На опасных участках он кладет дуло автомата на спинку сиденья, не переставая одной рукой играть в Counter Strike на ноутбуке: террористы мочат полицейских…

По дороге чуть не въезжаем в бой.

В районе моста нас жестко останавливают. Толя с переднего сиденья предупреждает:

— Леша, осторожно, выходи без ствола, а то они всех нас положат и будут правы.

В трехстах метрах с обеих сторон по шоссе работают пулеметы. Разворачиваемся. И снова на экране террористы мочат полицейских…

— Ты подсел, что ли, на эту игру?

— Успокоиться не могу. Недавно девочка была, у нее всю семью убило. Четыре года, попала под перекрестный огонь. Она среди тел своих родителей находилась, вся в крови. Ее вытащил раненый украинский солдат. Мы помогли ей попасть в безопасное место, обеспечили медикаменты и все такое… Думаешь, она такая одна? А скольких не спасли… Больше всего поражает, когда вывозим людей, а через несколько часов или через день снаряд попадает в их дом. Смерть реальна. То есть совсем реальна. Вывозили из Горловки. Потом едем туда и — одиннадцать трупов, прямо на улице.

Чернухино. «У меня был лучший в мире поселок» Фото Лауры ИЛЬИНОЙ

Поселок Чернухино. 8 километров от Дебальцева. Где-то здесь работает снайпер. Возле магазина раздаем продуктовые наборы. Здесь нет ни одного целого дома. Все рассказы — про украинскую армию:

— Ехали за пивом на БТРе, видят, бабушка идет, подошли, сгущеночку ей накидали в сумку, еще чего-то. Это ВСУ, они нормальные, с ними можно дело иметь. А нацики, нацбатальоны — это совсем другое, неадекватные. Те, которые воевали, им не до того. А потом пришли другие, из дома все вытащили, к магазину подкатили «Урал», решетку привязали, выдернули и взяли все подчистую. Пришли к старику тут одному, сказали: «Выкатывайся!» А у него жена инвалид, неходячая, и сам раненный в бедро. Он посадил ее в тачку садовую и так и вез по улице, раненый. У соседки мужа убило три раза. Три! Он в огороде лежал, ей сказали: тело не трогайте, мы придем — освидетельствуем. Потом опять накрыло, разнесло по частям, она голову в платочек собрала. Ополченцы ее вывезли, она вернулась — тело лежит, его в огороде чуть прикопали.

— Ненавидите их?

— Да какая у меня может быть ненависть! У меня мама украинка с Черниговской области. Ненависть есть к олигархам, которые это все затеяли. Жили ж нормально, мне было все равно, на каком языке книгу читать и фильм смотреть. Только начали обстраиваться, технику покупали, на море съездили. И вот теперь сидишь в подвале, трясешься.

— А помощь от гуманитарных конвоев до вас доходит?

— Никакой помощи, ничего. Больница наша и школы разбомблены. Бегаем, ищем, где бэушного шифера и рубероида достать, дома же без крыш стоят. У меня ни одного стекла нету, а каждое окно поставить — три тыщи гривен. Чуть затихло, мы давай мотать окно скотчем, приклеивать. Света, считай, полгода нет. Появится на пару часов и снова исчезнет.

— Что ж не уехали?

— А куда уезжать? Где мы нужны? Вот люди помыкали горя, съездили и в Крым, и в Россию… Все возвращаются. Куда я уеду, у меня тут пуп зарыт, предки мои с основания поселка живут здесь.

По дороге в Дебальцево говорим о собаках. Почти все они здесь посечены осколками.

— Тут женщина звонила. Говорит, давайте мы вам будем еду посылать, а вы собак накормите в Донбассе! Блин! Людям нечего есть! Нас постоянно жители просят: «Ребята, отстреляйте собак! Они уже трупы едят, скоро до детей доберутся…» Собаки…

Тем не менее первое, что мы делаем в Дебальцеве, — даем сардельку хромой дворняге. Потом в убежище. 150 человек. Чуть не начинается драка из-за продуктов. А это еще благополучное место. Все спрашивают, когда дадут тепло. Бабушка, лежащая в проходе, вся в платках, как блокадница, говорит: «Я уезжала в Питер. Но потом сказали, что перемирие, и вернулась…»

— Смотри, смотри, — говорит Леша. — Все эти люди обмануты разговорами о перемирии. Большими буквами напечатай в газете: ЛЮДИ, НЕ ВОЗВРАЩАЙТЕСЬ! Только за это перемирие больше ста человек погибло. Скорость — 50 человек в неделю, иногда больше. А в дома вообще никто не заходит, никто не знает, сколько там еще мертвых.

В темноте выбираемся из убежища. В районе улицы Космонавтов долго плутаем по переулкам, заезжаем во двор, и постепенно из окрестных подвалов начинают выползать люди. Вокруг почерневшие лестничные пролеты.

— Здесь прямое попадание было, крыши нет, две квартиры снесены, — показывает старичок из углового дома. — Нас человек девять осталось, остальные поуезжали. Вернулась на прошлой неделе бабка, глянула на свою квартиру — и померла. Четверо суток лежала, некому хоронить. А мы в подвале сидим. Второй месяц уже пошел.

Оставляем на всех наборы и едем в следующий двор. Возле подъездов на кострах мужики готовят еду.

— Мы молились, чтобы дом уцелел, а стекла-то вставим как-нибудь… Думаю, за лето остеклимся. Тут стояли три танка и прямой наводкой по нам били. А чьи танки — кто разберет. Танки все одинаковые.

Из подвала выходит бабушка с девочкой:

— Маша, расскажи, как дрожали стены, как штукатурка нам на голову падала. — Маша кашляет. — Мы все больные здесь, все кашляем.

— А почему не уехали?

— Куда ж нам ехать? Куда вы нас всё гоните?! Те гнали, теперь вы пришли, тоже гоните…

Продуктовые наборы закончились. Едем обратно через Горловку и Алчевск. В Горловке «Ангелы» передают деньги онкобольной Марине, у которой четверо детей. Как она выживает — загадка. В Алчевске заезжаем к местным волонтерам, сгружаем вещи и памперсы. Спрашивают:

— Лекарства есть?

Лекарств у нас нет.

Война обошла Алчевск стороной, но люди все равно умирают. Летом было 30 смертей от голода. Денег ни у кого нет. Бюджетники получили зарплату за 9 месяцев один раз. Гуманитарка была последний раз в сентябре.

— Старики за хлеб готовы руки целовать. У нас тут человек сто ветеранов. Не знаю, доживут ли до Дня Победы. Это ж еще два месяца…

Продуктовый склад: г. Одинцово,
ул. Маковского, 3а.
Тел. 8 985 769-60-08

Автор: Ян Шенкман

 

Постоянный адрес страницы: http://www.novayagazeta.ru/society/67652.html