«Хреновые люди во Львове остались»

Любовь: — Я сама из Донецкой области, из Константиновки. Я давно писала в газете, что возьму к себе беженцев. Тут в Гуково было несколько случаев, когда местные жители брали беженцев, а те хамили, обзывали приютивших их москалями, Путина обзывали. И сейчас меня здесь все осуждают, потому что я взяла их. Начальник паспортного стола мне говорил: “Эти кто тебе? Я родственников месяц не выдерживаю, а ты хочешь чужих людей к себе пустить”.

Илья Котенко: — Это все «благодаря» провокаторам, мы часто с ними встречались во время работы с беженцами. А реакция людей зависит от количества духовных сил, так что вы этого человека (начальника паспортного стола — РИА ФАН) не судите. Вы ему скажите, что есть такое слово “милосердие”.

Артем Дьяченко: С кем я здесь ни встречаюсь, все нормально, душевно ко мне относятся. Я и в больнице лежал, так самая последняя медсестра помогала, и доктора относились с душой! Здесь прихожу на рынок, то мне лишней колбаски положат, то бежит продавщица из-за другого прилавка: “Вот вам огурчиков еще, ребята, капусточки”. Человек посторонний идет, видит мои костыли, подходит, протягивает тысячу рублей: вот вам, говорит, возьмите, вы за нас сражаетесь.

Да я бы уже сдох с голоду здесь, если бы добрые люди не помогли! Мне хреновые люди не попадаются, они остались там, во Львове. Вот Люба, она до этого помогала продуктами, медикаментами. Это героизм. Мы говорим о героях, которые на войне, а есть герои, которые здесь, которые не остались в стороне.

Знаете, мол, моя хата с краю, ничего не знаю. Мы живем здесь с женой по сути за счет таких людей, которые нам тут во всем помогают. Я когда еще лежал в Новошахтинске, к нам приходили от церкви, с иконой Казанской Божией матери. Приносили нам продукты. Я там не один лежал, была целая палата ополченцев, и вот над нами держали шефство. Потом из Подольска, от храма святого Георгия Победоносца, привезли мне коляску.

«Нас победить нельзя»

- Артем, когда и как вы ушли воевать за Донбасс?

- Мы жили в городе Славянске, оттуда я пошел в ополчение сразу же. Когда первые митинги начались, я уже среди активных участников. Потом взял оружие и стал защищать дома. Из-под Славянска вышли под Снежное, оттуда в Донецк. Воевал с мая, пять месяцев.

- Где были самые жаркие бои?

- Я вам скажу, что было жарко и в районе Снежного, и в Кожевне, Мариновке. Но самый тяжелый бой, это под аэропортом Донецка, потому что приходили разные приказы — стрелять, не отвечать, пропускать, не пропускать… Очень сильные обстрелы были. Вы знаете, я на самом деле из-за контузии еще не могу восстановить полную картину того, что происходило, вспоминаю отрывками. Мой взвод прикрывал аэропорт — в 200-300 метрах, защищали, чтобы не было прорыва.

За десять дней я потерял пол-взвода ранеными, но ни одного погибшего. Так получилось, что из всех моих бойцов я получил самое тяжелое ранение. Причем как раз во время перемирия. Меня товарищи почти четыре часа тащили, носилок не было — на палках, на ремнях. Пока несли, меня еще ранило. Шансов выжить почти не было, мышцу разорвало практически всю, ногу пришлось ампутировать.

- Какое настроение сейчас во взводе после вашего ранения и отъезда?

- Настроение нормальное, взвод хороший, до сих пор звонят: “Командир, возвращайся”. Нас победить нельзя. Человек не может жить в унизительном положении. Все воевали и знали, за что. У меня во взводе даже дед есть, ему 62 года и сустав в ноге железный. В Луганске в ополчение не дали пойти, а я взял его к себе.

Илья Котенко: А вы осуждаете молодых людей, которые не стали воевать и уехали сюда в качестве беженцев?

- Не осуждаю. Каждый должен жить по своему сердцу. Мне когда жена сказала — надо уезжать, я ей сказал: “Хорошо, давай, но я тогда надену твое платье и твой платок. Согласна?”. Нет”, говорит. Я подумал: а как я буду дальше жить? Стыдно же потом будет. И я думаю, многим тем, которые сбежали, стыдиться придется. Это будет чувство где-то в глубине души, потому что такие чувства обычно стараются вглубь загнать.

Конфликт был давно

- Артем, с какими другими военными историями можете сравнить действия на Донбассе?

- Я не могу сравнивать, но мне кажется, эти еще хуже фашистов. Ведут себя как оккупанты, которые не собираются здесь жить. Они чувствуют, что ничего не добьются и хотят просто нагадить, все развалить, разрушить.

Им уже президент дал карт-бланш, что они галичане, высшая раса, а мы тут Донбасс — никто и ничто. Вы русские, ватники, мы вас тут кормим, вы низшие существа — ну о чем тут можно говорить? Они не считают нас за людей. Так что это хуже, чем фашисты.

Элла: Из пяти храмов четыре они разбили в Славянске, а сейчас больше шестидесяти храмов по всему Донбассу разрушили намеренно. Не говоря о том, что больницы, школы бомбят. Первой школой, которую в нашем городе они уничтожили, была та, где наша внучка училась.

Артем: Конфликт был давно, просто был загнан вглубь и зрел там. У меня друзья остались в тех городах, которые сейчас на линии фронта. Не все такие, но надо сказать, что их СМИ работают на уровне нейро-лингвистического программирования. Просто зомбирование, люди как с ума посходили. Я видел это телевидение — от него начинает крыша ехать. Люди же разные, с разной внушаемостью. Есть люди, которые этому поддались, а есть люди, которые умеют анализировать.

Элла: Мой племянник двоюродный сказал, что убьет, если мы на Украине появимся. Был нормальный человек, а сейчас говорит — если приедешь, убью тебя и всех твоих детей…

Справедливое государство для людей

- Артем, вы, конечно, следили за ходом минских переговоров? Что думаете по поводу тех соглашений, до которых договорились политики?

- Всякие переговоры имеют смысл, и они важны. Важен результат, который они произведут. В разговорах политиков есть такие взаимоисключающие вещи, с которыми ни с той, ни с той стороны не согласятся. Я вам скажу: то, что есть в Киеве — раковая опухоль на теле государства. И ее можно только хирургическим путем вылечить. Других способов нет. Все эти доводы… Какие там доводы, когда это преступники? Их надо судить.

А задача минимум — чтобы украинские войска ушли за территорию Донецкой, Луганской области. Был референдум, люди выбрали судьбу этих областей, теперь ждут, когда их освободят, на нас надеются, Богу молятся. Эти люди, которые остались без домов, потерявшие детей, родителей, видевшие кровь, разрушенные храмы — что, они все будут жить снова в одной стране, в унитарном государстве, которое предлагают эти переговоры? Люди же теперь ненавидят это все, Украину ненавидят. Те свое дело сделали — ненависть посеяли.

В начале всех событий Крым дал нам крылья, вдохновил — мы думали, мы сейчас так же… Мы домой хотим, в Россию… Когда все начиналось, про ДНР никто не думал, все хотели под российский флаг. У нас даже на посту был российский флаг, но потом уже придумали ДНР, пришли к нам, сказали убирать флаг. А народ изначально поднялся за Россию. И даже если мы будем отдельно, мы будем связаны одной пуповиной. Я верю в то, что будет все хорошо.

- Артем, какой судьбы хотите для своего края?

- Хотелось бы, чтобы это было социально справедливое государство для людей. Чтобы нами правили не жирные коты, как раньше. Чтобы мы учли ошибки, которые были при Советском Союзе. Чтобы получился более современный, обновленный Союз с идеей социализма с человеческим лицом. Хотелось бы, чтобы государство не забывало бы и про веру.

Илья Котенко: Ваша вера укрепилась за время войны?

- Укрепилась. Я и так верил, но после того, что видел и испытал, еще больше укрепился. А вообще, я шучу, что церковь мне на ноги помогает встать, потому что тут до церкви два километра. Я когда на службу хочу пойти, встаю на костыли и иду — тренировка у меня такая.

В конце нашей беседы Артем снимает с подоконника статуэтку с двумя голубками. “Я кстати, скульптор, вот до войны еще сделал для любимой”, — говорит он, и этот простой, такой обыденный жест возвращает нас в то время, когда не было войны. Время, наступления которого мы снова очень ждем.

Евгения Авраменко

http://riafan.ru/213898-opolchenets-dyachenko-kryim-dal-nam-kryilya/