«Не сообразуйтесь веку сему, но преобразуйтесь обновлением ума вашего, во еже искушати (познать) вам, что есть воля Божия благая и угодная и совершенная». (Рим.12:2)
«Что ты не говорил, что теперь Церковь стоит твердо по причине мира с царями, Бог попустил ей терпеть гонение тогда, когда она была меньше и казалась слабее, дабы ты убедился из этого, что и нынешняя твердость ея зависит не от мира с царями, но от силы Божией». (Св. Иоанн Златоуст)
Стремление «обновить» или «оживить» Церковь зародилась еще до 17-го года. Основные реформы, намеченные для этой цели были следующие:
1. Введение в Православной Церкви женатого епископата,
2. Введение второбрачия духовенства,
3. Сокращение постов,
4. Сокращение богослужения,
5. Упрощение одежды духовенства с упразднением ношения бороды и длинных волос, и разрешение духовенству мирского образа жизни, и
6. Введение нового календаря.
Проявить себя этим реформаторам удалось сразу после переворота в марте 1917 года, когда в Петрограде образовалась группа революционных священников. Кроме стремления произвести в Церкви реформацию (и для благополучного его исхода) у них была и другая цель – свести на нет власть епископов.
«Обновленцы имели большое влияние на Предсоборном Совете и в самом Синоде. Поэтому они расчитывали, что Всероссийский Собор отразит в себе господствовавшие в России и врывавшиеся в Церковь революционные настроения. Они подготовляли материал для Собора и никак не допускали мысли о возможности возстановления Патриаршества. (Но, оказавшись на Соборе в меньшинстве потерпели неудачу.) Проф. Титлинов, ожесточенно боровшийся на Соборе против Патриаршества и канонического положения епископов, покинул Собор. Он на время почувствовал свое безсилие в борьбе с православными членами Собора. Но он и его сторонники не сложили оружия. Они замолкли на время.
Как только оформилось столкновение между Патриархом, всей Церковью и гражданской властью, - обновленцы ободрились. Они заручились поддержкой Советской власти и приступили к революции в Церкви. Несомненно, что в мероприятиях правительства и обновленцев было одно общее руководство… Захватывая власть, обновленцы или живоцерковники стараются внести реформацию во все стороны церковной жизни. Во главе всех догматов они ставят сотрудничество с коммунизмом.[1] Быть верным Патриарху, или как называли его верных чад, тихоновцев, равносильно признанию человека контрреволюционером».[2]
Учинив в 1922 году раскол, они уподобляются Иуде-предателю, предавая на беззаконные судилища и смерть истинных пастырей. Один из более ярких примеров этому – суд над митр. Вениамином Петроградским при «показаниях» одного из руководителей «Живой Церкви» обновленца – священника Красницкого. После суда митрополит был разстрелян… Справедливо писал Л. Регельсон:
«Нет возможности беспристрасно рассматривать их политическую платформу или программу церковных преобразований – все это обесценивается, теряет значение перед основополагающим фактом: те, которые призывали обрушить карающий меч на своих собратьев по Церкви, возлагая на церковную иерархию вину за «пролитие народной крови», не могут быть названы иначе, как «сборищем иуд». Это во всяком случае относится к главным лидерам обновленчества.»[3]
На их разбойничьем соборе 1923 года в одном из постановлений писалось:
«Церковным людям не следует видеть в советской власти власть антихристову. Наоборот, собор обращает внимание, что советская власть, государственными методами, одна во всем мире имеет цель осуществить идеалы Царствия Божия».[4]
На том же соборе они объявили Патриарха низложенным, признали справедливость социальной революции, объявили пострадавшее от большевиков духовенство контрреволюционерами оправдав, т.о. гонения на Церковь, и заявили, что еще никогда Церковь не пользовалась такой свободой, как при большевиках. И все это писалось, когда этой властью, на глазах у всего верующего народа, были замучены и убиты десятки святителей, тысячи священников, монашествующих и мирян. Действительно, на этих безумцах исполнились слова Господа: «… наступает время, когда всякий убивающий вас, будет думать, что он тем служит Богу. Так будут поступать, потому что не познали ни Отца, ни Меня». (Ио. 16:2»)
Начало 20-х годов было расцветом этого лже-пастырского движения. В это время к ним присоединился маститый архиерей, пользовавшийся репутацией выдающегося богослова и канониста митр. Сергий (Страгородский), который, также, был образцом поведения для многих архиереев и священников.[5] После освобождения Патриарха митр. Сергий публично раскаивается.
По кончине Патриарха Тихона и ссылки Местоблюстителя митр. Петра Крутицкаго, Церковь попеременно начинают возглавлять разные заместители Местоблюстителя. Последним до митр. Сергия эту должность кратковременно занимал архиепю Серафим Угличский. Как и от остальных архиереев, большевики не добившись от него согласия принять условия легализации пробывали запугать Владыку. – «А если мы вас отсюда не выпустим, кто возглавит Церковь? – «Сам Господь Иисус Христос» – последовал достойный ответ святителя.[6]
Русская Церковь шла неуклонным путем, тем путем, каким увенчалось воплощение Господа Иисуса Христа на земле, единственным путем, ведущим людей ко спасению, - путем скорбным. Прямые продолжатели дела Христова, архипастыри и пастыри, подавали своим пасомым пример для подражания, избирая именно сей путь, отвращаясь от путей широких и легких.[7]
Вот что говорил один из таких пастырей-мученников архим. Григорий (Лебедев) при своем наречении во епископа Шлиссельбургского и Ладейнопольского Патр. Тихоном в 1923 году:
« Сейчас идет суд Божий. И в этот момент, если мы сделаем ставку на человека и человеческое, мы будем только несчастны. Разве события церковной жизни настоящего и недалекого прошлого не дают нам доказательств правильности этого? Разве перед вашими глазами не прошли десятки примеров, как рушились расчеты на человеческое? Ведь вы видели, как банкротились ставки на многолетнюю мудрость, на опытность, на ученость, даже на духовность, воспринимаемую почеловечески. Если мы свое упование не направили бы на человеческое, то настоящие лукавые дни, разметав человеческое, не потрясли бы до основания самих упований наших. Вы знаете, что мирское мудрование и теперь терпит банкротство, носители его подходят к безверию и не слышится ли нам голос: да что же такое ваша Церковь и где она? Нет! Ставка на человеческое – простите, я скажу резкое мирское слово – бита».[8]
И в то самое время, когда Церковь уже готова была торжествовать победу, когда все попытки гонителей поработить Ее себе оказались тщетными, из тюрьмы был выпущен на свободу митр. Сергий.
Встав во главе Церкви, он сразу же начал исполнять те требования безбожников, за неисполнение которых прежние иерархи поплатились своей свободой. Было позволено созвать Синод, состоявший наполовину из бывших обновленцев и в июле 1927 года появилась декларация митр. Сергия, которая от начала до конца пестрит обновленческими формулировками вроде следующей:
«…Выразим всенародно нашу благодарность и Советскому Правительству за такое (т.е. легализацию – РИС) внимание к духовным нуждам Православного населения».[9]
Через это «внимание» Церковь почти что полностью подпала под власть гонителей, и то, чего они не могли добиться через обновленцев, - вследствии отвержения последних народом, - добились благодаря митр. Сергию. И действительно, действия митр. Сергия мало отличались от действий обновленцев. Но теперь, когда сам законный глава Церкви, не повинный ни в ереси, ни в прямом нарушении канонов, начал призывать к лояльности властям («делами»!)[10] многие, не решаясь идти против «мудрейшего» Сергия, каковым он почитался среди духовенства, боясь тем самым впасть в преслушание Церкви пошли за ним.
Однако пошли не все, в результате чего в Церкви (Патриаршей «тихоновской») произошел неизжитый и поныне раскол. (Разными путями пошли также и заграницей). Духовенство, оставшееся в каноническом и административном единстве с митр. Сергием были в численном большинстве. Впрочем, дело не в количестве, а в Правде, за которую большинство – оставшихся и отколовшихся – истинных пастырей, - поплатились жизнью.[11] Ибо декларация была составлена так, чтобы проводимую легализацию сделать как можно более неприемлемой для большинства твердых пастырей, чтобы т.о. ликвидировать их, как политических преступников, но уже не по суду государства, но по суду Церкви.
Прот. Михаил Польский, бывший соловецким уздником впоследствии писал:
«Всех арестованных по церковным делам… при допросах обязательно спрашивали, как они относятся к «нашему» митр. Сергию, возглавляющему «Советскую Церковь». При этом ликующие следователи чекисты со злорадством доказывали строгую «каноничность» митр. Сергия и его декларации, которая «не нарушала ни догматов, ни канонов».[12]
Сравнивая декларацию митр. Сергия с посланиями Патр. Тихона епископ Дамаскин Глуховский отмечал, что:
«послания Патр. Тихона хотя и были обращены к народу, но всегда носили личный характер. В них Святейший говорил о своих ошибках, о своих взглядах, о своих намерениях. Он один нес ответственность за свои слова».[13]
Верность такого суждения подтверждается еще тем, что при жизни Патриарха легализация не была осуществлена. И с вступлением в управление митр. Петра Завещание Патриарха (?) не имело никаких последствий.[14] Поэтому, все обвинявшие митр. Сергия делали это не за его личные слабости и взгляды, но лишь за то, что он их навязывал всей остальной Церкви, - что и привело к легализации т.е. – сохранение административного центра: некоторых храмов и малого количества духовенства при … «легальной» ликвидации Церкви!…[15]
Разсмотрим теперь несколько точек зрения, начиная с мнения приверженцев митр. Сергия, кои считают, что последний обрек себя на гораздо большие страдания нежели убиенные мученики, став долголетним «мученником совести».
В одном из выпусков ВРХД была опубликована статья, (написанная еще в 1948 г. в Германии) Наталия Китер «Исповедники и мученики 30-х годов». В статье автор, кроме прочего, проводит параллель между митр. Сергием и св. благ. Князем Александром Невским, который:
«шел на тяжкие унижения и компромиссы с татарским ханом для блага родной земли, - унижения, сломившие его железное здоровье во цвете лет. И, однако, историей он не только не был осужден, но и причислен к лику святых…»[16]
Делая такое сравнение автор, видимо, не задумалась над тем, насколько, именно подвиг Св. князя Александра обличает соделанное митр. Сергием. То, что св. князь шел на это «для блага родной земли» – более верно, нежели сам автор это предполагает ибо подвиг св. князя заключался в том, что он избрал видимое (физическое) подчинение-унижение Востоку, нежели внутреннее (духовное) порабощение «христианам» с Запада. Митр. Сергий, по мнению отколовшихся от него, - отдал внутреннюю свободу; т.е. то самое, что св. благ. Кн. Александ всячески ((ценой крови) подвизался сохранить.[17]
«Мученичество совести» нами понимается никак иначе, как «подвиг лжи», что, разумеется, Церковью не прославляется.[18] И ни в одной службе не встречаем выражения вроде: «лестию лесть попраша и тако от безбожных Церковь Христову спасоша», - а только наоборот, в службах мученникам читаем: "«ученицы нельстивною верою лесть попирающе..."[19]
«А поддавшиеся гонениям и, притворно поклонившиеся идолам, Церковно рассмвтривались как падшие, но не как «спасители веры и Церкви».[20]
Ибо: «Всякая неправда есть грех». (1 Ио. 5:17)
«Не человецы спасают Церковь, и ничтоже пользует согласие со враги ея, но Церковь спасает человеки силою Христовою якоже подвиг ваш показа». (Из: службы Новомуч. Рос.)
«Какое-то внутреннее и очень сильное чувство, - продолжает Н. Китер, - (которое нас не обмануло) громко и настойчиво твердило: не берет ли он на себя мученичества несравненно более тяжкого, чем короткие страдания и светлая смерть за свои убеждения – мученичества многолетнего недоверия и даже осуждения значительной части его паствы, ради сохранения Церкви и истинного православия в народных массах?»
Нам кажется, что суть «подвига» митр. Сергия был не в том, что он подверг себя мученичеству, но скорее – добровольному мучению. Такой «подвиг»: мучения и переживания, опять же таки, Церковью не прославляется. Уместно здесь будет привести одно изречение великого Вселенского Учителя и Отца Церкви св. Григория Богослова:
«Когда дело идет о явном нечестии, тогда должно скорее идти на огонь и меч, не смотреть на требования времени и властителей (дерзну сказать, не только мирских, но и духовных) и вообще на все, нежели приобщаться лукавого кваса и прилагаться к зараженным. Всего страшнее – бояться кого либо более, нежели Бога, и по сей боязни служителю истины стать предателем учения веры и истины».[21]
Обратимся теперь к другому взгляду.
В статье Н. Струве, в которой речь шла о «чужих омофорах», содержится весьма характерное оправдание декларации митр. Сергия:
«Митр. Сергий был в то время под арестом в Нижнем Новгороде, и вышел из тюрьмы в 1927 г., только благодаря новой декларации, составленной им с целью получить легализацию церковного управления (необходимую по существу, и для борьбы с обновленцами).»[22]
Здесь указывается на два пункта, для чего, якобы, была необходима декларация: 1) административный центр, и 2) борьба с обновленцами. Выходит, что Н. Струве разделяет мнение митр. Сергия, - что спасение Церкви, в первую очередь, заключалось в спасении административного центра.
Только кабинетные мечтатели, - говорилось в деларации, - могут думать, что такое огромное общество, как наша Православная Церковь со всей Ея организацией, может существовать в государстве спокойно, закрывшись от власти». (То-есть, категорически исключается возможность о катакомбах).
Одного из таких «кабинетных мечтателей» можно считать митр. Кирилла Казанского, отговорившего Патр. Тихона идти на соглашение с чекистом Тучковым – принять в Синод «раскаявшегося» обновленца Красницкаго, ради спасения архиереев, находившихся в ссылках. Митр. Кирилл, сам только что вернувшийся из ссылки, на это возразил:
«Ваше Святейшество, о нас, архиереях, не думайте. Мы теперь только и годны на тюрьмы… пришло время, когда они должны страдать, чтобы укрепить (!) Церковь». «Кровными каплями, безбожия огнь великомучениче погасив, Христову Церковь напоил еси богатно, и верных сердца уяснил еси…»[23]
Патриарх согласился с его словами и отказался от предложения Тучкова.[24]
(О чудовищной противоестественности – отдачи себя в духовное порабощение, ради спасения Центра, при общем лютом гонении на Церковь – будет сказано подробнее еще ниже.)
Ну а что касается «борьбы с обновленцами», так тут явное недомыслие, ибо декларация митр. Сергия и есть – обновленчество! – сергианский раскол, приведший «тихоновскую» Церковь к еще большим смутам и треволнениям нежели «первобытные» обновленцы. Самым существенным, на наш взгляд, возражением было обвинение заместителя Местоблюстителя в тяжком грехе: «увлечения малодушных и немощных братий наших в новообновленчество.» (Архиеп. Серафим Углицкий)[25]
Из порвавших каноническое и молитвенное общение с митр. Сергием и т.н. «Патриаршим Синодом» ограничимся наиболее основательным посланием Серпуховского духовенства и мирян от 30-го декабря 1927 года:
1. Декларация Ваша… и все что известно о Вашем управлении Церковью, с очевидностью говорит о том, что Вы поставили Церковь в зависимость от гражданской власти и лишили ее внутренней свободы и самостоятельности, нарушая тем и церковные каноны,[26] и идя вопреки декретам гражданской власти.
2. Таким образом, Вы являетесь ничем иным, как продолжателем т. наз. «обновленческого» движения, только в более уточненном и весьма опасном виде, ибо, заявляя о незыблемости Православия и о сохранении каноничности, Вы затуманиваете умы верующих и сознательно закрываете от их глаз ту пропасть, к которой неудержимо влекут Церковь все Ваши распоряжения.
3. Результат Вашей политики у нас налицо. Верующие гор. Серпухова, взволнованные Вашими распоряжениями, охвачены сильнейшей тревогой и недоумением за судьбы св. Православной Церкви. Мы – их пастыри, поставленные Вами на двусмысленный путь, не только не можем внести успокоения в их сердца и умы, но вызываем с их стороны подозрение в измене делу Православия и переходе в лагерь обновленчества.
Все это повелительно заставляет нас дерзновенно возвысить свой голос и прекратить теперь уже преступное с нашей стороны замалчивание Ваших ошибок и направленных действий и, с благословения Дмитрия, Еп. Гдовского, отмежеваться от Вас и окружающих Вас лиц. Уходя от Вас, мы не отходим от законного Патриаршего Местоблюстителя митр. Петра и отдаем себя на суд будущего Собора. Да не поставит нам тогда в вину этот желанный Собор – единый наш правомочный судья – нашего дерзновения. Пусть он судит нас не как презрителей священных канонов святоотеческих, а как боящихся за их нарушение».[27]
Таковы были голоса людей, глубоко страдающих и переживающих о создавшемся положении, - людей, не позволивших себе, даже, скрепя сердце идти на уступки с гонителями Веры.
Из трех заграничных «групировок» только Архиерейский Синод РПЦЗ не принял декларации, ответив, что послание»преследует недостижимую цель – установить неслыханный и неестественный союз между безбожной властью и св. Православной Церковью».[28]
(Продолжение следует)
--------------------------------------------------------------------------------
[1] Один обновленческий священник писал в 1924 году: «… Еще необходимо, согласно завету апостола Павла (1 Тим. 2:;), молиться за власть, особенно важно при современном положении: Тогда «милость и истина встретится, правда и мир облобызаются.. и Господь даст благо, и земля даст плод свой». (Пс.84- 11-13) ВРХД № 154, стр. 8-9 Особенно же «горькие плоды»…
[2] Православный Путь, Джорданвилль 1975, стр. 20
[3] Регельсон, стр. 76
[4] Жития Русских Святых, М. Таисия, Джорданвилль 1984, т.1, стр. 80
[5] Регельсон, стр. 75
[6] Арх. Серафим (Самойлович) также говорил, что в эпоху гонений не должно быть единого централизированного церковного управления. Прот. М. Польский «Новомученники…» т. 2, стр. 15
[7] Жития Русских Святых, стр. 83
[8] Регельсон, стр. 348
[9] Если предположить, что декларация митр. Сергия, данная в тюрьме и под давлением большевиков спасла Церковь; то в таком случае придется признать, что первый вариант декларации, составленный на свободе, созвучный соловецкому «обращению» и, отвергнутый большевиками явился бы во вред Церкви, или, по крайней мере, не спас бы Ее. Но ведь тогда остается только возблагодарить… большевиков за спасение Церкви через признание необходимой для церковного существования декларации. Впрочем, «выразим всенародную благодарность…» (из декларации)
[10] Как это возможно «делами» (и какими?) доказать свою аполитичность? Ктому же это противоречит другому призыву декларации: «… оставив свои политические симпатии дома, приносить в церковь только веру и работать с нами только во имя веры». – Действительно, «мудро» сказано.
[11] Декларация в будущем только породила массу наемников, которые, естественно, мучениками не стали.
[12] Цит. По Регельсону стр. 599
[13] Лучь, стр.16
[14] Собственно, о Завещании вспомнили лишь только во время войны, когда надо было утвердить позицию новоизбранного Патр. Сергия, как продолжателя начатого дела Патр. Тихона. Это же утверждается и поныне.
[15] Митр. Сергий (младший) Виленский, выполнявший в Синоде митр. Сергия функции секретаря, в 1942 году во время немецкой оккупации, незадолго до своей гибели писал: «Посильно замедлить, затормозить предпринятое большевиками разрушение Церкви всегда было главной задачей Патриархии. Она стремилась оградить догматическую чистоту и каноническую верность Православия, одолеть схизмы, сохранить канонически законное преемство высшей церковной власти, удержать канонически законное положение Российской Церкви среди прочих автокефальных Церквей, и довести, таким образом, Церковь до лучшего будущего, когда после крушения большевизма, Церковь могла бы вновь воспрянуть… Работая в Патриархии, мы сравнивали свое положение с положением кур в сарае, из которого повар выхватывает свою очередную жертву, - одну сегодня, другую завтра, но не всех сразу. Мы прекрасно сознавали, что большевики терпят существование Патриархии только ради собственных выгод, преимущественно пропагантных, и что нам, приходится быть почти бессильными зрителями постепенного удушения Церкви большевиками. Но ради Церкви (т.е. Синод спасал Церковь (!)- РИС) мы все же мирились со своим унизительным положением, веря в Ея конечную непобедимость и стараясь посильно охранить ее до лучших времен, до крушения большевизма…» Г. Рар стр. 105-6
Коментарии к вышесказанному будут приведены в заключении нашего обзора.
[16] ВРХД, № 150, стр. 237
[17] Еще во времена имп. Византийского Мануила I-го, когда император склонял Конст-го Патриарха подчиниться Риму, тот ответил, что предпочитает, если необходимо, быть под сарацинами, нежели подчиниться Риму, ибо подчинение сарацинам будет только внешним подчинением, а подчинение Риму, как он сказал, «означает потерю Бога». Православный Путь, 1959, стр 42
[18] См. напр. Правда о религии в России.
[19] Октоих гл. 6, стих. На утрени, 8-ая песнь
[20] Архиеп. Аверкий т.I, стр. 203
[21] Слово 6-ое, т. I, стр. 192
[22] ВРХД, № 152, стр. 208
[23] Из службы муч. Ермия. (31 мая) I-ая ст. их. На «Госп. Возвах».
[24] Регельсон стр. 360
[25] Там же стр. 159
[26] Церковные каноны бывало нарушались и раньше, в Синодальный период. Но справедливо ли сравнивать положение Церкви во времена Православного Самодержавия и безбожного коммунизма?
[27] Лучь стр. 11-12
[28] Н. Тальберг, стр. 66
"ВЕРНОСТЬ"