Известному русскому писателю Владимиру Личутину 13 марта исполняется семьдесят лет. Как всегда, он и сегодня борется за правду со всеми властями, страдает за свой народ, горяч и порывист, как в юности. Словом, есть ещё порох в пороховницах. Не отсырела поморская сила рода Личутиных. И славен он как истинный кудесник русского слова не только по всему Северу, но по всей России. Его знаменитые «Раскол» и «Скитальцы», «Миледи Ротман» и «Беглец из Рая» прочно вошли в русскую классику XX века.

Ещё по рассказам Бориса Шергина узнали мы, сколь «красовито» говаривали мезенские охотники и рыбаки Личутины. Ломоносов писал, что приглашался Яков Личутин из Мезени кормщиком в первую русскую экспедицию адмирала Чичагова. Все Личутины были добытчики, промысловики. Ценили красоту. Украшали избы резьбой, прялки расписывали, бабы одежды праздничные чудными узорами покрывали. Ходили по северным деревням в ту пору талантливые мужики, рассказывавшие былины, баллады.

Владимир Личутин тоже странник по духу, преобразующий в литературный мiр вскормившее его народное знание. Поморский паренёк творит изумительные по красоте и духовности образы, создаёт классическую трилогию «Раскол», посвящённую великой смуте в России. Иные книжные эстеты разводят руками: откуда у Личутина такое тончайшее знание подробностей духовной жизни протопопа Аввакума и Патриарха Никона? У каждой его книги своя мелодия, своя северная музыкальная нота. Музыка слова и образа ему дана свыше, но оркестровку он ведёт свою, огранивая стихийное музыкальное раздолье.

Для того чтобы понять причины его столь глубокого проникновения в суть северной народной жизни, мне понадобилось самому побывать в Мезени, в доме, где писатель родился и вырос, в маленькой квартирке, где живёт матушка Личутина.

Долговато Владимир Личутин подбирался к пониманию своего духовного странничества. Хотелось ему быть помором, хозяйственным мужиком и одновременно художественным этнографом северокрестьянского труда. Благо с детства обладал он художественной памятью. Уверен, быть бы ему где-нибудь сто лет назад первым в роду Личутиных именитым сказочником. Но рос он в годы пятидесятые, когда на это занятие косовато смотрели. Пришлось газетными очерками заниматься. В своих первых социологических повестях «Белая горница», «Душа горит», «Обработно — время свадеб», в первом историческом романе «Долгий отдых» Владимир Личутин из быта выстраивает родословную своих героев. Это его физиологические очерки русского Севера. Люди рождаются, живут, умирают. Смерть как естественное продолжение жизни. У северного трудового человека не было нынешнего суетливого страха перед смертью.
Ранний Личутин — певец трудового обряда. Всё, кроме рождения и смерти, детства и старости, — во власти труда. Труд властвует над любовью, семьёй, человеческими отношениями. И память родовая, историческая на древо труда нанизывается. Владимир Личутин пишет об одних и тех же крестьянских поморских семьях. С любовным вниманием описывается событие за событием. Всё освещено праздником труда, природы.

Личутинский язык — редкий для нынешней России, достался ему в наследие от предков. Песенная протяжённость слова, звуковое узорочье Владимира Личутина требовало: оторвись от земной прозы, взгляни вверх, направь пространство души своей от горизонта — ввысь.

Кажется, всё те же герои в его романе «Последний колдун». Всё те же переплетения семей, судеб, любви и злобы. Но ходят меж ними Феофан Солнцев и Геласий Нечаев — первые личутинские скитальцы, искатели правды и справедливости, со своим вселенским смятением, обладатели «сердечного зрения». Внутренняя жизнь человека всё больше начинает занимать Личутина — происходит ли ныне у людей самая главная работа в себе, когда меняются души, когда осмысливаешь свою жизнь, поступки, труд, ищешь разумную необходимость во всём? Постепенно приходит к нему мужество писать так, как он хочет, но по-прежнему узнаваема его северная деревня, всё более проясняются души людские. Уже не Личутин перед нами, а старый помор со своими верованиями в мiр, сотканный из чуда.

Пришла пора художественного раскрепощения, веры в себя.

Преодолев робкую нормативность, он как бы вернулся в состояние скитальчества. Его произведения восьмидесятых годов «Фармазон», «Домашний философ», «Скитальцы», «Любостай» — возвращение в мiр естественного словесного самовыражения, всё нарастающий бунт против той «пустоты» в литературе, что хуже воровства. Личутин уподобляется крестьянину, расписывающему печь в избе, украшающему орнаментом рубахи и рукавицы, вырезающему избяные полотенца. Он возвращает читателю «красно украшенное» самоценное слово. Понятно, его проза вызывает раздражение у любителей «числовой литературы», легко переводимой на любой язык.

Владимир Личутин — художник вымысла, влияние прототипов при создании образов у него минимальное. Даже великолепные личутинские очерки больше говорят о самом авторе, чем о тех, о ком он пишет. Сталкиваются сильные характеры, герой оказывается в самых сложных обстоятельствах. Ситуацию нынешней опустевшей северной деревни он перенёс в середину XIX столетия. Слепой Феофан-проповедник пошёл по стране в поисках истины. Непрерывное ожидание тревожной смуты в государстве. Крестьяне массами кинулись на поиски Беловодья. В жажде утопического крестьянского государства, строящегося на вольном труде хлебопашца и промысловика, их заносило в Японию, Бразилию, Африку. Странничество по просторам земли с неизбежностью вылилось в странничество по просторам души и веры. Возникали самые неожиданные, диковинные секты и учения. Один новый бог сменял другого.

Первые повести Владимира Личутина — это повести сострадания. Роман «Скитальцы» — притча о нашем мiре, попытка воссоздания вечных характеров через призму сегодняшних горестных мыслей о добре и зле, личности и обществе, тьме и свете.

Перед нами не просто исторический роман, что сегодня предопределяет успех гарантированный — при всеобщей жажде знания русской истории и неудовлетворённости, неутолённости этой жажды. Это драматическая история русского раскола в XIX веке, возникновение самых невероятных учений и ересей, в основе которых жажда духовной независимости.

В центре романа противостояние двух героев: Доната Богошкова и землемера мезенского, а позднее березовского наместника, а ещё позднее архангельского тюремного палача Сумарокова. И здесь вымысел обретает своё житие. Художник ведёт своих героев, сталкивая их время от времени в смертельных схватках и вновь разводя для дальнейшей борьбы добра со злом.

«Скитальцы» — необычный исторический роман, в нём нет истории великих личностей, есть история простого народа. Тем сложнее было его создание, требующее документов, свидетельств о том, как формировались мiровоззрения поморов на жизнь, на природу, на религию. Легенда о Беловодье, благодатной райской обители крестьян, без господ и податей, стране свободного крестьянского труда, в течение века звала за собой наиболее независимых, сильных людей. Они устремлялись на Алтай, в Сибирь, в таёжной глуши устраивали свои общины. Такую крестьянскую общинную островную страну находят герои романа в далёкой Сибири. Может быть сегодня, как никогда, важны люди, подобные Донату Богошкову, с их жаждой свободного труда всего народа.

Чувствуя красоту обретённого им в родном северном крае народного слова, Личутин не зажимает его в угоду логике, не выхолащивает, равняясь на «нормы современного культурного языка». Личутинское слово гуляет на свободе, не давая себя стреножить.

Никак не могу представить Личутина пессимистом. Мне кажется, тогда бы он не смог написать ни строчки. После «Скитальцев» началась напряжённая многолетняя работа над романом «Раскол». Владимир Личутин впервые в современной прозе обращается к национальной драме, что постигла Русь в XVII веке и сопровождает наш народ и поныне. Роман необычайно актуален: из далёкого прошлого наши предки предупреждают нас, взывая к добру, ограждают от возможных бедствий, напоминают о славных страницах истории российской, когда «... в какой-нибудь десяток лет Русь неслыханно обросла землями и вновь стала великою». Роман «Раскол» отличается остросюжетным напряжённым действием, точно передающим дух времени, колорит истории, характеры реальных исторических лиц — протопопа Аввакума, Патриарха Никона. Читатель погружается в живописный м!р русского быта и образов XVII века.

Владимир Личутин впервые в нашей литературе столь осязаемо показал главную беду, главную причину всех русских трагедий — «Раскол». Как преодолеть этот раскол в душе каждого из нас, в нынешнем русском народе, дабы защитить его от полного уничтожения?

Владимир Личутин владеет словом не хуже Бунина и Набокова, но, честно скажу, нет у него той отстранённости, того холодного блеска, которым гордились наши великие стилисты. Проза Личутина и музыкальнее, и человечнее. У него нет деления на чёрное и белое, все его герои полифоничны, многогранны. Писатель во всех своих книгах утверждает: не народ виновен в своих бедах. Личутин не только защитник народного слова, но и яростный защитник самого русского народа.

Я был потрясён его романом «Беглец из Рая». Первый по-настоящему мистический роман. Скрытый, потаённый триллер, каких в русской литературе ещё не было. Карнавализация смерти. Затаённый палач русского интеллигента. Мятущийся Раскольников без топора, наводящий смерть на окружающих почище любого колдуна. Это роман-загадка, динамичный, остросюжетный и в то же время философский.

Размышляя над вечными русскими проблемами «Кто виноват?» и «Что делать?», он заворачивает эту проблематику в кровавый смертоносный сюжет... Писатель сам не рад, что потерял простоту и наивность, не остался мужиком в своей северной деревне.

Тоскуя по свету, Владимир Личутин в последние годы пишет свою заповедную чудотворную книгу о родовой памяти русского народа. Подобно своему старшему другу и первому учителю Василию Белову с его «Ладом», Владимир Личутин наперекор всему воспевает историю народного духа. Его книга «Душа неизъяснимая» — это кладезь народной памяти, это наша новая «Голубиная книга», которая поможет нам всем удержаться даже на краю пропасти. Выстоять и победить. Своим зорким оком писатель видит горькую правду нынешней жизни, предсказывает нам всем спасение. Воистину: он кудесник слова, кудесник духа, народный писатель.

Владимир Григорьевич БОНДАРЕНКО

http://russdom.ru/node/2625