I

Последние 10 лет идёт активное реформирование европейского образования под названием «Болонский процесс» (далее - БП). Его сторонники говорят о необходимости создания нового образования для новой реальности? Однако не идёт ли речь на самом деле о подрыве образования в интересах ведомственных, групповых, классовых, формирующих эту реальность в ущерб интересам широких слоёв, лишая представителей этих слоёв по сути права на качественное образование? И нет ли злой иронии истории в самом названии: история европейского университета началась в 1088 г. в Болонье и там она рискует закончиться, ибо «Болонская декларация европейских министров образования» грозит уничтожить университет как феномен и институт европейской цивилизации? Многие утвердительно отвечают на этот вопрос. Но, быть может, они сгущают краски и правы те, кто говорит о необходимости нового образования для новой - объединённой - Европы, для новой реальности? Новая реальность действительно требует нового образования (и, кстати, новой науки). Вопрос в том, годится ли болонская система в качестве новой модели образования? Что стоит за пафосной риторикой «болонцев»? Каковы реальность, результаты и наиболее вероятные последствия БП? В чьих интересах идёт этот процесс - cui bono?

Главное место в «лозунговой магии» БП занимает целый сонм пафосных целей (они же - ценности БП): «модернизация и оптимизация образования как эффективный ответ на вызовы Современности», «мобильность и гибкость образовательной системы», «дух инноваций и динамизма», «экспертиза качества», «компетенции», «приближение университета к реальной жизни», «конкурентоспособность», «рентабельность», «рынок (диверсификация) образовательных услуг» и т.п.

Что реально скрывается за всем этим чиновно-рыночным треском, как всё это реализуется на практике, с какими результатами для образования и общества и в чьих интересах?

Обратим внимание на «целеценность», приведённую последней - «рынок образовательных услуг». Вот это и есть главное для БП и в нём - превращение образования в рынок со всеми вытекающими последствиями. Фундаментом БП является тот факт, что европейские политики и чиновники добились включения высшего образования в список GATS (General Agreement on Trade in Services - Генеральное соглашение по торговле услугами) в рамках ВТО. Знание теперь товар, а обучение - всего лишь услуга, а потому подчиняются логике и законам рынка. Вот это и есть «модернизация», «оптимизация» и «инновация» с динамизмом в придачу, к тому же осуществлённые чиновниками безо всяких консультаций с профессионалами и общественностью. Справедливости ради надо отметить, что академическая среда проморгала это решение, не отреагировала на него, что, помимо прочего, говорит и о качестве этой среды.

Основные императивы рыночного хозяйства суть рентабельность, конкурентоспособность, самофинансируемость, стремление к снижению издержек, ориентация на краткосрочный результат. Всё это мы видим в БП. Несколько примеров. «Приближение университета к реальной жизни» - акцент на практические знания; при этом место «знаний» занимают «компетенции»: ускоренная, за четыре года подготовка узких специалистов-практиков, умеющих отвечать на вопрос «как», но не на вопрос «почему», а потому полностью зависимых как от рынка, так и от власти и, следовательно, представляющих собой великолепный объект для рекламной и политической манипуляции.

Сторонники БП в восторге - университет стал ближе к жизни. В реальности такое образование меняет суть университета, делает ненужным приобретение студентом навыков самостоятельного научного (рационального) мышления, трансформирует университет в нечто вроде профтехучилища; в таких «университетах» нормой становится серость, если не убогость как студентов, так и преподавателей - первые делают вид, что учатся, вторые - что учат.

«Рентабилизируют» не только студентов («бакалаврский большой скачок»), но и преподавателей: их стараются переводить на временные контракты, исследовательские фонды и расходы на социальные программы сокращаются - борьба за конкурентные преимущества. Именно против такого курса борются преподаватели Франции: 2 февраля 2009 г. французские университеты начали бессрочную забастовку; её главное требование - отзыв нового закона о статусе преподавателя. По этому закону преподавание в университете из служения обществу превращается в контракт на оказание услуг, а преподаватель из госслужащего становится временным наёмным работником, как это и следует из логики БП.

«Экспертиза качества» - это словно в насмешку. БП по своей сути вообще не направлен на повышение качества обучения; его цели - оказание высокорентабельных услуг по образцу англоамериканской высшей школы. А поскольку по-настоящему высококачественное образование по исследовательским специальностям - чем университет и отличается от колледжей - нерентабельно. В связи с этим рядом с преподаванием нормальных дисциплин в университетах множится преподавание не дисциплин, а специальностей, не имеющих отношение к университетскому образованию, но востребованных в данный момент на рынке - информатика, страховое дело, маркетинг, гостиничный бизнес, туризм, менеджмент и т.п. Именно они - рентабельность - становятся де-факто главными, а университетские дисциплины становятся чем-то вроде музейных экспонатов, геттоизируются и обрекаются на вымирание. Рядом с университетами, в тесной связи с ними или просто как их часть растут как поганки после дождя различные структуры, в названии которых присутствует слово «практический» (центр/институт, колледж практической - социологии, политологии и т.п.), различные школы (бизнеса, менеджмента и т.п.), где учат специальностям-однодневкам - бал правит конъюнктура рынка, но не учат главному - учиться и самостоятельно думать.

БП ведёт и к деградации преподавателей - они должны предлагать тот товар, который в ходу, паковать его в «модули» и преподавать в виде кредитов (т.е. не очень строго, иначе на данный курс не запишутся). Главным становится бизнес-план студента по получению образовательных услуг, о знании и тем более культуре речь не идёт - без надобности. А потому прежний пятилетний курс можно прогнать за четыре года, убрав лишнее - для этого (прав М. Маяцкий) и вводили бакалавриат, означающий не что иное как «макдоналдизацию образования», «образовательный фастфуд». Критик БП К. Лисманн в работе «Теория необразованности» (Theorie de Unbildung; Wien: Paul Zsolnay, 2006) саркастически заметил, что «сближение с реальной жизнью» «бакалавриата болонезе» привело к такой «унификации» университетских программ, что и мобильность не нужна - везде одно и то же. Так БП подрывает сам себя.

II

Целый блок реформы развивается под знаменем «мобильности». Под мобильностью понимается возможность студентов (и в меньшей степени преподавателей) свободно перемещаться по Европе (как это было в Средние века) в поисках интересующих их университетов, курсов, преподавателей и т.д. В основе такой возможности лежит квантификация результатов образовательного процесса: баллы всех учебных заведений - участников БП приравниваются друг к другу, превращаются в «кредит». Этот квантификат есть нечто вроде единой европейской «валюты» в сфере образования; главное - это набрать определённую сумму кредитов. Отметим сразу: речь идёт о количестве, а не о качестве. Кто-то может сказать: оно подразумевается. У меня вопросы: как? Почему разъезды студентов по различным университетам должны повысить качество знания? Где доказательства? Просто соображения? Но есть контрсоображение: обучение на чужом языке, безусловно, затрудняет образование. Где гарантия, что кредиты, набранные в глубинке, соответствуют по качеству кредитам МГУ, Тюбингена, Сорбонны, Оксфорда? Это как с нашим убогим ЕГЭ - результаты (и что не менее важно - условия) сдачи ЕГЭ в глухой провинции приравниваются к таковым лучших школ Москвы и Петербурга)? И это называется «унификация», «модернизация», оптимизация и «конкурентоспособность».

Далее, поскольку главное - набрать кредиты, то, как показывает практика, студенты записываются либо на более лёгкие и простые курсы, либо на курсы тех преподавателей, у которых легко набрать кредиты. Откуда же качество? Ясно также, что строгие преподаватели и сложные курсы, т.е. туда, где качество выше, широкой популярностью пользоваться не будут.

Ну и уж совсем удручающая для «болонцев» картина возникает при столкновении с реальностью. С момента старта БП в 1999 г. по 2007 г. общее число европейских студентов, уехавших по стипендиям в университеты других стран выросло со 111 тыс. чел. до 160 тыс. чел. в год (на 45%). А. Бикбов со ссылкой на Интернет-сайты пишет, что из-за трудностей адаптации и скромного экономического обеспечения (стипендия 150-200 евро), во-первых, во Франции только 0,5% (в Европе эта цифра - 4%) всех студентов едут за знаниями в другие страны Европы; во-вторых, студенты редко остаются в «точке прибытия» на целый семестр и их поход за знаниями превращается в «затяжные каникулы»[1].

Не случайно, как отмечает Ф. Келлер, список наиболее популярных среди студентов стран совпадает со списком преференций туристов[2], таким образом мобильность оборачивается не более чем (около)интеллектуальным туризмом. Ну а уж мобильность преподавателей - это просто фантом. В лучшем случае можно говорить о попытке перемещения единиц из бедных стран в богатые и непрестижных и бедных университетов в престижные и богатые. Трудно представить противоположное, равно как и успех самой попытки. Но, допустим, попытка увенчалась успехом. Результат в таком случае - ещё большее усиление разрыва между грандами, элитариями и массовкой, которая обречена терять лучшие кадры и становиться ещё менее конкурентоспособной. В результате второстепенные университеты, число которых в условиях «высокой рентабельности» и «самоокупаемости» (невысокая плата за обучение, низкий уровень оплаты труда преподавателей, низкое качество образования) будет расти, будут выполнять, как заметил Ф. Нейра, функцию последних классов средней школы[3] (в РФ - роль ПТУ), в которых лишённое возможностей «иммобильное большинство» за деньги получит диплом бакалавра весьма сомнительного качества, на чём его образование и закончится.

По сути дела за «конкурентоспособностью» БП скрывается жёсткое социальное (классовое) ограничение в доступе к качественному образованию. БП резко затрудняет, а по сути блокирует получение качественного образования выходцами из рабочего класса и нижней половины среднего класса. Он создаёт непроходимую пропасть между несколькими десятками элитарных университетов для богатых и тысячами университетов для бедных, обречённых на бытие серых студентов и серых преподавателей. Иными словами, мы получаем классовую сегрегацию, если не классовый апартеид в образовании. Т.е. в сфере образования с некоторым запозданием воспроизводятся те же процессы, которые полным ходом идут в экономической и социальной сферах «прекрасного нового мира» неолиберальной глобализации

И здесь самое место поговорить о классовом содержании БП, о том, кому он выгоден.

Изменения социальной реальности, идеологические изменения и т.п. требуют создания новых дисциплин (мир-системный анализ, оксидентализм, россиеведение и т.д.) как направления фундаментальных исследований в университете. Однако учитывая нетрадиционную академическую ориентацию «болонского университета» и приоритет, отдаваемый им высокорентабельным «образовательным услугам», ни о каком серьёзном развитии фундаментальной науки речи быть не может.

III

Если говорить о самих университетах, то БП более всего выгоден университетской бюрократии, содержательно не связанной ни с образованием, ни с наукой, и среднему преподавателю. Во-первых, БП ведёт к численному росту университетской бюрократии. К ораве прежних, и так обсевших университеты чиновников добавляются эксперты по баллам (т.е. по уравниванию кредитов из глубинки с таковыми из центральных вузов - т.е. те, кто реализует «European Credit Transfer and Accumulation System»); советники и консультанты по различным проблемам, возникающим из несуразностей «болонской системы» - и чем больше несуразностей, тем больше потребность в консультантах-толкователях, недаром в ректоратах и деканатах появились консультанты по БП; эксперты по непрерывному (и дистанционному - куда же без него) образованию; ответственные за программу «Эразм» (т.е. за размещение и организацию обучения и жизни приезжих студентов), наконец, эксперты по аттестации преподавателей на предмет их соответствия БП. Иными словами, БП - это новая зона роста для чиновничества, именно поэтому оно так и поддерживает его. Но дело не только в количестве - в качестве.

Во-вторых, БП резко усиливает власть университетской бюрократии (т.е. функциональных аспектов образования) над профессорско-преподавательским составом (т.е. над содержательным аспектом). Усиление власти чиновников в университетах реализуется как курс на уменьшение власти учёных советов и коллективов преподавателей административным структурам университетов, президентам и их структурам; «сделочную позицию» преподавателей подрывают к тому же путём их перевода на временные контракты. Наиболее активно работает в этом направлении с 2007 года правительство Саркози во Франции.

БП предполагает постоянные переаттестации преподавателей - так якобы повышается профессиональный уровень. Нельзя не согласиться с М. Маяцким, который пишет по этому поводу: «Атмосфера контроля может быть по вкусу только корифеям от бюрократии, ...она лишь бестолково раздует никому не нужные и никем не читаемые липовые отчёты»[4]. Таким образом, деятельность глобалитарных творцов БП протекает в полном соответствии с законами Паркинсона.

В-третьих, именно маготворческий, ориентированный на формальное преподавание и бюрократические отчёты преподаватель, работающий только по спущенной сверху тупой схеме, оказывается на коне.

Требования БП становятся удавкой, которую администрация накидывает на шею профессуре: её требования резко ограничивают свободу действий преподавателя, его способности сопротивляться имманентному для БП снижению уровня образования.

Кроме того, если нормальный преподаватель руководствуется соображениями образования, «идеализмом дела» (В.Ю. Царёв), то администрация руководствуется прежде всего рыночными императивами (прибыль, деньги), которые постепенно вытесняют всё остальные. Если учесть, что БП ориентирует университетскую бюрократию на наднациональный, транснациональный уровень, то понятно, что эта бюрократия, во-первых, обретает транснациональный («болонский») характер; во-вторых, превращается в «образовательный» сегмент транснациональной корпоратократии, главная цель которой - превратить планету Земля в глобальный унифицированный рынок товаров и услуг, лишённый какой бы то ни было национальной и/или локальной специфики, а поскольку эта последняя тесно связана с содержанием, то устраняется и содержание, оно подменяется формой, функцией, его качество падает и ограничивается очень небольшим процентом населения, становится его монопольным владением подобно земле у феодалов или капиталу у капиталистов.

IV

Один из характерных для БП путей вымывания содержания - курс на междисциплинарность как чуть ли не главное направление. Цель вроде бы бесспорная - конвенциональная наука в своё время воздвигла непроходимые высоченные стены между ставшими классикой дисциплинами. Одно из направлений БП - устранение этих стен в образовательном процессе, акцент на междисциплинарность. А вот здесь таится опасность: разумеется, стены не должны быть ни слишком высокими - нужен взгляд с высоты, ни непроходимыми - нужен сравнительный анализ, однако стены должны быть; их устранение упраздняет дисциплину, делает ненужным междисциплинарный анализ, а само образовательное (и научное) поле превращает в кашу.

Поскольку в условиях «болонской» самоокупаемости университеты вынуждены выбирать, они часто отдают предпочтение междисциплинарным курсам («инновация»!), избавляясь от традиционных дисциплин или в лучшем случае превращая их в «некредитоспособный факультатив» (нередко это делают под знаменем «борьбы против узкой специализации»). «Это может выглядеть достижением, - пишет А. Бикбов, - если не обращать внимание на содержательные параметры (выделено мной. - А.Ф.) процесса. Анализируя динамику таких элементарных, казалось бы, показателей, как число преподавателей и студентов на разных учебных специальностях, а также специальности президентов французских университетов, Шарль Сулье обнаружил, что за фасадом модернизации университетского образования происходит разрушение его научного ядра. За годы реформ по мере роста общего числа студентов исследовательские специальности становятся пустеющими нишами, которые - в условиях всё той же самоокупаемости - «междисциплинарная» университетская администрация готова ликвидировать как нерентабельные»[5] - по сути речь идёт об уничтожении университетского образования в точном смысле этого слова.

Помимо отмеченного А. Бикбовым образовательного аспекта наступления междисциплинарности, есть и собственно научный, который усиливается тем, что именно в университеты смещается центр научной деятельности в Европе.

Суть в том, что у междисциплинарного подхода есть два ограничения, которые чётко очерчивают поле его применимости и за пределами которых он не только не эффективен, но порой контпродуктивен. Во-первых, в любых междисциплинарных исследованиях всегда одна дисциплина, её подходы и методы являются ведущими, т.е. мы всё равно имеем дело с дисциплинами, ограничивающими междисциплинарность. Во-вторых, междисциплинарные исследования того или иного объекта конституируют не некую целостность (таковой может быть только новая дисциплина), а сумму. Как известно, из тысячи джонок не сделать одного броненосца. Междисциплинарные методы хороши для описания, для сравнения, для анализа отдельных элементов или даже их совокупностей, но они не годятся для решения задач целостного анализа, для анализа системы в целом, т.е. у междисциплинарности ограниченное поле применения и к тому же работает она только в системе традиционных дисциплин. Междисциплинарность без дисциплин - это «хлопок одной ладонью».

В-третьих, изменения социальной реальности, ослабление одних сфер (гражданское общество, политика) и слоёв (средний слой), возникновение других, идеологические изменения и т.п. требуют создания новых дисциплин (мир-системный анализ, оксидентализм, россиеведение и т.д.) как направления фундаментальных исследований в университете. Однако учитывая нетрадиционную академическую ориентацию «болонского университета» и приоритет, отдаваемый им высокорентабельным «образовательным услугам», ни о каком серьёзном развитии фундаментальной науки, в частности, разработке новых дисциплин речи быть не может. «Болонский университет» не только выступает терминатором университета, но и блокирует фундаментальные исследования, т.е. происходит закупорка интеллектуальных сосудов европейской цивилизации. Это позволяет говорить об антиевропейском и антицивилизационном характере БП.

V

Что делать? Самое простое - саботировать БП, тем более что, во-первых, включение в него не является законом, исполнение которого обязательно; во-вторых, имеющиеся в текстах «творцов» БП характерные для загогулистого туманного ума чиновников слова и словосочетания вроде «свобода», «разнообразие», «специфика», которые надо «поощрять», оставляют пространство для манёвра и использования против БП его же элементов - «Ступай, отравленная сталь, по назначенью». Однако всё это на уровне тактики. На уровне стратегии необходимы две вещи.  Первое (интеллектуальный уровень) - выявление связей БП с определёнными социальными интересами, реализация которых и успех адептов которых в краткосрочной перспективе ведёт в долгосрочной перспективе к разрушению одной из несущих конструкций европейской цивилизации; придание максимальной публичности полученным результатам и фиксация социальных интересов, препятствующих БП.

Второе (социально-политический уровень) - социальное и политическое сопротивление разрушению европейской цивилизации в области образования.

Ну и естественно, разработка новой модели образования и науки для новой реальности, точнее, для создания новой реальности, которая будет работать на интересы не узкой группы транснациональной корпоратократии и их «шестёрочного сегмента» из числа серой и убогой болонско-университетской администрации, а широкого слоя тех, кто хочет получить качественное образование, понимая, что знание - это сила. Разумеется, сказать всё это значительно легче, чем сделать, поскольку «сделать» означает социальную борьбу в сфере образования, которая становится одной из главных арен борьбы за то, каким будет завтрашний мир, мир наших детей и внуков. Но без борьбы нет побед.

И чтобы закончить на чешской ноте - аллюзия с гашековским «Бравым солдатом Швейком», где один из героев обращается к строю солдат: «Помните, скоты, что вы люди». Я хочу закончить своё выступление обращением к коллегам: «Давайте помнить, что мы - учёные, субъекты познания и образования, а не агенты рынка образовательных услуг, не его коммивояжёры и маркитанты». Память об этом, чёткая профессиональная (она же - социальная) самоидентификация и позиция - condition sine qua non того, что БП споткнётся. На нас и вообще.

Русский обозреватель, 25.05.09; 5.06.09

[1] Бикбов А. Рассекреченный план Болонской реформы // Пушкин. - М., 2009, № 2. - С. 27. 

[2] Le cauchemar de Humboldt. Les reformes de l'enseignement supérieur européen. - P.: Raisons d'agir, 2008. - P. 60.  

[3] Les ravages de la "modernization" universitaire en Europe. - P.: Syllepse, 2007. - P. 159-160. 

[4] Маяцкий М. От Болоньи до Болоньи, или тупиковый процесс // Пушкин. - М., 2009, № 2. - С. 25.