| Революция и Гражданская война [64] |
| Красный террор [136] |
| Террор против крестьян, Голод [169] |
| Новый Геноцид [52] |
| Геноцид русских в бывшем СССР [106] |
| Чечня [69] |
| Правление Путина [482] |
| Разное [57] |
| Террор против Церкви [153] |
| Культурный геноцид [34] |
| ГУЛАГ [164] |
| Русская Защита [93] |
Регулярно в сетевых дискуссиях по теме количества жертв большевистских репресий встречаю следующие доводы апологетов:
"цифры по репрессиям давно доступны, там и десятка миллионов не наберется". И ссылаются при этом на цифры, обнародованные В.Земсковым: 3 777 380 чел., из них - 642 980 - ВМН, к содержанию в лагерях и тюрьмах на срок от 25 лет и ниже - 2 369 220, в ссылку и высылку — 765 180 чел. То есть как бы подразумевается, что был суровый учет, сидели чекисты и скурупулезно считали, сколько и кого за десятилетия они расстреляли/отправили в лагерь/ссылку. Между тем, при соприкосновении с реальными фактами абсурдность всех этих построений адептов становится более чем очевидной. Для наглядности обратимся к книге новосибирского независимого историка А.Г.Теплякова, "Машина террора", точнее, тем выдержкам из нее, которые затрагивают именно этот аспект деятельности работников "органов": _____ "Несмотря на очевидную свою важность, учёты и архивы местных органов ОГПУ-НКВД обычно содержались отнюдь не в должном порядке. В 1938 г. архив УНКВД НСО хранил материалы по Иркутской и Омской областям, Алтайскому и Красноярскому краям, которые не были переданы при образовании соответствующих управлений. В некоторых областях чекистские архивы пополнялись за счёт партийных: в октябре 1940 г. бюро Омского обкома ВКП (б) постановило передать отложившиеся в фондах обкома материалы Ишимского политбюро и Тюменской губЧК в оперативный архив УНКВД. Фактически УАО оставались на периферии начальственного внимания, часто получали слабых сотрудников и им практически не добавляли штатных единиц в годы террора, как это было с оперативными отделами. Начальник УАО УНКВД НСО Ф. В. Бебрекаркле показывал, что НКВД СССР в 1937-1938 гг. несколько раз увеличивал численность оперотделов, но отказывал в увеличении аппарата УАО, нагрузка на который очень возросла. Это, разумеется, очень сильно сказалось на качестве учёта и обработки документооборота, резко возросшего в период «массовых операций». Впрочем, местные архивы и учёты находились зачастую в неудовлетворительном состоянии задолго до периода «массовых операций». Небрежное отношение к делопроизводству было характерно для всех периферийных органов ОГПУ-НКВД. Например, в 1929 г. в хаотичном состоянии были обнаружены дела УСО VIIV Азербайджанской ССР. Малограмотные сотрудники, слабо знакомые с делопроизводственными правилами, нередко по небрежности просто теряли дела. Так, в сентябре 1933 г. аппарат особоуполномоченного полпредства ОГПУ по Запсиб-краю возбудил дело по факту утери следственного дела №80 на троих студентов техникума, обвинённых в террористической деятельности. Утерянное дело было восстановлено. Оперативник Особого отдела СибВО ПН. Басюк в 1934 г. был осуждён на 2 года заключения (с заменой условным наказанием) за халатность — не проследил за уничтожением ненужных дел, и одно из них было продано на базаре «на обвёртку». Многие архивные документы ПП ОГПУ-УНКВД ЗСК в период 1933-1939 гг. не были подшиты в дела и пребывали в беспорядке, россыпью. «Большой террор» привёл чекистское делопроизводство в совершенно расстроенное состояние. Из акта о работе УАО УНКВД НСО от 13 января 1939 г. следовало, что в ходе «массовых операций» оперативный учет оказался запущен так, что было невозможно установить, где находятся следственные дела. Картотека следственных дел, а их насчитывалось 60 тыс. (преимущественно групповых), была не единой, как предписывалось указаниями центра, а состояла из шести разделов: общесправочная, по делам, рассмотренным в особом порядке, по делам УРКМ, по жёнам врагов народа и др. По делам, рассмотренным в особом порядке, на тысячах карточек значились только фамилии, имена и отчества осуждённых, остальные были подробнее, но на 50% оказались заполнены с браком. Сотни дел по правотроцкистскому заговору, военно-фашистскому заговору и др. крупным делам оказались зарегистрированы под одним и тем же номером, хотя одних так называемых линейных дел на «инонационалов» насчитывалось 1.520 и по ним проходило 11.033 чел. Чекисты отмечали, что ряд арестованных из-за такого учёта оказались фактически потеряны и сидели без допросов. Проверка показала, что некоторые следственные дела были утрачены, а отчётность, направлявшаяся в Москву, не соответствовала действительности. В ходе «массовых операций» учёта дел-формуляров и агентурных разработок не велось совершенно, а также не были зарегистрированы архивные дела агентуры. Не было учёта репрессированных иностранцев, отсутствовал и учёт перебежчиков. У чекистов не имелось информации о политической ссылке: хотя у подавляющего большинства ссыльных срок закончился весной 1938 г., на их карточках не было отметок об окончании ссылки. Между тем, согласно приговорам, в Асиновском районе из 49 учтённых ссыльных к 1939 г. отбыли срок 45 чел., в Зыря-новском из 34 чел. — 28, Кожевниковском из 30 чел. — 20, в Томске из 38 чел. — 24 и т. д. Вероятно, что значительная (если не основная) часть политссыльных была расстреляна, но в УАО материалов с мест об этом не получили. В результате в 1939 г. работники УАО запрашивали томских чекистов относительно закончившего отбывать срок ссылки поэта Н. А. Клюева, который был расстрелян ещё в октябре 1937 г." <...> Аналогичным, если не худшим образом дело с учётно-архивным хозяйством тогда же обстояло и на Алтае. Врид начальника УАО УНКВД по Алтайскому краю Н. А. Михайлов был уволен 17 февраля 1938 г.; вскоре его ожидали арест и расстрел. Новым начальником М. И. Даниловым отдел был принят в «самом хаотическом состоянии», ибо вместо единой оперативно-справочной картотеки Михайловым были заведены три: картотека «кулацко-уголовного элемента», картотека на всех остальных арестованных, включавшая также часть карточек на «кулацко-уголовный элемент», и картотека, заведённая не по алфавиту, а по номерам следственных дел. Помимо трёх основных картотек, часть карточек находилась на столах сотрудников в маленьких ящичках. На большинство лиц, арестованных в Барнауле, учётных карточек не нашлось ни в одной из картотек, из-за чего навести справку об арестованном было почти невозможно. Приняв дела, М. И. Данилов отметил, что в отделе совершенно отсутствуют учёт и движение следственных дел. Вместо учёта дел под собственным номером Михайлов учитывал их (как и Ф. В. Бебрекаркле) по «окраскам преступления», давая им единые номера: дела на участников ПОВ получили №38181, «харбинцы» — №24440, участники «право-троцкистской организации» — №21671 и т. д., что совершенно запутало учёт. Карточки на осуждённых не имели отметок об осуждении и соседствовали с карточками на подследственных заключённых, не были учтены арестованные, находившиеся в тюрьмах УГБ УНКВД, Ежемесячная отчетность об оперативно-следственной работе управления представлялась в НКВД СССР с опозданием на 15-20 дней и не соответствовала положению на указанный период. Архив бывшего Барнаульского горотдела НКВД в хаотическом состояний был свален в углу россыпью и тюками, без разбора и нумерации. <...> Также следует учесть, что именно сотрудники УАО занимались уничтожением ненужных документов, среди которых очень многие, безусловно, имели историческую ценность. Например, в январе 1939 г. сотрудник 1-го спецотдела УНКВД НСО по приказу начальников «произвёл сожжение копий приказаний по решениям НКВД СССР и Тройки УНКВД НСО (линейным делам) в количестве 1650 листов и копий альбомов (черновиков) в количестве 52 штук (по линейным делам) — как не требующихся для пользования». http://www.fedy-diary.ru/?p=2698 Ну и в довесок - о том, как чекисты приводили в исполнение смертные приговоры на периферии. Как правило, формируя очередную партию смертников, работники НКВД в провинции не утруждали себя сверкой их данных с имеющимися на руках материалами дел, как это происходило во время расстрелов на Бутовском полигоне. Часто бывало так, что вместо одного узника расстреливали совершенно другого. Цитата взята из той же работы А.Г.Теплякова: "Арестованный в 1938 г. чекист В. С. Кожев рассказывал, что начальник Учётно-архивного отдела УНКВД по Читинской области М. А. Боев, проверявший камеру смертников, обнаружил, что «тех лиц, которые должны быть живыми, не оказалось. И он шутя говорил: "Наверное, Крысова расстреляли за Иванова как крысу \ добавляя, что, мол, ошибку исправим. Во время проверки 8-й камере таким образом было [ошибочно] расстреляно 6 человек.», А комендант УНКВД С. С. Воробьёв в ответ заявлял: «Стреляйте, после счет сведем, лишь бы количество черепков было». http://www.fedy-diary.ru/?p=2684 Спрашивается, какой при подобной системе может быть "стррррожайший учет и контроль"? Вполне очевидно, что цифры в предоставляемых областными и районными управлениями отчетах наверх мало соответствовали действительности. | |
|
| |
| Просмотров: 1150 | |