Он выстроил систему так, чтобы его бойцы оставались целыми. За все время боевых действий у Бэтмена погибло всего четыре человека

Группа быстрого реагирования «Бэтмен» была одной из первых, кто противостоял украинским войскам, надвигавшимся на Луганск, и одной из немногих, оставшихся в городе во время осады. Центр подготовки ГБР «Бэтмен» готовит сегодня бойцов для всей линии фронта, его батальон входит во вторую мотострелковую бригаду армии Юго-Востока, а сам командир недавно назначен начальником штаба бригады. Итак, знакомьтесь: Александр Александрович Беднов, для бойцов — Сан Саныч, для всех остальных — Бэтмен. Говорит, что ему 45, но выглядит моложе.

— Это потому что я не пью, не курю, до войны активно занимался спортом. Вот видите, это я с дочкой в тренажерном зале (показывает фото). Сейчас, конечно, тоже хочется железо потягать, но не получается: времени не хватает даже на сон.

— Вы профессиональный военный?

— Я офицер спецназа МВД. У меня, конечно, был командирский навык — командовал ротой, но профиль там другой — силовые захваты и обезвреживание преступников. Один-два, максимум три-четыре человека. Война против армии, тем более вооруженной тяжелой техникой — совсем другое дело. Как создать с нуля подразделение ополчения, никто меня не учил — учился сам, на ходу: собрал вокруг себя людей, организовали учебу, поставки питания, обмундирования, оружия, боеприпасов. Никаких инструкторов-советников рядом не было. Начинали я и 12 человек, у нас было 2 «Сайги» (один из карабинов — мой), 6 автоматов, один пулемет. Граната была одна на всех. Каждой пачке патронов, которая была добыта в бою, или товарищи поделились, мы не то что радовались — были счастливы! Первый гранатомет появился только через месяц. По сути, с автоматами шли против танков — ничего, выжили, победили, набрались опыта. Хотя у них была мощная поддержка — и танки, и БМП, и БТРы, а у нас изначально ничего не было.

Вместо коврика

Горжусь тем, что первую тяжелую технику, которая была поставлена на вооружение нашей молодой республики, нашли мы — откопали на одном заводе машины ПТС-2 (мы с ними даже попали в Википедию!). Это амфибии, расшифровывается как «плавающая транспортная система» — КАМАЗы может перевозить! Двигатель от торпедного катера, жрет 220 литров солярки на 100 км: зверь-машина! Первую поставили на ход за шесть часов — все тогда, конечно, обалдели. А всего из 34 машин мы собрали 12. Две отправили в Лисичанск, одну — в Счастье. В Станице Луганской одна до сих пор стоит.

Все время активных военных действий ГБР «Бэтман» постоянно была на передовой. Упрекнуть меня и моих бойцов, что мы где-то отсиживались, не посмеет никто. Самый разгар боев за Луганск, когда он был в осаде, 50% протяженности фронта вокруг города — это были бойцы моего подразделения: держали оборону на трех участках. Бывало, когда просили бойцов на другие участки, а у меня их уже не хватало, я отвечал: ну сколько можно, у меня же не бесконечное подразделение! Но люди к нам шли — комплектация происходила постоянно.

— «Бэтмен» — это не только боевое подразделение, но и центр подготовки. Кого и как готовите?

— Для начала выясняем, у кого откуда руки растут, кто к какому виду воинского искусства склонен. Если человек усидчивый по характеру, обладает нужными физическими данными — выносливость, зрение, дыхание хорошо контролирует — будет снайпером. Кто-то может быть штурмовиком, кто-то диверсантом. Заставлять повара, вместо того, чтобы он готовил вкусную еду, стрелять из гранатомета — ничего хорошо не выйдет. Равно и наоборот. У некоторых во время нашего жаркого лета проявилась склонность быть зенитчиком. Казалось бы, балдежная работа — сиди на крыше, жди, ничего не делай. А вы попробуйте сутки безвылазно подежурить под 40-градусной жарой! Плюс наши зенитчики вели наблюдение не только за воздухом, но еще и за землей — отслеживали, откуда идет стрельба, и корректировали огонь нашей артиллерии.

— Кстати, о зенитчиках — почему украинские войска перестали бомбить Донбасс с самолетов?

— Потому что мы научились их сбивать. Они безнаказанно себя чувствовали, когда у нас не было средств противовоздушной обороны (хотя вертолеты сбивали даже из автоматов и пулеметов). Как только у нас появились ПЗРК (переносной зенитно-ракетный комплекс «Игла» — прим. ред.), их самолеты стали «сыпаться». Во-вторых, самых обученных и дерзких авиаторов мы уже выщелкали: летали лучшие из лучших, остались худшие из худших. У украинских летчиков налет был — от 2 до 6 часов в год. А для поддержания квалификации надо летать хотя бы 120 часов. Они свою армию попросту пропили, проели и продали, боевой подготовкой никто не занимался. А у нас с этим с самого начала все было очень серьезно.

Боеприпасов для учебы мы никогда не жалели. Причем все стрельбы только называются учебными — они проходят с использованием настоящих боеприпасов: во время отработки тактических приемов инструктор стреляет под ноги, рядом или над головами бойцов, чтобы они знали, что это такое, чувствовали риск. Чем подготовленней человек, тем он целее на поле боя. После того, как в процессе общей подготовки выясняется профиль, по которому боец будет задействован, он попадает в подразделение, где идет узкоспециальная подготовка: штурмовики — по одному плану, разведчики — по другому, диверсанты — по третьему.

В зависимости от задач идет компановка групп: диверсионно-разведывательная, разведывательно-штурмовая и т.д. Любой боевой операции всегда предшествует очень тщательная подготовка: комплексная разведка, подбор групп по физической подготовленности, по психологической совместимости, подбор оружия и экипировки, причем не стандартно — у каждого вещмешки и автомат, а индивидуально. Если работа ночью — значит, и тепловизоры, и приборы ночного видения, и «тихое» оружие — все, чтобы облегчить людям выживание в боевых условиях.

— Слушайте, это не армия, это что-то совсем другое...

— Я же говорил, что я был не военным. У нас сухой закон и жесткая дисциплина, но не палочная, не армейская муштра, а дисциплина, основанная на взаимном уважении. Один из основных принципов в подразделении: «Не подводи своих друзей и командиров». Ребята приходят с различным уровнем подготовки: кто-то хороший сапер, кто-то снайпер, кто-то — пулеметчик. И я всегда говорю: делитесь своими знаниями друг с другом, подтягивайте товарищей к своему уровню, и тогда вы будете уверены в своем боевом товарище, как в самом себе. Все это внедрялось по наитию, хотя я, конечно, читал специальную литературу, общался с другими командирами.

Моя личная позиция: прежде всего беречь людей. Глупыми понтами «шашки наголо — и на танки» я не страдал никогда. Бойцы, которые 5 месяцев воевали без копейки, без какой-либо материальной мотивации — это золотой фонд нашего русского мира. Многие приехали сюда чисто из идейных соображений и клали на алтарь нашей свободы и независимости свои жизни и здоровье, как бы пафосно это ни звучало. У меня есть ребята, которые дома писали завещание, утрясали все финансовые вопросы, выплачивали долги по кредитам и приезжали сюда. Представьте: человек ехал и готов был умереть — просто потому, что он русский человек, потому что он осознавал, что здесь, в Новороссии, он защищает не только нашу, Луганскую землю, а всю русскую землю. Это бесценные люди — даже золото тускнеет по сравнению с ними. Поэтому я выстроил систему так, чтобы как можно больше дать людям знаний, навыков, экипировки, оружия — чтобы только они остались целыми! За все время боевых действий у меня погибло четыре человека, раненых — около двух десятков.

— Вы говорили о диверсионных группах. Скажите, в Луганске есть украинские шпионы? И, наоборот, ваши разведчики — за линией фронта?

— Шпионы есть — не скажу, что много, но есть. Мы знаем, что в город зашли специально обученные люди, которые должны сеять панику, распускать разнообразные слухи. Плюс есть и направляемые сюда ликвидаторы. Боремся с ними: вычисляем, ловим. Были попытки проникновения разных диверсионных групп, сунулись — выкосили. Знаете, кто помогает? Люди, которые проявляют бдительность. Народ-то здесь весь за нас! Что касается той стороны... Русскоязычное население там запугано, потому что репрессии очень жесткие — люди пропадают целыми семьями. Помните, в Харьковском СИЗО замучили молодого парня: остановили, обвинили, что шпион, потом его тело нашли с тяжкими телесными повреждениями. Поэтому разведчики есть, но говорить ничего не буду. Вся страна — разведчики. Люди ждут нас.

— Сегодня «Бэтмен» — это уже символ борьбы, вы становитесь героем мемов, шуток, комиксов...

— Ну, если уж мультики про меня снимают, значит, наверное, это действительно признание (Сан Саныч смеется и запускает «ВКонтакте» анимированный ролик, где герой — «Бэтмен» под бравый военный марш совершает кучу подвигов). Мне больше всего нравится вот этот момент, где Бэтмен выводит Германию из НАТО и где я — в объятиях Ангелы Меркель.

— Сколько еще продлится война?

— Сложно сказать. С военной точки зрения — это полномасштабная война, не гражданская. Гражданская — это война стрелкового оружия, а здесь идет применение авиации, тяжелой артиллерии, ракет. А с моральной точки зрения она — гражданская: брат брата убивает. Когда у нас в марте начались протестные выступления, я очень сильно разругался со своей тетей — родной сестрой мамы. Она 30 лет прожила в Германии и пыталась меня убедить, что все мы здесь — сепаратисты и негодяи. Мы долго переписывались, я просил ее: приведите хотя бы один взвешенный аргумент — не смогла. Повторяла только: Россия, Россия, Россия. Уже полгода идут военные действия — до сих пор никто не может найти здесь российских войск— ну хоть ты тресни! У меня здесь были корреспонденты двух французских изданий, были журналисты из Times, российских каналов не счесть — я не ограничивал их в общении с людьми: пожалуйста, ходите, смотрите, разговаривайте. Российские граждане есть, их много, но это добровольцы-ополченцы, большинство из которых вообще не были военными.

— Почему ополчение побеждает украинские войска?

— Потому что мы воюем за свое. Война — это страшная вещь. И в бой идти очень страшно. Не боятся только сумасшедшие. Но когда на одной чаще весов твоя жизнь и здоровье, а на другой — виселицы с невинно убиенными людьми, в том числе детьми, твоя земля, твой дом, твои дети, твои родные и близкие и даже воздух, деревья, среди которых ты вырос — не может быть другого ответа на вопрос, почему мы воюем.

Бывший репортер «ЛАЙФ Ньюс», взявший в руки оружие, вынужденный после этого стать ополченцем

Честно говоря, поначалу я был удивлен, увидев, как много людей, особенно молодежи, у которых патриотическое чувство не растворилось в пропаганде секса, наркотиков, алкоголя. Нам ведь все эти годы внушали: русские — неудачники, пьяницы. Глупость все это: на самом деле русские — самые чистые и добрые. В чем наше отличие от укров? Они пытаются навязывать другим свое видение мира, поломать людей, перекроить, по-новому пересказать историю целого народа, этноса. Это еще никогда никому не удавалось. А мы не навязываем свою точку зрения. Мы прекрасно понимаем, что переделать тех людей, которые на Западной Украине, нам не удастся. Хотите почитать Бандеру, изверг фашист — ваш герой? Да ради Бога, хоть в черта верьте — только к нам не лезьте.

Обидно, конечно, что люди почитают Гитлера, но мы же не навязываем им своей точки зрения, не заставляем их разговаривать на русском языке. Все эти сказки про насильственную русификацию — полнейшая чушь. Я родился в Луганске, вырос в семье военнослужащего. Поскольку военных могли отправить в любое место, их детей не заставляли изучать язык той республики, где они жили, но в Украине изучение украинского языка и литературы было обязательным. У меня, кстати, были отличные оценки по обоим этим предметам. Отец у меня русский, мама — украинка. И, я считаю, я должен знать язык одной из ветвей своих предков, поэтому я прекрасно говорю на украинском, читаю на нем, пишу.

— В одной из школ на Донбассе директор показывал мне первый класс, который учится на украинском — и таких примеров много.

— Вот! Русская душа — очень открытая. Мы готовы принять любого — какой бы национальности он ни был — лишь бы он был хорошим человек. И обнять его, и отдать последнюю рубашку. А на каком он языке говорит и во что одет — неважно, хоть в набедренную повязку. Самое главное — жить по совести. На мой взгляд, совесть — это Бог. Это тот внутренний стержень, ограничитель, который держит тебя в рамках, чтобы ты не делал ничего неправильного. Чтобы окружающие знали, что ты хороший человек — вот это самое главное. Даже сейчас, на войне, я говорю своим ребятам, своим бойцам — живите по совести, и тогда все будет нормально.

В чем главная ошибка власть предержащих, особенно украинских? Они считали нас быдлом. Людьми, которые по своему социальному статусу не могут им ничего ответить. Как сказал один мой знакомый: «я 23 года отсидел в этой стране». Хватит, насиделись! Они думали, что мы разучились думать и не сможем встать с колен — они ошиблись. Я вот по своим бойцам вижу: люди все очень неглупые. Много думающих людей — это не стадо и не толпа, это — сила. А когда группа единомышленников еще и вооружена и мотивирована одной целью — это огромная сила! Летней компанией мы доказали, что мы сильнее укров, которые мотивированы страхом либо деньгами, либо уголовными наказаниями за то, что они не хотят идти воевать. Плюс ко всему они пришли на чужую землю: не мы к ним пришли, а они к нам! Мы оказались в 10 раз сильнее, хотя нас было в десятки раз меньше и у нас почти не было оружия...

— Вы тоже противник минских соглашений?

— С одной стороны, худой мир лучше хорошей войны, но, зная коварство украинской хунты, понимаешь: веры-то им нет. Сами просят о прекращении огня, тут же перегруппировали войска — ударили. Меня спрашивают: принадлежите ли вы к партии войны? Я не за войну. Война — это отвратительное дело, мерзкое, грязное и коварное. Гибнут люди, которые должны жить, рожать и воспитывать детей, строить дома — созидать. Но я за освобождение. Мы должны освободить свою землю от оккупантов. Если политикам удастся добиться этого дипломатическим путем — я буду только приветствовать. Но рассчитывать на это не приходится. Только освобождать свою землю боевыми действиями — другого пути я не вижу.

— За Донбасс я переживаю, но в его будущем уверен: все получится. А вот что будет с Украиной — совершенно непонятно...

— Центробежные силы разорвут ее на части. Движение уже началось: партизанские отряды противодействуют ВСУ, в народе поднимается ропот. Потому что вот здесь уже у всех сидит эта насильственная украинизация! В чем обвиняли Советский Союз, Россию — сейчас все происходит с точностью до наоборот: навязывание стереотипов, переписывание истории, идеология, чуждая нашему разуму. Это количество в какой-то момент должно перейти в качество. Именно это произошло в Новороссии. Нас пытались нагнуть, думали, что мы — пыль на их лакированных штиблетиках, которая не может иметь своего мнения. «Бычье», «ватники», которые имеют право только в шахтах копаться, а слова сказать не моги. На этом они обожглись и обломали себе зубы.

Украинская армия понесла здесь тяжелейшие потери: за 10 лет афганской войны Советский Союз потерял 15 тысяч убитыми, а за четыре месяца боев на Донбассе безвозвратные потери украинской хунты составили 42 тысячи человек. Сейчас только количество погибших приближается к 20 тысячам. И эти потери продолжают расти. Цифры невообразимые! Две трети украинской армии легло здесь. Американцы прекращали наступательные операции, когда безвозвратные потери начинали превышать 20%, а эти перли, бросали людей в котел, пережигали их. Я считаю, это делалось намеренно. Первая украинская мобилизация — это так называемые пассионарии, самые активные, которые выступали на Майдане. Чтобы они не свергли хунту, как они свергли Якуковича, она бросила всех этих оболваненных людей сюда.

— Немцы побороли у себя фашизм, только проиграв Вторую мировую войну...

— Но им это стоило 10 миллионов жизней — вот цена, чтобы понять, что фашизм — это не та идеология, на которой можно строить жизнь на земле. И для Украины это будет вопрос цены. В западных областях уже нарастает недовольство действиями киевских властей. Возвращаются те, кто побывал здесь: мало того, что они стали калеками, они еще и поняли, что а) победы здесь у них не будет; б) воюют они не за то, воюют против своих же. Здесь нет русских оккупантов — здесь есть бывшие жители Украины, в недалеком прошлом их соотечественники, которые, как и они, боролись за свою независимость. Воюют-то славяне со славянами, что бы там не придумывали о принадлежности к каким-то древним украм, которым 140 тысяч лет. Курам на смех! Мы не разные, мы одинаковые, мы один этнос — славяне. Нас ничего, кроме идеологии, не разъединяет.

Мы общались с пленными, до них уже дошло: прошли выборы президента, в Верховную Раду — а на манеже-то все те же. Цирк уехал, клоуны остались — ничего не поменялось, люди просто перешли от одного корыта к другому. И так происходило на Украине на протяжении 23 лет: никаких перемен, никакого прогресса — даже надежды на какое-то улучшение! И хотя их приучили не думать, люди в Украине уже начинают задумываться. Не секрет, что украинские командиры, чтобы занизить уровень потерь, тупо закапывали своих погибших в ямы, во рвы, в придорожные канавы, в посадках.

Возвращаясь к началу нашего разговора — про отношение к людям. Здесь мы бережем своих, там человеческая жизнь ничего не стоит. То, что произошло у нас — будет толчком для всех остальных. Как для нас толчком стало отделение Крыма и вхождение в Россию. Я думаю, украинский народ скоро потребует от Киева объяснений и ответа за сегодняшние действия. Будет еще один Майдан.

Андрей Гусельников, Фото – Андрей Гусельников, "ВКонтакте" и с сайта wikipedia.org © Служба новостей «URA.Ru»
http://ura.ru/content/primenews/17-12-2014/articles/1036263680.html