Соловецкий архипелаг расположен на крайнем севере России, со всех сторон окружен морем (Белым). Десятки верст отделяют его от берегов (Карельского, «Летнего берега» с городом Архангельском и Онежской гу­бы, с городом Онегой). Зимой острова совершенно отрезаны от внешнего мира: море замерзает. Связь поддерживается лишь радиостанцией (на соловецком маяке, у знаменитого места пыток — Секировой горы).

            Климатические условия Соловков крайне тяжелы, в зимнее время морозы доходят зачастую до 40-45 градусов. Достаточно указать, что средняя темпе­ратура на Соловках никогда не поднимается выше минус 2. Зимой то и дело снежные заносы, бураны, весной, летом и осенью — сильные северо-восточные ветры и дожди. Периодические дожди и очень короткое лето способствуют поч­ти непереносимой сырости, а последняя вызывает малярию, цынгу и туберкулез. Почти ежедневно острова заволакиваются туманом.

            По внешнему своему виду Соловецкий архипелаг очень напоминает Финляндию: такие же шхеры, скаты ледникового образования, масса озер (из них главные: Святое озеро, Пертозеро, Херозеро и др.). Особенностью Соловков яв­ляется обилие болот и топей; в болотах гнездятся тучи ядовитых мух и комаров, приносящих заключенным страшные мучения.

            Некогда весь Соловецкий остров был сплошь покрыт лесами. Монахи всемерно сохраняли лес, что видно хотя бы из того, что печи в монастырях и в скитах топились исключительно бревнами, прибиваемыми к берегу морем. С водворением в Кремле «управления северными лагерями особого назначения» началась хищническая вырубка леса, бессистемное использование его для местных нужд и для вывоза. Соловецкие берега теперь совершенно ого­лены; ветры разрушают остальное. Были попытки спасти соловецкие леса: так, в прошлом году архангельский губземотдел (губернский земельный отдел) указал Ногтеву на преступное ведение им лесного хозяйства, пытался послать на остров особую комиссию из опытных лесничих. ГПУ ответило (буквально)  —  «просим не в свое дело не вмешиваться».

            Раньше монахи энергично осушали болота, проводили каналы между озе­рами, проламывали в горах дороги, сооружали мосты и насыпи. Теперь все это давно уже приостановлено. Мосты и дороги приходят в негодность, болота совершенно не дают сена, хотя в прошлом этим сеном питались огромные монастырские стада.

            Несмотря на неблагоприятные климатические условия, раньше все удобные соловецкие земли засевались овсом, рожью. Славившиеся своим трудолюбием монахи, побеждая природу, выращивали в скудной соловецкой земле разнообразные овощи. Теперь в Соловках огородничество ограничивается лишь 10-20 пудами картофеля, да и это поручено тем 30 монахам, о которых я упоминал в первой главе. Земледелие же совсем заглохло.

            Входящий в состав Соловецкого архипелага Анзерский остров находится в 5, приблизительно, верстах от Большого Соловецкого с находящимся на нем монастырем, остров Большая Муксульма, — в 2 верстах от Соловецкого. Оба эти острова, соединены с монастырем широкой каменной дамбой, проложенной по дну моря (над сооружением дамб монахи трудились около 20 лет). Остров Малый Муксульм расположен в полуверсте от Соловец­кого, Большой и Малый Заячий — в 2 верстах, Кондостров верстах в 60, на таком же расстоянии от монастыря находится и Попов остров, с кемским концентрационным лагерем (близ города Кемь), также подчиненным «начуслону». Между Соловками и Поповым островом находится остров Рымбаки, на нем — маяк и склады.

            Большой Соловецкий остров имеет в окружности, приблизительно, около 70-80 верст. На южном его берегу находится главная Гавань, почти четы­рехугольной формы, с большими трудностями и затратами устроенная несколь­ко десятков лет тому назад. Слева высится трехэтажное каменное здание «Управления северными лагерями особого назначения» (бывшая лучшая гости­ница для посещавших монастырь богомольцев). Этот поместительный дом имеет свыше 50 комнат. Второй этаж дома отведен под канцелярию, в первом и третьем живут чекисты, представители соловецкой администрации, с семьями и прислугой (последняя из числа заключенных).

            За «Управлением» расположена бывшая Петроградская гостиница, имею­щая 2 этажа: наверху живет так называемая «Команда надзора» (чекисты-надзиратели), внизу 30 монахов «специалистов» (рыбаки, плотники, огородники и пр.), которые считаются «вольнонаемными», но несут такую же подневольно-ка­торжную работу, как и все заключенные. Справа от Гавани, в бывшей Ар­хангельской гостинице, помещается так называемый «Женбарак» (женский барак), или «Женские корпусы», куда поселяют всех прибывающих на Солов­ки женщин-заключенных. Здание бывшей Александровской гостиницы — двухэтажное, деревянное, очень старое, со щелями в крыше и полах, с разваливающимися печами. Ремонтировать бывшую гостиницу администрация не хочет.

            Гавань соединена воротами с сухим доком для ремонта судов. Здесь же расположена электрическая станция, одноэтажный каменный дом. Kpoме турбины стация имеет паровые машины. Энергию для станции дает находящееся неподалеку Святое озеро, искусственно поднятое и соединенное особым каналом, проведенным в док и дальше в море — под электрической станцией. Вся эта остроумная система каналов, бассейнов и озер проведена еще монахами и в настоящее время засорена и наполовину испорчена.

            Между электрической станцией и Святым озером имеется лесопильный завод, также приводимый в действие силой воды. В левую сторону от ка­нала и прорезающей весь остров в различных направлениях железной доро­ги расположен Соловецкий Кремль, окруженный высокой каменной стеной, с четырьмя старинными башнями по углам, придающими Кремлю вид средневе­ковой крепости, каковой он собственно и был в былое время. Детальному описанию Кремля я посвящаю особое место ниже.

            На севере от Кремля, по обеим сторонам железнодорожного полотна, пролегает улица с рядом зданий. Когда-то в них частично жили, в особых кельях, не помещавшиеся в Кремле монахи, частично эти здания были от­ведены под разные хозяйственные нужды. Теперь три дома заняты охраняющим Соловки «Соловецким полком особого назначения», в других помеща­ется кузница, «Сельхоз» и живут служащие «Сельхоза». Так называемый «комсостав» (командный состав), как военный, так и административный, имеет в своем распоряжении особое здание (один из домов, отведенных для полка). «Сельхоз» объединяет соловецких пастухов, огородников, возчиков, конюхов и пр. Здесь же тянутся огороды, скотный двор, а также рас­положена скотобойня и ряд сараев.

            На восток от Гавани расположено одно из многочисленных Соловецких кладбищ. Советская власть основательно разрушила этот последний приют мертвых. Хулиганствующие чекисты оскверняли могилы, вырывали кресты, ло­мали решетки, уснащали могилы циничными надписями. Из гробниц наиболее чтимых соловецких угодников выворочены камни. В неприкосновенности сохранилось очень немного надгробных плит, влекущих к себе каждого любителя старины седой древностью надписей. Здесь же, на кладбище, единственная уцелевшая на Соловках церковь (Кладбищенская).

Только Богу из­вестно, ценой каких унижений и подкупов «вольнонаемные» монахи сохранили этот маленький храм от всеобщего разрушения и осквернения. В Кладбищен­ской церкви изредка происходят службы — для монахов. Заключенным, не­смотря на многократные просьбы, бывать на Богослужениях запрещено. В присутствии религиозных заключенных чекисты с особым удовольствием и непередаваемым мерзким кощунством говорят о религии и Боге.

            За зданием «Команды надзора» и западной ветвью железной дороги расположены продовольственные склады, бани и кирпичный завод. На Соловецком острове имеется еще одна баня — для администрации. В общую же баню интеллигентные заключенные избегают ходить, ибо она является рассадником вшей и заразных болезней. Я вывел заключение, что чекисты намеренно поддерживают и развивают ужасающую грязь и вонь в этой бане, не брезгуя ничем для достижения заветной цели ГПУ: возможно скорее свести в могилу всех соловецких узников.

            Соловецкий концентрационный лагерь разбит на 6 отделений: первое отделение помещается в самом Кремле, второе — верстах в 12 от него, на юго-западном берегу острова, — в Савватиевском скиту. (В былые времена, выделявшиеся своей набожностью и строгостью жизни монахи, желая всецело по­святить себя Богу и уединённой молитве, удалялись из Кремля вглубь острова, сооружали в лесу небольшую часовню и келью, где и проводили остаток сво­ей жизни в посте и неустанном труде. В первое время такие потаенные жи­лища соловецких старцев назывались «Пустынями», потом близ них сели­лись другие монахи, и «Пустыни» стали называться «Скитами». Этих скитов очень много как на самом Соловецком острове, так и на окружающем его архипелаге).

            Второе отделение соловецкого лагеря — Савватиевский скит — отведен для особой группы заключенных, так называемых «политических и партийных». К этой категории в Соловках, а также во всех других тюрьмах и ссылках СССР, причисляются активные члены дореволюционных социалистических партий (социал-демократы, социал-революционеры и пр.).

Значительное количество деятелей былых социалистических партий после октябрьского переворота помогает коммунистам угнетать русский народ; мень­шинство же, отказавшись от активной борьбы с советской властью, продол­жало критиковать ее мероприятия, за что и ссылается Госполитуправлением в Соловки, Сибирь и на Урал.

            По дороге в Савватиевский скит, верстах в 8 от Кремля, расположена пользующаяся такой кровавой славой Секирова гора, на ней — маяк и радиостанция. Гора эта очень высока и в ясную погоду видна, даже в Кеми. На Секировой горе размещено 4-ое отделение лагеря — «штрафное». Сюда попадают, для пыток, а часто и смерти, все «провинившиеся» перед ГПУ заключен­ные. Ниже я дам подробную картину хорошо мне известного и испытанного лично «штрафного» отделения.

            На острове Большая Муксульма, в Муксульмском скиту, помещается 8-ое отделение Соловецкого лагеря. На Кондострове расположено 5-ое отделение, на Анзерском островке — 6-ое. На Большом Заяцком острове помещается так называемый «Женский штрафной изолятор», играющий роль Секирки для заключенных женщин.

            Верстах в 2 к северу от Кремля протекает «Живоносный источник». Это место всегда считалось святым. Близ «Живоносного источника» один из настоятелей Соловецкого монастыря, святой Филипп, выстроил неболь­шую церковь и избушку-келью. Здесь святой многие годы провел в молитве. Филипповский скит некогда привлекал тысячи богомольцев; вода «Живоносного источника» исцелила многих больных. Особой святостью и почитанием был окружен образ в Филипповской церкви — «Иисус Сидящий». Теперь скит давно уже разграблен и заброшен. Для характеристики «творческой» работы соловецких администраторов необходимо привести такой, связанный с филипповским скитом, факт: чекисты решили устроить у «Живоносного источника» завод для гонки смолы. ГПУ ассигновало крупные деньги, в скит согнали сотни рабочих-заключенных, на постройку выписали из России инженеров и мастеров. А когда, через полтора, года, дорогостоящий завод был готов, выяснилось, что, во-первых, гнать смолу не из чего — нет в достаточном количестве сырья, а, во-вторых, провоз на материк одного пуда смолы обходится вчетверо больше цены того же пуда на месте! Завод бросили, теперь он зарастает бурьяном.

            Между Кремлем и Савватиевским скитом, в 4 верстах от монастыря, находится Макариевская пустынь. В ней живет Эйхманс, коммунист-чекист, родом из Эстонии, являющийся «замначуправления» (заместителем на­чальника управления), ближайший помощник «начуслона» Ногтева. В Макариевской пустыне Эйхманс окружен свитой из сотрудников-чекистов.

По всему Соловецкому острову разбросана масса других скитов, пустынь, часовен и отдельных зданий. Часть из них безвозвратно погибла, разру­шена или разрушается, часть отведена для жилья рыбакам. Многочисленные Соловецкие топи (напр. Филипповская и др.) также в самой незначительной степени используются «начуслоном». Рыбный промысел на Соловках, как и другие остатки когда-то богатейшего монастырского хозяйства, окончательно подорван воровством и неопытностью чекистской администрации.           

            Соловецкий Кремль со всех сторон окружен массивной каменной стеной. В каждой из этих стен имеются ворота. В настоящее время открыты только северные ворота, остальные наглухо заколочены. Закрыт и главный вход в монастырь (с юга) — Иорданские ворота.

Справа от северных ворот тянется высокое каменное здание, некогда монастырские мастерские; мастерские эти (портняжная, сапожная, столярная и пр.) существуют и теперь. Во что их превратило ГПУ, читатель узнает дальше. Дальше идет «лазарет». Почему я беру это слово в кавычки, также будет явствовать из дальнейшего.

            Параллельно мастерским и «лазарету», ближе к центру Кремля распо­ложено высокое (в 3 этажа) каменное, старинной постройки, здание, имеющее вид четырехугольника с возвышающимися соборами посредине. Это так на­зываемый «Казначейский корпус» (название сохранилось старое). Занят он «10-ой ротой» (канцеляристы). В прошлом здесь были кельи монахов; ком­наты в «Казначейском корпусе», как и в других корпусах, очень маленькие, очень много одиночных келий, что не мешает «начуслону» помещать в них от 6 до 10 человек заключенных. Люди задыхаются ночью от недо­статка воздуха; то и дело приходится наступать соседу на голову, спину, руки, ибо келии набиты заключенными.

            К «Казначейскому корпусу» прилегает «Настоятельский корпус» или, вернее, его остатки: это здание было сильно повреждено пожаром. В уцелевшей его части теперь помещается канцелярия «Коменданта 1-го отделения».

Здесь же, среди мусора я обгоревшего камня, помещается так называемая «центро-кухня», в которой варят для заключенных «обеды». (Пища для администрации, к слову сказать, весьма изысканная, готовится, конечно, в другом месте). Подходя к «центро-кухне» необходимо зажимать пальцами нос, такой смрад и вонь идет постоянно из этой клоаки. Достоин увековечения тот факт, что рядом с «центро-кухней», в тех же руинах сгоревшего «Настоятельского корпуса», уголовный элемент заключенных устроил уборную, которая — вполне официально — называется «центро-сортиром». Заключенных, теряющих в Соловках человеческий вид, такое соседство не тревожит. Администрация и подавно не обращает на это безобразие ника­кого внимания.

            Дальше, рядом с «центро-сортиром», помещается так называемая «кап­терка» — склад пищевых продуктов. Выдачей продуктов долгое время заведывали чекисты из числа заключенных; следуя своим традициям, чекисты обкрадывали все и всех, умудряясь полуголодный паек арестантов уменьшать вдвое в свою пользу, продавали на сторону муку, мясо, крупу и пр., заменяя доброкачественные продукты гнилыми и т.д. Заключенные вынуждены были питаться тухлой треской и мясом с червями. Постепенно «каптерские» чекисты заняли другие выгодные должности в лагерь, и выдача продуктов была поручена уголовному элементу из числа заключенных. Грабеж продолжался в том же размере, хотя и более секретно. Лишь в последнее время, по единодушному настоянию всего лагеря, «каптерка» была передана в ведение заключенному на Соловках духовенству (епископам, священникам и монахам), которых сами же чекисты называют «единственно честными в лагере людьми».

            Затем следует так называемый «Корпус рабочих рот» (2 здания) — бывшие монашеские кельи. Последних очень много, но все они малы (большею частью одиночки), рабочих же рот — всего 14, и в каждой по 200 человек. Теснота и грязь ужасная.

Весьма страдают «рабочие роты» от холода. Дело в том, что кельи отапливаются печами особого образца (топка в коридорах). Раньше монахи заготавливали на зиму огромное количество дров, топили не жалея, высокая температура в коридорах и кельях держалась дня 2-3. Теперь не то. Печи давно не ремонтированы и дымят. В комнатах по утрам замерзает вода.

            Все заключенные в «Корпусах рабочих рот» распределены по специальностям (лесорубы, каменщики, рыбаки, огородники, железнодорожники, ма­стеровые и пр.). Большевики всемирно стремятся придать Соловкам вид военно-каторжного поселения. Во главе каждой «рабочей роты» стоит особый «ротный командир» (из чекистов), облеченный властью кого угодно без суда и следствия расстрелять, лишить пайка, послать на Секирку. Помогают ему в этом «взводные, командиры» (тоже исключительно агенты ГПУ), глав­ная обязанность которых — доносить на заключенных.

            В восточной части Кремля помещаются сушилка, прачешная, баня и мель­ница. Все эти учреждения главным образом обслуживают нужды администрации. Вообще, читатель должен понять раз навсегда, что в Соловках все заключенные поставлены в такие условия, чтобы весь их труд шел на выполнение потребностей, прихотей и самодурства администрации. В Солов­ках каждый заключенный — бессловесный раб.

            Мельница приводится в движение силой воды посредством канала из Святого озера, прорытого много лет тому назад монахами. Кремлевская баня — исключительно для администрации, вольнонаемных и чекистских любовниц из числа заключенных женщин. Эти же любовницы (в Соловках очень распространен особый уголовный жаргон; на этом языке любовница называется — «шмара») — моют чекистам белье. Рядовым заключенным и мыть нечего, так как у 90 проц. соловецких арестантов вместо белья — истлевшие от времени и засыпанные вшами лохмотья. Вновь прибывающие за­ключенные, имея еще кое-какой запас белья, по неопытности и незнанию соловецких порядков, отдают свое белье в прачешную, где, оно и пропадает, немедленно попадая в руки к чекистам.

            Ближе к скверной стене Кремля помещается «Вещевой склад» (в быв­шей Троицкой церкви). Это громкое название не должно никого обманывать. Ногтев долго носился с планом одеть заключенных в костюмы тюремного образца; ГПУ даже ассигновало на это деньги, но в какой чекистский карман они попали — неизвестно. Весь лагерь донашивает то, что удалось взять из дому перед отправкой в Соловки; многие и в Соловки прибыли в одном тряпье; в лагере не редкость увидеть почти голых людей.

Заключенным, лестью и доносительством снискавшим расположение в себе администрации, иногда выдается из «особых запасов» куртки арестантского покроя; осталь­ная же масса заключенных считает счастьем, если ей выдадут обувь и ши­нели — на работу (после работы вещи сдаются обратно в «вещевой склад, то есть люди в нерабочее время должны ходить голыми). Немного щедрее выдаются вещи, платье, и белье, снятое с... расстрелянных. Такое обмундирование в довольно большом количестве привозилось в Соловки раньше из Архангельска, а теперь из Москвы; обычно оно сильно ношено и залито кровью, так как все лучшее чекисты снимают с тела своей жертвы сейчас же после расстрела, а худшее и запачканное кровью ГПУ посылает в концентрационные лагеря. Но даже обмундирование со следами крови получить очень трудно, ибо спрос на него постепенно растет — с увеличением числа заключенных (их теперь в Соловках свыше 7 тысяч) и с изнашиванием их одежды и обуви в лагере все больше и больше раздетых и босых людей.

            Дальше снова идет «Корпус рабочих рот», затем — «Рота чекистов». В ней свыше 100 человек. Это — опора и гордость коммунистической партии на Соловках, штаб так называемых «стукачей» («стукач», на уголовном языке — доносчик, шпион, провокатор). «Рота чекистов», конечно, совер­шенно не работает. Часть из них пристроилась в лагерь на службу по своей «специальности» (в «Команде надзора», в цензуре, в «Управлении» и пр.), остальные ожидают освобождения соответствующих вакансий. С утра до вечера «Рота чекистов» пьянствует, играет в карты, поет богохульные песни и развратничает.

            За «Ротой чекистов» помещаются овощные и рыбные склады, также пе­реданные в заведывание духовенству.

            Центр Кремля несколько возвышается над окружающими его зданиями. От него вокруг всего Кремля, вдоль стен, идет крытая галерея. Отделенные друг от друга бывшей «Ризницей» два главных Соловецких собора (Троицкий и Преображенский) теперь заняты «рабочими ротами»: 12-ой, 11, 13 и 14 (всего человек 900). Иконы из соборов давно унесены, священные изображения закрашены, сорваны и сломаны кресты. Всюду следы пуль и кощунственные надписи и рисунки — произведения чекистов — надсмотрщиков или заключенных из числа уголовного сброда, так называемой «шпаны».

            Огромные помещения соборов требуют, для поддержания в них более или менее сносной температуры, массы дров, в которых всегда чувствуется острый недостаток. Как и в «Рабочих корпусах», в соборах зимой не­выносимо холодно, печи дымят, дует с полу и окон, часто разбитых, летом — постоянная сырость. Заключенные, прежде чем уснуть после тяжкого трудового дня, много часов дрожат, как в лихорадке, на своих «топчанах» (род самодельной деревянной койки). За отсутствием места и дерева для «топчанов» или нар, многие спят на ледяном полу.  Можно ли удив­ляться после этого колоссальному росту на Соловках малярии, острых легочных заболеваний, цынги?

Освещаются соборы маленькой электрической лампочкой. Тусклый свет достаточен лишь для того, чтобы не наступить сосуду на голову. Все погружено в полумрак. Это мучительно действует на заключенных, в особенности зимой, когда на этом крайнем севере день продолжается каких-нибудь 4-5 часов, когда, работы заканчиваются в ночной тьме. Нельзя ни на­писать письма своим родным, ни прочесть что-нибудь, ни починить истрепав­шуюся одежду. Зимними вечерами под лампочками всегда толпа заключен­ных; «Ротные» и «Взводные командиры» пользуются этим, отдавая столь не­обходимый свет, так сказать, в наем, беря за него взятки последними день­гами или куском хлеба заключенного.

            Под соборами, в полуподвальном помещении, находится хлебопекарня. Заведует ею чекист Локис, латыш.

Здесь также всемирно проводится со­ловецкий принцип: для администрации выделывается отборный хлеб, заклю­ченные получают хлеб из горькой, испорченной муки, да и эти мизерные порции обкрадываются со всех сторон. Быть пекарем в Соловках это значит не только быть всегда сытым, что является недосягаемой мечтой для всего лагеря, но и припасти хлеб на черный день, почему Локис извлекает из своей должности крупные выгоды, принимая в хлебопекарню заключенных только за большую взятку или особые услуги. Между прочим, тот же Локис организовал в хлебопекарне, с молчаливого согласия высшей администрации, так называемый «Самогонный трест», часть муки употребляется на изготовление водки для чекистов и «Ротных командиров». Это в свою очередь приводит к сокращению хлебного пайка заключенных до минимума.

            В бывшей «Ризнице» теперь устроен «Культпросвет», устроена сцена, развешаны, вместо изображений Христа и святых, — Ленин, Маркс, Роза Люксембург и прочие персонажи коммунистического бедлама. Ниже я буду го­ворить подробнее об этом «Культпросвете».