«Как в кино, только боль настоящая…»

«Это наша война. Одно дело, когда следишь за новостями из Новороссии по ТВ. И совсем другое, когда встретишь беженцев оттуда. С малышами, без всякого скарба, никому у нас не нужных. Женщина с детьми (девочке 2 года, мальчику 5) рассказала мне, как украинские снаряды расковыряли всё их  маленькое село. Как перед этим по улицам ходили каратели, тыкали автоматами даже в детей, куражились: «Русня малолетняя, сучата сепарские…» Её муж в ополчении, она не могла там оставаться. И я после этой встречи не мог оставаться дома. Я должен был помочь своим, русским».

По-другому он, потомственный казак, поступить не мог. Все предки его воевали, во время Великой Отечественной прадед по отцу погиб под Сталинградом, в 1942-м.  Прадед по матери пошёл на фронт в 15 лет, воевал с японцами, в 1945-м положил из пулемёта почти роту самураев. Умер в 2004-м, как раз в тот день, когда получил последнюю за ту войну награду. Оба прадеда были родом с Юго-Востока бывшей Украины…

… Задача разведгруппы казалась простой. Подойти на максимально близкое расстояние к блокпосту противника у пос. Гранитное Старобешевского района (Южный фронт ДНР), «срисовать» линии укреплений, количество техники и личного состава противника. По возможности взять «языка». В разведке Первой Славянской бригады Александр служил уже более двух месяцев, местность изучил, не сомневался: задание будет выполнено. Пошли вчетвером на рассвете, с проводником из местных. Сейчас невозможно выяснить, был ли проводник предателем или засекли украинские «секреты», но вдруг оказалось, что группа окружена полностью.

Шквальный со всех сторон огонь на почти открытом месте. Заняли круговую оборону, отработали из РПГ. Метнулись  к неглубокому овражку. Отстреливаясь и отбиваясь ручными гранатами, поползли к своим. Проводник исчез…

Кольцо автоматных очередей сужалось, пули взфонтанивали землю всё ближе. Первым – по спине, выдирая мясо с ошметьями камуфляжа – срезало Трака, парня из Липецка. Оттащил его подальше, на самое глубокое место овражка. «Воды, – хрипел он, – дайте воды, воды…» Не успел и глотка сделать, отошёл. А укры орали: «Сдавайтесь, суки! Всё равно не уйдете, везде наши! Хоть одного нашего заденет – разорвём на куски всех вас!» Заползли под камень, искрило от попаданий, головы не поднять. Стреляли наугад: Дедя, боец из Донецка бил одиночными по звуку, Бо, гранатомётчик из Чернигова, проорал: «Лучше тут сгинем, в плену один хрен запытают!»

Двинулись змейкой дальше, патронов осталось по магазину у каждого. Александр полз предпоследним, оглянулся: «Вижу, замыкающий, не помню после контузии его позывной, приподнялся зачем-то и… в затылок ему очередью лупанули. Будто на секунду размером во Вселенную хризантема из слепящей, алмазно-кровавой пыли вспыхнула. И сразу – невидимые гигантские осы в голову мне и под колено ужалили, такое было ощущение от пуль. Сознание закувыркалось, последнее, что тогда подумал: всё как в кино, только боль настоящая. Пытался достать «эфку», сил не хватило кольцо выдернуть. Очень больно было, очень хотелось пить…»

Очнулся уже в каком-то подвале. Сначала долго били, потом откачивали и снова били. Потом накачали наркотиками и допрашивали на камеру. По кругу: били – кололи обезбаливающее – допрашивали – били. Пленник даже в таком состоянии не сказал ничего, что могло бы ополченцам повредить. То же самое проделывали с другими пленными. Особенно досталось черниговцу: «Эти понятно, –  махнул рукой офицер на Александра и Дедю, –  один москаль-наёмник, другой сепар по жизни. А то, б…ь, украинец или падла продажная?» Удар прикладом, Бо на полу, если бы не вошёл СБУ-шник – затоптали бы. Что было дальше – Александр не помнил.

В очередной раз очнулся уже в больнице Волновахи. Приподнялся. Увидел. Безногий…Обморок. Так несколько раз. Сознание отказывалось принимать случившееся. Потом пришёл врач, долго путано объяснял, что специалистов по артериям здесь нет, а везти в другую клинику не разрешили, пришлось ампутировать. «Наконец, до меня дошло, он простит прощения, даёт понять, что его заставили… Когда он ушёл, говорю вiйсковослужбовцю, который меня охранял: застрели меня, добей, прошу, как солдата просит солдат… Отвечает: какой ты солдат? Наёмник и террорист. Пули на тебя, суку путинскую, жалко.  Швырнул мне на постель растрепанный тяжелый том «Кобзаря», ухмыльнулся: Выучишь наизусть – награжу, пристрелю…»

С этого момента уже ни с кем не пытался заговорить. Мысленно пел казачьи песни, читал оставленные врачом книги. Навсегда из тогда прочитанного запомнилось: «Нет более унизительной и горькой зависимости, чем зависимость от воли человеческой, от произвола равных себе».

Инферно по-украински. Месть рабов

Через две недели взятых в плен ополченцев перевезли в СИЗО Мариуполя. В обыденный нацистский ад. Кормили сырой картошкой и свёклой, иногда сухарями. В камере ещё двое, называли себя ополченцами, однако были стукачами, подсадными утками. За стеной – еженощно оргазменные вопли: там  каратели «педрили машку», гражданского гомосексуалиста, слабоумного.

Каждый день Александра водили на допрос к следователю прокуратуры. Тот всячески демонстрировал участие и, понизив голос однажды сказал: «Что вы всё лезете и лезете сюда, русские защитнички. С этими уродами, – кивнул на дверь, за которой стоял боевик батальона «Азов» – мы со временем сами разберемся…»

А после вежливых допросов за дело принимались «эти уроды». Избивали методично, по часам, с брезгливым безразличием. Так бьют, точнее, работают – садисты и фанатики. А если фанатично-непроницаемая убежденность сплавляется с садистскими наклонностями – о, результат за гранью остаточной человечности. Был там один такой убежденный в том, что » Україна понад усе».  Каратель, которому мастера заплечных дел из СС позавидовали бы. Этакая киношная «белокурая бестия» из Киева. Всегда в черных очках, с намотанной на кисть руки цепью. Любил хлобыстнуть ею исподтишка, чтоб кровь брызнула. Огорчался, если с первого удара не удавалось «москаля как лампочку выключить». Пытал с рафинированно-инфернальной безжалостностью: «Пока сепарам ад путинским курортом не покажется… »

Одного из пленных, по происхождению азербайджанца – были цепями и досками, пока всё его тело не превратилось в сплошной фиолетовый синяк. Потом он умер от инфаркта. Женщину лет 35-ти, местную предпринимательницу, одну из активисток ДНР (благодаря таким, как она, в Мариуполе состоялся референдум 11 мая 2014 года) нагой лицом вниз привязывали к столу и били солдатскими ремнями, потом насиловали, а после снова били до потери сознания. Добровольца из Саратова, позывной – Свет, на ночь голым привязывали в душе под холодной водой, а утром, полумёртвому устраивали лечебные процедуры – чистили зубы…напильником.

Однажды по пути на допрос Александр услышал обрывок разговора. Каратель, позвякивая цепью на руке, бахвалился, что до полусмерти «обработал афганца», который посмел показаться на улице с советской наградой на кителе и демонстрировал трофей, орден Красной звезды.

Жизнь парадоксальна, одноногого пленника перестали пытать благодаря именно этому идейному садисту. Как-то он зашёл в камеру, присел на корточки, долго, безотрывно всматривался в лицо Александра. Потом постучал рашпилем по культе, спросил: «Ты понял хоть что-нибудь?» – «Да. Тебе наплевать на Украину и Россию, Европу и весь мир. Ты не меня пытаешь, ты уверен, что бросаешь вызов Богу. «Сверхчеловек», начитавшийся дешёвых книжек о Высшей расе. А на самом деле  ты просто раб. Раб чьих-то фантазий и своего страха. Страшно тебе от этих фантазий избавиться, ведь тогда надо будет признать, что ты просто садист и убийца, никто. А сейчас у тебя есть безотказное оправдание – ты захисник великої європейської  держави, борець з ордами азіатських рашистов…»

Сокамерники — стукачи вжались в стены, завиляли глазами. На их лицах читалось: «Заткнись, калека! Нас всех сейчас забьют насмерть!»

Каратель поразмыслил и – резко встал. С порога обернулся: «Спровоцировать хотел? Смерти ищешь? Молись своей отрезанной ноге».

Те, кто пытал Александра и его товарищей  – не какие-то исключительно злобные нацисты, нет, таково ныне большинство «свидомых украинцев», алчущих москальской крови и  преисполненных бесовской ко всему русскому ненависти. В чём легко убедиться по их комментариям к роликам, снятым уже после освобождения Пашкова из плена. Вот только два – не самых злобных –  примера: «Недорезали русскую свинью, надо было по горло ноги отпилить», «Надо было тебя не лечить, а в самом деле собакам скормить…»

И вот с этими «людьми» нас пытаются заставить жить в одной стране посредством каких-то  невнятных соглашений и кровавых перемирий. Получив єдину «Україну понад усе» …их ненависть, надо полагать, обернётся пылкой любовью к ополченцам, которых «недорезали»?

Не могут жить в одном государстве авторы приведенных выше злобствований и дончанка, написавшая: «Посмотрите каратели на этого парня, только повнимательней, без всяких там предрассудков вроде «угро-финны», «недолюди», «пьяное русское быдло» и подумайте, сможете ли вы победить, ведь таких, как он, очень много. Если вы не поняли о чём речь, поясню: в его взгляде нет ни капли сломленности или уныния, нет зверской, неконтролируемой злости (свойственной украинцам), а самое главное это неиссякаемая сила характера, он и без ноги готов воевать».

«Главный бой ещё впереди»

После обмена Александр оказался в донецком военном госпитале (который сейчас, в очередной раз пытаются закрыть, дабы не тратиться на ополченцев – «перемирие!»). Многим запомнилось: он все время как ребёнок, потерявшийся и найденный, с благодарным удивлением улыбался. Словно не мог поверить, что наконец-то среди своих.

Вскоре группу ополченцев отправили на реабилитацию в Абхазию. Вся «реабилитация» свелась к сидению в номере гостиницы, без каких бы то ни было лечебных процедур. Обещанного протезирования бывший пленник не дождался. Когда представитель солнечной республики награждал бойцов из Новороссии медалями «За боевое содружество», Александр усмехнулся: «Это мне заменит протез?..»

В насквозь обюрокраченной  ДНР ему тоже никто и ничем не озаботился помочь. Содействие обещали многие – от стрелковцев до представителей всевозможных гуманитарных организаций – взахлёст пиарящих себя на федеральных каналах. Но, не помог из них никто. Статус участника боевых действий, он, понятно, получить не может, – Россия не является стороной конфликта на Юго-Востоке Украины. Один из воронежских политиков, узнав об истории Пашкова отреагировал так: «Ну, и зачем он туда попёрся? За третьей ногой? Вояка…»

«Если бы вернуть всё назад, лучше бы я себя гранатой подорвал. Погибнуть в бою – для этого и рождается мужчина. А теперь что – пожизненный вальс на костылях? Нет. Теперь понимание: мой главный бой ещё впереди…»

После возвращения в Воронеж, Александр собирает деньги на протез и на гуманитарную помощь бойцам Новороссии через соцсети.  Всё собранное сам, без помощников, отвозит в родную Славянскую бригаду на Южный фронт.

Зачем он пошёл в политику? «А зачем туда идут – ясно, бабло качать, личные проблемы решать», – убеждён местный политолог.

«Нет, –  спокойно возражает ополченец, –  эта война уже не кончится, и я должен воевать там, где сейчас принесу максимальную пользу, воевать так, чтобы здесь, у нас в Воронеже, во всей России не стряслось то, что на Донбассе».

Вмешательство внешних сил, взрыв националистических настроений, госпереворот и война на Украине – только следствие. Причина – чудовищная неэффективность управления, остановка социальных лифтов, монополия власти, раковая опухоль коррупции. Пашков поставил себе цель: собрать команду молодых управленцев и сделать свой округ образцовым. Разработать и внедрить системы мониторинга, исключающие любые коррупционные схемы, обеспечить бесперебойную обратную связь жителей с городской властью, максимально быстрое рассмотрение и воплощение гражданских инициатив. Создать хотя бы в границах своего избирательного округа прообраз Новой России.

Зарегистрироваться кандидатом в депутаты в Городскую думу ему, разумеется, не позволили. Отказали под известным предлогом: в регистрационных документах якобы превышен порог ошибок. Объяснить в чём заключаются ошибки, функционеры избиркома не соизволили. Впрочем, в таких случаях объяснение всегда одно, ещё в позапрошлом веке незабвенным классиком данное:  «Не в свое дело не мешайся: в России на это генералы есть!»

Кто для этих «генералов» герой Новороссии, бывший ополченец и кандидат в депутаты? Он для них – как выразился чинуша избирательной комиссии – «наивный романтик, жертва собственных иллюзий». Как посмел он тягаться с большим человеком, главным в городе застройщиком, членом правящей партии «Единая Россия»? Безумец… СИСТЕМЕ не нужны герои, её опора – человекоэлементы, выстраиваемые в выгодные власть имущим конфигурации по каннибальскому принципу «ты мне – я тебе». Героям в такой Системе места нет.

Но что до этого тому, чей главный бой ещё впереди? Сейчас в тех местах, где он воевал, на Южном фронте Новороссии снова полыхнуло. Укровские системы залпового огня сносят дома мирных жителей, выжигают всех непокорных, реализуют нацистский план по формулам, которые Александру Пашкову не раз довелось слышать в плену: «Украина для украинцев!», «Хороший русский – мёртвый русский!», «Донбасс будет украинским или превратится в выжженную землю…»

Александр твёрдо намерен сделать протез и ввернуться на фронт, воевать за Новую Россию. Он не может иначе, он – русский.

Геннадий Дубовой

Источник

http://www.segodnia.ru/content/165067

http://www.ridus.ru/news/194332