Русско-сербские отношения имеют долгую историю. Даже если опустить события многовековой давности, ещё в Полтавской битве среди русских полков был особый сербский, позже сформированный как Сербский гусарский полк.

Императрица Елизавета Петровна заложила на территории Новороссии две области — Новую Сербию и Славяносербию, где разместились и впоследствии совершенно ассимилировались переселенцы из Сербии и других балканских регионов.

До сих пор на Балканах любят и помнят русских солдат и Царя-Освободителя, избавивших славян от многовекового османского ига в русско-турецкую войну, но ещё до официального её начала около 3000 русских волонтёров из России (в т. ч. 700 офицеров) прибыли в Сербию. Сербской армией командовал русский национальный герой — генерал Михаил Григорьевич Черняев. Похолодание государственных отношений во времена правления Сталина и Тито практически не сказалось на отношении сербов лично к русским.

В конце 1980-х начале 1990-х в Югославии происходили процессы, схожие с теми, что происходили в СССР — экономические проблемы (впрочем, не такие серьёзные, как в других соцстранах), нарастание межнациональных противоречий, тенденции к «уходу» из страны некоторых республик. Первыми ласточками стали Словения и Хорватия, провозгласившие независимость в 1991 году. Проблема была в том, что внутренние границы Югославии, проведённые коммунистами, не учитывали особенности расселения народов внутри страны.

Так, на территории сербской Воеводины оказался ряд хорватских поселений, а в Хорватии и Боснии оказалось значительное число сербского населения, которое провозгласило автономии — Республику Сербская Краина в Хорватии и Республику Сербскую в Боснии. Война в Хорватии началась в 1991-м, в Боснии — в 1992-м году. Первые русские добровольцы появились в стремительно расползающейся Югославии в 1992 году.

Русский добровольческий отряд — РДО. Так называлось воинское подразделение в составе войска Республики Сербской, сформированное в Герцеговине в сентябре девяносто второго. Его основу составили добровольцы, приехавшие из Петербурга при помощи охранной фирмы «Рубикон» Юрия Беляева. Отряд возглавил бывший морпех Валерий Власенко. Так сложилось, что уже к концу года, спустя пару месяцев боёв против хорватов, отряд распался. Всего в нём было около пятнадцати человек.

В ноябре того же года под Вышеградом (город на Дрине в Восточной Боснии) был сформирован РДО-2. Костяк отряда составили добровольцы, прошедшие войну в Приднестровье — во главе отряда встал 27-летний Александр Мухарев, более известный как «Ас», воевавший под Кицканами и Бендерами. Его заместителем был другой ветеран Приднестровья — Игорь Иванович Стрелков, герой Новороссии. В воспоминаниях Михаила Поликарпова («Русские волки», 1997) он неоднократно упоминается под именем «Игорь-Монархист».

(Кстати, в то время, когда автор начал собирать информацию для этого текста, он и представить не мог, что через месяц-другой увидит Игоря-Монархиста во главе ополчения Новороссии.) В основном отряд действовал против Гораждинской группировки мусульман, причём операции, как правило, носили диверсионный и разведывательных характер. В воспоминаниях добровольцев такие операции имеют сербское название «акции». Мусульман же сербы называли «турки», хотя внешне они могли никак не отличаться от православных сербов. Вообще же разделение на сербов-хорватов-боснийцев имеет скорее религиозных характер, нежели какие-то чёткие этнические рамки. Разница между сербами и хорватами — чуть больше, чем, например, между великороссами и белорусами.

В феврале—марте РДО-2, также известный как «Царские волки», действовал против Тузлинской группировки в Прибое (Лопаре, северо-восток БиХ). В конце марта отряд переместился в Илиджу (пригород Сараево), но вскоре уехал и оттуда, на этот раз в Подграб, где в составе гарнизона Прачи провёл несколько удачных акций против мусульман. Командовал отрядом опытный майор-афганец Эдуард, в прошлом — начальник артиллерийской дивизии ВДВ. В мае его сменил другой офицер (тоже афганец, тоже десантник), капитан Михаил Трофимов. Михаил погиб в июне при попытке взять языка. Войдя в обманчиво мирный дом, он оказался в ловушке — «турок» катнул гранату в комнату, в которой, кроме Михаила, находились также две женщины-мусульманки. Один из бойцов отряда в ходе боя тогда пропал без вести. Как оказалось позже, его взяли в плен и запытали до смерти мусульмане.

12 апреля 1993 года добровольцы участвовали в самом страшном своём сражении — бою за гору Заглавак. В этой битве около сотни бойцов выдержали атаку двух-трёхкратно превосходящих сил бошняков. Последние потеряли в этом сражении около восьми десятков солдат. Русские потеряли троих — Владимира Сафонова (уроженец Семипалатинска, капитан 3-го ранга), Дмитрия Попова (уроженец Санкт-Петербурга) и Константина Богословского (уроженец Памира, москвич, во время боя защищал знаменосную позицию). Ещё трое оказались тяжелоранеными. В принципе, в истории русского оружия бой за Заглавок вполне может встать в один ряд с обороной крепости Осовец, Сталинградской битвой, боем у высоты 776 в Чечне и обороной Славянска. Оборонявшихся спасли подошедшие отряды казаков, разблокировавшие высоты. Казаки, кстати, прибывали на войну большими и организованными группами, воевали охотно, но отношения между ними и добровольцами были напряжённые. Дело иногда доходило до стрельбы в воздух.

Примерно в это же время в Скелани (посёлок ниже Вишеграда по течению Дрины) действовала группа, состоящая из казаков и русских добровольцев. Командовал ею старший лейтенант-артиллерист Александр Александров, ветеран Приднестровья и Нагорного Карабаха. Его группа действовала против «турок», укрепившихся в Сребренице. В январе 93-го он был ранен в грудь, когда вдвоём с казаком отбил у мусульман танк Т-34-85. Во время диверсионного рейда 21 мая 1993 года Александр погиб, подорвавшись на мине-растяжке.

«Царские волки» приостановили свою деятельность в августе 1993 года, во время очередного перемирия. Всего за восемь месяцев существования они уничтожили несколько десятков бойцов противника, потеряв четырёх человек убитыми. Чёрно-жёлтое-белое знамя «волков» было сдано на хранение в русский храм Святой Троицы в Белграде. В этом же храме, кстати, 6 октября 1929 года был перезахоронен барон Пётр Николаевич Врангель. Также в храме была установлена мраморная доска с именами десяти погибших русских. Правда, к тому времени, их было уже больше.

После этого массовое участие русских в войне закончилось. Отдельные группы добровольцев воевали непрерывно до самых Дейтонских соглашений. Наибольшую известность получил РДО-3, возглавляемый Александром Шкрабовым, прапорщиком морской пехоты и ветераном Абхазии. Шкрабов был опытным бойцом и одарённым командиром. Он никогда не упускал возможности устроить «акцию», иногда даже в одиночку. Он погиб 4 июня 1994 года, в бою под Мошевичко-Брдо (Моховая гора). Так сложилось, что носить бронежилеты среди бойцов было не принято — гораздо лучше иметь большую подвижность, чем таскать на себе броню, слабо защищающую от пули. К Шкрабову в то время приехала жена.

Из-за этого в бой он надел броню — перестраховался. Пуля пробила ворот жилета у выреза. Его смерть — спустя ровно год после смерти Михаила Трофимова, командира РДО-2 — стала тяжёлой потерей как для русских, так и для сербов, которые звали его Саша-Рус. Александр похоронен на кладбище Дони-Милевичи, вместе с другими русскими добровольцами. Одним из тех, кто давал прощальный салют над его могилой, был его семилетний сын.

Впоследствии русские добровольцы воевали в составе отряда «Белые волки» — сербского спецназа, возглавляемого Срджаном Кнежевичем. Упоминавшийся выше Олег Валецкий был бойцом этого отряда. В Югославии он провёл шесть лет, с 1993 по 1999 гг., начав войну в Боснии и закончив в Косово.

Чем же руководствовались люди, отправлявшиеся воевать далеко от своей страны, в чужой гражданской войне? Очевидной причиной можно было бы назвать чувство близости к братскому славянскому народу, однако это будет слишком поспешным выводом. Да, такие мотивы были у многих, но попробуйте провести несколько месяцев, участвуя в акциях и защищая положаи (позиции) на одном только «чувстве общности». Хотя твёрдый моральный стимул всё же должен был быть. Человеку нужна причина, чтобы стать воином, нужен стержень. Были и те, кто приезжал по «политическим причинам». Достоверно известно о, как минимум, одном неонацисте, который приехал в Боснию ради своих идей. Сербы к ним отнеслись равнодушно, воюет — и ладно. Были и те, кто приехал с конкретной целью стать военным, ибо в России эта карьера была по каким-то причинам для них закрыта. Так, например, Олег Валецкий получил в ходе войны большой опыт и вплоть до 2008 года работал в различных ЧВК. Его книги и статьи по Югославской войне представляют собой кладезь бесценной информации как для интересующихся историей, так и для увлекающихся военным делом.

Возможно, сказалось чувство справедливости, присущее русским. Россия в то время переживала множество проблем. Распалась огромная страна, её обломки захлестнул криминал и этнические конфликты. Назревал и набухал чеченский гнойник. Политики же не прилагали достаточных усилий для разрешения проблем. А там, на далёких Балканах — братский славянский народ, страдающий от схожих проблем. И у этого народа — враги, но какие-то ненастоящие, игрушечные — с точки зрения русского-народа гиганта. Надо только махнуть мечом-кладенцом — все враги попадают, разбегутся в страхе. И кстати, примерно так русских и воспринимали, несмотря на утрированность вышеизложенного. Как правило, при формировании отрядов на несколько сербов старались выделить одного-двух русских — как знамя. Вражеская же пропаганда рассказывала о тысячах свирепых русских наёмников, не ведающих жалости к врагам. Хотя русские действовали по правилам чести, пленных не добивали и не унижали.

Что же можно сказать о самой войне? У сербов, определённо, были обоснованные претензии к другим народам стремительно разбегающейся Югославии. На территории Хорватии и Боснии были большие сербские анклавы, которые вовсе не желали стать частью другого государства. Однако эти интересы явно не были главными у тех, кто принимал решения.

Одни использовали войну для того, чтобы нажиться, другие — для карьерного роста. Часто бывало, что наступления сербских войск останавливались, когда следовало развивать успех. Объявленные перемирия не означали полного прекращения огня — на деле их использовали противники сербов, чтобы накопить силы и подготовиться к новым боевым действиям. Однако и сами сербы оказались слишком легкомысленными. Зачастую многие участники сербских подразделений ленились ходить в акции, предпочитая им поглощение ракии и горячо любимого среди сербов кофе, по-сербски «кафа».

Кроме того, играла роль местная специфика. Многие подразделения формировались только по той причине, что для местной общины было престижно иметь свой отряд. Плюс часто происходили конфликты между добровольцами и военной полицией. К этому стоит прибавить достаточно большое самомнение сербов. Пример: один русский доброволец, надо сказать, довольно тучный, решил перейти из «Белых волков» в другой отряд. Однако очень быстро он оттуда вернулся — сербы его засмеяли. В результате их отряд не получил опытного бойца. И таких примеров неадекватного восприятия сербами военной обстановки было множество.

Да, сказывалось и то, что противникам сербов явно оказывалась помощь со стороны «миротворческого контингента». И сербов, и русских невероятно бесило, что под видом гуманитарной помощи бошняки получали оружие и патроны со стороны западных войск. Во время войны на Космете (1999) авиация НАТО и вовсе действовала по наводке албанцев-косоваров. Однако это не отменяет того, что в ходе войны сербы действовали не как единая нация, а как множество разрозненных анклавов. Жена Милошевича обвиняла Россию в том, что Сербия проиграла войну. Действительно, минимум поддержки (если не прямым вмешательством, так хоть организацией коридора для добровольцев — в одной только Москве в 1996 году пожелали уехать на Балканы до 50 тысяч человек), оказываемый Москвой, сообразно повлиял на ход событий. Сербы, кстати, на полном серьёзе спрашивали у русских: «Ельцин — хорват и католик?». Однако надо учесть, что в самой России тогда были куда более серьёзные проблемы.

А простые русские люди — бывшие военные, выпускники истфаков, медики, даже один монах — оказали дружественному народу достаточную для своих сил помощь, достойно проявив себя. Безусловно, их вклад ещё будет оценён по достоинству, когда Россия всерьёз и надолго вернётся на Балканы.

Впоследствии русские добровольцы воевали в составе отряда «Белые волки» — сербского спецназа, возглавляемого Срджаном Кнежевичем. Упоминавшийся выше Олег Валецкий был бойцом этого отряда. В Югославии он провёл шесть лет, с 1993 по 1999 гг., начав войну в Боснии и закончив в Косово.

Чем же руководствовались люди, отправлявшиеся воевать далеко от своей страны, в чужой гражданской войне? Очевидной причиной можно было бы назвать чувство близости к братскому славянскому народу, однако это будет слишком поспешным выводом. Да, такие мотивы были у многих, но попробуйте провести несколько месяцев, участвуя в акциях и защищая положаи (позиции) на одном только «чувстве общности». Хотя твёрдый моральный стимул всё же должен был быть. Человеку нужна причина, чтобы стать воином, нужен стержень.

Были и те, кто приезжал по «политическим причинам». Достоверно известно о, как минимум, одном неонацисте, который приехал в Боснию ради своих идей. Сербы к ним отнеслись равнодушно, воюет — и ладно. Были и те, кто приехал с конкретной целью стать военным, ибо в России эта карьера была по каким-то причинам для них закрыта. Так, например, Олег Валецкий получил в ходе войны большой опыт и вплоть до 2008 года работал в различных ЧВК. Его книги и статьи по Югославской войне представляют собой кладезь бесценной информации как для интересующихся историей, так и для увлекающихся военным делом.

Возможно, сказалось чувство справедливости, присущее русским. Россия в то время переживала множество проблем. Распалась огромная страна, её обломки захлестнул криминал и этнические конфликты. Назревал и набухал чеченский гнойник. Политики же не прилагали достаточных усилий для разрешения проблем. А там, на далёких Балканах — братский славянский народ, страдающий от схожих проблем. И у этого народа — враги, но какие-то ненастоящие, игрушечные — с точки зрения русского-народа гиганта. Надо только махнуть мечом-кладенцом — все враги попадают, разбегутся в страхе. И кстати, примерно так русских и воспринимали, несмотря на утрированность вышеизложенного. Как правило, при формировании отрядов на несколько сербов старались выделить одного-двух русских — как знамя. Вражеская же пропаганда рассказывала о тысячах свирепых русских наёмников, не ведающих жалости к врагам. Хотя русские действовали по правилам чести, пленных не добивали и не унижали.

Что же можно сказать о самой войне? У сербов, определённо, были обоснованные претензии к другим народам стремительно разбегающейся Югославии. На территории Хорватии и Боснии были большие сербские анклавы, которые вовсе не желали стать частью другого государства. Однако эти интересы явно не были главными у тех, кто принимал решения. Одни использовали войну для того, чтобы нажиться, другие — для карьерного роста. Часто бывало, что наступления сербских войск останавливались, когда следовало развивать успех. Объявленные перемирия не означали полного прекращения огня — на деле их использовали противники сербов, чтобы накопить силы и подготовиться к новым боевым действиям. Однако и сами сербы оказались слишком легкомысленными. Зачастую многие участники сербских подразделений ленились ходить в акции, предпочитая им поглощение ракии и горячо любимого среди сербов кофе, по-сербски «кафа». Кроме того, играла роль местная специфика. Многие подразделения формировались только по той причине, что для местной общины было престижно иметь свой отряд. Плюс часто происходили конфликты между добровольцами и военной полицией. К этому стоит прибавить достаточно большое самомнение сербов. Пример: один русский доброволец, надо сказать, довольно тучный, решил перейти из «Белых волков» в другой отряд. Однако очень быстро он оттуда вернулся — сербы его засмеяли. В результате их отряд не получил опытного бойца. И таких примеров неадекватного восприятия сербами военной обстановки было множество.

Да, сказывалось и то, что противникам сербов явно оказывалась помощь со стороны «миротворческого контингента». И сербов, и русских невероятно бесило, что под видом гуманитарной помощи бошняки получали оружие и патроны со стороны западных войск. Во время войны на Космете (1999) авиация НАТО и вовсе действовала по наводке албанцев-косоваров. Однако это не отменяет того, что в ходе войны сербы действовали не как единая нация, а как множество разрозненных анклавов. Жена Милошевича обвиняла Россию в том, что Сербия проиграла войну. Действительно, минимум поддержки (если не прямым вмешательством, так хоть организацией коридора для добровольцев — в одной только Москве в 1996 году пожелали уехать на Балканы до 50 тысяч человек), оказываемый Москвой, сообразно повлиял на ход событий. Сербы, кстати, на полном серьёзе спрашивали у русских: «Ельцин — хорват и католик?». Однако надо учесть, что в самой России тогда были куда более серьёзные проблемы.

А простые русские люди — бывшие военные, выпускники истфаков, медики, даже один монах — оказали дружественному народу достаточную для своих сил помощь, достойно проявив себя. Безусловно, их вклад ещё будет оценён по достоинству, когда Россия всерьёз и надолго вернётся на Балканы.