| Революция и Гражданская война [64] |
| Красный террор [136] |
| Террор против крестьян, Голод [169] |
| Новый Геноцид [52] |
| Геноцид русских в бывшем СССР [106] |
| Чечня [69] |
| Правление Путина [482] |
| Разное [57] |
| Террор против Церкви [153] |
| Культурный геноцид [34] |
| ГУЛАГ [164] |
| Русская Защита [93] |
На Волге и Каме с начала 1918 года, свирепствовали чрезвычайки и совдепы. Чем дальше от Москвы и вообще от крупных центров, тем больше чувствовался страшный террор чрезвычаек. В то время, когда в Казани в мае и июне месяцах, было относительно спокойно, и местная чрезвычайка, сравнительно мало расстреливала людей, в Сарапуле и Елабуге с самого начала переворота совершались ужасы. Во главе Сарапульской чрезвычайки стояли отъявленные разбойники матросы. Военным комиссаром был некий Седельников, молодой человек со звериными наклонностями, любивший самолично убивать, комиссаром финансов – рабочий из крестьян Медведев. Совдепы накладывали на буржуазию миллионные контрибуции. Не вносившие полностью немедленно убивались. Также убивались купцы, заподозренные в контр-революции. Так после ужасных пыток был убит в Елабуге известный коммерсант В.И. Стахеев. Одного из членов Т.Д.Бр. Гирбасовы арестовали за невзнос контрибуции и несколько раз водили на Каму из тюрьмы, опускали в прорубь и выпытывали, где у него спрятаны деньги. Каждый раз несчастный открывал новые места, деньги отбирались и его продолжали бесчеловечно пытать. Наконец, в одну ночь его привели к проруби на Каме и в бесчувственном состоянии спустили в воду. Тело его осталось не разысканным, по крайней мере, до осени 1918 года. В Елабуге несколько месяцев продолжали убивать совершенно безнаказанно чиновников, общественных деятелей и купцов. Сарапуль, как областной город, окруженный заводами, стал центром красного террора. Сарапуль, исключительно несчастный город. Задолго до этого, местный солдатский гарнизон взбунтовался, разграбил винный склад, перепился и произвел погром всего города. Несколько дней продолжался пожар города пока, наконец, не удалось разоружить озверевших солдат. Теперь на него обрушился со всей силой большевистский террор. Чрезвычайка арестовывала первых попавшихся буржуев и военных. Матрос Ворожцев и комиссар Седельников лично по ночам приезжали в тюрьму и расстреливали намеченные жертвы. Каждый попавший в тюрьму знал, что оттуда он уже не выйдет свободным. Особенно много убивали бывших офицеров и военнослужащих. После ночных убийств, арестованных заставляли мыть полы и стены тюрьмы, забрызганные кровью. Между прочими, по доносу своих рабочих, был арестован Сарапульский кожевенный заводчик Давид Ущеренко с двумя сыновьями, учениками местного реального училища. Ему вменялось в вину хранение оружия. Несколько дней, его детей, мучили и пытали. Наконец, их зверски убили. Труппы их оказались совершенно обезображенными. Каждую ночь убивали в застенках десятки людей. Вблизи Сарапуля стояла баржа с уфимскими заложниками, захваченными в мае месяце красными, при отходе из Уфы по Белой. Среди заложников находились уфимские общественные деятели: издатель «Уфимской Жизни», Кадет Толстой, московский журналист Макс Редер, несколько врачей и других популярных деятелей уфимского общества. По распоряжению Сарапульского совдепа они были ночью все в количестве 40 человек расстреляны и брошены в воду. Впоследствии, после ухода красных из Сарапуля в местной газете «Прикамье» была подробно описана одним из спасшихся обитателей баржи, ужасная смерть несчастных заложников, которых убивали по очереди.
Такой же кровавый террор господствовал в Ижевском заводе, где местный исполком убивал в застенках купцов, представителей интеллигенции и рабочих, заподозренных в контр-революции. В селах и деревнях также производились расстрелы, экзекуции, реквизиции хлеба, меда, масла, яиц и скота. Из Нижнего Новгорода пассажирские пароходы шли переполненными сормовскими рабочими, столичным населением, отправлявшимся на Белую Каму в поисках хлеба. Вокруг Камских пристаней лежали тысячи людей, спавших под открытым небом и ожидавших очереди, чтобы отвезти домой пуд хлеба. Их ловили на пароходах красногвардейцы, отбирали муку, а сопротивлявшихся били прикладами до смерти. Происходили душу раздирающие сцены. По всей Каме и Волге стоял кровавый стон. В это время из Белой приходили радостные известия, что Уфа и Бирск заняты чехо-словацкой армией, что она двигается к Каме. Все, кто только мог, спасались через села Кимбарку, Березовку или Чистополь на лошадях в Уфимскую губернию. К тому времени Сарапуль стал центром военных действий. Там находился штаб 2-ой армии и масса военных учреждений. Главные силы большевиков составляли латыши и небольшая часть мадьяр. Комендантом города был назначен латыш. С июля месяца особенно усилились строгости в Сарапуле. Наготове стояло много пассажирских и буксирных пароходов. Без разрешения совдепов никого не впускали и не выпускали. Город был оцеплен военными патрулями. В начале августа пришло известие о взятии народной армией Казани, о захвате белыми золотого запаса и огромной добычи. Это и послужило толчком к Ижевскому восстанию. Ижевское восстание вышло из недр самих рабочих. Инициатива восстания, как и его осуществление, принадлежит ижевскому союзу фронтовиков, состоявших исключительно из местных и окружных крестьян. Ижевский завод – один из крупнейших оружейных заводов в России, сыгравший большую роль в германской войне. Производительность его доходила до 1000-1200 ружей в день. Состав рабочих в нормальное время доходил до 10.000. Население Ижевска составляло 45-50.000. Ижевские рабочие – местные жители, владеют собственными домиками, небольшими участками земли и по своему укладу жизни не похожи на городской пролетариат. Социалистические идеи никогда не имели и не могли иметь здесь успеха. Та же самая картина была и в соседнем Воткинском заводе. Здесь работало несколько тысяч рабочих. Оба завода принадлежат казне. Рабочие получали сравнительно высокую плату, были обеспечены хорошими квартирами, пользовались заводскими озерами, лесами и прочими угодьями. Заводы приносили казне большие убытки, которые покрывались частью из военных сумм. Во всяком случае, в обоих заводах не было почвы для борьбы с «капиталом». Буржуазию заводов составляли местные, мелкие торговцы, оружейные фабриканты и кустари. Большевизм не встретил в обоих заводах никакого сочувствия. Советская власть, учитывая настроение рабочих, командировала туда столичных рабочих, агитаторов и коммунистов, которые и стояли во главе исполкомов, отстранив от власти местных рабочих. На тайных совещаниях ижевских фронтовиков в начале августа м-ца было решено внезапным ночным нападением обезоружить совдеповскую стражу и захватить власть. Организованные фронтовики, которых было едва несколько сот человек, представляли очень слабую силу, но они учли обстановку и настроения заводских рабочих и были уверены, что они встретят у них сочувствие и поддержку. Оружия у фронтовиков не было, если не считать несколько припрятанных десятков ружей. Рассчитывали на то, что ружей в заводских складах достаточно, и как только будет ликвидирована большевистская власть, все оружие перейдет в распоряжение повстанцев. Никто не сомневался, что все заводские рабочие будут на стороне восставших, до того кровавый террор большевиков спаял их и восстановил против советской власти. Силы красных в Ижевском заводе были весьма значительны, и разоружить их представляло большую трудность. Поводом к восстанию явилось объявление большевиками мобилизации населения для укомплектования красной армии. Офицеры были взяты на учет, с запрещением отлучаться, без ведома, не только из города, но даже из дома. Арестованы были человек 15 местных видных людей в качестве заложников. В ночь на 7-е августа раздался заводской гудок. Большевики предложили собравшимся фронтовикам отправиться в Сарапуль, где они будут сформированы и вооружены для отправки на Кавказский фронт. Вероломный план большевиков задумавших уничтожить невооруженных фронтовиков, был разгадан… Фронтовики, потребовали выдать им оружие здесь дома, но получили отказ. 8 августа фронтовики сорганизовались и, вооружившись чем попало, оцепили завод и заставили красных удалиться. Заречная часть завода была очищена от большевиков. Оставалось в их руках нагорная часть. 9 августа толпа, во главе с фронтовиками бешеным напором смяла красноармейцев, захватила арсенал, исполком, успела арестовать главарей, большевики бежали. Огромная тысячная вооруженная сила бежала перед кучкой храбрых людей. Энтузиазм населения был необычайный. В ряды фронтовиков стали вливаться сотни добровольцев рабочих и крестьян. Рабочие и заводская интеллигенция объединилась, и горячо принялись за организацию народной армии. Через несколько дней из Ижевска отправился небольшой отряд к Воткинску. Ему не стоило большого труда, 17 августа, после перестрелки занять Воткинск. Нападение было столь внезапно, что члены местного совдепа едва успели выскочить и бежать по направлению к ст. Чепца, Пермской ж.д. Большевики не успели эвакуировать ни денег, ни ценностей из казначейства и оставили на несколько десятков миллионов рублей кредитных билетов. Через некоторое время в Ижевске образовался Прикамский комитет Учредительского Собрания, взявший на себя верховную власть. В состав этого комитета вошли члены Учредительного Собрания: Евсеев, Бузанов, Корякин и Шулаков. Комитет состоял из членов партии соц.-револ. Он обратился к окрестным крестьянам с воззванием, в котором звал местное крестьянство восстать против советской власти в Защиту Учредительного Собрания. Кроме того, фронтовики обратились к заводским рабочим со следующим воззванием: «Товарищи рабочие и крестьяне! Мы, вышедшие из Ваших рядов, еще вчера стоявшие с вами рядом у станков и сохи, мы фронтовики, в этот грозный и великий час, когда куются вновь наше право на жизнь, наши идеалы демократии, - мы стоим крепкой стеной на защите наших общих интересов, защите наших родных городов, сел и деревень от нашествия варварски большевистских банд, которые оставляют после себя реки слез и разграбленные города, села и деревни. Этот грозный час защиты наших интересов требует великого напряжения наших сил; мы через своих представителей говорим Вам, что для нас в настоящий момент нет речи о всякого рода нормах, охраняющих наш труд в мирное время – мы сплошь в рядах и на работе, мы стойко переносим в окопах все невзгоды за наше правое дело. И вы, товарищи рабочие и крестьяне, должны говорить также; ваши сердца должны биться одинаково с нашими; наша мысль должна быть вашей мыслью, ибо наши интересы общи – напрягите ваши силы и покажите вашу мощь; покажите, что вы не рабы и умеете сознательно защищать свое правое дело каждый на своем месте; подымите производительность, рабочие у станка, крестьянин у земли, и дайте возможность еще товарищам стать борцами в наши ряды». Преступлено было немедленно к добровольной мобилизации крестьян в волостях, прилегающих к двум заводам. Крестьяне, терроризованные красноармейцами, охотно шли в народную армию. Опустевшие во время большевизма, базары сейчас же после освобождения стали наполняться хлебом, овощами, мясом, которые в изобилии везли на базар окрестные крестьяне. Открылись лавки. Появились товары: обувь, мануфактура, посуда и проч. Народ вздохнул свободно. Заводская молодежь с энтузиазмом пошла добровольцами в армию, образовала отдельные дружины, разведочные отряды, производившие глубокие разведки и налеты в тылу красных. Рабочие оружейных заводов после свержения советской власти увеличили производство от 200 до 1000 ружей в день. Рабочие, интеллигенция, буржуазия и демократия слились в одно целое. Горячо отдались святому делу, спасения государства. Ижевское восстание нанесло советскому правительству страшный моральный удар. Восстали не офицеры, генералы старой армии, не капиталисты и не буржуазия. Восстали рабочие и крестьяне против «рабоче-крестьянской власти». Моральное банкротство коммунизма обнаружилось во всей своей наготе. Нельзя было рассчитывать дальше на успех среди рабочих, коль скоро в самой цитадели пролетариата, среди рабочих и крестьян поднята вооруженная борьба против диктатуры Троцкого и Ленина. Кроме того, Ижевский завод поставлял оружие для красной армии и после Тульского оружейного завода, плохо тогда работавшего, оставался единственным источником получения ружей. Ижевское восстание в тылу казанской группы красных войск было ударом в спину советскому правительству и угрожало отрезать советскую армию на Вятке, Каме, Белой от своей базы. Поэтому известие об Ижевском восстании вызвало в советских кругах панику. Посыпались грозные приказы Троцкого сравнять вероломные Ижевск и Воткинск с землей, уничтожить ижевцев и воткинцев с их семьями. Несмотря на падение Ижевска, и Воткинска, Сарапуль еще держался. Сарапульские рабочие – кожевенники, изгнавшие владельцев заводов, хозяйничали при большевиках, продавали запасы готовых кож, сапог, получали высокие оклады, мало работали и митинговали. Они поэтому поддерживали советскую власть. Особенно рьяными большевиками оказались члены правлений профессиональных союзов, и заводских комитетов, занимавшие хорошие должности и распоряжавшиеся миллионным состоянием заводов. Эти новоявленные буржуи, конечно, крайне неохотно могли помириться с новой властью, которая посягала на их бесконтрольное хозяйничанье. Этим, главным образом и объясняется тот факт, что сарапульские рабочие выносили резолюции, осуждающие ижевцев и вотконцев, призывающие к поддержке советской власти и оправдывающие красный террор. Однако народное движение докатилось и до Сарапуля. Высланные оттуда красноармейские части против Ижевцев терпели жестокие поражения. После первых выстрелов и атак, красные бежали в панике, оставляли пулеметы, ружья и другие военные припасы. Несмотря на то, что в Сарапуле стояла сильная вооруженная флотилия красных, много штабов и латышских частей, все попытки высадить десант на ст. Галево и вести наступление на Воткинск, оказались неудачными. Сарапуль, был в конце августа эвакуирован красными, и ижевцы могли 1 сентября занять его и водрузить знамя народной армии. Сарапульская область оказалась очищенной от красных. Счастье казалось так близко. Оставалось закончить операции соединением с Казанью и Уфой и слиться с народной армией, там оперировавшей. Туда, в Казань и Уфу были обращены все взоры ижевцев. Были сделаны попытки, связаться с этими центрами. Через некоторое время была налажена связь с Уфой. Из горсточки смелых и самоотверженных храбрецов к средине сентября выросла внушительная армия. Когда в конце августа фронтовики начали восстание, у них не было ни одного пулемета, ни одного артиллерийского орудия, Теперь армия имела уже несколько десятков пулеметов и несколько полевых орудий. Все это добыто было у красных. Оказались бомбы, нашлись сабли, образовались кавалерийские отряды. Все же стало очевидно, что без помощи извне, Ижевская армия продержаться долго не может. Она очутилась в огненном кольце. Со стороны Казани была окружена красными, расположившимися по железнодорожной линии Казань-Екатеринбург, а со стороны Перьми ей угрожали красные по линии Чепца-Воткинск и по тракту Пермь-Оса-Воткинск. Единственный, свободный выход – устье Камы на Белую к тому времени был освобожден боевой флотилией адмирала Старка. Если бы ижевская армия имела бы в виду пробиваться к Уфе, она, конечно, тогда могла бы. Но этих намерений у армии не было, все почему-то были уверены в скором падении Перьми, Екатеринбурга, в скором соединении с Казанью и Уфой. В Воткинске, в первых числах сентября, по инициативе местного совдепа, состоявшего из меньшевиков и правых эс-эров, стала выходить газета «Воткинская Жизнь», в которой приняли участие оказавшиеся там петербургский присяжной поверенный Миленко, литератор Тарабукин, автор этой книги и московский литератор А.Л. Фовицкий, с коим 18 июля 1918 г. я выехал из Москвы, вместе пробрались через фронт в Сибирь и в 20-х числах июля, очутились в районе Ижевского завода. Газета имела большой успех среди рабочих и жителей завода. Выходила на желтой бумаге. В Ижевске вышел с первых дней переворота «Ижевский Защитник», руководимый эс-эрами и меньшевиками. В Ижевске культурно-просветительная работа «Комуча» выразилась главным образом в рассылке по селам и на фронт с-ровской литературы. В Воткинске эсеры меньше развивали свою деятельность. На фронт посылались только №№ «Воткинской Жизни». Издателем газеты был вновь организовавшийся Воткинский совдеп, проявлявший корректное и разумное отношение к развернувшимся событиям. Совдеп стал профессиональной организацией и от политики ушел. Прикамский «Комуч». Наши эсеры страдают особой болезнью – манией власти. Ижевское движение захватившее целый уезд, и перебросившееся в смежные Малмыжский и Нолинский уезды, могло блестяще развиваться в глубь и в ширь, могло бы вылиться во всенародное движение, если бы на время были оставлены все партийные интересы, если бы оно прошло только под флагом спасения России и уничтожения большевизма, если бы во главе движения стали талантливые энергические люди и патриоты, если бы наконец, из Уфы вместо болтовни своевременно подали помощь, объединили бы военные действия. Достаточно было тогда одного энергичного и твердого в своих решениях начальника, как все подчинялись бы интересам армии и поставленных ею задач. Но в Ижевском районе к моменту возникновения восстания оказались четыре социалиста-революционера – члены Учредительного Собрания и этого было достаточно, чтобы немедленно образовалась «верховная власть», под громким титулом Прикамского комитета Учредительного Собрания. Обаяние власти Самарского «Комуча» было слишком сильно, чтобы маленькие партийные люди в Ижевске, могли ею не соблазниться. Прикамский комитет овладел государственной кассой. В Ижевском и Воткинском казначействах оказалось 26 миллионов рублей. Резиденция комитета была в Ижевске, а в Воткинск и Сарапуль были назначены уполномоченные на правах уездных комиссаров. Началось неразумное расходование казенных сумм. Рабочие ставки оплаты труда, существовавшие при большевиках, как и вообще большевистские декреты по рабочему вопросу оставлены были в силе. Солдаты народной армии получали такое же жалованье, как и рабочие, как и военные начальники. «Культурно-просветительная вербовочная работа эсеровской партии, поглощала большие суммы и оказалась совершено бесполезной. К концу сентября большевики, подтянув свои резервы, повели наступление по Казанской линии на ст. Агрызь, ж.д. узел, соединявший с Ижевском и Сарапулем. Падение Казани стало известно в Ижевске 18-20 сентября и оно, конечно, в значительной степени подорвало бодрость и стойкость бойцов, тем более, что внутри уже к тому времени господствовал хаос. Большевистская пропаганда, особенно в Сарапуле, безнаказанно делала свое дело. Дисциплины не было. Заколебалось и в Ижевске. К тому времени 26 миллионный фонд, при хозяйничанье Комуча быстро истощился, и положение стало безвыходным. Нечем было платить жалованье армии и рабочим, покупать продовольствие и снаряжение. Не было патронов и оружия. Оставалась единственная надежда на Самару и Уфу. Оттуда ждали помощи деньгами и снаряжением. С тем же нетерпением, ижевские рабочие ожидали помощи союзников. Борьба шла под лозунгом «верность союзникам до конца и борьба с германо-большевизмом». В честь союзников раздавались хвалебные гимны. Пришедшие из Уфы газеты принесли известия, что в Уфу ожидается «стотысячный отряд союзнических войск: японцев, англичан, французов и американцев, которые едут на выручку народной армии и уже проехали Омск. В Уфу прибыли квартирьеры этой армии»… От ижевцев и воткинцев требовалось только, чтобы они удержали свои позиции некоторое время, и помощь скоро прибудет… В конце сентября в Ижевск, прибыл из Уфы член Учредительного Собрания с-р. Шмелев, привезший «Комучу» финансовое подкрепление (несколько миллионов рублей облигациями займа), от Самарского Комуча. Шмелев обнадежил, что подкрепление идет, организовал здесь роту Учредительного Собрания из ижевской интеллигенции и молодежи и вскоре покинул район войны уехал в Уфу, где было значительно безопаснее. (Шмелев через 2 месяца вместе с Вольским, Климушкиным, Черновым и другими вошли в соглашение с советским правительством). Командование Ижевской армии. Командование отрядами вначале взяли на себя сами фронтовики, среди которых было не мало опытных боевых офицеров, побывавших в германской войне. Постепенно с ростом отрядов и превращением их в армию, в нее вливалась заводская интеллигенция, давшая военных специалистов: инженеров, техников и знатоков военного дела. Операции армии носили местный характер. Окруженные со всех сторон красными, ижевцы и воткинцы оборонялись очень храбро, но расширять свои операции они не могли без помощи, ибо для широких наступательных действий не было у армии технических средств, не было денег. Ижевской армией, командовал капитан Федичкин, опытный офицер, а начальником штаба воткинской группы был назначен капитан Юрьев, бывший на войне, социал-демократ, входивший в рабочую коллегию Воткинского завода. Оба оказались хорошими организаторами. Военные приказы и всякие распоряжения издавались от имени главнокомандующего прикамского комитета Учредительного Собрания, уполномоченного комитета и фронтовиков и, наконец, члена местного совдепа. Каждый приказ имел четыре подписи, помимо «Комуча» фронтовиков, в Сарапуле военные приказы подписывались членами заводского комитета. Командование не было свободно в оперативных своих действиях, и часто возникали конфликты между военными и «верховной властью», особенно в вопросе ведения наступательных операций. В миниатюрном масштабе, в Ижевске происходило то, что имело место в Петербурге и Самаре. Офицерство даже вышедшее из недр местного заводского и крестьянского населения, призывалось, как необходимое «зло», оно было в подозрении у эс-эров. Ему не представлялось никаких самостоятельных прав, как и права наложения дисциплинарного наказания. В народную армию, вместо призыва к стойкой борьбе со злейшим врагом – большевизмом и только с ним – за единую Россию, - полилась эс-эровская пропаганда, со всеми разлагающими факторами. На армии лежал штемпель эс-эровской партии. Смертная казнь, как и полагалось, в социалистической армии, была отменена. Боевые приказы из штаба о наступлении обсуждались в солдатских группах и часто не исполнялись, особенно в Сарапуле. О строгой дисциплине нечего было и думать. После первого взрыва энтузиазма, началось охлаждение, упадок дисциплины. Оставшиеся большевистские агенты, интернационалисты и левые с-ры, вели подпольную агитацию против наступления. Воткинцы держались лучше. Здесь дисциплина была твердая. Штаб пользовался большой самостоятельностью. В Сарапуле стоял хаос. Работали 3 штаба друг другу не подчинявшиеся. До конца сентября ижевцам и воткинцам приходилось выдерживать много боев с красными, теснившими их со всех сторон. Особенно трудно доставалось воткинцам, на которых наступали с двух сторон, китайцы и латыши. Насильно мобилизованных крестьян латыши гнали в наступление под пулеметы. Несколько раз Ижевск подвергался страшной опасности. Красные были очень близко, но геройским защитникам удавалось в решительный момент обращать красных в паническое бегство. Под все увеличивавшимся давлением красных, ижевцы вынуждены были очистить Сарапуль 5 октября и отступить к Ижевску. Надежды на помощь «братьев чехов» и союзников конечно не сбылись. Газетные сообщения оказались «утками». Ижевцы были предоставлены себе. Их бросили на произвол судьбы, болтавшие и боровшиеся в Уфе целый месяц за власть эсеры. Ижевцы и воткинцы все же не покинули своих постов и продолжали бороться до последней минуты. Красные меж тем продолжали напирать на Ижевск. Ожидавшаяся помощь оказалась мифом. Силы ижевцев слабели. Отдельные группы сражались героически. Особенно отряды интеллигенции и учащейся молодежи, иногда сдерживали натиск во много раз превосходивших их красных. Стало ясно, что падение Ижевска неминуемо. Но, «Комуч» не сдавался и продолжал уверять, что помощь придет, продолжал скрывать от армии и населения истинное положение дела. Царило паническое настроение. Однажды большевики наступали из Агрыза. Сначала ижевцы отступали. Был трагический момент. Красные послали депутацию из трех татарских мулл и одного буржуя татарина с ультиматумом на имя ижевского рабочего комитета. В нем предлагалось выдать всю интеллигенцию, командный состав и оружие. За это им была обещана полная амнистия. Письмо вместе с делегацией попало в штаб. Было созвано ночью совещание из интеллигенции, и были приняты следующие меры: в 4 часа ночи по тревожному гудку были созваны все жители Ижевска на собрание. На нем был сообщен приказ командарма Федичкина о введении смертной казни за бегство с фронта. Сам Федичкин с несколькими ротами повел наступление. Красные были разбиты. Настроение поднялось. Командарм полковник Федичкин неоднократно пытался убедить «Комуч» в необходимости отступления и своевременной эвакуации Ижевска и Воткинска. Он предлагал пешим порядком пробиваться на соединение с оперировавшей на Урале народной армией. Но «стратеги из Комуча» гг. Евсеев, Бузанов и др. на это не соглашались. Созвали всенародный митинг. Выступил начальник штаба воткинской армии г. Юрьев, который заверил, что в Ижевск двигается на помощь два полка из Уфы, которые скоро прибудут. Члены Комуча, выступавшие на этом митинге, также заверяли, что помощь близка, что нужно бороться и не эвакуировать Ижевска до прихода помощи. План эвакуации был отвергнут. Решено было остаться в Ижевске и биться до конца. Внезапно пришло известие, что адмирал Старк и капитан Феодосьев, не предупредив ижевцев, оставили Каму и Белую и ушли в Бирск разоружаться. Они мотивировали уход мелководьем и прекращением навигации. Борцы очутились в критическом положении. К Гольянам подошло 5 канонерок, и обстреляли берег. Тогда же захвачена была и пристань Галево. Ижевцы и воткинцы очутились в мешке. Единственный путь спасения и отхода оставалась пристань Еловая, переправа через Каму и левым берегом на Кимбардинский завод, в районе которого находилась группа капитана Ларионова. Красные окружили внезапно Ижевск, и повели наступление на город с двух сторон. Штабу удалось спастись по дороге на Воткинск, а тысячи жителей и рабочих очутились во власти красных. Благодаря тыловому прикрытию ижевцев, отступивших в Воткинск с боем, Воткинску удалось сравнительно благополучно эвакуироваться и, соединившись с Ижевцами, переправиться через еще не покрывшуюся льдом Каму. Приходилось пробиваться с боем… Моральное состояние ижевских отрядов было весьма угнетенное. Однако, имея достаточное количество орудий и пулеметов, отобранных у красных уже в боях на левом берегу Камы, штаб сформировал бригады, выделив, из числа всех добровольцев, молодой элемент и отпустил стариков и больных. В плохой одежде и рваной обуви покинули свои родные села ижевцы и шли пешком 500 верст, узким коридором, местами имея фронт противника в 3 верстах от себя. За Ижевской армией шло 20 тысячное население целого уезда, пережившее все ужасы кровавой власти и спасавшееся от неминуемой гибели. Расстрелы ижевцев. 11-го ноября, красные ворвались в Ижевск. Часть армии не успела спастись. Они побросали винтовки и побежали на завод. Красные окружили завод и произвели проверку рабочих. У кого оказался рабочий билет, того отпустили, а остальных вывели и собрали на церковной площади, окружили и расстреляли из пулеметов. Всего было расстреляно в день прибытия красных около 800 человек. Тела убитых вывозили несколько дней и зарывали в огромных ямах в лесу. На следующий день начала действовать чрезвычайка. Ловили всех, на кого только не указывали местные коммунисты. Через несколько дней тюрьма и все арестные помещения оказались переполненными. Арестованные валялись в погребах и сараях. Главный контингент арестованных рабочие и служащие заводов. Расстрелы продолжались несколько недель. Китайцы, мадьяры и латыши бесчинствовали. Квартиры рабочих, служивших в народной армии, разграбили. Семьи ушедших рабочих убивали или отбирали все, что только оказалось. «Рабоче-Крестьянское правительство» жестоко расправилось с рабочими и крестьянами, посмевшими восстать против его тирании. Вместе с Ижевской армией бежали тысячи окрестных крестьян с семьями боявшиеся кровавой мести красной армии. Ижевску пришлось впоследствии, уже в 1919 году, вновь пережить радость освобождения от большевиков, а к концу года новые ужасы его оставления. Мне пришлось наблюдать зарождение ижевской и воткинской армии, пришлось пережить вместе с ней и первые недели великой радости и подъема, как и последние печальные дни оставления Сарапуля. Никогда из моей памяти не изгладятся светлые воспоминания об ижевцах и воткинцах. Никогда не забуду самоотверженности и храбрости рабочих, учащейся молодежи и интеллигенции, с которой эти, сознательные люди, с глубокой верой в правоту своего дела, жертвовали собой, во имя спасения родины из рук красных варваров. Бегство столичной интеллигенции и государственно-мыслящих элементов общества, сдача своих позиций, начавшаяся с первых дней мартовской революции, позорно закончившаяся в октябрьские дни 1917 года, в Петербурге и Москве, приводило нас тогда в отчаяние. Мы были счастливы на первом этапе нашего странствования из Москвы, - в Ижевске, Воткинске, деревни Костоватой (где укрывались от красных), в деревнях и селах Сарапульской области, убедиться, какие огромные потенциальные силы заложены в нашем народе, как не трудно вызвать в нем здоровые патриотические и национальные чувства, как легко двигать его на великое дело спасения государства. Во время атаки красных на пристань Галево, крестьяне близь лежащих деревень, опасаясь расстрелов и грабежей, спасались в Вотинск. Нужно было видеть эту потрясающую картину, как крестьяне свой скромный скарб зарывали в землю, как обитатели хижин, хлеборобы, кормящиеся своим тяжким трудом, спасались от правительства, объявившего войну «дворцам и мир хижинам». Вятское крестьянство получило предметный урок коммунизма и государственности. Оно поняло тогда весь ужас, к которому пришел русский народ, послушавшись предателей и демагогов. Ижевские фронтовики, среди которых было не мало демобилизованных приказом прапорщика Крыленко, поняли какое великое преступление, они совершили, оставив границы России незащищенными. Фронт, который, они бросили у Двинска, образовался у родных сел Вятской губернии. Пришлось защищаться от более опасных и безжалостных врагов. Но к великому прискорбию у Ижевского восстания, так блестяще начавшегося, не оказалось вождей. Яд керенщины, сделавши свое дело в столицах, перелился на Каму. Вновь к власти пришли люди неспособные, хотя на короткое время, забыть догмы своих утопических и беспочвенных учений, ради национальных интересов народа, неспособные подняться над партийностью. Пришли эс-эры и сразу померкли лозунги беспощадной борьбы с советским правительством. Запестрело знамя эс-эровской партии. Это знамя ничего не говорило ни уму, ни сердцу народа, как не говорили ему ничего красные знамена интернационала. Уфимская власть вместо помощи людьми и оружием прислала эс-эровских агитаторов и литературу. Болтали в Самаре, в Уфе, болтали и в Ижевске – пока не пришли красные, в мощной армии. «Мы предпочитаем большевиков дисциплине старой армии, которую нам навязывают из Сибири, - сказал мне видный эс-эровский администратор накануне падения Сарапуля. Мы лучше примиримся с большевизмом, чем с реакцией». А в реакцию, как и во времена Керенского, было зачислено все то, что не верит в социализм, все те истинные демократы, которые являются врагами монархического строя, но мыслят возрождение государства только через капиталистическую систему производства и незыблемость института частной собственности, наконец, всех тех, которые считали, что спасение России не в эс-эровской болтовне, а в крепкой власти. В десятитысячной Ижевской и Воткинской армии весьма незначительный процент, может быть 100-150 человек, преимущественно интеллигенция, принадлежало к социалистическим партиям. Эсеру Шмелеву едва удалось создать тощую роту из 80-100 человек местной интеллигенции и молодежи, отозвавшейся на его призыв, образовать отряд Учредительного Собрания. Остальной состав армии – это простые рабочие и крестьяне, не «мудрствовавшие лукаво», как и все крестьянство России, мало разбиравшееся в социалистических программах, понявшие своим бесхитростным и здоровым умом, что советское правительство состоит из отбросов человечества, из шпионов и предателей, что ему чужды интересы России, что оно ведет русский народ к гибели. Они испытали на собственном опыте хозяйничанье советских агентов, советских войск. И они пошли умирать, как умеют умирать простые люди, без пышных фраз и лозунгов, спокойно шли исполнять свой долг перед Родиной. Они умирали сотнями, тысячами, разорялись, гибли – гибли их семьи, гибло их достояние. Ижевцам и Воткинцам суждено было сыграть крупную роль в истории сибирской армии. Они сказались самыми стойкими борцами за русскую государственность в Сибири, они совершили в отряде героя генерала Каппеля знаменитый ледяной поход… Борьба ижевцев и воткинцев с большевизмом за спасение России золотыми буквами будет вписана в нашу историю. Имена ижевцев и воткинцев, как погибших в тяжкой, но славной борьбе, так и спасшихся, запечатлены будут в благодарной памяти современников и будущих поколений. * * * «Эсеры и меньшевики не признают террора, ибо они исполняют свою роль подведения масс под флагом социализма под белогвардейский террор… Пускай лакействующие пособники белогвардейского террора, восхваляют себя за отрицание ими всякого террора. А мы будем говорить тяжелую, но несомненную правду: в странах, переживающих неслыханный кризис, распад старых связей, обострение классовой борьбы после империалистической войны 1914-1918 годов – таковы все страны мира, - без террора обойтись нельзя – вопреки лицемерам и фразерам». Ленин (Соч. т. 32, стр. 335) ВЕРНОСТЬ | |
|
| |
| Просмотров: 1355 | |