Что происходит внутри котла, понять сложно. Света в котле нет, интернета нет. Судя по редким сообщениям украинских волонтеров, оставшихся в котле, ситуация ужасная. Дословно: «В Дебальцево по улицам бродят оглохшие собаки и едят трупы». Ополченцы, стоящие в микрорайоне «Восточный» на окраине Углегорска, подтверждают: боеприпасы у осажденных на исходе:

— Они по рации друг у друга запрашивают уже не цинками, а пачками патроны, — поясняет нам боец «Резвый». — Да и мины они на нас стали экономней высыпать.

Ополченцы возятся возле пулемета «Утес»:

- Левее, чуть левее, там у них дот...

Что происходит внутри котла, понять сложно Фото: Александр КОЦ, Дмитрий СТЕШИН

Пулеметчик выпускает ленивую очередь. Три мужика в три бинокля напряженно рассматривают черную закраину леса. До позиций ВСУ всего два километра. До Дебальцева — три. Нам не объясняют смысл этих действий, но мы догадываемся — пытаются выявить огневые точки противника в деревне Савельевка.

Украинцы укрепились на своих позициях и начинают жестко огрызаться, - говорит «Резвый». - Буквально неделю назад Савельевка была пустая. Сейчас у них выставлены дозоры, простреливают трассу.

- Что думаете насчет перемирия?

- Этих перемирий было уже много, и с их стороны оно никогда не поддерживалось. Хотя у нас приказ с 12 ночи прекратить огонь. Если с их стороны будут диверсии, будем им отвечать.

Пулеметчик выпускает ленивую очередь Фото: Александр КОЦ, Дмитрий СТЕШИН

Уже не на камеру резвый рассказывает, что был когда-то в «Партии регионов», был и депутатом муниципальным и бизнесменом. Это хорошо чувствуется по манере речи. Спрашиваем, конечно: «Почему воюешь?» Резвый молча показывает автоматный магазин, на котором тщательно выцарапано печатными буквами: «За сына».

- Сына у меня убили летом. Взяли вместе с отцом, деда и внука. Я же активист был, народ на референдум поднимал. Отцу пробили легкое арматурой, но его спасли. А сына мучили, привязали к бэтэру, и он умер от разрыва сердца. Я на похороны не поехал, меня там ждали. Рассказывали, что на каждом въезде в Старобешево стояли СБУшники — с ориентировками, ждали меня. Я тогда под Песками воевал, взял отпуск на трое суток и пошел в Покровский храм Донецка, к отцу Дмитрию. Он говорил со мной, долго говорил, утешил меня. У нас здесь без веры — никуда. У нас и батюшка есть. Да вон же он.

В бородатом мужчине, облаченном в разгрузку с автоматными магазинами, сложно угадать священника. Тем более, что в руках у него автомат «Калашникова».

За считанные часы до начала перемирия наши корреспонденты передают из «дебальцевского котла» Фото: Александр КОЦ, Дмитрий СТЕШИН

- Давно вы на войне? - спрашиваем мужчину.

- Четвертый месяц. Я плен уже прошел. После плена не мог оставаться при церкви, попросил благословение и пошел на войну. Я был сторонником референдума, люблю Россию, сам я — грек, но мама — русская. «Добрые люди» на меня «навели», и меня арестовали прямо дома. Сказали, что я — сторонник Московского Патриархата; Украинская армия его не признает. Пришли ко мне в дом, выдернули чеку, дескать не сопротивляйся. А у меня родители дома, куда сопротивляться?

- Мучили в плену?

- Я не хочу пока об этом. Хотя я говорил: «Господи, если ты хочешь, чтобы я остался жив, я расскажу людям, что здесь происходит». Может быть после войны я об этом расскажу, но я на самом деле видел ад, видел, как убивают простых мирных людей.

- За что вы здесь воюете?

- За Веру и Отечество, это не пустые слова. Мы в каждый бой выходим с Господом Богом. Чтобы в сердце злобы не было.

Ополченец-священник: Я благословляю защищать, а не убивать Фото: Александр КОЦ, Дмитрий СТЕШИН