Ещё в 1920г. Патриарх Тихон издал указ, согласно которому, в случае прекращения деятельности законного Высшего Церковного Управления Русской Церкви правящий епархиальный архиерей входит в сношение с архиереями соседних епархий на предмет организации высшей инстанции церковной власти для нескольких епархий, находящихся в одинаковых условиях (в виде ли Временного Высшего Церковного Управления или митрополичьего округа или еще иначе), а в случае отсутствия архиереев, с которыми можно вступать в общение, епархиальный архиерей переходит на самоуправление и берет на себя всю полноту власти в своей Епархии до образования свободного церковного управления. В случае же «крайней дезорганизации церковной жизни, когда некоторые лица и приходы перестанут признавать власть епархиального Архиерея, последний, – сказано в Указе, – не слагает с себя своих иерархических полномочий, но организует из лиц, оставшихся ему верными, приходы и из приходов – благочиния и епархии, представляя, где нужно, совершать богослужения даже в частных домах и других приспособленных к тому помещениях и прервав церковное общение с непослушными».

Во время ареста патриарха и обновленческого самочиния эта форма церковного управления уже вводилась по указанию митрополита Агафангела. Теперь же, когда в лице членов «временного синода» митрополита Сергия, обновленцы де-факто снова захватили власть, большинство архиереев Русской Церкви, руководствуясь указом Патриарха, стали отлагаться от самозваного синода и переходить на самоуправление. Таким образом, указ № 362 стал законной основой для образования Зарубежной и Катакомбной церквей.

Главными центрами антисергианской оппозиции стали Ярославль и Ленинград.

ЯРОСЛАВЛЬ

Ярославская область… Этой испокон веков пропитанной святостью земле суждено было стать одним из духовных бастионов в веке ХХ. Судьбы целого сонма святых мучеников и исповедников связаны с этим краем. В предвоенные годы в течение семи лет окормлял здешнюю паству будущий Патриарх. Святитель Тихон объезжал самые отдалённые и глухие уголки своей епархии. Верхом, пешком, на лодке – он добирался туда и служил литургии, заходил в дома священников, беседовал с людьми, со вниманием и заботой относясь к их нуждам. 21 мая 1913г. по случаю 300-летия дома Романовых Ярославль посетила Августейшая семья. На торжественной литургии в Успенском соборе архиепископ Тихон обратился к Государю с приветственным словом:

- Благочестивый государь. Не смолкли ещё радостные пасхальные песни и «празднует вся тварь восстание Христово», а у нас «приспе день нарочитаго светлаго торжества», и град Ярославль радуется и ликует: Се грядёт в онъ день Царь Праведный, - кроткий и спасающий…

Ярославль, действительно, ликовал в тот день, радостно встречая своего Царя и маленького Наследника. Но пройдёт несколько лет, и всё изменится…

«Помню, как в церкви хорошо знакомый мне средних лет священник, казавшийся всегда весьма благочестивым и духовным, читал акт об отречении. Церковь была полна, все пришли нарядные и с оживлёнными лицами. Начиная со священника, все торжествовали, радовались и приветствовали этот приговор России, поздравляя друг друга», - вспоминала княгиня Наталия Урусова. Она же стала свидетельницей страха служителей Божьих, которые во время ежегодного крестного хода прикрепили красный бант к образу Оранской Божией Матери.

- Это надо извинить, ведь это из чувства самосохранения делается, а что на Иконе большой бант, так чтоб Её не оскорбили и не забросали камнями», - оправдывался тогда митрополит Агафангел.

Позже Владыка преодолел первоначальную растерянность и стал одним из стойких исповедников истинного Православия. 6 февраля 1928г. он и другие епископы ярославской области подписал акт об отложении епархии от митрополита Сергия. В акте заявлялось: «Хотя ни церковные каноны, ни практика Кафолической Церкви Православной, ни постановления Всероссийского Церковного Собора 1917–1918 гг. далеко не оправдывают Вашего стояния у кормила высшего управления нашею отечественною Церковью, мы (…) ради блага и мира церковного считали долгом своей совести быть в единении с Вами и в иерархическом Вам подчинении. Мы ободряли и утешали себя молитвенным упованием, что Вы, с Божьей помощью и при содействии мудрейших и авторитетных из собратий наших во Христе — епископов, охраните церковный корабль от грозящих ему со всех сторон в переживаемое нами трудное для Церкви Христовой время опасностей и приведете его неповрежденным к спасительной пристани — Собору, который уврачует живое и жизнеспособное Тело Церковное от постигших его, по попущению Промысла Божия, недугов и восстановит надлежащий канонический порядок церковной жизни и управления.

Но заветные чаяния и надежды наши не сбылись. Мало того, мы видим и убеждаемся, что Ваша деятельность по управлению Церковью чем дальше, тем в большей степени вызывает неудовольствие и осуждение со стороны многих и многих представителей православного епископата, смущение, осуждение и ропот в среде клира и широких кругов мирян. Сознавая всю незаконность своего единоличного управления Церковью, управления, никаким соборным актом не санкционированного, Вы организуете при себе «Патриарший Синод». Но ни порядок организации этого «Синода», Вами единолично учрежденного и от Вас получающего свои полномочия, ни личный состав его из людей случайных, доверием епископата не пользующихся, в значительной части своей проявивших даже неустойчивость своих православно-церковных убеждений (отпадение в обновленчество и — один — в раскол беглопоповства), не могут быть квалифицированы иначе, как только явления определенно противоканонические.

В своем обращении к чадам Православной Церкви 29.07.1927 г. (н. ст.) Вы в категорической форме объявляете такую программу Вашей будущей руководящей деятельности, осуществление которой неминуемо принесло бы Церкви новые бедствия, усугубило бы обдержащие Ее недуги и страдания. По Вашей программе начало духовное и Божественное в домостроительстве церковном всецело подчиняется началу мирскому и земному; во главу угла полагается не всемерное попечение об ограждении истинной веры и христианского благочестия, а никому и ничему не нужное угодничество «внешним», не оставляющее места для важного условия устроения внутренней церковной жизни по заветам Христа и Евангелия — свободы, дарованной Церкви Ее Небесным Основателем и присущей самой природе Его Церкви. Чадам Церкви, и, прежде всего, конечно, епископату, Вы вменяете в обязанность — лояльное отношение к гражданской власти. Мы приветствуем это требование и свидетельствуем, что мы всегда были, есть и будем лояльны и послушны гражданской власти; всегда были, есть и будем истинными и добросовестными гражданами нашей родной страны, но это, полагаем, не имеет ничего общего с навязываемым Вами политиканством и заигрыванием и не обязывает чад Церкви к добровольному отказу от тех прав свободного устроения внутренней религиозной жизни церковного общества, которые даны ему самою же гражданскою властью (избрание общинами верующих духовных руководителей себе).

На место возвещенной Христом внутрицерковной свободы Вами вводится административный произвол, от которого много потерпела Церковь и раньше.

По личному своему усмотрению Вы практикуете бесцельное, ничем не оправдываемое перемещение епископов, часто вопреки желанию их самих и их паствы, назначение викариев без ведома епархиальных архиереев, запрещение неугодных Вам епископов в священнослужении и т. п.

Все это и многое другое в области Вашего управления Церковью, являясь по нашему глубокому убеждению явным нарушением канонических определений Вселенских и поместных соборов, постановлений Всероссийского Собора 1917–1918 гг. и усиливая все более и более нестроения и разруху в церковной жизни, вынуждает нас заявить Вашему Высокопреосвященству:

Мы, епископы Ярославской церковной области, сознавая лежащую на нас ответственность перед Богом за вверенных нашему пастырскому руководству духовных чад наших и почитая священным долгом своим всемерно охранять чистоту Святой Православной веры и завещанную Христом свободу устроения внутренней религиозной церковной жизни, в целях успокоения смущенной совести верующих, за неимением другого выхода из создавшегося рокового для Церкви положения отныне отделяемся от Вас и отказываемся признавать за Вами и за Вашим Синодом право на высшее управление Церковью».

Вторым архиереем, подписавшим Ярославскую декларацию, был архиепископ Угличский Серафим (Самойлович), короткое время возглавлявший Русскую Церковь, замещая арестованного митрополита Иосифа (Петровых), а затем передавший бразды правления освобождённому из заключения Сергию Страгородскому. Впоследствии Владыка очень жалел, что «поспешно и безоговорочно» передал митрополиту Сергию заместительские права.

Священномученик Серафим родился в 1881г. в городе Миргород Полтавской губернии. Своё служение он начал в Северной Америке, будучи сподвижником будущего патриарха Тихона, высоко ценившего ревностного миссионера-аскета.

После революции владыка входил в так называемый «Параллельный Синод», существовавший с молчаливого одобрения Святейшего в Свято-Даниловом монастыре. Он был основан священномучеником архиепископом Феодором (Поздеевским), в него входили видные архиереи: архиепископ Андрей (Ухтомский), епископ Арсений (Жадановский), епископ Серафим (Звездинский) и епископ Гурий (Степанов). Причиной возникновения «Параллельного Синода» заключалась во мнении его членов о том, что Патриарший Синод, находившийся под плотным контролем ГПУ, неэффективен и вынужден встать на примиренческие позиции. Мыслился он как «постоянно действующее Предсоборное совещание» и главной целью его была подготовка тайного Поместного Собора, способного разрешить церковные проблемы без давления властей. Основополагающими решениями «Даниловцев» были:

1. Утверждение принципов децентрализации церковной жизни как наиболее эффективного способа сопротивления контролю большевиков над Церковью;

2. Тайные поставления архиереев и священников.

Таким образом, «Параллельный Синод» явился тем закладным камнем, на котором вскоре станет утверждаться Катакомбная Церковь.

С июля 1922 года Владыка находился в Ярославской тюрьме и после освобождения, в 1924 году был возведён Святейшим Патриархом Тихоном в сан архиепископа. В 1925 году он являлся временно управляющим Ярославской епархией.

После выхода Ярославской декларации архиепископ Серафим был лишён кафедры и запрещён в священнослужении. Вскоре последовал арест и высылка из Ярославля в Могилёв в Буйничский Свято-Духов монастырь.

«Вы повергли нас в область страшных нравственных мучений и сами себя сделали первым из таковых "мучеников", ибо должны страдать и за себя, и за нас, - писал Владыка Сергию Страгородскому: - Раньше мы страдали и терпели молча, зная, что мы страдаем за истину и что с нами несокрушимая никакими страданиями сила Божия, которая нас укрепляла и воодушевляла надеждой, что в срок, ведомый Единому Богу, истина Православия победит, ибо ей неложно обещана и, когда нужно, будет подана всесильная помощь Божия.

Своей Декларацией и основанной на ней церковной политикой Вы силитесь ввести нас в такую область, в которой мы уже лишаемся этой надежды, ибо отводите нас от служения истине, а лжи Бог не помогает <...>

Страшный стон несётся со всех концов России... Вы обещали вырывать по два, по три страдальца и возвращать их обществу верных, а смотрите, как много появилось новых страдальцев, страдания которых ещё более усугубились при сознании, что эти страдания есть следствие Вашей новой церковной политики... Неужели этот стон страдальцев с берегов Оби и Енисея, с далёких островов Белого моря, от пустынь закаспийских, с горных хребтов Туркестана — не доносится до Вашего сердца?

Как же Вы могли своей Декларацией наложить на них и на многих клеймо противников нынешнего гражданского строя, когда они и мы по самой духовной природе своей всегда были чужды политики, строго до самопожертвования охраняя чистоту Православия?..»

В заключении на Соловках архиепископ Серафим был на общих работах. Таская кирпичи на постройку здания, Владыка упал с лесов и переломал себе рёбра, которые неудачно срослись, что сделало его инвалидом. В марте 1932г. он был освобождён из лагеря и сослан на три года в Северный край, где возглавил тайную Церковь, ставил священников, совершал постриги. В мае 1934г. Святитель снова был арестован в Архангельске по обвинению в создании «контрреволюционной организации сторонников истинно-православной церкви» и приговорён к пяти годам лагерей. 22 октября 1937 года - расстрелян.

«Столпом истинно-православной церкви» называла Владыку Серафима блаженная старица Ксения Рыбинская, знавшая его 20 лет и весьма почитаемая им.

Блаженная Ксения родилась в 1848г. в деревне Ларионовская Мышкинского уезда Ярославской губернии, в обыкновенной крестьянской семье. Уже в юном возрасте, в окружающем ее деревенском быту, она порой являла данный ей от Господа дар прозорливости. Сердце юной девицы не прилеплялось ни к чему земному, и поэтому когда ей исполнилось 19 лет, она оставила родной дом и ушла в лес «спасать душу и тело». Здесь блаженная обустроила себе землянку, и питалась чем придется: приносимыми из церкви сухариками, лесными ягодами, мхом, а иногда и просто подолгу голодала. По праздникам она посещала церковь в деревне Рудиной Слободке в 20 верстах от г. Мышкина. В этом строгом затворе она прожила 30 лет.

Здесь её дважды навещал Святой Праведный Иоанн Кронштадский, причащая  Святых Христовых Тайн. О. Иоанн одобрял ее подвиг и благословлял на новые труды.

После 30-летнего затвора блаженная Ксения вернулась в свою деревню Ларионовскую. Ослепнув, она получила дар зрения духовного. Прозорливость, духовная мудрость и рассудительность блаженной притягивали к ней жаждущих спасения со всей России. В основном это были простые крестьяне, но было среди них и много пастырей священного и епископского сана – будущих Священномучеников и Исповедников Российских: митрополит Ярославский Агафангел, митр. Казанский Кирилл, митр. Петроградский Иосиф…

Блаженная Ксения заранее предсказала все беды, грядущие на Русь: голод, террор, гонения на Церковь, коллективизацию, войну, блокаду Ленинграда... Советскую власть она называла антихристом.

После Декларации Сергия многие приходили к старице за советом, и она, сама пройдя тюрьмы и ссылки, никогда не допускала каких-либо компромиссов с богоборцами-большевиками и наставляла всех, что единственный теперь возможный и верный путь – исповедничество даже до смерти. За такое отношение к сергианству и советской власти, большевики особенно ненавидели блаженную и преследовали. В это время ей приходилось постоянно переезжать с место на место, проживая у своих духовных детей и всех жаждущих от нее духовной помощи. Несколько раз ее брали в заключение, где 85-летняя старица подвергалась издевательствам и уничижениям.

Известен случай, что однажды чекисты глумились над слепой и подали ей жареную ворону, со словами: «Вот мы курочку тебе приготовили». Блаженная ответила: «Ворона летала, летала и Ксении на тарелочку попала. Кушайте сами».

В 1930г. ее арестовали и выслали на 3 года в Архангельск. В 1932-м – освободили по амнистии в силу «дряхлости», после чего она вернулась в родную деревню, а затем переехала в Рыбинск, где жила у профессора Алексея Алексеевича Ухтомского. В 1934г. ее снова арестовывают, как «участницу церковно-монархической к-р организации ИПЦ на территории ИПО» и приговаривают к 3-м годам ссылки.

Предвидя длительное запустение в церкви и духовный голод, блаженная советовала собирать оставленные после сноса церквей и часовен иконы и утварь, и обустраивать из них на дому маленькие молельные комнатки и церковки.

Последние годы своей жизни 90-летняя старица проживала на тайном положении в окрестностях города Рыбинска. Связь с ней поддерживалась только через ее келейницу, которая в устной форме передавала вопросы и ответы.

Одним из последних, кому она предсказала мученический венец, был катакомбный священномученик о. Сергий Мечев, сын Святого Праведного Алексея Мечева…

Священнический сан о. Сергий принял уже после революции, окончив прежде Университет и проведя два года на войне, на которую он добровольно ушёл в 1914г. братом милосердия. Благословение на принятие сана о. Сергий получил от старцев Анатолия и Нектария Оптинских. Старец Нектарий, предвидя его мученический подвиг, сказал своей духовной дочери о нём: «Ты знала отца Алексея? Его знала вся Москва, а отца Сергия пока знает только пол-Москвы. Но он будет больше отца».

Рукополагал же молодого священника в Свято-Даниловом мужском монастыре священномученик архиепископ Феодор (Поздеевский).

Позже в период обновленческого самочиния лишь этот монастырь, храм Святителя Николая в Кленниках на Маросейке, где служили отец и сын Мечевы, и ещё немногие приходы сохранили верность патриарху Тихону.

После кончины отца Сергий принял на своё пастырское попечение «покаянно-богослужебную семью», как он называл свой приход, и окормлял его до самой своей мученической кончины. «Вы мой путь ко Христу, как же пойду без вас», — писал он в 1930г. своим духовным чадам.

В апреле 1928 г. о. Сергий совершил тайную поездку к старцу Нектарию, не принявшему сергианства, и получил от него благословение на стояние за чистоту Истинного Православия. На своих службах он не поминал митрополита Сергия, не принимал и церковной молитвы за безбожников и богоборцев. Так, церковь на Маросейке стала одним из центров Истинно-Православной Церкви в Москве.

29 октября 1929 года о. Сергий вместе с двумя священниками  и несколькими братьями Маросейского храма был арестован. По окончании следствия он получил 3 года ссылки в Северный край. По окончании срока был арестован вновь и приговорён к 5 годам лагерей. Оттуда о. Сергий, уже тяжело больной, был отправлен в Архангельск, затем в Усть-Пинегу, в Свирские лагеря, и, наконец, на строительство Рыбинской плотины в Ярославскую область.

Здесь о. Сергий был до конца срока. Этот перевод не только улучшил его бытовые условия, но оказал ему моральную поддержку, т.к. в нескольких километрах от него жила, высланная из Москвы, семья его духовных детей. Летом 1936г. неподалеку поселилась его супруга с детьми и о. Сергий приходил к ним почти каждый день. В 1937г. закончился срок заключения. Матушка Евфросиния Николаевна уже жила с детьми в Москве, но о. Сергию туда возвращаться было запрещено и он до 1940 г. поселился в Твери. Он устроился работать в Тверской поликлинике в кабинете «Ухогорлонос». В 1938г. матушка сняла дачу под Тверью, где о. Сергий оборудовал катакомбный храм ИПЦ и тайно совершал Литургию. К нему постоянно приезжали духовные дети, и он им писал письма: «...Молитесь Господу, просите Его, чтобы снял Он с вас тесноту, замыкание в себе», чтобы получили вы расширенное сердце!» — так он наставлял их.

О. Сергий искал общения с каким-либо единомысленным истинно-православным епископом. Таких было немало, но все они были или в далеких ссылках, или в лагерях. Однажды у своего духовного сына о. Сергий встретился с епископом Мануилом (Лемешевским), который будто бы отвергал сергианство, высказывался о церковных делах в смысле, созвучном о. Сергию. О. Сергий в желании иметь архипастырский покров доверился ему, раскрыл перед ним свою душу, позицию и нелегальное положение своей катакомбной общины, о которой так болело его сердце.

Однако вскоре Мануил был арестован и предал отца Сергия, рассказав на суде то, что было ему открыто на духу как епископу. Позже выяснилось, что он был убежденным сергианином, признавал митр. Сергия (Страгородского) и его самочинное «церковное управление». Как вспоминал позже о своем учителе митрополит Иоанн (Снычев): «...благодаря епископу Мануилу был нанесен сокрушительный удар главным силам раскола <...> и иосифлянское движение начало быстро падать».

Как только отец Сергий узнал о том, что он предан и что его собираются арестовать, он уехал с того места, где жил, и около года скитался без прописки, скрывался у катакомбных истинно-православных христиан. Ему советовали скрыться в Среднюю Азию, но это значило оторваться, оставить духовных детей - этого он не мог сделать.

В начале 1940г. о. Сергий снова перебрался в Рыбинск и поступил фельдшером в поликлинику. Тогда-то и передал он блаженной Ксении через её келейницу сокрушающий его сердце вопрос: «Что делать священнику, которого предал епископ?». Келейница блаженной смутилась таким вопросом и не решилась передавать его. Но когда пришла к блаженной, та грозно встретила ее: «Кому ты отказала?! Он - Священномученик!», «Его ждет схима, затвор».

 Жизнь в Рыбинске была тяжела. О. Сергий получил выговор на работе, а затем сломал ногу, получив инвалидность. Когда нога стала заживать, он уехал из Рыбинска, скрываясь в разных местах. Он чувствовал себя безнадежно осуждённым. Внутренне молился и готовился к смерти. Ещё более чем за себя, страдал душою за своих духовных детей. Вся его молитва сосредоточилась на том, чтобы пострадать ему одному, чтобы никто не пострадал из-за его ошибки.

Последние месяцы жизни о. Сергий жил недалеко от г. Тутаева в д. Кипячево. Здесь он освятил катакомбный храм и каждый день тайно служил Литургию. Его скрытная, непонятная жизнь вызывала подозрение и недоброжелательность со стороны местного советского населения. Неустанная советская пропаганда и начавшаяся война усилили атмосферу всеобщей подозрительности, в результате чего на Рождество Иоанна Предтечи 7 июля 1941г. о. Сергия вместе с сопровождавшей его Елизаветой Булгаковой арестовали по доносу местных жителей, принявших их за «немецких шпионов».

В ноябре 1941г. военный трибунал войск НКВД Ярославской обл. приговорил его к высшей мере наказания. Молитва мученика исполнилась - никто за него не пострадал. Даже арестованную вместе с ним духовную дочь освободили.

Третьим архиереем, подписавшим Ярославскую декларацию, был митрополит Иосиф (Петровых), имя которого по слову о. Серафима Роуза «служит символом чистоты и подлинности Православия Русской Церкви».

Иван Семёнович Петровых родился 15 декабря 1872г., в г. Устюжна Новгородской губ. в мещанской семье. Монашество было принято им 29 лет от роду в Гефсиманском скиту, что неподалеку от Троице-Сергиевой Лавры. Чин пострижения совершил преосвященный епископ Волокололамский Арсений (Стадницкий), ректор Московской Духовной академии. После совершения пострига епископом Арсением было сказано Иосифу слово, которое имело важное значение для всей его последующей деятельности: «Теперь, когда хулится имя Божие, молчание постыдно будет и сочтено за малодушие или безчувственную холодность к предметам веры. Да не будет в тебе этой преступной теплохладности, от которой предостерег Господь. Работай Господеви духом горяще».

В феврале 1903г. будущий митрополит удостоился степени магистра богословия и был утверждён в звании доцента, а через некоторое время, 9 декабря 1903г., назначен экстраординарным профессором и инспектором МДА. Через год он был возведён сан архимандрита, а ещё через пять лет – епископа Угличского, викария Ярославской епархии. С 27 февраля 1909г. вплоть до закрытия этой обители в 1923г. Владыка был настоятелем Спасо-Яковлевского Димитриева монастыря в городе Ростове Великом. В мае 1913г. он встречал там Августейшую семью. А ещё раньше монастырь инкогнито посетила Великая княгиня Елизавета Фёдоровна.

Владыка Иосиф получил известность, как духовный писатель. Его книга духовных размышлений «В объятиях Отчих. Дневник инока» сравнивалась современниками с творениями святого праведного Иоанна Кронштадтского.

7 июля 1919г. Ярославской губернской ЧК «за попытку срыва вскрытия мощей в Ростовском уезде путем созыва верующих колокольным звоном» Владыка был впервые арестован, но, мужественно выдержав это испытание, отпущен и возведен Святейшим Патриархом Тихоном в сан архиепископа Ростовского, викария Ярославской епархии.

Новый конфликт с представителями советской власти не заставил себя ждать. 26 апреля 1920г. специальная комиссия вскрыла мощи Ростовских Чудотворцев в Успенском соборе, Спасо-Яковлевском Димитриевом и Авраамиевском монастырях. Архиепископ Иосиф организовал и возглавил крестный ход с выражением протеста против этой варварской, незаконной даже в свете советских декретов акции. За это 8 июня 1920г. Владыка был арестован по обвинению в антисоветской агитации. Три недели он находился в заключении в Ярославской тюрьме, а в это время в Ростове собирались тысячи подписей верующих за его освобождение. В итоге архиепископ Иосиф был освобожден, но постановлением Президиума ВЧК от 26 июля 1920 г. приговорен к 1 году заключения условно с предупреждением о неведении агитации.

Следующий арест произошёл уже в мае 1922г. После него Владыка был вынужден дать подписку «не управлять епархиею и не принимать никакого участия в церковных делах и даже не служить открыто». В этот период он затворился в Угличском Алексеевском монастыре и оттуда все же негласно управлял епархией, отвергая всякий диалог с обновленцами. Категорическое неприятие их принесло преосвященному Иосифу уважение и народную любовь. Верующие всячески поддерживали своего архипастыря. После освобождения в июне 1923г. Патриарха Тихона начался резкий спад влияния обновленчества. Борьбу с обновленчеством в Ярославской губернии возглавлял архиепископ Ростовский. Так, в письме начальника Ярославского губернского отдела ГПУ в ОГПУ от 8 августа 1923г. говорилось: «Обновленческая группировка в настоящее время почти совершенно прекратила свою деятельность под натиском тихоновской группировки. Большинство духовенства и верующих идет по пути тихоновщины, ослабляя морально и материально обновленческую группировку. Во главе тихоновской группировки стоит епископ Ростовский Иосиф. Данное лицо по Ярославской губернии в настоящее время весьма авторитетно не только среди духовенства и верующих, но и среди советских работников низового аппарата, и в особенности Ростовского уезда».

В августе 1926г. архиепископ Иосиф был возведён в сан митрополита Ленинградского. Об этом назначении ходатайствовали сами священнослужители Петрограда, возлагавшие на строгого, мудрого и высокообразованного архиерея большие надежды в наведении порядка и мира в епархии, сиротевшей после казни митрополита Вениамина. Временно управляющего епархией епископа Алексия (Симанского) за его связи с обновленчеством и снятия запрещения с Введенского, погубителя Святителя Вениамина в Петрограде не принимали.

Владыка Иосиф выразил желание именоваться по-старому митрополитом Петроградским, а не Ленинградским. Прихожане встретили нового пастыря с любовь и радостью. Вот, как повествует об этом протоиерей Михаил Чельцов: «Духовенство за всенощной и литургией присутствовало почти все; народу-богомольцев было до чрезвычайности много, запружена была вся площадь перед собором. Кажется, весь православный Питер перебывал в эти службы всенощной и литургии в лавре. Восторгам и умилению не было пределов, радость слышалась отовсюду и виделась на лицах, разговоры лились самые оживленные и молитвенно Богу благодарные. Да и сам митрополит Иосиф внушал к себе, с первого же взгляда на него, симпатию и доверие. Высокий ростом, несколько сутуловатый, с седеющей длинной бородой, нависшими бровями, умными приятными глазами, совершенно аскетического облика монах привлекал к себе и нравился; в богослужении у него не было ничего вычурного: просто и молитвенно. Симпатия к нему развивалась от отзывов о нем людей, видавших и говоривших с ним. Отзывались о нем как об истинном монахе, добром человеке, горячем молитвеннике, отзывчивом к нуждам и горестям людским; хотелось быть около него, слушать его... И нам, духовенству, казалось, что именно его-то нам и нужно, что именно он-то и может проявлять тот авторитет, который обязывает к послушанию, отклоняет от противления, научает к порядку, дисциплинирует одним взглядом, — словом, что с ним-то начнется у нас настоящая жизнь, что будет у нас Владыка Отец».

Однако, радости петроградцев не суждено было продлиться долго. Вскоре митрополит, вступивший в обязанности временного главы Русской Церкви, был арестован и сослан в Николо-Моденский монастырь Устюженского района, где в это время обитало всего 10 монахов, с запрещением покидать его. Это была настоящая ссылка. Но, обладая значительным авторитетом и решительным характером, преосвященный Иосиф продолжал управлять Ленинградской епархией через своих викариев – епископа Гдовского Димитрия (Любимова) и епископа Нарвского Сергия (Дружинина).