В ответ на книгу проф. С.В. Троицкого «О неправде карловацкого раскола» прот. Г. Граббе писал:
«Трудно судить лиц, которые в такой сложной церковной обстановке, созданной Советской властью, совершили роковые ошибки. Никто из нас не может считать митрополита, впоследствии Патр. Сергия сознательным предателем Церкви. Он, конечно, искал путей для обеспечения физического существования ее. Но Церковь не является ни политической, ни общественной организацией. Она есть Тело Христово, и жизнь Ее определяется совсем иными законами. Она победила мир не компромиссами с язычеством, а исповеданием истины и кровью мучеников. Церковь, прежде всего, призвана свидетельствовать в мире истину. И когда она сталкивается с принципиальными врагами этой истины составившим заговор для полного искоренения веры, то надо иметь в виду, что всякая готовность их к соглашению с Церковью не может не иметь за собою какого-то враждебного для Церкви плана.
К большевикам не в меньшей степени, чем к фарисеям, можно отнести слова Спасителя: «Ваш отец диавол; и вы хотите исполнять похоти отца вашего. Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины. Когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи». (Ио. 8:44).31
Выше мы привели мнения и рассуждения церковных людей. Теперь же вслушаемся к тому человеку, который сможет нам разъяснить причины, в силу которых декларация была «принята» власть имущими и легализация смогла быть осуществлена, ибо все, как будто, сходятся во мнении, что декларация явилась в результате давления большевиков.
«Пересмотр обновленцами социально-этических воззрений традиционного русского православия, - читаем у Гордиенко, - подрывал престиж Русской православной церкви в целом, поскольку значительная часть ее духовенства и прихожан продолжали декларировать свою приверженность «вере отцов» в полном ее объеме, не задумываясь над тем, что они остаются тем самым приверженцами реакционных общественных идей и нравственных требований. (выд. нами) Обличения обновленцами реакционной социальной позиции церкви заставили некоторых из них задуматься, проникнуться сомнениями в правильности их ориентации на русское православие. Иные под влиянием таких сомнений уходили из патриаршей церкви, справедливо дискредитированной обновленцами, но не к обновленцам, а к неверующим…» (стр. 204)
Здесь указывается настоящая цель советской власти в навязывании Церкви курса обновленцев – «к неверующим»!
«Следовательно, - продолжает Гордиенко, - в тех конкретных исторических условиях идеи «коммунистического христианства» «работали» только на обновленцев, оставляя староцерковникам одни издержки. Если бы обновленцы вышли победителями, разработанные ими новые социально-этические воззрения подняли бы в глазах верующих трудящихся престиж всего русского православия, модернизированного в обновленческом духе…» (стр.203)
Но, к сожалению, для «научного» атеиста, победили «староцерковники». Однако, каким, интересно, образом этим «староцерковникам» удалось снискать себе «благопочтение», - прекратить быть в глазах богоборцев – «приверженцами реакционных общественных идей и нравственных требований» и сделать, чтобы идеи «коммунистического христианства» «заработали» бы и на них? Ответ этому содержится в дальнейшем изложении госатеиста:
«Лишь много лет спустя, когда ушли из жизни активные участники обновленческого движения, и само обновленчество, стало достоянием далекого прошлого, Московская патриархия стала использовать многие элементы этого наследия, преподнося их своим приверженцам как плоды собственной интенсивной богословской деятельности.» (там же)
«…Поднимая на щит свой традиционализм, помогший ей одолеть обновленцев, Московская патриархия представала и перед прихожанами своих храмов (особенно теми, кто возвратился в патриаршую церковь из обновленчества, униатства или карловацкого раскола) (а почему Гордиенко умалчивает здесь об Американской и Парижской юрисдикциях, вернувшихся тогда на некоторое время в лоно Московской Патриархии?) и перед другими поместными церквами в качестве ревностного охранителя православной веры и незыблемости православной обрядности, всего уклада церковной жизни». (стр. 76)
После такого использования «староцерковниками» «многих элементов обновленческого наследия» большевикам, разумеется, не было более надобности поддерживать обновленцев, за которыми народ и так не пошел. Ибо с декларацией был внесен в православную Церковь основной стержень обновленчества (не бороды, посты или второбрачие), - а служба интересам советского (богоборческого) государства!)
Лев Регельсон писал:

«Курс на уничтожение Церкви, как и вообще всякой религии, неуклонно проводился с ноября 1917 года вплоть до Великой Отечественной войны.32 При этом, однако, задача властей заключалась в том, чтобы уничтожаемая Церковь не только не взывала к сопротивлению со стороны верующей народной массы, но в процессе своего уничтожения помогла перевоспитать эту массу в духе преданности советской власти и идеалам коммунизма. Другой, не менее важной задачей, которую недооценивают многие исследователи этого вопроса, была борьба за международный престиж советской власти, необходимый для ее выживания и экспансии ее идеологии.
Этим задачам и служило советское законодательство о Церкви.»33

Иерарх, способствовавший этому законодательству, в книге Гордиенко характеризуется так: «Политический и церковный опыт митр. Сергия, его гибкость, и, наконец, авторитет – он был одним из старейших иерархов, пользовавшийся до революции репутацией либерала34 – помогли ему одолеть своих противников и овладеть инициативой. Однако решающую роль сыграло то обстоятельство, что митр. Сергий зарекомендовал себя давним и стойким приверженцем курса на признание законности Советской власти и оказание последней всесторонней поддержки со стороны духовенства и верующих. Еще в 1922 году он высказался за лояльность по отношению к Советскому правительству, а в 1923 году призвал к такой лояльности духовенство и прихожан своей епархии. Взяв на себя церковное руководство, он не только объявил себя сторонником Советской власти и приверженцем нормализации церковно-государственных взаимоотношений, но и предпринял ряд практических мер по укреплению новой социальной-политической ориентации церкви». (стр. 43)
В книге «Патриарх Сергий и его духовное наследство» Москва, 1947 г.) высказано то же самое, только без некоторых подробностей: « (встав во главе Церкви) Митрополит Сергий обратился с просьбой зарегистрировать патриаршую Церковь в Советском государстве, а его, Митрополита Сергия, - во главе Священного Синода и Патриаршей Церкви, как заместителя Патриаршего Местоблюстителя. Просьба Митрополита Сергия (в то самое время, когда оба законных Местоблюстителя мучились в ссылках! – РИС) была исполнен7а.»35
Если сложить обе вышеприведенные выдержки, то у нас и получится то самое, о чем нам так настойчиво и непрестанно утверждают – «мудрейшая великомудрость» митр. Сергия, которая побудила, по словам (послевоенного) проф. С.В. Троицкого – Советскую власть прекратить гонения на Церковь.36
Здесь просим читателя задуматься: что подразумевается под «Церковью»? – Соборная Русская Православная Церковь или же административный центр? Где мученичество, а где мучение?..
Однако с новой социально-политической ориентацией церкви не все согласились, о чем и повествует далее Гордиенко:
«… Не приняли декларацию и те консервативно настроенные служители культа, которые делали ставку на еще не ликвидированные буржуазно-кулацкие элементы, интересы которых они выражали. Эта часть епископата и духовенства считала, что к новой власти надо относиться лояльно, но активной поддержки ей оказывать не следует, оставаясь на позициях формальной (?) аполитичности. Они интриговали против митр. Сергия и оказывали поддержку тем иерархам, которые пытались отстранить местоблюстителя патриаршего престола от управления Русской православной церкви.» (стр. 46)
«Патриарху Сергию, - писалось уже после его смерти в вышеупомянутой книге – выпало на долю «обеление церковных одежд»: - перевоспитание (выд. нами) понятий церковных всей его паствы на основе истинно христианских начал: собирание воедино рассыпавшихся частей Церкви, скрепление их цементом подлинной, а не «бытовой» только веры. И он этого достиг».37
Едва ли можно было сказать точнее.

«Сергию потребовалось немало времени и усилий, - продолжает Гордиенко, - чтобы преодолеть опасный для целостности церкви сепаратизма «автокефалистов» вернуть отколовшиеся епархии в лоно Московской патриархии. (стр. 47)
(Одобрение курса митр. Сергия) основной массой клира и рядовыми верующими… сделало социально-политическую переориентацию Русской православной церкви, начатую обновленцами, продолженную патр. Тихоном (здесь имеется в виду только лишь «Завещание» Патриарха (см. Регельсон стр. 576 (370) стр. 41 – РИС) и завершенную митр. Сергием, необратимым процессом определило все последующее развитие данной конфессии... Стараниями митр. Сергия новая социально-политическая ориентация стала для русского православия послереволюционной поры общецерковной позицией, на которой Русская православная церковь находится и поныне: считая ее единственно правильной». (стр. 46-47)
- Теперь-то уж невозможно не согласиться со словами Гордиенко – «необратимым процессом», ибо, даже в нынешний период столь значительных послаблений, вместо чего-то существенного и правдивого мы продолжаем слышать странные глаголы из уст такого человека как архим. Евлогий – настоятель Оптины:
«В благотворном процессе демократизации мы находим созвучие нашим евангельским идеалам.»38

--------------------------------------------------------------------------------

31 Правда о Карловацкой Церкви, прот. Г. Граббе, Джорданвилль 1962, стр. 91

32 Книга Регельсона не разбирает дальнейший период Церкви – от войны до 70-х годов. Поэтому его слова никак не означают, что курс по уничтожению Церкви изменился; - он лишь приостановился…

33 Регельсон стр. 88

34 Ради сравнения сказанного Гордиенко о митр. Сергии, уместно будет привести характеристику данную тем же автором митр. Антонию (Храповицкому): «традиционалист и догматический консерватор» («Обреченные» стр. 19)

35 Патриарх Сергий и его духовное наследство, Москва, 1947 стр. 37

36 Троицкий стр. 81

37 Патриарх Сергий и его духовное наследство, Москва 1947, стр. 262

38 Выбор, Москва № 8, стр.47

--------------------------------------------------------------------------------

После кончины Патр. Сергия, его преемник Патр. Алексий указывал, что первому удалось сохранить незыблемым, каноническую чистоту Церкви:
«Всей своей церковной деятельностью, - писал новый патриарх, - (он) показал, что дух церковного управления и благодатная сила канонических правил, не только должны, но и могут оставаться в церкви неизменными, несмотря на то, что формы церковного управления могут видоизменяться, я под влиянием различных условий гражданского устройства… Он сохранил преемственность иерархии, чистоту веры, неприкосновенность священных канонов.., но все значение Патриарха Сергия в жизни и истории Русской Православной Церкви может быть охвачено и оценено лишь в будущем».39
То, что для Патриарха Алексия было «будущим», перед нашими глазами представляется как уже видимые плоды, к которым мы еще неоднократно будем возвращаться. Но почти что одновременно с высказываниями авторов книги «Патриарх Сергий и его духовное наследство» им возражал их современник прот. Михаил Польский.
«Что Патриархия «стремилась оградить догматическую чистоту» Православия, это Митр. Сергий часто подчеркивал, и это звучит правдоподобно, конечно, но лицемерно потому, что намеренно умалчивается, что в это время единственно требовалось нравственная чистота Православия и пример для всей Церкви. Патриархия, как город, стоящий на верху горы, не может укрыться, как свеча ставиться на подсвечник, чтобы светить всем в доме. (Мф. 5:14-16) Но какой же свет воссияет от нее пред людьми? .. Если свет, который в тебе, - тьма, то какова же тьма. (Мф.6:23). Так о заботах Патриархии относительно нравственной чистоты, - заключает о. Михаил, - нигде и никогда не упомянуто. Этот пункт, как незначительный выброшен из Православия. Не по времени».40
В надгробном слове, произнесенном перед отпеванием Патр. Сергия митр. Алексий в заключительной фразе произнес:
«… (умоли Господа послать) Его всесильную небесную помощь… оставшимся после Тебя ученикам Твоим, неисповедимыми судьбами Промысла Божия призванным по преемству принять жребий служения Твоего, с непоколебимой решимостью идти только по Твоему пути и следовать Твоим священным для нас заветам». (выд. нами)41
Следовать этим «священным заветам», как узнаем из книги Гордиенко, - - «призванным принять жребий служения», удалось блестяще.
«Новоизбранный патр. Алексий, - пишет госатеист, - продолжил процесс восстановления традиционных форм религиозно-церковной жизни Московской патриархии. Были воссозданы средние и высшие богословские учебные заведения. Образовался Отдел внешних церковных сношений. Набирала размах издательская деятельность. Активизировалась богословская мысль, которой предстояло решать многие проблемы адаптации Русской православной церкви к условиям ее функционирования в социалистическом обществе». (стр. 70)
Несмотря на некую «адаптацию» (сиречь – обновленчество), Церковь по-прежнему остается «идеологически несовместимым» с «господствующим» атеизмом, что и понуждает гордиенков неукоснительно продолжать безумствовать. Впрочем, это, вероятно, объясняется еще тем, что «административной» «центральной» адаптации противопоставлена та самая «удерживающая» сила, которая отвергла обновленцев, - сила перед которой мы преклоняемся, и за которую молимся - верующие церковные массы! Против них и ополчилось безбожие, при (всесторонней или разновидной) помощи очень лояльной Патриархии.
Указывая на Собор 1943 года, на котором митр. Сергий был провозглашен патриархом, а затем, описывая продолжение начатого курса в том же направлении после смерти патриарха год спустя, Гордиенко пишет:
«Поскольку к тому времени, все антисергиевские группировки практически изжили себя и не могли создать реальных помех у сторонников патриаршего местоблюстителя не было больше препятствий для окончательной консолидации церковных сил, и они приступили к делу,… Однако самому Сергию довести до конца начатое им дело стабилизации русского православия не удалось… Согласно его завещанию местоблюстителем стал митр. Алексий (Симанский) – давний сподвижник Сергия, активно проводивший в жизнь церковно-политические установки последнего». (стр. 68-69)
Ну а уже после печально известных реформ 1961 года, еще более усугубивших внутреннее разложение церковной организации (а также вступление в экуменическое движение, которое еще совсем недавно сама МП определила как ересь), Гордиенко по праву может заключить:
«Московская патриархия вывела Русскую православную церковь из состояния демонстративного традиционализма и перевела ее на позиции явного модернизма – более радикального и всеобъемлющего, чем тот, что декларировали и стремились реализовать обновленцы. Благодаря такому переводу русское православие стало современным в полном смысле этого слова – адаптировавшимся к существованию в условиях социалистического общества и в атмосфере широких межхристианских контактов..(стр. 97)
… В прошлом она клеймила фашизм, помогала материально фронту и тылу, сейчас осуждает агрессоров и поджигателей войны, ратует за разрядку международной напряженности, призывает к активной поддержке дела мира. Словом, можно признать, не погрешая против истины, что сейчас Русская православная церковь с народом при отстаивании гражданских позиций и решении социально-политических проблем!. (стр. 136)
Таким образом, спрашивается, надлежало ли сохранить административный центр для вышеуказанных целей? Отсюда становится понятным, кто более желал его сохранить – митр. Сергий или же большевики…
Описанный Гордиенко процесс точно предсказал ещё епископ Дамаскин Глуховский сразу же после оглашения декларации:
«… Как видно из нее она неразрывно связана с так называемой «легализацией», она является только первым актом, сделанным в центре, за которым неизбежно должны последовать соответственные действия на местах – во всех уголках русской Церкви. «Мы надеемся, говорится в декларации, что легализация, постепенно распространится и на низшее наше церковное управление – епархиальное и уездное и т.д.
Итак, - продолжает еп. Дамаскин, - митр. Сергий начал со своими помощниками дело, которое должно вызвать активность всех клеточек церковного организма. Она легализировалась, конечно, на условиях издания своей декларации. С роковой необходимостью отсюда следует вывод: все клеточки церковного организма, если только они хотят быть в единстве с центральным органом церковной власти, должны тоже легализироваться и, конечно, на тех же условиях (выд. тексте). Значит, своим деянием митр. Сергий принимает на себя обязательство за всех членов русской церкви, ставит нас в необходимость не только прослушать его послание, как слушали мы прежде послания Патр. Тихона, но он вынуждает нас или решительно встать на тот путь, которым идет он сам – путь легализации и декларации, или же встать на путь разделения с ним со всеми вытекающими отсюда церковными и политическими последствиями».42
Гордиенко пишет, что в 1943 году МП беспрепятственно (т.е. при известной поддержке) смогла приступить к «делу». Каким это оказалось «делом» – недавно засвидетельствовал бывший клирик МП (правда, не в «ЖМП», где он работал) Владимир Русак:
«… С упорством достойным другого применения… твердят о полной свободе Церкви в нашем государстве… Все запуганы, все пропитаны страхом… Сталинский террор не прошел бесследно: за 30 лет выросли, с одной стороны, поколение тиранов, привыкших к бесконтрольной власти, с другой – поколение людей, привыкших к подчинению, запуганных и робких. Из этой же среды выходят и наши иерархи. Разница только в том, что они удивительно органично сочетают деспотическую власть в церковной среде с рабским подобострастием по отношению к советской власти… Новое (послевоенное – РИС) духовенство РПЦ воспитано в духе полного подчинения государственной власти и не мыслит, что можно отстаивать свои церковные права, свою церковную независимость…
… Это они (патриархи и епископы – РИС) прикрывают незаконные деяния своим молчанием, сбивают с толку людей своими лживыми опровержениями, срывают всякие попытки исправления ошибок, карают честных священников, ставших на защиту Церкви. Это они прикрывают своим авторитетом никому неизвестных людей, пробравшихся, пользуясь темными связями, на высокие архиерейские кафедры. Это они выдают с головой Церковь безбожникам… Это они отрекаются (и призывают к тому же рядовых священнослужителей и верующих) от сонма новых русских мучеников, наших отцов и братьев, которые ценой своей крови отстаивали независимость Церкви от безбожной власти».43
Все, что было здесь описано Русаком, четко предсказывалось еп. Дамаскином еще в конце 20-х годов:
«Неисчислимы, бесконечно тягостны внутренние последствия декларации – этой продажи первородства Истины за чечевичную похлебку лживых и неосуществимых благ…44
… С высоты последнего прибежища отвергнутой миром правды, с высоты амвона зазвучат слова лицемерия, человекоугодничества и клеветы.., и там, где мерцал светом невечерним Образ Воплощенной Истины, смеется в отвратительной гримасе личина отца лжи..: все ложь, ложь каждое слово, каждая молитва, каждое таинство…»45
(продолжение следует)

--------------------------------------------------------------------------------

39 Патриарх Сергий… стр. 8, 171

40 М. Польский, стр. 69

41 Патр. Сергий… стр. 172

42 Лучь, стр. 16

43 Свидетельство Обвинения, Джорданвилль 1988, стр. 75-95 (глава «Епископы»)

44 Регельсон, стр. 46

45 Лучь, стр. 127

"ВЕРНОСТЬ"