На этот раз всё было немного проще. Я уже примерно знала, на что рассчитывать и чего ожидать. Равнодушие и отстранённость среди коллег-спортсменов сменились интересом — вместе со мной высказали желание поехать спортсмены одного силового шоу. На наш автомобиль был куплен кофр-багажник, способный вместить инвентарь и подарки, мы изготовили новые красочные дипломы для придуманного мной детского турнира «Новогодний русский жим в Новороссии», купили и погрузили несколько ящиков шоколадок и конфет для самых маленьких.

Наши автомобили возле границы упёрлись в хвост длинной очереди на таможню. Таможенники уже узнают меня, поэтому полной разгрузки наших машин и прогона через рентгенаппарат, как в прошлый раз, удалось избежать. Короткая проверка — и вот мы на стороне Луганской Народной Республики.

 

«Ты видела океан, он солёный?»

Мужчина с пулемётом, встретивший нас на той стороне в прошлый раз, остался в прошлом. Сейчас на стороне ЛНР — восстановленный таможенный пост, пограничники, свет и порядок. Игорь, он же знаменитый «Изваринский Дед», нас уже ждал. Первую ночь мы всем нашим коллективом ночевали у него на базе в Краснодоне. Ужин из сухих армейских пайков, тушёнка, галеты, джем и вкусный густой чай. Вся комната завалена оружием и бронежилетами.

«При Стрелкове несколько человек расстреляли за мародёрство... Сейчас вместо милиции на улицах — военная комендатура. Гражданские зарплату не получают с лета, но котельные, насосы, электричество — работает. Кто чем может, тем и живёт», — рассказывает «Дед».

Мой отец расспрашивает «Деда» про ситуацию в городе. На руках у гражданских много оружия. Но его уже начали собирать и изымать. Просто так с автоматом, как буквально пару месяцев назад, по улицам ходить нельзя. Начался учёт и изьятие лишних стволов.

 

С утра мы отправились в спортивный интернат в Луганск. По дороге заехали в Новосветловку. Вынимаем из машины коробки со сникерсами для малышей.

«Марьяша, а в каких странах ты была? Ты видела океан? Он солёный? А вот у нас тут речка рядом, но в этом году мы даже не купались. Мы с бабушкой и мамой сидели в подвале, в нас фашисты стреляли. А бабушка говорила — сейчас придут наши русские из Москвы и спасут. А сарай сгорел, а там новый велик был, ты знаешь, как жалко! А ты правда из Москвы?»

 

Луганское областное высшее училище физкультуры — он же спортинтернат, гордость Украины... Директор, Анатолий Скалаух, с гордостью рассказывает о воспитанных в этих стенах более чем сотне чемпионов Мира и тысячах мастеров спорта.

«Живём на гуманитарной помощи. Хорошо, что есть тепло и свет, помогают с ремонтом. Из Киева был приказ — не открывать училище. Мы всё равно открылись, у нас интернат, и в спорте отпусков не бывает. В конце лета к нам прилетело два десятка мин. Разбили половину стёкол, разрушили зал тяжёлой атлетики. Нам позвонили с той стороны — это тебе в ответку, с вашей территории обстреливают позиции украинской армии. Как я им докажу, что на моей территории не было ни одного ополченца? За что нам всё это?» — говорит директор.

 

Перед моим отъездом из интерната ко мне подходит моя ровесница, тяжелоатлетка Кристина:

«Марьяш, помоги, пожалуйста! Мама в Москве, я тут одна, мой дом в Первомайском, домой ехать смысла нет, там нет ничего — ни работы, ни учёбы, школы до сих пор не открыты, до сих пор бомбят. Очень страшно! Я хочу учиться в российском спортивном интернате, выступать за Россию... Помоги, если сможешь!»

Мины на спортплощадке

Вечер в Луганске. Ночевать нас отвезли в общежитие института имени Даля. Под окнами — баррикады из мешков с песком, разбитые машины. Батареи в комнате греют, но очень плохо, не спасают даже 2 одеяла. Ненадолго включают тёплую воду — я успеваю помыться. Вечером пошли прогуляться и поужинать.

«У нас комендантский час в городе, постарайтесь вернуться до 22 часов, иначе могут быть проблемы», — предупреждают местные.

 

Пустой и тёмный город, редкие машины. Какая-то недобрая тишина. Нигде нельзя поужинать или купить что-то на рубли. Продавцы отказываются, ссылаясь на распоряжения руководства. Наконец находим кафешку, хозяин — парень из Подмосковья. В кафе — быстрый Wi-Fi и отличный шашлык.

На утро запланировано посещение двух школ. Подъезжая, видим на стене одной из них свежую штукатурку.

«Мины, — объясняют мне. — Слава Богу, у нас никого не убило. На территорию прилетели 2 мины в августе, упали на спортплощадке, стены посекло осколками».

 

Молодая учительница, ненамного старше меня, рассказывает:

«Я учусь на последнем курсе в Педагогическом. Официально Киев перевёл университет в Старобельск, но почти две трети студентов остались тут, несмотря на угрозы прежнего руководства. Университет работает по старому адресу, на этот год и бюджетники, и контрактники учатся бесплатно. Обещают, что дипломы выдадут российского образца, мы очень на это надеемся. Зарплату в последний раз получали в сентябре. Обещают вот-вот начать платить...»

В другой школе в актовом зале меня встречают совсем маленькие — 4–7 классы. Выносим на сцену подарки, показываем ролик, где я показываю, как делать русский жим с небольшим весом, начинаем турнир. Почти весь зал выстраивается в очередь к штанге. В раздевалке многих уже ждут родители, но, заглянув в зал, не решаются забрать ребёнка с праздника... Столько вопросов мне не задавали ни в одной школе. В коридорах — стенды на украинском языке, в холле — большой бюст Тараса Шевченко. У входа — мемориальная доска окончившего эту школу Героя России Александра Ярошенко, погибшего в 1999 году в боях с бандитами в Дагестане.

 

Вечером провожаем группу наших спортсменов до Изварино, срочные дела зовут их в Москву. Сами в сопровождении комбата пробираемся окольными дорогами в Донецк — прямая дорога из Луганска идёт через Дебальцево, в котором стоят войска АТО, другая дорога перекрыта — комбат, поговорив с бойцами на блокпосту, даёт команду развернуться — неспокойно. Обьезжаем.

История Тигры

Еду к Тигре — я познакомилась с ней во время предыдущей поездки в Донецкую область. Тигре всего 24 года, в будущем она мечтает работать врачом и сейчас трудится начальницей медицинской службы одного из батальонов ополченцев. Тигра уже имеет награду за проявленную честь и отвагу при спасении раненых. Тигра получила ранения.

 

Совсем недавно у неё был День Рождения, и я везу Тигре подарок — тёплую толстовку, которая согреет её в карауле.

— Тигра, расскажи про ранение...

— Брали терминал, шли со штурмовиками. Поле подсулнухов и ростовая атака, как в фильмах про войну, тот бой до сих пор мне снится. Я была начальницей медицинской службы батальона, но штат был невелик, и все, кто мог работать, где погорячее, работали. Вытаскивала раненых с первой линии атаки, по нам била артиллерия, АГС, пулемёты работали. Многих ребят вытащили, ну и при перевязке раненого в меня тоже прилетел осколочек. Рёбра, через плевральную полость, насквозь желудок, насквозь селезёнка. Ну, парни оттащили, перевязали. К нам через прошиваемое очередями поле прорвалась машина КАМАЗ, раненых антишоком обкололи, закидали в кузов и отправили в Снежное в больницу. Потом эвакуация в РФ, ещё одна операция. В общем итоге сменила 5 госпиталей, но собрали меня. Жалко, многих ребят мы тогда потеряли, очень многих.

— Что такое ростовая атака?

— Бойцы по полю чешут в полный рост, крича при этом что кому больше нравится, как в фильмах про ВОВ. Штурмовики при этом идут первые. Штурмуют, захватывают, погибают, соответственно, тоже первые. Батальон состоит из трёх рот, одна из рот, примерно 100 человек — штурмовая.

 

Перемены в Донецке

Днём центр Донецка не узнать — ну, примерно, как у метро «Войковская» в Москве. Трамваи, троллейбусы, работающие магазины и куча народу. Очень много машин с украинскими номерами. Огромный контраст с нашим прошлым визитом — тогда по городу решались проехать только редкие авто с ополченцами внутри.

В центре города — афиши на театральные премьеры. ГАИшники в новенькой красивой форме — просят их не фотографировать, военное время. Но разрешают сфотографироваться с нарядным патрульным автомобилем.

Посреди улицы — палатка с записью в казацкое ополчение. На большом щите — объявление о наборе контрактников в официальную армию Новороссии. Рядом — требование о перерегистрации предпринимателей в органах власти республики.

 

Едем в детский сад при 16-й школе. Папа заносит в кабинет к директору большие кульки с конфетами. Завтра их под подушкой найдут малыши.

Со старшеклассниками общаться всегда сложнее, чем с детьми помладше. Говорим про спорт, потом про уроки, рассказываю про нашего смешного учителя физики. Потом говорим о войне. Почти каждого коснулось — у кого-то родители, у кого-то сосед, у кого-то друг воюет или погиб. Одна девочка говорит, что у неё и отец, и дед — шахтёры, оба — в ополчении, как и вся их шахта. Это было общее решение — кто не захотел, уехали, но таких было меньшинство. Когда ещё при Ющенко по телевизору показывали, как ставят во Львове памятники Бандере и как маршируют бойцы УПА, — в Донецке только удивлённо качали головами — это было так далеко. Когда гудел Майдан — шахтёры работали, шахту нельзя останавливать. Потом в город привезли десятки погибших и раненых бойцов местного «Беркута», сбежал президент, Крым ушёл на родину — и Донбассу надоело.