Феодор Константинович Андреев родился 1 апреля 1887 года в Санкт-Петербурге, в купеческой семье. В 1905 году окончил реальное училище, три курса Института гражданских инженеров, в 1909 году - экстерном Московскую Духовную семинарию, а в 1913 году - Московскую Духовную академию. Во время учебы в академии был членом «Кружка ищущих христианского просвещения», руководимого М.А. Новоселовым, которому суждено будет стать идеологом иосифлянского движения. Кандидатская диссертация Андреева была посвящена Ю.Ф. Самарину. Одним из рецензентов на неё стал священник Павел Флоренский, оказавший сильное влияние на формирование основных богословских идей Андреева. По решению Совета Духовной академии ее рекомендовано было переработать в магистерскую диссертацию и издать в виде монографии по истории раннего славянофильства. Но магистерская диссертация не была закончена, и в 1930г., при аресте вдовы о. Феодора по групповому делу "Всесоюзного центра "Истинное Православие", она вместе со всеми его рукописями была конфискована.

Дочери протоиерея Феодора вспоминали: «Первое, что мы твердо усвоили, начиная осознавать окружающий нас мир, это то, что наш отец, о. Феодор, человек необыкновенный. Его все любят и почитают. К нему тянутся, и поэтому вокруг нас всегда много людей. Отец любил нас. Часто занимаясь с нами, он не прекращал серьезной беседы. Над нами витали имена русских философов, богословов, историков, ученых, иерархов Церкви. Порой эти имена воплощались и в образы. Многие из них стали вскоре запретными, но прочно засели в нашей памяти. Наша семья жила в кв. 7 на четвертом этаже дома 21-а по Лиговке, на углу Жуковской, против Греческой церкви Св. мученика Димитрия Солунского, окруженной пихтовым садиком.

Отец Феодор служил в Сергиевском всея Артиллерии соборе, и, как в своем письме к нам вспоминал академик Д.С. Лихачев, он был в 20-х годах "знаменитейший проповедник, на проповеди которого в Сергиев­скую церковь, угол Литейного и Сергиевской, стекалась вся интеллигенция Петрограда".

С ростом популярности о. Феодора как проповедника и духовника количество народа, посещающего нашу квартиру, все прибывало. Кто только ни шел к отцу за советом, поддержкой и утешением в это тяжелое время начала гонения на Церковь. Многие вскоре исчезли навсегда».

Профессор И.М. Андреевский свидетельствовал: «Отец Феодор Андреев прославился своими замечательными проповедями, слушать которые собиралось так много народа, что огромный собор не мог вместить всех желающих услышать вдохновенное православное слово. Среди слушателей было много профессоров и студентов Военно-Медицинской академии и Университета и научных сотрудников Академии наук, которые постепенно стали становиться духовными чадами о. Феодора».  

Летом 1927г. о. Феодор был арестован в первый раз. В это время и вышла декларация митрополита Сергия. Андреев, вышедший на свободу, принял самое деятельное участие в движении сопротивления против церковной политики митрополита Сергия. Вскоре он был вновь арестован, но и на этот раз отпущен в скором времени. Однако, для страдавшего пороком сердца священника пережитые лишения оказались слишком тяжелы, и 23 мая 1929г. о. Феодор скончался. Даже чувствуя приближение смертного часа, он не переставал размышлять о судьбе Церкви и говорил жене: «Я все думаю о происшедших событиях. И вот, проверяя себя перед лицом смерти, одно могу сказать: с тем умом и с той душой, которые дал мне Господь, я иначе поступить не мог».

После ареста владыки Димитрия его место занял епископ Сергий (Дружинин). Выходец из зажиточной крестьянской семьи, самостоятельно изучивший грамоту, он 18 лет от роду приехал в столицу, где его двоюродные сестры пребывали монахинями Воскресенского Новодевичьего монастыря. Здесь он некоторое время работал вагоновожатым конки, а затем поступил послушником в Спасо-Преображенский Валаамский монастырь. 6 лет спустя будущий владыка был принят в известную подвигами святителя Игнатия (Брянчанинова) Свято-Троицкую Сергиеву пустынь.

Здесь, неподалёку, в Стрельне в Константиновском дворце жил в летнюю пору его последний хозяин великий князь Дмитрий Константинович, а в Павловске - его старший брат Константин Константинович, поэт К.Р. со своим многочисленным семейством. Будучи благочестивыми людьми, они часто бывали в монастыре на богослужениях. Как рассказывал епископ Сергий на допросе: «После службы гости иногда заходили к настоятелю, и мне приходилось их принимать, угощать чаем и "монастырским хлебом”. По выбору и приглашению великих князей Дмитрия Константиновича и Константина Константиновича, я был назначен совершать богослужения во внутренней дворцовой церкви Стрельнинского дворца в течение лета, а с 15 августа по 21 мая - в Павловском дворце».

Два года спустя Константин Константинович просил молодого иеромонаха стать духовником его семьи. О. Сергий ответил отказом, ссылаясь на свою богословскую неподготовленность, но в тот же день, после личных просьб всех старших представителей Константиновичей, в том числе королевы эллинов Ольги Константиновны, согласился.

Великокняжеским духовником он был целых 18 лет, до ареста весной 1918г. большинства членов этой ветви Романовых. Только один раз он надолго расстался с ними, когда во время Русско-японской войны был послан военным священником в Маньчжурию, в действующую армию.

«Константиновичи» были известны своей широкой благотворительной деятельность, финансируя десятки школ, приютов, богаделен и т.п. В этой деятельности активно участвовал и о. Сергий, в частности, дважды в год – к Рождеству и Пасхе передавал со своей сопроводительной запиской пакет просьб о помощи жителей поселков Стрельни, Сергеево и паломников пустыни к великому князю Дмитрию Константиновичу, который выдавал на всех 500-700 рублей.

О своих монархических убеждениях и теплых чувствах к великим князьям и императорской семье епископ Сергий открыто говорил на допросах: «В семье Константиновичей мне пришлось встречаться и с самим царем, бывавшем на семейных торжествах у великого князя… Последнюю свою встречу с царем я имел на Рождестве в 1916 г., когда государь со мной беседовал довольно продолжительное время. От облика царя у меня осталось впечатление, что это был человек кроткий, смиренный, удивительно скромный, … в обращении, более, чем деликатный, с приятным взглядом. Поэтому факт отречения Государя от престола я встретил с огромным сожалением, скорбел за помазанника Божьего, т.к. я лично был самым тесным образом связан с интересами династии и был всем обязан царскому строю».

После революции, унесшей жизни четверых «Константиновичей», Ольга Константиновна предложила о. Сергию уехать с ней в Грецию. Но он отказался, считая невозможным покинуть свою братию в годину смуты. Революцию будущий священномученик воспринял, как «тягчайшее бедствие для страны, означающее безвозвратную гибель прежней России». «Со всеми антисоветскими выступлениями Поместного Церковного Собора 17—18 гг. и Московской патриархии я был солидарен, - открыто заявлял он чекистам. - В момент изъятия церковных ценностей я стал на позиции Патриарха Тихона и считал, что достояние церковное должно быть нерушимо и изъятие церковных ценностей явилось актом грубого насилия и произвола со стороны Соввласти.

Мне жаль было Тихона за его раскаяние пред Соввластью, и я считал, что Тихон проявил больше уступчивости, чем полагалось. Я считаю, что если бы после смерти Тихона был созван второй Поместный Собор в целях избрания нового Патриарха, то этот собор, как и собор 1917—18 гг., должен был бы заявить во всеуслышание, что Церковь Православная Советскую власть не намерена признавать, как власть безбожную».

За свою близость к Императорскому дому немало пришлось вынести о. Сергию. Из родной обители он из-за интриг обновленцев был выдворен и долгое время пребывал не у дел, пока его почитатели не выхлопотали для него у Патриарха епископского сана. В поддержку этой просьбе было собрано несколько тысяч подписей.

Епископ Сергий был арестован 7 декабря 1930г. Следствие велось более полугода, обвинительное заключение было составлено 30 мая 1931г. на 76 человек, в том числе 50 священнослужителей. Постановлением Коллегии ОГПУ от 8 октября 1931г. епископ был приговорен к 5 годам лишения свободы.

Владыка был подвергнут шести допросам с 17 февраля по 15 марта. Он вел себя мужественно, и не скрывал политических убеждений: «Я считал, что церковь Советская власть стремится уничтожить, разрушает и издевается над святынями, и что сама православная церковь не может оставаться безучастным зрителем всех этих мероприятий со стороны Соввласти, а скорбит и должна бороться за свое существование… Будучи 20 лет духовником великих князей, я был целиком предан им. Государя я считал и считаю помазанником Божьим, который всегда был с нами, с нами молился и вместе с нами вел борьбу с хулителями церкви… За все, что большевики совершили и продолжают совершать, за расстрелы духовенства и преданных церкви христовой, за разрушение церкви, за тысячи погубленных сынов отечества большевики ответят, и русский православный народ им не простит. Я считаю, что у власти в настоящее время собрались со всего мира гонители веры христовой. Русский православный народ изнывает под тяжестью и гонениями этой власти… Я и мои единомышленники считали, что истинное православие через церковь приведет разоряемую большевиками к нашей победе, к победе над врагами и гонителями веры православной».

Отбывать срок Владыку Сергия отправили в Ярославскую тюрьму особого назначения, куда епископ прибыл в декабре 1931г. Здесь он провел почти четыре года, и здесь у него на руках по преданию скончался архиепископ Димитрий (Любимов)…

В упомянутом 1931г. власти произвели массированное наступление на Катакомбную церковь, сфабриковав дело «Всесоюзной контрреволюционной монархической организации «Истинно-православная Церковь»». Одну из ведущих ролей в организации ГПУ отводило крупнейшему богослову М.А. Новосёлову, о котором в «Обвинительном заключении» сказано следующее: «В Ленинграде НОВОСЕЛОВ вступает в тесную связь с группировкой "Тихоновцев”, объединяемых храмом Воскресения на Крови”, подчиняет своему влиянию наиболее агрессивно-антисоветски настроенных представителей этой группировки, убеждает их встать на путь нового к.-р. выступления под флагом Церкви и "духовного” возглавления к.-р. монархической организации церковников "истинно-православных”».    

Михаил Александрович Новосёлов родился в дворянской семье. Окончил историко-филологический факультет Московского университета. В молодости был увлечён идеями Л.Н. Толстого, но позже пересмотрел свои взгляды, написав «Открытое письма» Толстому, в котором, в частности, говорилось: «Служить вы хотите не Господу, Которого знает и признает вселенское христианство… а какому-то неведомому безличному началу, столь чуждому душе человеческой, что она не может прибегать к нему ни в скорбные, ни в радостные минуты бытия своего».

Михаил Александрович был близок к о. Иоанну Кронштадтскому, к старцам Оптиной и Зосимовой пустыней. Являлся членом Училищного совета при Святейшем Синоде. Преподавал классическую филологию в Московском университете. Был ярым противником Распутина, о котором выпустил брошюру, запрещённую властью.

В 1918г. входил в состав отдела о духовно-учебных заведениях Поместного собора Русской православной церкви 1917—1918г. В 1918г. был членом Временного Совета объединенных приходов города Москвы. Предоставил свою квартиру для занятий созданных весной 1918г. по благословению Патриарха Тихона Богословских курсов, преподавал на этих курсах. С 1922г. был членом Братства ревнителей Православия. В 1922г. был арестован, а затем уехал в Вышний Волочёк, где и поселился, живя на нелегальном положении.

В 1922—1927 гг. он написал своё основное сочинение — «Письма к друзьям», посвящённые актуальным вопросам церковной жизни. В нём он резко критиковал обновленческое движение, рассуждал о причинах гонений на церковь в России, рассматривался вопрос о конечных судьбах церкви и мира, анализировал различия между православием, католицизмом и протестантизмом.

Его перу принадлежит так же сочинение «Ответ востязующим», разбивавшее, опираясь на святоотеческие труды, все нападки и обвинения сергиан. Им же был написан целый ряд документов, обосновывающих церковную позицию отделившихся от митрополита Сергия: например, составленный в марте 1928 г документ «Почему мы отошли от митрополита Сергия» и брошюра «Что должен знать православный христианин», в которой утверждалось, что «на современную нам гражданскую власть каждый христианин должен смотреть как на попущение Божие для нашего наказания и вразумления»; «христианство и коммунизм взаимно исключают друг друга, и борьба между ними неизбежна»; «введен гражданский брак, который в самом корне уничтожает идею семьи, установленную самим Богом, и получается скотская жизнь»; «патриотизм заменен интернационализмом и классовой борьбой»; «гражданская власть предъявляет Православной Церкви требования оправдать ее противные христианству действия, т. е. признать революцию, которая есть насилие, и Церковью никогда оправдана быть не может»; «причина гонения на Церковь со стороны неверующей власти заключается в стремлении подчинить Церковь своему влиянию и через Церковь приготовить народ к будущему принятию антихриста как политического и духовного главы падшего человечества».

Митрополит Иосиф в своих показаниях упоминал о приезде к нему М.А. Новоселова: «Со мной Новоселов беседовал о положении в Церкви, создавшемся после декларации Сергия. Он говорил о том, что позиция декларации неприемлема для верующего народа и, в частности, для каких-то "ревнителей церковных из интеллигенции”. Имен кого-либо из представителей такого рода интеллигенции при этом не было названо. О нас же, представителях иерархии, говорилось, что и нам тоже пора сказать свое слово. Позже архиепископ Серафим Угличский показал мне, переслав, кажется, его письмо, Новоселова, в котором последний анализировал трех лиц с точки зрения пригодности их к возглавлению нового церковного течения. Относительно меня и Агафангела говорилось, что мы мало пригодны: я — как склонный более к созерцательной жизни, а Агафангел — как престарелый. Называя Серафима "сынком”, Новоселов выдвигал на эту роль его, как более молодого и энергичного. <…> На отход Агафангела и его группы, на их оформление в самостоятельное течение он (Новоселов) повлиял в том смысле, что подлил, как говорится, масла в огонь: он подтолкнул их на том пути — на котором они уже стояли <...>».

В марте 1929 года Новосёлов был арестован в Москве как «руководитель антисоветских церковников, ведущий их к переходу на нелегальное положение, распространяющий своеобразные циркуляры идеологического антисоветского характера с призывом к „мученичеству"». Приговорён к трём годам лишения свободы, отбывал наказание в Суздальском политизоляторе. В 1931г. – новый приговор. 8 лет лишения свободы в Ярославском политизоляторе. Там Михаил Александрович обратил в православие одного из заключённых, турка Ахмета Ихсана. По воспоминаниям Ихсана, Новосёлов пользовался уважением узников, которые называли его аввой и богословом.

В 1938г. мученик Михаил Новосёлов был расстрелян.

Стальная метла ГПУ мела чисто, не щадя никого. В 1930-м власти закрывают храм на Крови, в тюрьмах, лагерях и ссылках исчезают епископы, священники и миряне. Иосифлянский центр практически разгромлен.

С 25-го на 26-е декабря 1930г. в Ленинграде были арестованы 13 человек, которых сотрудники ОГПУ объединили как членов кружка Н. М. Рункевич. В обвинительном заключении говорилось: «Под видом богослужения у себя на квартире, после закрытия б. Преображенского собора, Н.М. Рункевич устраивала собрания, на которых в контрреволюционном разрезе обсуждались текущие события политического дня, читалась контрреволюционная литература и т. п.». В числе 13 арестованных был и замечательный русский духовный писатель Евгений Поселянин.

Путь Евгения Николаевича определи преп. Амвросий Оптинский. Об этом сохранился рассказ преподобного Варсонофия Оптинского: «Однажды он с тетей собирался в Крым, а та перед этим путешествием захотела побывать у батюшки отца Амвросия.

– Вы, тетушка, поезжайте, а я вас в Калуге подожду, – решительно заявил он.

– Да почему же? Поедем вместе, мне веселее будет, а к старцу ты можешь не заходить.

Евгений Николаевич согласился. Приехали. Тетка упрашивает, не сходит ли он хоть разок к отцу Амвросию, но племянник решительно объявляет: "Нет уж, не просите, к отцу Амвросию я ни за что не пойду. Он замучает текстами”.

Так и не пошел. Тетка же рассказала о нем отцу Амвросию.

– А нужно бы ему ко мне зайти, – сказал батюшка, – передайте ему, что грешный Амвросий просит его зайти к нему на шесть-десять минут.

Он вышел от отца Амвросия другим человеком. С тех пор начал посещать Оптину и просился в монастырь, но батюшка возразил:

– Нет, сначала надо окончить университет, а там я скажу вам, что делать.

По окончании университета Евгений Николаевич приехал к отцу Амвросию и спрашивает, что же теперь делать.

– А теперь, – сказал батюшка, пишите в защиту веры, Церкви и народности».

Позже он с сердечной теплотой писал о своем наставнике и духовном отце: «Какое чудо души переживалось, когда вы станете пред этим человеком, сразу согретый, просветленный шедшими от него лучами благодати». Великому старцу Евгений Поселянин посвятил отдельный очерк: «Праведник нашего времени оптинский старец Амвросий». Творчество Поселянина, начавшееся по благословению преподобного Амвросия, продолжалось более четверти века и оставило видный след в церковно-просветительской литературе. Оно является разнообразным по содержанию, красочным по форме, доходчивым до читателя (даже тогда, когда касается глубоких вопросов сокровенной молитвенной жизни человека). Книги и статьи Евгения Поселянина проникнуты теплым религиозным чувством. Они свидетельствовали изнеженному удобствами жизни, охладевшему в вере, увлеченному решением социальных и политических вопросов человеку второй половины XIX и начала XX столетий о высоких и истинных началах жизни, к которой призывает Божественный Учитель.

Евгений Поселянин умел показать своим современникам нетленную красоту подвига святых: «Кому приходилось испытывать то необыкновенное впечатление, какое переживаешь, когда вдруг до души, измученной житейской тревогой, издали донесутся тихие, безстрастные, отрадные и счастливо спокойные, как вечность, звуки церковного песнопенья, тот поймет, что подобное впечатление испытываешь и тогда, когда после долгого забвения высших интересов души, долгого периода, во время которого уста от полноты сердца не шептали молитвы, – развернутся вдруг перед глазами правдивые сказания о подвигах былых людей христианства, тех вольных мучеников, которые с такой последовательностью стремились взять и взяли от жизни лишь одну духовную ее сторону. Какой бы пропастью ни была отделена наша беззаконная жизнь от их светлых "житий”, но раз мы вызываем внутри себя те сокровища, то лучшее содержание нашей души, которое отчасти раскрадено, отчасти затоптано гнетом жизни, но ростки, которого не погибают в человеке совершенно, пока он дышит – как этой лучшей стороной нашего существа мы и поймем этих дальних и странных людей... Прекрасны они цельностью своих могучих характеров, той великой сосредоточенностью, с какой провели свой земной век, не отходя от ног Христа Учителя, слушая Слово Его», - писал он.

Поселяниным написано несколько книг. В 1919г. вышла его книга «Богоматерь. Полное иллюстрированное описание Ее земной жизни и посвященных Ее жизни чудотворных икон», ставшей лучшей среди всех работ, посвященных этой дорогой сердцу православного человека теме.

На допросе в ГПУ Евгений Николаевич сказал: «Касаясь своих политических воззрений, должен заметить: гонения Советской власти не могли меня как верующего человека радовать. Отсюда и то неприязненное отношение к ней, которое я подчас выражал. Не занимаясь разработкой политическо-экономических дисциплин специально, я преломлял свои политические симпатии сквозь призму религиозных чувствований. Должен заметить, что являюсь большим поклонником митрополита Филарета, а последний говорил, что на земле посланником Бога является царь. Пожалуй, этого заявления достаточно, чтобы определить мое политическое credo».

10 февраля Особый отдел ОГПУ, применив к арестованным ст. 58–11, направил их дело «для внесудебного разбирательства» и ходатайствовал: к гражданину Погожеву Евгению  Николаевичу «применить высшую меру социальной защиты – расстрелять». В тот же день тройка ПП ОГПУ утвердила приговор, который был приведен в исполнение 13 февраля.

Так сподобился святого мученического венца Евгений Погожев, бывший духовным чадом преподобного Амвросия Оптинского и посвятивший по благословению старца свою жизнь духовному просвещению народа…

В 1932-м году чекисты арестовали матушку Марию Гатчинскую. Матушка Мария была ещё с 1917г. прикованной к постели тяжелым недугом. Перенося со смирением и кротостью посланное испытание, через молитву и самоуглубление она приобрела высокие духовные дары и среди них великий дар утешения скорбящих, которые стали стекаться к ней отовсюду. Навещали её и высшие иерархи, среди которых: митрополит Вениамин и митрополит Иосиф, неоднократно приезжавший к матушке, поддерживавшей антисергианское движение. Матушка Мария жила в маленьком деревянном домике на окраине города. Сюда-то и нагрянули чекисты… Сволокли неподвижное тело страдалицы с одра, протащили по земле, раскачали и, бросив в грузовик, увезли в тюрьму. Через месяц матушка Мария умерла в больнице.

Так завершился разгром «Всесоюзной контрреволюционной монархической организации «Истинно-православная Церковь»», о котором и много лет спустя представители московской патриархии будут писать с гордостью, как о своей победе над раскольниками… Последние удары, однако, были ещё впереди.