| Революция и Гражданская война [64] |
| Красный террор [136] |
| Террор против крестьян, Голод [169] |
| Новый Геноцид [52] |
| Геноцид русских в бывшем СССР [106] |
| Чечня [69] |
| Правление Путина [482] |
| Разное [57] |
| Террор против Церкви [153] |
| Культурный геноцид [34] |
| ГУЛАГ [164] |
| Русская Защита [93] |
Как расстреливали екатеринославцев На повороте с 9-го километра Запорожского шоссе к днепропетровскому аэропорту, слева от дороги, еще не столь давно видна была небольшая постройка. Это здание днепропетровчане еще в 30-х годах ХХ века прозвали «хитрым домиком». С начала 90-х годов вокруг него все более накаляются страсти. В 1990 г. общество «Мемориал» установило около него деревянный крест, а в 2002-м он был наполовину сожжен неизвестными лицами. С нового тысячелетия традицией стало ежегодно устраивать к месту скорби поминальный ход с участием в нем официальных лиц города и области.
Нам не удалось достать архивы, из которых можно было бы установить список расстрелянных лиц, зато мы нашли исполнителя-коменданта, в течение целого ряда лет приводившего в этом домике приговоры. Свою фамилию, естественно, он просил не раскрывать. Вот, по его словам, как это происходило. "В подвале за небольшим столом сидели два младших лейтенанта госбезопасности и смотрели на швабру. На столе стоял стакан спирта. По счету «три» началась увлекательная игра в перехват ручки швабры. Чья рука окажется сверху – тот и выиграл. Но, как ни странно, спирт выпил проигравший. Еще более странными показались произнесенными им слова: «Ну я пошел к начальству». Твердой походкой, несмотря на выпитый спирт, он начал подниматься по лестнице. Соответственно специфике их работы, им полагалась бутылка водки, не спирт. Но, в связи с возросшим объемом работы, они просили заменить водку спиртом. Это было нарушением строго секретной инструкции, но начальник Днепропетровского областного УНКВД без колебаний взял на себя ответственность и приказал выдавать спирт. Эти младшие лейтенанты госбезопасности (их звание соответствовало армейскому капитану) занимали достаточно скромные должности комендантов. В их обязанности входила охрана здания УНКВД, поддержание его в функциональном состоянии, учет и распределение имущества и т.д. Организацией их труда занимались лично начальник управления и областной прокурор. Проигравший поднимался по лестнице на третий этаж к начальнику 1-го спецотдела, получал от него список, расписывался. Потом спускался и занимал место между выходом из внутренней тюрьмы и автозаком (автомобиль для перевозки арестованных). Вспомните, где стоял Жеглов, когда банда по одному вылезала из подвала. Но комендант, в отличие от Жеглова, держал в руках не револьвер, а лист бумаги с фамилиями. Закончив погрузку, автомобиль трогался, везя в последний путь 10-15 арестантов. Никто из них не знал, что наступили последние минуты его жизни. Чтобы обеспечить спокойствие приговоренных до последней минуты, а также секретность «спецоперации», в Днепропетровском УНКВД была разработана следующая процедура: заключенных из областной тюрьмы переводили во внутреннюю, якобы для дополнительного следствия. Здесь проводился, как правило, один формальный допрос, без протокола. В камерах о претензиях опрашивал сотрудник НКВД, представлявшийся прокурором. Затем объявляли, что доследование закончено и их отправят обратно. Но увозили их в противоположную сторону – на Запорожское шоссе. Проехав по шоссе несколько километров, автомобиль сворачивал налево и через примерно полкилометра останавливался у стоящего в неглубокой ложбинке здания. Арестованных начинали выводить по одному. Но, в отличие от обычной процедуры, мотор автозака продолжал работать, промежуток между вызовами составлял 15-20 минут, дверцы кузова держали закрытыми, открывая лишь для вывода очередной жертвы. Когда арестант переступал порог здания, два крепких бойца комендантской команды заламывали ему руки за спину, надевая наручники, и вели в соседнее помещение. Дежурный помощник начальника тюрьмы опрашивал его: фамилия, имя, отчество, год рождения, статьи обвинения, и объявлял приговор. Комендант стрелял в голову. Врач осматривал тело и констатировал смерть. Комендант ставил в свой список вторую отметку, потом заполнял бланк о приведении приговора в исполнение. Пока оформлялись бумаги, бойцы комендантской команды выносили тело расстрелянного в соседнее помещение и смывали кровь. После подписания акта о смерти комендантом и врачом и уничтожения следов казни процедура повторялась. Закон требовал, чтобы при исполнении приговора присутствовал прокурор, но поставившие себя над законом работники НКВД со второй половины 1937 года стали «забывать» сообщать в прокуратуру о «спецмероприятии». Прокуратура тоже помалкивала о своих обязанностях. После расстрела всех доставленных приступали к процедуре захоронения. Тела переносились в близлежащий овраг в заранее выкопанную общую могилу. Земля над местом захоронения плотно утрамбовывалась. По часу и более, положив руки на плечи друг другу, бойцы комендантской команды ходили по кругу, утаптывая землю ногами, другие время от времени подносили свежую землю (на стройках первых пятилеток так утрамбовывали бетон). Это делалось затем, чтобы, во-первых, на поверхности не осталось могильного холма, во-вторых, чтобы после дождя земля не оседала. Скудный скарб несчастных доставался комендантской команде (еще одна мера маскировки - осужденных на расстрел возили с вещами). Убедившись, что все в порядке, комендант возвращался в УНКВД, сдавал документы, которые при нем тщательно проверялись. Количество актов должно было соответствовать количеству людей в списке. Сличались фамилии, после этого документы сдавались. Комендант спускался в подвал, выпивал второй стакан спирта и шел отдыхать. Примерно через неделю всё повторялось". Комментарий автора С мая 1918 г. по июнь 1945 г., т.е. со времени, когда ВЧК вынесла свой первый смертный приговор до отмены смертной казни в связи с Великой Победой, на комендантов возлагалась обязанность исполнять смертные приговоры и хоронить расстрелянных. Руководство ВЧК, видимо, в душе было согласно с тем, что исполнение этой обязанности вредило здоровью и расшатывало нервную систему. В этой связи оно смотрело сквозь пальцы на то, что большинство комендантов для снятия стрессов крепко выпивали. Ф. Дзержинский, противник алкоголя, строго наказывал сотрудников с запахом перегара и расстреливал за систематическое пьянство, но на пьянство комендантов не реагировал. При наркоме Г. Ягоде водку стали выдавать официально. Несмотря на известные поблажки в годы гражданской войны, люди на этой должности не засиживались. Через комендантство прошло много людей. Известный писатель Николай Островский некоторое время занимал должность коменданта Старобельской ЧК. Белил, красил, расстреливал и хоронил, от чего получил такое нервное расстройство, что был признан негодным к военной службе. Комендантом Симферопольской ЧК был И.Д. Папанин, впоследствии дважды Герой Советского Союза, академик, вице-адмирал, легендарный покоритель Северного полюса. Один из руководителей партизанского движения в Крыму, ставший комендантом в ноябре 1920 г., Папанин занял эту должность сразу после разгрома Врангеля. При штурме Крыма командующий Южным фронтом М. Фрунзе выпустил воззвание, в котором обещал пощаду тем, кто сложил оружие и кто оружие в руки не брал. Ленин назвал это воззвание «идиотским», а Троцкий призвал превратить Крым в запечатанную бутылку, из которой буржуазия не вырвется, и добился назначения туда полномочными комиссарами Белу Куна и Розалию Землячку. Эмиссары Троцкого свою задачу выполнили: из Крыма не вырвался никто. Цифры назывались разные – от 20 тыс. до 100 тыс. Некоторые исследователи называли цифру 300 тыс. Большинство из них расстреляно в Симферополе, куда под предлогом регистрации их собирали из всех городков и селений Крыма. Организацией расстрелов обычно руководил комендант. После окончания акции в марте 1921 г. И. Папанин слег с тяжелейшим сердечным приступом. На службу в ЧК он более не вернулся. Так что прежде, чем отправиться в страну «белого безмолвия», И. Папанин положил в землю весь «Белый Крым». Один из комендантов ЧК попал на страницы шолоховского «Тихого Дона». Илья Бунчук занимал эту должность в Ростовской ЧК и от участия в ночных расстрелах заработал импотенцию. Таково было поколение комендантов времен гражданской войны. В 20-е гг. комендантами ОГПУ стали люди, которые стрессами почти не страдали. На эту должность назначали, как правило, выходцев из деревни, получивших некоторое образование, поскольку выполнение должностных обязанностей требовало работы с документами, исключительной точности в оформлении. Эти ребята могли, при случае, посидеть в культурной компании, продекламировать стихи, порассуждать о нашумевшей книжке. Но превыше благ культуры они ценили материальные блага: гимнастерки хорошего сукна, хромовые сапоги, пайки, положение в обществе и, конечно, право распоряжаться человеческими жизнями. Все эти люди ушли в безвестность, за исключением одного – начальника комендантского отдела КГБ В. Блохина. Начав выполнять свои обязанности в 1930 г., он ушел на заслуженный отдых в 1954 г. в звании генерал-майора. Весь центральный террор 30-х гг. прошел через него. Он лично расстрелял Каменева, Зиновьева, Рыкова, Бухарина, Тухачевского, Уборевича, известных украинских деятелей Пятакова, Постышева, Косиора, Якира, бывшего председателя Екатеринославской губернии Александра Трепалова (1887-1937). Особое «мастерство» Блохин проявил, лично расстреляв в Калининской тюрьме за три дня 7 тыс. (!) польских офицеров из Осташковского лагеря. Местные работники были потрясены, увидев его снаряжение – коричневую кожаную кепку, такой же фартук, кожаные перчатки с крачами выше локтей и целый чемодан немецких пистолетов «маузер» калибра 6,35 мм. На вопрос, зачем столько, объяснил, что при интенсивной стрельбе табельный «наган» быстро перегревается и без более выносливых «немцев» не обойтись. Блохин уехал, оставив в качестве следов своего пребывания несколько ведер стреляных гильз и тюрьму, которая от подвала до крыши пропиталась запахом крови. Этот запах выветривали целых шесть недель. Днепропетровские коменданты не имели таких «лицевых счетов», как Блохин, но и они старались изо всех сил. Как и москвичи, они добились перехода на «маузеры» 6,35 мм. По сравнению с тупоголовой мягкой пулей «нагана», его остроголовая, в твердой оболочке пуля производила гораздо меньше брызг крови, мозга и осколков костей. Впрочем, голова человека – часть тела совершенно необычная, иногда малокалиберная пуля калибра 6,35 мм могла оставить после себя, как в случае с Джоном Кеннеди, кровавую кашу, так что некоторые эксперты до сих пор считают, что пуль было две или три. С другой стороны, крупнокалиберная пуля могла, как в случае с Кутузовым, пробить голову насквозь, не убив при этом человека. Даже при пользовании «Маузером» нашим комендантам иногда приходилось стирать мундиры и мыть лицо, обязательно с хозяйственным мылом. Несмотря на особую осторожность и секретность при проведении "спецмероприятий" (комендантское подразделение комплектовалось из тупых деревенских здоровяков из дальних местностей СССР и т.д.), произошла утечка. О месте, где были расстреляны десятки тысяч жителей области (для исполнения приговора их привозили в областной центр), узнали. Тогда-то здание, где производились расстрелы, и получило прозвище "хитрый домак". Оно уцелело до нашего времени и, как говорят старожилы, почти не изменило свой облик. Где еще массово расстреливали людей? Впрочем, не все наши расстрелянные земляки остаются лежать в безымянных могилах. По страшной иронии истории, а именно «благодаря» немецкой оккупации, останки нескольких десятков расстрелянных покоятся на самом престижном Запорожском кладбище города. До того, как было построено новое здание МВД–КГБ по ул. Чкалова, старое находилось на проспекте Карла Маркса, где сейчас магазин «1000 мелочей». В начале 30-х гг. время было спокойное, и расстреливали мало. Поэтому тела казненных погребали прямо во дворе. Во время оккупации гестапо, узнав об этом от схваченного работника прокуратуры, стало использовать здание аналогичным образом. Там расстреливали одиночек и малые группы. Для массовых экзекуций, как уничтожение евреев, цыган и расстрела заложников немцы выбрали два других места - на Развилке и в Ботаническом саду. Тем не менее, и в самом городе немцы успели расстрелять несколько сот человек. При отступлении старое здание УНКВД они взорвали. Во время строительных работ 60-х гг. останки казненных были обнаружены. И их торжественно перезахоронили на Запорожском кладбище - налево от главного входа в братской могиле с коленопреклоненной скорбящей матерью. Там нашли вечный покой расстрелянные и в НКВД, и в гестапо. Кстати Весной 2006 г. на месте креста установили на государственные средства шестиметровую скульптуру из природного камня, символизирующую женщину-мать, - памятник Голодомору. http://zador.com.ua/news.php?id=66883&cat=7 | |
|
| |
| Просмотров: 2538 | |