«Одни пошли на мученичество. Другие скрылись в эмиграцию или подполье, — в леса и овраги. Третьи ушли в подполье, — личной души: научились безмолвной, наружно невидной, потайной молитве, молитве сокровенного огня.

Но нашлись — четвертые. Эти решились сказать большевикам: «да, мы с вами», и не только сказать, а говорить и подтверждать поступками; помогать им, служить их делу, исполнять все их требования, лгать вместе с ними, участвовать в их обманах, работать рука об руку с их политической полицией, поднимать их авторитет в глазах народа, публично молиться за них и за их успехи, вместе с ними провоцировать и поднимать национальную русскую эмиграцию и превратить таким образом Православную Церковь в действительное и послушное орудие мiровой революции и мiрового безбожья...

Мы видели этих людей. Они все с типичными, каменно-маскированными лицами и хитрыми глазами. Они не стесняясь, открыто лгут, и притом в самом важном и священном, — о положении Церкви и о замученных большевиками исповедниках. Они договорились частным образом с советской властью и, не заботясь нисколько о соблюдении церковных канонов, «выделили» из своей среды угодного большевикам «патриарха» и официально возглавили новую религиозно парадоксальную, неслыханную «советскую церковь» ...

Вот смысл происшедшего.

Зачем они это сделали? Оставим в стороне их личные побуждения. За них они ответят перед Богом и перед историей. Спросим об их «церковных» соображениях. Для чего они это сделали?

1. Для того, чтобы покорностью антихристу погасить или, по крайней мере, смягчить гонения на верующих, на духовенство и на храмы: — «купить» передышку ценою содействия большевизму в России и заграницей.

2. Из опасения, как бы антихрист не договорился с Ватиканом об окончательном искоренении Православия; — чтобы в борьбе с католиками иметь Антихриста за себя...

История покажет, чего этой группе удастся в действительности достигнуть, что она потеряет и что приобретет, и какова будет ее личная судьба. Не подлежит, однако, никакому сомнению, что будущее Православия определится не компромиссами с антихристом, а именно тем героическими стоянием и исповедничеством, от которого эти «четвертые» так вызывающе, так предательски отреклись... Мы ни минуты не можем сомневаться в том, что вся эта группа будет «своевременно», т.е. в подходящей момент казнена большевиками; но уйдут они из жизни не в качестве верных Православию исповедников и священномучеников, на подобие Митрополиту Вениамину, Петру Крутицкому и другим, их же имена Ты, Господи, веси, а в качестве не угодивших антихристу, хотя по мере сил и угождавших ему, рабов его... Ибо, — установим это теперь же, — в сделке с советской властью они вынуждены расплачиваться и уже расплачиваются реальными услугами и безоговорочным содействием». (И.А. Ильин. О советской церкви)

7 ноября 1943г., по случаю 26-й годовщины Октябрьского большевицкого переворота, когда тысячи истинно верующих священников и рядовых прихожан, кто в лагерях или катакомбах, а кто на чужбине, совершали траурные панихиды и молебны по невинно убиенным жертвам коммунистического режима, в московском Богоявленском кафедральном соборе шла торжественная литургия. В отличие от подавляющего большинства православных храмов мiра, в этом соборе совершалось служба о "богохранимой стране нашей и правительстве ея, возглавляемом Богом дарованным вождем", коему воглашалось многолетие. Возглавлял кощунственную службу, невиданную прежде в истории, первый советский патриарх – Сергий Страгородский…

Накануне войны казалось, что теория «спасения церкви» в её административном понимании провалилась. Расправившись при помощи сергиан с Катакомбной церковью, власти перешли к уничтожению их самих, в очередной раз показав, что союз с Антихристом рано или поздно обернётся гибелью марионеток, полагавших себя союзниками, которых не тронут. Большинство духовенства или уничтожено, или находится в ссылках и лагерях. Храмы взорваны, либо закрыты. Уже взорван Храм Христа Спасителя и на его месте возводится подлинно сатанинская постройка, называемая иностранцами новой Вавилонской башней, и о которой признающий это сравнение Сталин говорит, что в отличие от Вавилонской его башня не разрушится… Уже, уничтожив большую часть кладбищ, намечают уничтожить – Ваганьковское. А на его месте вырыть… озеро… Для спортивных катаний… Уже готовятся взорвать Елоховский собор и храм Спаса на Крови, святыню иосифлян.

Всему этому невообразимому варварству «богоданного вождя» и его подручных положила конец – война…

Сегодня тиражируется немало рассказов о том, как война заставила «великого учителя» прозреть и обратиться к Церкви. Что же это было за «прозрение» на самом деле?

В начале войны немцы вели достаточно умную и тонкую политику на оккупированных территориях, предоставляя населению то, чего оно было лишено. В частности, открывались закрытые большевиками церкви. Это привлекало многих людей на сторону захватчиков, выступавших в роли освободителей от коммунистического гнёта. Неслучайно в первые месяцы войны наблюдается массовая сдача в плен, которой никогда не бывало в России. Во многих местах жители встречают немцев цветами. Это происходит от того, что люди не ощущают государство под аббревиатурой СССР своей Родиной. Не ощущают Родиной государство, уничтожающее их более двух десятилетий, ввергнувшее их в нищету и вечный страх, глумящееся над святынями. Государство, управляемое, наконец, инородческой, антихристианской властью. Коммунистический режим воспринимается, как оккупационный. Причём крайне жестокий. Поэтому сила, имеющая целью его сокрушение, видится освободительной.

Продолжайся всё таким же образом, обрати население оружие против советской власти, и дни Сталина и его приближённых были бы сочтены. Сам Сталин не мог этого не сознавать и не бояться.

Вдобавок зависимость от поставок со стороны союзников вынуждала «богоданного вождя» считаться с их мнением. Как пишет историк С. Шумило в работе «Советский режим и советская церковь», «еще в конце сентября 1941 года Уильям Эверелл — уполномоченный представитель Президента США Ф. Рузвельта в Москве — во время переговоров с Молотовым и Сталиным по поводу привлечения США на сторону СССР в войне с нацистской Германией, поднял вопрос о политике в отношении религии в СССР. Для Рузвельта это был один из ключевых вопросов, от которого зависел окончательный результат переговоров и возможность оказания военной помощи СССР. В связи с этим уже 4 октября 1941г. заместитель советского министра иностранных дел Соломон Лозовский заверил делегацию США, что религия как в СССР, так и вне его имеет большое значение для повышения патриотического духа в стране, а посему, если и были в прошлом допущены какие-то просчеты и ошибки, то они будут исправлены. Чтобы сымитировать т.н. "свободу совести" в СССР и этим подкупить страны Запада, Сталин начинает осторожные заигрывания с религией. Но изначально не с Московской патриархией, как это ошибочно принято считать, а с Ватиканом. (…) Оба лидера, как Сталин, так и Рузвельт, заинтересованы были склонить Пия XII, имевшего большое влияние на верующие массы в Европе и Америке, на сторону создающейся антигитлеровской коалиции. (…) Позже в "Правде" появилась необычная фотография, изображавшая Сталина и Молотова вместе с католическим священником из США о. Станиславом Орлеманьским. Вечером того же дня Орлеманьский заявил, что в Сталине он нашел не только своего друга, но и — как покажет будущее — друга Римско-Католической Церкви. Орлеманьский дважды вел переговоры со Сталиным лично, причем каждый раз переговоры длились около двух часов. 12 мая 1944г. в Чикаго он дал первую после своего возвращения пресс-конференцию. Он говорил о Сталине как об очень демократичном и открытом человеке. "Я сказал Сталину, что наиболее важным является вопрос религии. Он ответил, задав мне следующие вопросы: Что Вы думаете об этом? Что бы Вы посоветовали сделать?" После этого Орлеманьский спросил: "Считаете ли Вы возможным сотрудничество с папой Пием XII?", на что Сталин ответил: "Я считаю, что это возможно." Орлеманьский: "Считаете ли вы правильным то, что Советское правительство продолжает свою политику преследования и подавления Католической Церкви?" — Сталин: "Как поборник свободы совести и свободы вероисповедания я считаю политику подобного рода недопустимой, даже немыслимой". Сталин, по словам Орлеманьского, обещал начать плодотворное сотрудничество с Католической Церковью и даже сделать ее привилегированной в СССР религией. Одновременно в "Правде" появились статьи о том, что с Ватиканом действительно можно и нужно сотрудничать. Результатом этих первых шагов к заключению конкордата в СССР было разрешено польским детям получать уроки Закона Божьего у католических священников. На средства правительства была отпечатана партия Библий и католических молитвословов, а в Западной Украине, Белоруссии и Прибалтике были вновь открыты церкви для верующих латинского обряда».

Дружбы с Ватиканом у Сталина, однако же, не вышло. Зато вышло создать собственную карманную «церковь». Известно, что митрополит Сергий первым выступил с обращением в связи с началом войны, опередив самого «вождя». В нём он объявил «прямой изменой пастырскому долгу» даже сами размышления духовенства о «возможных выгодах по другую сторону фронта». Вскоре Сергий выпустил Послание, в котором осуждались православные иерархи и священнослужители, установившие на оккупированных территориях контакты с местной немецкой администрацией. Фактически под отлучение митрополита Сергия подпадали все иерархи и духовенство, в том числе и оставшиеся в юрисдикции Московской патриархии, оказавшиеся на оккупированных немцами территориях. В последующих воззваниях звучали призывы  к «священной войне за христианскую цивилизацию, за свободу совести и веру». Неоднократно призывал к «священной войне» и митрополит Николай (Ярушевич), чьи обращения к партизанам и народу в качестве листовок советская военная авиация в огромном количестве забрасывала на занятые германскими войсками территории. Он же передал Красной Армии построенную на пожертвования верующих танковую колонну им. Дмитрия Донского. Церемония передачи выглядела так: митрополит подходил к каждому танку, вручал командиру т.н. формуляр (своего рода паспорт танка), говорил краткое напутствие, и заканчивал его верноподданнической здравницей на честь «богопоставленного Верховного Вождя наших воинских сил Иосифа Виссарионовича».

В 1942г. в типографии Союза воинствующих безбожников, временно переданной для пользования советской церкви, на нескольких иностранных языках выходит солидно изданная книга «Правда о религии в России», предисловие к которой составлено Сергием Страгородским. Об этой книге читаем у И.А. Ильина: «Это — сборник статей, «заявлений» и «свидетельских показаний». Участниками были — сам Сергий, его ближайшие церковные помощники и длинный ряд «духовных» и светских лиц. Тезис у всех был один: советская власть никогда не вела гонений на Церковь, на веру и на верующих, гонения начались только в момент вторженья германских фашистов и ведутся только ими. Каждая статья сопровождалась портретом ее названого автора или, во всяком случае, факсимиле его подписи.

Кто читал эту книгу, — зная историческую правду, — того охватывало чувство головокружения и ужаса. Это был поток заведомой, вызывающей, безстыдной лжи; все было написано одним и тем же, одинаковым стилем и произносилось тоном аффектированнаго, наигранного негодования, с эдакими раскатами «истинно – коммунистического пафоса», и с этою, за пятьдесят лет всем осточертевшею подхалимской «лояльностью» ... — Что было — того «не было». Церковь «цветет», народ «свободно молится», храмы — «открыты», никаких утеснений сроду не бывало.

Когда же волна злодейского умысла, ненависти и свирепости действительно надвигалась из Германии — по обычаю советской пропаганды — к очевидно-безспорной правде пристегивалась заведомая ложь... И произносилось все это распаленным тоном заведомого лжеца, знающего, что ему никто не верит и не поверит».

В начале осени 1943г. руководители стран - союзниц по антигитлеровской коалиции готовились к первой личной встрече в Тегеране. Иерархи Англиканской церкви, имевшие большое влияние на объединенный Комитет помощи СССР в Англии, ратовали за скорейшее предоставление этой помощи. При этом англиканское руководство обратилось к советскому правительству с просьбой разрешить визит их делегации в Москву. Накануне Тегеранской конференции визит делегации был признан Сталиным полезным. В этой ситуации крайне выигрышно было бы, чтобы главу делегации — архиепископа Йоркского — приняло высшее руководство РПЦ во главе с патриархом.

Дело осталось за небольшим… В пожарном порядке на правительственных самолётах из эвакуации в Москву доставляются митрополиты Сергий (Страгородский), Алексий (Симанский) и Николай (Ярушевич). В Кремле происходит, по позднейшему выражению Симанского, «совершенно непринужденная беседа отца с детьми». В ходе встречи принимается решение о срочном созыве собора. Было решено, что митр. Сергий (Страгородский) из политических соображений будет провозглашен «патриархом всея Руси», а не «всей России», а сама Церковь будет называться «русской», а не «российской», как это было при Патриархе Тихоне. Обратившись к митрополитам, Сталин сказал, что правительство для поддержания международного имиджа Московской патриархии готово выделить ей необходимые денежные средства, а также сообщил, что для размещения канцелярии МП передает трехэтажный особняк со всей мебелью — бывшую резиденцию германского посла Шуленберга. Под конец встречи Сталин объявил, что собирается создать специальный орган по контролю над Церковью — Совет по делам Русской православной церкви (СД РПЦ) под руководством генерал-майора НКВД Карпова.

Через 4 дня лже-собор был созван. Участие в нем приняло всего 19 архиереев, шесть из которых бывшие обновленцы, в спешном порядке рукоположенные незадолго до «собора», а также несколько лояльных епископов, специально освобожденных из заключения и доставленных на самолетах в Москву. На данном собрании не было ни епископов с оккупированных территорий, ни из эмиграции, ни, тем более, несогласных с Сергием и его церковной политикой архиереев, так и продолжавших томиться в советских концлагерях. Несмотря на всю антиканоничность данного мероприятия, митрополит Сергий, ставший единственным кандидатом, был объявлен патриархом. «Я думаю, что этот вопрос бесконечно облегчается для нас тем, что у нас имеется уже носитель патриарших полномочий, поэтому я полагаю, что избрание со всеми подробностями, которые обычно сопровождают его, для нас является как будто ненужным», — заявил «выдвинувший» кандидатуру Сергия Алексий Симанский. На ироничный вопрос самого Сергия: «нет ли у кого-либо иного мнения», члены «собора» ответили: «нет, единодушно».

Данные выборы стали прямым нарушением 30-го правила св. Апостол и 3-го правила 7-го Вселенского собора: «аще который епископ мирских начальников употребив, чрез них получит епископскую в Церкви власть, да будет извержен и отлучен, и все сообщающиеся с ним». Знаменитый толкователь канонов епископ Никодим Милаш дает следующее пояснение к 30-му Апостольскому правилу: «Если Церковь осуждала незаконное влияние светской власти при поставлении епископа в то время, когда государи были христианами, тем более, следовательно, она должна была осуждать это, когда последние были язычниками, и тем более тяжкие наказания она должна была налагать на виновных, которые не стыдились обращаться за помощью к языческим государям и подчиненным им властям, чтобы только получить епископство. Настоящее (30-е) правило и имеет в виду подобные случаи».

«Почему Церковь так строго относится к получению епископского положения с помощью гражданской власти? - писал епископ Григорий (Граббе). - Конечно потому, что в этом случае есть основание подозревать у епископа свои, посторонние для Церкви мотивы, и потому, что поставленный таким путем иерарх, обязанный своим поставлением не епископам, а лицам, ищущим "своего", могущим быть даже совсем чуждыми или враждебными Церкви, несомненно, будет вынужден служить "двум господам" (Мате. 6, 24). К такому епископу приложимы слова Спасителя: "Истинно, истинно говорю вам: кто не дверью входит во двор овчий, но перелазит инде, тот вор и разбойник" (Иоан. 10, 1).

Если Церковь так строго осудила занятие епископского положения с помощью гражданской власти, которая не была враждебной к Христианской Церкви, и не была ее гонительницей, то что же можно сказать о занятий епископской кафедры с помощью той власти, которая поставила своею целью уничтожение всякой религии?

Можно ли сказать, что Патриарх, поставленный с помощью антихриста, будет иметь каноническое право на свою власть? Думаю, что никто не решится дать положительный ответ на такой вопрос. А между тем советская власть сама заявляет себя атеистической и является властью апостасийной, то есть одного рода с властью антихристовой. Таким образом Сергий, как поставленный ею, был не Патриархом, а лжепатриархом».

Первый советский патриарх умер через 8 месяцев после своего избрания. Его место занял Алексий Симанский, перво-наперво в несчётный раз выказавший верноподданнические чувства «вождю»: «Дорогой Иосиф Виссарионович! Нашу православную церковь внезапно постигло тяжелое испытание. Скончался патриарх Сергий, 18 лет управлявший русской церковью. Вам хорошо известно, с какой щедростью он нес это послушание. Вам известна и его любовь к Родине, его патриотизм, который воодушевлял его в переживаемую эпоху военных испытаний. А нам, ближайшим ученикам, близко известно и его чувство самой искренней любви к Вам и преданности Вам, как мудрому богопоставленному вождю (это его постоянное выражение) народов нашего великого Союза... По завещанию почившего патриарха мне судил Бог принять на себя должность патриаршего местоблюстителя. В этот ответственейший для меня момент жизни и служения церкви я ощущаю потребность выразить Вам, дорогой Иосиф Виссарионович, - мои личные чувства.

В предстоящей мне деятельности я буду неизменно и неуклонно руководствоваться теми пунктами, которыми была отмечена церковная деятельность почившего патриарха: следовать канонам и установлениям церковным, с одной стороны, и неизменная верность Родине и возглавляемому Вами правительству нашему - с другой.

Действуя в полном единении с Советом по делам РПЦ, я, вместе с учрежденным покойным патриархом св. Синодом, буду гарантирован от ошибок и неверных шагов. Прошу Вас, глубокочтимый и дорогой Иосиф Виссарионович, принять мои заверения с такою же достоверностью, с какой они от меня исходят, и верить чувствам глубокой к Вам любви и благодарности, какими одушевлены все отныне мною руководимые церковные работники».

На новый «собор», приуроченный к Ялтинской конференции, властью была сделана большая ставка. В конце ноября 1944г. в Москве было проведено собрание епископов, на котором им были даны специальные указания и инструкции о порядке проведения собора и роли каждого на нем. Здесь же были приняты проекты соборных документов, перечёркивающие все соборно-канонические принципы управления Церковью, принятые на Соборе 1917 г., и определен порядок избрания нового советского патриарха. Для упрочения легитимности собора в средствах, как водится, не стеснялись. Заключённым иерархам, не признававшим Сергия, предлагалось освобождение в обмен на поддержку Симанского. Архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий), освобожденный из лагеря во время войны, напомнил собравшимся постановление Поместного Собора 1917-1918 гг. о том, что патриарх должен избираться тайным голосованием из нескольких кандидатов. Но никто из сергианских епископов это требование поддержать не решился, и единственным кандидатом, как и планировалось, остался митр. Алексий (Симанский). Архиепископ Лука, не согласившийся с нарушением канонических норм, не был допущен на собор и участия в нем не принимал.

Собор проводили с размахом, не жалея средств. На него были приглашены представители зарубежных церквей, дабы намеченной акции придать международное значение. За участие в соборе и признание его «легитимности» и «каноничности» восточные иерархи и другие иностранные гости были щедро вознаграждены. Наркомпросу лично Сталиным было дано поручение выдать 42 предмета из фондов московских музеев и 28 из Загорского государственного музея, главным образом расшитые золотом церковные облачения и драгоценная богослужебная утварь, которые были использованы в качестве подарков восточным патриархам.

Так, например, патриарху Александрийскому Христофору досталась старинная золотая панагия с драгоценными камнями, золотой крест с драгоценными камнями, полное архиерейское облачение из золотой парчи, старинная митра с драгоценными камнями и другое. Патриарх Антиохийский Александр в подарок получил золотую панагию с драгоценными камнями, митру бархатную, шитую золотом, полное архиерейское облачение и т. д. Не остались без дорогих подарков и другие гости. В числе подаренных вещей были икона Спасителя в драгоценной ризе, икона свв. Кирилла и Мефодия в драгоценной оправе и многое другое. Их стоимость на то время была определена в полмиллиона рублей. «...Маршал Сталин является одним из величайших людей нашей эпохи, питает доверие к Церкви и благосклонно к ней относится... – восхищённо говорил на банкете в гостинице "Метрополь" заявил Александрийский патриарх Христофор. - Маршал Сталин, Верховный Главнокомандующий, под руководством которого ведутся военные операции в невиданном масштабе, имеет на то обилие божественной благодати и благословения, и русский народ под гениальным руководством своего великого вождя с непревзойденным самоотвержением наносит сокрушительные удары своим вековым врагам».

Использование карманной церкви в политических и внешнеполитических целях оказалось весьма продуктивным. В 60-е годы именно по указанию властей МП вступит во всемирный совет церквей, дотоле ею же в силу политического положения именовавшийся новым «Вавилоном». А тогда, в самом начале «возрождения Церкви», заверения советских иерархов о свободе совести в СССР стали великим соблазном для многих. Некоторые катакомбные священнослужители, поверив патриархии, обнаружили себя и поплатились за это длинными сроками. Та же участь постигла многих вернувшихся эмигрантов. А когда по окончании войны союзники стали массово насильственно депортировать в СССР русских беженцев, которых ожидали там лишь пытки, лагеря и смерть, власти, чтобы заблокировать протесты зарубежных и эмигрантских религиозных лидеров, использовали МП, руководство которой объявило подобные заявления «грязной клеветой, направленной на срыв мирных переговоров» между СССР и союзниками. Поддаваясь лживой советской пропаганде и оправдывая ею собственное преступление, руководители западных государств старались неукоснительно выполнять Ялтинские договоренности по насильственной депортации военнопленных, рабочих «остов», эмигрантов и беженцев обратно в СССР. Кровь всех этих людей пала на белые клобуки, бесстыдно сеявшие ложь…

И.А. Ильин писал, что Алексий Симанский «помог обмануть мiр, чтобы поднять в его глазах и свой авторитет (как же? - «независимый Патриарх всея Руси»...), и авторитет советской власти (как же? - «отныне церковь в советском государстве на свободе и в почете... и сама же отрицает в прошлом всякие гонения, как небывшие»).

С этим заведомо ложным известием Алексей, а потом и его эмиссары поехали заграницу. Они лучше чем кто-нибудь знали, что церковь стала покорным учреждением советского строя: что они обязаны и смеют говорить только ту ложь, которая им предписана; они знали, что лгут и лгали о мнимой свободе церкви». Каждый прием Алексея на ближнем востоке давался «втроем»: он сам и два, стенографирующих каждое слово агента «внутренних дел» (для взаимного контроля). Стенографировались его собственные слова и слова посетителя. При этом Алексий уверял посетителя, что «православная церковь вполне свободна» и тем провоцировал посетителя выдавать себя с головой большевицкой тайной полиции. Он, конечно, понимал, что его выступления имеют смысл политической провокации— и провоцировал. «Патриарх всея Руси» в роли сознательного политического провокатора у Антихриста ...

Таковы же были и выступления его политических эмиссаров в Париже, этих т.н. «митрополитов» и «епископов». То же самое происходило и в Америке. ВСЕ они лгали и провоцировали; и знали, что лгут и провоцируют. И видели, что им верят — или одни «свои же агенты», или сверх того еще и отменные эмигрантские глупцы, и без того желающие быть обманутыми. А про эмигрантских не глупцов они твердо знали, что эти — только притворяются, будто верят, а на самом деле сознательно помогают им обмануть эмигрантское и мiровое общественное мнение в пользу большевизма — и при том по международной директиве, данной из мiровой кулисы. Они понимали все это — и лгали дальше. А если под шумок «провирались правдою» — то бывали за это немедленно увозимы в Москву на аэроплане (так было в Париже).

Удивительно легко, привычно и ловко катились они по этой линии лжи. Это, впрочем, понятно: главная ложь была у них уже за плечами: у них хватило духа объявить устно и печатно, что все мученики и священномученики Православной Церкви за последние пятьдесят лет страдали не за веру и не за Церковь, а за «политические преступления» против советской власти: у них хватило духа, — еще у Местоблюстителя митрополита Серия, — заявить, что никаких гонений на веру, на верующих, на Церковь, на храмы и на святыни Православия в советской стране никогда не было. После этой вопиющей лжи — все остальное лганье пошло легко и гладко».

Тем временем, в СССР шли усиленные приготовления к широкомасштабному празднованию 800-летия Москвы, которая виделась власти как новая мiровая столица. По случаю торжеств из кремлевского Успенского собора-музея в Богоявленский патриарший собор были перенесены мощи св. митрополита Алексия Московского и положены в новоизготовленную на правительственные средства раку с золоченой сенью, а также проведен ряд других торжественных церковных мероприятий. По приглашению Сталина в числе иностранных официальных делегаций на празднование были приглашены и многие религиозные деятели. Среди них и влиятельный на Ближнем Востоке митрополит Илья Ливанский, впоследствии патриарх Антиохийский. Именно митрополит Илья обосновал обновленную идею «всеправославного» провозглашения Москвы — «Третьим Римом» и «всемiрной столицей», а Иосифа Сталина — «новым Константином Великим» с вытекающими из этого международными политическими выгодами для СССР, после чего «за особые заслуги перед Советским Союзом» был награжден Сталинской премией, а также по распоряжению Сталина ему подарили старинную икону Казанской Богоматери в дорогой оправе, старинные крест и панагию, украшенные драгоценными камнями, и многое другое.

Используя церковь, Сталин умело обрядил идею «мiрового интернационала» в державные формы вселенскости «Третьего Рима». К разработке обновленной теории «Москва — Третий Рим» незадолго до своей кончины приступил еще Сергий Страгородский. Журнал Московской Патриархии пестрел славословиями «вождю»: «Иосиф Виссарионович Сталин — любимейший вождь нашего народа, гениальный Верховный Главнокомандующий нашего воинства, Богом поставленный на свой подвиг служения нашей Родине в эту годину испытаний... Русские верующие видят в лице Верховного Вождя нашей страны Богом ей данного отца своего народа, и горячи их молитвы Господу Богу о его здравии на долгие годы. В нашем вожде верующие вместе со всей страной знают величайшего из людей, каких рождала наша страна, соединившего в своем лице все качества упомянутых выше наших русских богатырей и великих полководцев прошлого (святой князь Александр Невский, князь Дмитрий Донской, князь Пожарский, генералиссимус князь Суворов, фельдмаршал князь Кутузов), видят воплощение всего лучшего и светлого, что составляет священное духовное наследство русского народа, завещанное предками; в нем неразрывно сочетались в единый образ пламенная любовь к Родине и народу, глубочайшая мудрость, сила мужественного, непоколебимого духа и отеческое сердце. Как в военном вожде в нем слилось гениальное военное мастерство с крепчайшей волей к победе...»

Псевдонациональная бутафория и подделка под державность, столь дорогую русским патриотам, подкупила многих. В том числе, и ряд эмигрантов, чей тоскующий взор углядел в Сталине своего рода «царя», в СССР – возрождённую Российскую Империю, а в МП – истинную русскую церковь… «А за рубежом сейчас же нашлись такие, которым эти люди показались носителями «истиннаго и свободнаго Православия», и которые увидели в Алексее (страшно сказать) «хранителя канонов» и «великаго водителя церкви», - писал И.А. Ильин. - И поспешили «уверовать» в него и подчиниться ему... И конечно принять «советскую церковь»...

А «советская церковь» есть на самом деле — учреждение советского противохристианского, тоталитарного государства, исполняющее его поручения, служащее его целям, не могущее ни свободно судить, ни свободно молиться, ни свободно блюсти тайну исповеди. По истине, только тот, кто все забыл и ничему не научился, может воображать, что тоталитарный коммунизм способен и склонен чтить тайну исповеди; что священник «алексеевской, советской церкви» посмеет блюсти эту тайну и, приняв исповедь честного патриота, (т. е., «контр- революционера» или идейного антикоммуниста) не довести ее по линии НКВД или МВД... По истине, только тот, кто устал бороться с советскими рабовладельцами и поддался их пропаганде, может думать, что «патриарх» Алексей хранит и строит истинное Православие. Только тот может считать Алексея «хранителем канонов», кто никогда не читал их и не вникал в их глубокий христианский смысл. Этот смысл — прежде всего в свободе от человеческого давления на «изволение Духа Святого» и во вдохновенном повиновении Его внушениям. И потому то, что Алексей на самом деле может «хранить», конечно в пределах угодных и удобных советской политической полиции, — это традиционная внешность исторического Православия, а каноны он уже попрал, взбираясь на запустевший престол Патриарха всея Руси.

В ответ таким забывчивым и утомленным мы выдвигаем тезис: православие, подчинившееся советам, и ставшее орудием мiрового антихристианскаго соблазна — есть не православие, а соблазнительная ересь антихристианства, облекшаяся в растерзанные ризы исторического Православия».

Война заставила власть надеть маску патриотизма. Вспомнить славные страницы истории, вернуть дорогие русскому сердцу имена и символы… Смешав их с символами противоположными, с идеями обратными. Великая Отечественная Война фактически закрепила ту роковую подмену, которая совершалась в течение всех лет господства Советской власти. Антихристианские пентаграммы стали почитаться, подобно кресту, так как их от подлинного их содержания якобы отмыла кровь советских солдат. Коммунистическая, интернациональная, антирусская идеология оказалась породнена с имперской, державной идеей. Богоборческая, антирусская, беззаконная власть, погрязшая в преступлениях, оказалась вдруг покровительницей Церкви, радетельницей о народе, подлинной якобы русской властью. Московская Патриархия, антиканоническая структура, предавшая сонм исповедников, явилась в образе матери-Церкви… Круг замкнулся. Ложь стала фундаментом всего дальнейшего развития советского общества. И эта ложь, это пожизненное двойничество, внутренняя расколотость повлекла за собой ту тяжелейшую духовную болезнь, приведшую нашу страну и наш народ на грань выживания.