12 февраля 2009 года на Николо-Архангельском кладбище в Москве и в подмосковном поселке Свердловский Щёлковского района скорбно и торжественно подняли «третий тост» за майоров Группы «А» Михаила Марченко и Бориса Курдибанского, погибших зимой 2002-го в чеченском селе Старые Атаги.

«Вот уже семь лет как тебя нет в живых… Семь лет — это очень много, но время такая вещь, что иногда кажется, что это было вчера, и память — она осталась, всегда будет, чтобы ни случилось. Даже сейчас тяжело говорить, тяжело и мучительно смотреть фотографии, до сих пор невозможно — видео, где ты — живой, потому что ужасно несправедливо: материальные следы твоего пребывания на земле, твоей жизни есть, а тебя — нет. И никак нельзя сделать наоборот. Такова жизнь.

Сейчас я могу рассказать, каким человеком был мой муж. Каким он был в работе, профессионалом, уважаемым сотрудником — об этом судить и рассказывать не мне. Я могу лишь рассказать о том, каким он был в повседневной жизни. Мужем, отцом, другом.

Мы познакомились в клубе имени Ф. Э. Дзержинского, на дискотеке, куда я пришла с подругой. Боря любил танцевать — была в нем какая то природная грация, соединенная с физической мощью и здоровьем. Он учился в Высшей школе КГБ.

Стали встречаться. Он сразу вовлек меня в круг своих разнообразных интересов — горные лыжи (тогда еще диковина), байдарочные походы. Театры и концерты… Деньги зарабатывал в стройотрядах, и крутился, как мог. Подкидывал старший брат, имевший свой заработок. У Бори тогда тяжело болела мама, вскоре она умерла от рака.

После смерти матери Боря как то резко стал самым старшим в семье, взяв на себя ответственность буквально за все и за всех. Именно к нему все члены семьи обращались за помощью и всегда ее получали — уехал ли его отец жить за город, брат ли впутался в какую историю — Боря всегда выручал. Позднее это перенеслось и на нашу семью. За ним всегда оставалось последнее слово, все главные решения принимались с его подачи, его слово было самым весомым.

Поженились мы через пару лет после смерти Бориной мамы. К этому моменту он оканчивал Высшую школу КГБ. Его мама очень надеялась, что он пойдет по дипломатической линии, однако он выбрал иной путь.

Боря изучал чешский язык, что ему очень нравилось. Мечтал съездить в Чехию, и вообще, попутешествовать по миру. Как только стало возможным, получил заграничный паспорт.

Первая его поездка в Чехию была авантюрой чистой воды. Через туристическую фирму он сделал приглашение, купил железнодорожный билет. План был таков: в Москве приобрести велосипед, чтоб на нем ездить по Чехии, на обратном пути продать и таким образом окупить обратный билет.

На первой же чешской станции Борю ссадили с поезда — не было, как сейчас говорят, ваучера — подтверждения брони гостиницы. Вернулся он через день с тем же велосипедом. Позднее он все же реализовал свое желание, и мы съездили и в Германию, и в Швейцарию, и в Чехию, где муж очень удивлялся и обижался, что его чешский язык имеет меньше успеха, чем мой немецкий.

После окончания «вышки» Боря получил приглашение работать в «Альфе». Тогда еще мало кто знал, что это такое, а люди далекие от этого — тем более. Тогда эта служба виделась почетной и необременительной. Какой там террор?.. И не знали мы, что такое у нас есть. За границей — да, а у нас — нет. Боря знал, конечно, но мне не особо рассказывал, придерживаясь принципа: «меньше знаешь — крепче спишь». Или, уже позднее — «сама увидишь по телевизору».

А времена были неспокойные… Осень 1993 года. Октябрь. Белый дом. Когда передавали новости, я не отходила от телевизора ни на шаг. Однажды Боря промелькнул рядом с Хасбулатовым…

Чем дальше, тем становилось сложнее. Все больше работы у «Альфы», все тревожней за близкого человека. Время от времени Борис успокаивал: «Ничего там страшного нет, страшно — у других, не там где я, я же работаю в небоевом отделе».

…Родилась Юля, старшая — в 1994 м. Боря был нежным отцом, ничего не жалевшим для любимой дочки. В 1997 году родился Аркадий, сынок, наследник. Как Боря и хотел, теперь — «комплект».

Всей семьей, прихватив еще друзей, мы часто выезжали в лес, на рыбалку, на дачу. Начали ставить детей на горные лыжи. Такой Боря был человек — всегда в движении, всегда что то организовывает, куда то всех собирает. Помню, дома у нас всегда что то распаковывается, упаковывается: лодка, лыжи, ружье, охотничьи и грибные трофеи…

Боря был хорошим другом, он никогда не отказывал в помощи. Любил общаться с разными людьми, был коммуникабельным, щедрым. Даже если кто то его подводил, он не ставил крест на этом человеке, а давал ему еще и еще шанс, прощал, что мне не всегда было понятно, но сейчас я считаю, что именно в этом, наверное, и заключается высшая мудрость.

Мне все время казалось, что его используют все кому не лень, но ведь это было то, что называется душевной щедростью, свойственной только поистине лучшим людям.

Отдельно следует упомянуть об охоте. Никогда не любила я это Борино увлечение, не разделяла, хоть и научилась готовить дичь довольно хорошо. И так у него не очень то много времени с семьей выходило, а тут — целые выходные вне дома. Боря же все организовывал, эти выезды на охоту. Договаривался, собирал людей. Более того, хотел и даже организовал Охотничий клуб «Альфа».

Что там сейчас с этим клубом, не знаю. Никому не нужным оказался. Или, вернее, без Бориной личности, его харизмы и энтузиазма… просто некому стало двигать все это дело. Боря же был идеалистом, романтиком, очень увлекающимся человеком, готовым буквально горы свернуть. Обладал для этого необходимой силой, энергией и знаниями.

Он был многогранным человеком. Пробовал себя в разных областях. Я, как наверно многие жены ребят, часто говорила ему: «Оставь ты эту службу!» Особенно тогда, когда начались теракты и чеченская компания, когда начали гибнуть его сослуживцы, молодые ребята. Становилось страшно. Как же он умел пускать пыль в глаза о том, что он служит не в боевом отделе, что там не страшно… С юмором рассказывал о командировках, как будто там все обычно, рутинная служба. Сейчас это сложно представить, но я верила. Только после его смерти узнала, что у него специальность, оказывается, была — подрывник.

К тому же, чего греха таить, зарплаты были не очень, не знаю как сейчас… Если он за месяц командировки в Чечне получал столько же, сколько я в теплом и сытом офисе. Это ж несправедливо! Образование у него юридическое, мог бы стать юристом или риэлтером, найти себя в любой другой деятельности. Аналитический ум его позволял вникнуть в проблему глубоко; он находил решения, которые лежали не на поверхности, но были эффективными в данной конкретной ситуации. Ко всему прочему у него имелись хорошие организаторские способности, так сказать пробивная сила.

Были у него предложения по смене работы, и место было готово для него с хорошим окладом. Но он говорил: «вот получу майора», «вот получу подполковника»… Тогда, мол, и уйду с хорошей пенсией по выслуге лет. Не успел.

Не люблю, когда говорят, «что больше кроме военного дела, они ничего делать не умеют, эти ребята». То, чем они занимаются — очень почетно, необходимо обществу, важно, нужно. Но многие, те, кто уволились со службы, нашли себя в мирной жизни, в других сферах жизни, смогли стать успешными. И Боря, я думаю, смог бы, не изменив себе. Но жизнь не терпит сослагательного наклонения. И все таки, все таки… иногда мучительно думаешь об этом.

Как велика в нашей жизни роль случайности. Ведь ровно два раза в его жизни — из того, что я знаю — ему, возможно, удалось избежать смерти. Судите сами: первый раз в Будённовске. Перед командировкой на юг России Боря неожиданно заболел. Причем заболел так, что к моменту событий он две недели «горел» — температура держалась 38 39, причем без объяснимых причин.

Не поехал он в Будлнновск, а температура продержалась у него месяц. Сдал все анализы, какие только можно, — они ничего не показали. Помню, как он переживал тогда, говорил, что товарищи запишут его в «откосившие».

Второй раз, накануне очередной командировки, при игре в волейбол на него наскочил крупный парень — сломал ногу. Борис в командировку не поехал, а я, честно говоря, очень радовалась по этому поводу: лучше со сломанной ногой, но здесь, в Москве, чем со здоровой, но там — в Чечне.

Зато перед этой его поездкой, ставшей последней… Ведь не он должен был ехать, даже отпускные получил. Нет, вызвали из отпуска! И должны были подполковника дать. И уже вроде как даже где то и приказ подписали… Погиб майором. Уезжал, говорил: «Ну, все, все, не волнуйся! Вернусь, получу подполковника — уволюсь. Пойду работать вот туда, куда зовут».

Когда Боря уже уехал, позвонили его знакомые: «Ну что, когда Боря может выйти на работу?» — «Когда вернется», — отвечаю. Не вернулся…

Еще один удивительный случай связан с нашей дочерью Юлей. 31 декабря 2001 года, за полтора месяца до гибели Бори, Юля, а ей тогда было семь лет, уложенная перед Новым годом днем спать, вскочила со страшным криком: «Папа, папа!» В слезах, мокрая, всю трясет. Мы бросились к ней: «Что случилось?». — «Мне сон приснился такой яркий-яркий. Папа едет на машине с какими то дядями, его обстреливают, он выбегает, отстреливается, но их много, и в него стреляют со всех сторон и убива-а-а-а-ют».

Ну, мы, конечно, стали ее утешать, умыли святой водой. Списали все на начинающуюся ветрянку, температуру, бред. Вспомнили же потом, уже после того, как все произошло в Старых Атагах именно по этому сценарию, 12 февраля 2002 года. Что это было, предчувствие, вещий сон?.. Такая вот сильная взаимосвязь между отцом и дочерью.

Юля как то сразу забыла про этот сон, но затем на протяжении лет трех время от времени вскакивала ночью вся в поту, бормотала бессвязное, иногда кричала. Наутро ничего не помнила. Хотя внешне она ничем больше не проявляла свое горе, как и Аркаша. Но он то был еще младше. Только когда я по работе в командировку должна была лететь, дети меня не отпускали, для них командировка — это когда могут не вернуться. Долго пришлось объяснять, что поездки разные бывают. Они очень похожи на своего отца внешне — та же мимика, что, в общем, неудивительно.

Когда все случилось, это сложно описывать, да и не стоит. Но даже после смерти Боря… помогает нам. Это так. Он всегда говорил, что «твой муж решает все проблемы, консультирует по всем вопросам». И — уже в шутку, что есть у него такое прозвище: «брось все и сделай как мне надо». И ведь правда, бросали и делали. Чего стоит, например, его установка «ракушки» во дворе. На нашей площадке было одно свободное место, но для этого нужно было немного раздвинуть остальные «ракушки». Это ж надо было всех владельцев организовать в выходной день, разумеется, бесплатно, чтобы они пришли и раздвинули свои стоянки, освободив нам место! И в этом был весь он.

Когда он был жив, все практические вопросы решал он; я не знала, как заполнять квитанции квартплаты, ходить по инстанциям, в ЖЭК и т. д. Боря погиб, и когда я, растерянная и убитая горем, приходила куда то и представлялась, то мне говорили: «Ах да, Борис… Надо же… он был таким хорошим человеком, мы вам поможем». Все объясняли и помогали.

Всегда с улыбкой, доброжелательный, где — с коробкой конфет, где с комплиментом и добрым словом, с готовностью идти навстречу. Таким его и запомнили.

И это все передалось мне, я стала действовать так, как бы действовал он, Борис Курдибанской. Офицер «Альфы». Мой муж. Отец моих детей».

Публикацию подготовил Павел ЕВДОКИМОВ
http://www.specnaz.ru/