые на войне, в обстановке известного массового аффекта, (…), то как мы должны преклоняться перед подвигом этого одинокого человека, который стоял один на своём крупном посту и был обстреливаем со всех сторон!»

После взрыва на Аптекарском острове враги нового премьера ожидали, что он, сломленный страданиями детей, подаст в отставку. Но этого не произошло. Слишком сильна была любовь Столыпина к России, слишком велико чувство ответственности за власть, оказавшуюся в его руках. Когда-то Фёдор Достоевский пророчествовал, что всё высшее общество окажется вдруг в подчинении у горстки мерзавцев и авантюристов, должностные лица будут бояться исполнять свой долг, а судьи – выносить суровые приговоры из страха показаться недостаточно либеральными. Такое время в Россию пришло. И петербургская интеллигенция фактически оказалась во власти кучки террористов, злодеяния которых аплодировала она. Но Столыпин был далёк от нравов, царивших в столичных салонах. Он не побоялся «показаться недостаточно либеральным» и честно выполнять свой долг. «Сначала успокоение – потом реформы!» - говорил он, обращаясь к не в меру ретивым думским пустозвонам. И, как будто вслед за Достоевским, утверждал: «Допущенная в одних случаях снисходительность, в других может порождать мысль о неуместности строгой кары, которая превращается как бы в излишнюю жестокость».

Для успокоения необходимо было положить конец террористическому беспределу. Для подавления его Столыпин вводит военно-полевые суды… По губерниям расходятся циркуляры нового премьера: «Борьба ведётся не против общества, а против врагов общества. Открытые беспорядки должны встретить неослабленный отпор. (…) Действия незаконные, неосторожные, вносящие вместо успокоения озлобление, нестерпимы…»; «Дабы не препятствовать умиротворению страны и спокойному ожиданию реформ, строго следить за населением, не разрешая ему ни собраний, ни митингов, возбуждающих к противозаконным действиям». Столыпин заявляет: «Где с бомбами врываются в поезда, под флагом социальной революции грабят мирных жителей, там правительство обязано поддерживать порядок, не обращая внимания на крики о реакции». На возмущение Думы жёсткими мерами правительства Пётр Аркадьевич отвечает образно: «Нельзя сказать часовому: у тебя старое ружьё; употребляя его, ты можешь ранить себя и посторонних; брось ружьё. На это честный часовой ответит: «Покуда я на посту, покуда мне не дали нового ружья, я буду стараться действовать старым!» И ещё: «Умейте отличить кровь на руках врача от крови на руках палача!»