Что мы и наблюдаем сегодня в тех дискуссиях, которые ведутся по поводу так называемого инновационного образования: все говорят о нем, но никто не может или не хочет вразумительно сказать, что это такое. Те же характеристики, на которые указывают, либо ничего «инновационного» в себе не содержат, либо весьма и весьма сомнительны. Поэтому нет ничего удивительного в том, что единственным позитивным результатом всех этих инноваций можно назвать разве что появление новой когорты кандидатов и докторов педагогических наук да неиссякаемой очереди в ВАК.

Система образования - не особое царство, живущее своей замкнутой, автономной жизнью. Она - компонент общественной жизни и в качестве таковой не может не изменяться вместе с изменением общества и не оказывать, в свою очередь, влияния на этот процесс. Поэтому требование привести систему образования в соответствие с новыми реалиями и новыми задачами, стоящими перед обществом, само по себе вполне разумно и закономерно. Но при этом необходимо в полной мере учитывать, что процесс образования имеет и свою внутреннюю логику. Есть закономерности образовательного процесса, и есть педагогическая наука, исследующая эти закономерности на основе анализа и обобщения многовекового опыта образования и воспитания. А раз так, то любую новацию в этой важнейшей сфере общественной жизнедеятельности необходимо рассматривать не только с позиций того или иного «дня» - вчерашнего или послезавтрашнего, как это предлагают реформаторы, но и, может быть даже в первую очередь, с позиций ее соответствия либо несоответствия фундаментальным дидактическим принципам. В противном случае рискуем получить результат, прямо противоположный ожидаемому. Каковы же те новые реалии и задачи, которые диктуют необходимость перехода к «инновационному образованию», и в какой мере нововведения, по-обезьяньи скопированные с зарубежных образцов, соответствуют логике самого образовательного процесса?

Необходимость перехода к принципиально новой системе образования объясняют изменениями, которые произошли в сфере науки, техники и технологии. Спору нет, содержание образования постоянно меняется и это не может не вести к изменению его формы, то есть ее методологии и методики. Но это общая закономерность, действовавшая на протяжении всей человеческой истории, ничего «инновационного» в ней нет. Возьмем ту же технику. Разве не было революцией изобретение телескопа и микроскопа? Разве введение книгопечатания, изобретение пишущей машинки и линотипа имело в свое время для человечества меньшее значение, нежели появление Интернета? И разве всё это никак не сказалось на системе образования? Так стоит ли кудахтать подобно молодой курице, снесшей первое в своей жизни яйцо? Дело не в том, чтобы устраивать богослужения по поводу достижений современной науки и техники, возглашать им осанну. Дело в том, как эти новые технические возможности использовать в учебном процессе. А то ведь может случиться и так, что какой-нибудь нынешний Митрофанушка скажет: «Зачем мне изучать математику, когда есть калькулятор?» И уже говорят, - проверьте, хотя бы выборочно, знание нынешними учащимися таблицы умножения. И разве это не факт, что компьютер, - это замечательное достижение технической мысли, - превратился, не без помощи наших компрачикосов от образования, в подлинный бич молодежи?

Толкуют о грядущем «информационном обществе», в котором-де основным капиталом будут не природные ресурсы, а информация. О том, какую роль сыграла информация в становлении их финансовой империи, многое мог бы порассказать клан Ротшильдов. Что касается того, что информация якобы призвана прийти на смену природным ресурсам, то по этому поводу хотелось бы заметить следующее. Человеческий интеллект - не киплинговский кот, сам по себе гулять не может. Его возможности жестко ограничены природой. В своей преобразующей деятельности человек реализует лишь те потенции, которые заложены в ней самой. Продуцировать что-то иное, выходящее за рамки природы, человеческому интеллекту не дано. Хотя бы уже по одному этому природные ресурсы никогда не потеряют для человечества своего решающего значения. Природа - его естественная кладовая. И кладовая эта не безмерна.

Позволю себе напомнить один эпизод из фильма «9 дней одного года». На застолье по случаю успешного запуска космического корабля ученые ведут разговор о перспективах космонавтики, возможности полета человека в иные миры. Произведенные тут же на салфетке расчеты (актер Евстигнеев) показали, что возможности эти отнюдь не безграничны, как это мыслилось в эйфории выхода в космос. И дело тут не в интеллекте, не в технических и технологических возможностях. Просто всей массы Земли не хватит для производства такого количества энергии. Эпизод весьма поучительный для тех, кто склонен к научному и социальному мифотворчеству. Впрочем, война в Ираке, возня вокруг газопроводов и нефтепроводов, баталии вокруг Арктики, пока еще словесные и дипломатические, со всей очевидностью показывают, какую цену имеют все эти пространные разглагольствования об «информационном обществе» и какова их идеологическая подоплека. Наконец, что имеется здесь в виду - творческий процесс генерирования новой информации или пассивное ее усвоение и использование? На воспитание кого должна быть ориентирована система образования «информационного общества» - на воспитание творца информации или ее потребителя? Это весьма существенно, а потому здесь нужна полная ясность. Но вот эта ясность, судя по всему, и нежелательна. Отнюдь не случайно термин «познавать» заменен термином «получать информацию». Для человека, владеющего русским языком, семантическое различие их очевидно.

Выше было сказано, что процесс образования имеет свои закономерности. К сказанному следует добавить теперь, что сами эти закономерности, в свою очередь, детерминируются законами мыслительной деятельности. Но если это так, то совершенно очевидно, что учебный процесс не может быть эффективным и продуктивным, если он не учитывает закономерности функционирования человеческой мысли. Каким же образом рождается мысль, и какую роль в этом процессе играет язык? В лингвистике если и не общепризнано, то является доминирующим, что мышление человека носит вербальный характер. Общепризнано и то, что слово есть единство знака и значения. При этом знак являет собой материальную сторону слова, значение - идеальную. Но вот вопрос: где это идеальное обретается? В языковом знаке? Нет, ничего идеального вы в языковом знаке не обнаружите. В голове человека? Увы, кроме материи мозга, хранящего информацию о внешнем мире, в голове человека тоже ничего нет. Но кибернетика отнюдь не связывает информацию с идеальным. Искомое идеальное, говорят, наличествуя потенциально в голове человека, актуализируется в процессе речевой деятельности. Но что сие означает по существу? Означает ли это, что, адресуясь к другому человеку, я ничего нового, никакой новой информации ему не сообщаю, а лишь «актуализирую» то, что в его голове уже имеется изначально? Разве не очевидно, что, если бы дело обстояло таким образом, процесс общения потерял бы всякий смысл? Мы не разрешим эту задачу, пока не поймем, что мыслительный процесс - это процесс не монологический, а диалогический, а когнитивная и коммуникативная функции языка - это не две самостоятельные функции (в качестве таковых их можно выделить только в процессе теоретического абстрагирования), а противоречивые стороны одной и той же его функции: быть способом бытия мысли. Нет коммуникации вне когниции (познания), и нет когниции вне коммуникации. В процессе речевого общения информация, содержащаяся в слове, с которым человек адресуется к другому человеку, вступает во взаимодействие с информацией, наличествующей в голове этого другого человека, и в результате этого «обмена информацией», в результате их взаимодействия рождается мысль. То есть мысль не «актуализируется» в процессе речевого общения, она рождается в нем, обретая декодированную форму психического образа. Как, каким образом это происходит - вопрос на сегодняшний день открытый.

В свете указанной закономерности мыслительного процесса и следует оценить новации, которые были привнесены в учебный процесс: тестирование, так называемую самостоятельную работу студентов, то есть перевод образования фактически на полузаочную форму обучения и т.д. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: все эти новации направлены на блокирование мыслительного процесса. Их апологеты рассматривают голову ученика и студента как компьютер, который в процессе обучения необходимо загрузить энным количеством информации, а в процессе «проверки качества знаний» (для чего изобрели еще одну чиновничью кормушку) эту информацию извлечь с помощью тестирования. Что ж, набить голову информацией можно, дело нехитрое. Мыслями набить нельзя. Мысль обучаемый должен родить сам, процессом собственных интеллектуальных усилий. Что и происходит в ходе его диалога с наставником. И это понимал уже Сократ. Он видел в наставнике не «мудреца», не «софиста», изрекающего готовые истины, а повивальную бабку. И как повивальная бабка помогает рожать ребенка, так и наставник должен помогать обучающемуся рожать мысль. Тем самым вырабатываются навыки самостоятельного, творческого мышления, что и составляет и сущность, и основную задачу обучения. Увы, то, что было известно Сократу два с половиной тысячелетия тому назад, выше уровня понимания наших министерских деятелей на рубеже ХХI века от Рождества Христова.

Таким образом, новации, административно насаждаемые в учебный процесс, находятся в неразрешимом противоречии и с законами мыслительной деятельности, и с фундаментальными принципами дидактики. Они находятся в противоречии и с реальными потребностями общественного развития. Тогда в чем же дело? Почему из фактически полного провала прошлогодних приемных экзаменов не сделано никаких выводов? Почему вместо отказа от бездумных экспериментов со средней школой дается негласное указание снизить планку требований в высшей школе? А дело в том, все эти новшества хорошо корреспондируют с социальным заказом, который поставлен перед системой образования. Смысл этого заказа, может быть, сами того не подозревая, священнослужители реформ предельно точно отразили в термине, которым обозначили эту новую систему образования: сфера услуг. Если старая система просвещала и воспитывала, то теперь она призвана оказывать услуги. А это значит, что именно заказчик будет диктовать ей условия: определять содержание учебного процесса, его идеологию и методику. Школа, в том числе и высшая, превращается тем самым в «девочку по вызову». И об этом нужно сказать. Сказать открыто и жестко, не считаясь ни с «толерантностью», ни с «политкорректностью». Слишком многое поставлено на карту, чтобы проделывать дипломатические пируэты. В связи с этим мне хотелось бы публично обратиться к педагогической общественности с вопросом, готова ли она выполнять эту навязываемую ей роль?

Естественно, возникает вопрос: кто заказчик? Если отбросить эвфемизмы и иной словесный камуфляж, то коротко можно ответить так: «Бизнес». Система образования призвана обслуживать бизнес. Не производство, не экономику, а именно бизнес. Не надо лукаво смешивать их, - это близкие, но всё же разные вещи. Экономика работает на общество, бизнес - на прибыль. То, что бизнес - двигатель научно-технического прогресса, - вздорная выдумка, легко опровергаемая фактами. Он не движет научно-технический прогресс, он паразитирует на нем. Бизнес эгоистичен и космополитичен. Такова его природа. Хотя сами предприниматели лично могут быть милейшими людьми. Это - как солдат. Сам он может быть каким угодно альтруистом и гуманистом. Но раз он солдат - он должен убивать. Бизнесу вообще, а сегодняшнему в особенности, не нужна личность, не нужен человек самостоятельный, творчески мыслящий. Ему нужен робот, человек-функция, манипулятор, способный совершать лишь ту или иную производственную операцию. Формированию такого человека-функции как нельзя лучше и соответствует внедряемая система. Заодно решается и другая, не менее важная политическая задача: такой человек, человек-робот, безропотно и бездумно будет функционировать по любой вложенной в него программе, в том числе и по программе, именуемой системой законодательства. Им легко манипулировать, а его интересы не распространяются далее «хлеба и зрелищ». Ученые, и российские, белорусские, давно уже бьют по этому поводу тревогу. Протестуют учителя, учащиеся и их родители. Однако чиновникам - что с гуся вода. Будто не они на службе у общества, а общество у них на службе.

Отождествление интересов бизнеса с интересами общества - грубейшая стратегическая ошибка. Государственная политика, основанная на этом отождествлении (в том числе и в области науки и образования), ставит под вопрос не только экономический и духовный, но и политический суверенитет страны. И никакого преувеличения тут нет.

Валентин Леонидович Акулов,

МИНСК