| Революция и Гражданская война [64] |
| Красный террор [136] |
| Террор против крестьян, Голод [169] |
| Новый Геноцид [52] |
| Геноцид русских в бывшем СССР [106] |
| Чечня [69] |
| Правление Путина [482] |
| Разное [57] |
| Террор против Церкви [153] |
| Культурный геноцид [34] |
| ГУЛАГ [164] |
| Русская Защита [93] |
Одним из аргументов, высказываемых в пользу советской системы, является
утверждение о якобы присущей ей социальной справедливости, одним из
проявлений которой была повышенная забота государства об инвалидах.
Излишне говорить, что, как и другие пропагандистские мифы, данное
утверждение весьма далеко от реальности. Льготы за революцию Создаваемое фанатиками, палачами и беспринципными карьеристами советское государство с самого начала продемонстрировало свою антигуманную, преступную суть. Осуществляя политику социальной и классовой сегрегации, режим коммунистической диктатуры на заре своего становления на долгие десятилетия нивелировал ценность человеческой жизни, сделав проявления гуманизма и сострадания не более чем «буржуазными пережитками». Тем не менее в первые годы советской власти и до конца 1920-х гг. увечные люди не были объектом каких-либо особых преследований со стороны государства. Во время Гражданской войны и нескольких первых лет после ее завершения инвалиды испытывали те же трудности и лишения, что и физически здоровые граждане, страдая от голода и бытовой неустроенности. Немало увечных людей, имевших непролетарское происхождение, сгинуло в жерновах мясорубки террора. Одним из характерных примеров является трагическая судьба известной благотворительницы княгини Надежды Барятинской. Вскоре после захвата Крыма большевиками, осенью 1920 г., парализованную, много лет не встающую с инвалидного кресла княгиню арестовали и вместе с другими обреченными казнили в окрестностях Ялты. Вместе с тем люди, имеющие физические, умственные или иные увечья, в те страшные годы становились жертвами террористической политики советского руководства лишь в общем потоке расстрелянных или посаженных в тюрьмы. И то исключительно в силу социального происхождения. В остальном отношение режима к инвалидам в 1920-е гг. было достаточно сносным. Бесспорными героями считались инвалиды Красной армии, бывшие красногвардейцы и партизаны. В известной мере лояльным было отношение к инвалидам империалистической войны. Они преподносились как жертвы преступных устремлений царизма. В 1920 — 1930-е гг. при исполкомах советов всех уровней существовали специальные комитеты (комиссии), занимавшиеся вопросами оказания помощи демобилизованным красноармейцам и бывшим красным партизанам. И тем и другим были предоставлены социальные льготы. В частности, ветеранам давали преимущества при приеме на работу. В 1930 г., когда сплошная коллективизация привела к трудностям в снабжении продовольствием, бывшие красные партизаны при наличии специальной партизанской книжки имели право на обеспечение хлебными карточками. Правда, порой, чтобы добиться тех или иных льгот, некоторым инвалидам-ветеранам приходилось преодолевать многочисленные бюрократические препоны. Но даже достигнув желаемого, бывшие участники Гражданской войны не переставали нуждаться. Кроме того, проводившиеся время от времени внутрипартийные чистки создавали для бывших защитников советского строя высокую вероятность лишиться и этих мизерных благ. Сталинская социальная профилактика И все же красные ветераны являлись привилегированной категорией граждан. В противовес ей в советском обществе 1920 — 1930-х гг. было довольно много «неприкасаемых» — людей, которые в силу своего социального и классового происхождения являлись объектом постоянной дискриминации. К ним относили уцелевших представителей дореволюционной элиты, а также деклассированные элементы — проституток, уголовников, нищих. Среди последних было немало страдающих различного рода телесными и психическими недугами. С очередным ужесточением репрессий в начале 1930-х гг. многие из этих людей стали жертвами мероприятий по «очистке» городов, когда власти хватали людей на улицах Москвы, Ленинграда, Харькова, Сочи и отправляли на спецпоселение в плохо приспособленные для жизни районы. Изначально эти мероприятия были направлены против уголовников и блатных, однако, поскольку поиски реальных преступников представлялись небезопасным и хлопотным делом, доблестные сотрудники советских карательных органов избрали иную стратегию. Милиционеры арестовывали случайных людей, просто оказавшихся на улице без документов, считая, что законопослушные граждане будут вести себя тихо, надеяться на исправление ошибки и никуда не сбегут. Уголовников-рецидивистов среди ссыльных оказалось 10 — 20%, остальные были либо бродягами, либо обычными крестьянами и горожанами. Только весной 1933 г. в Западную Сибирь выслали около 39 тыс. человек. В последующие несколько месяцев к ним добавились еще многие тысячи «социально вредных», высланных из Москвы. 23 июля 1933 г. омский оперсектор ОГПУ сообщал о прибытии эшелона, доставившего из Москвы 1719 человек: «Из состава имеется значительная часть инвалидов, стариков и женщин с малолетними детьми». Как справедливо заметил новосибирский историк Алексей Тепляков, «отношение советских властей к инвалидам и умственно неполноценным напоминало нацистскую программу эвтаназии». Но если нацисты практиковали прямые убийства тяжелобольных в клиниках, то в СССР предпочитали действовать более изощренно, отправляя увечных людей в ссылку в непригодные для жизни места. В феврале 1930 г. руководители Лубянки указывали полпреду ОГПУ по Средне-Волжскому краю Борису Баку: «Установлено, что в вашем эшелоне №501 имеется значительное количество переселяемых, не имеющих теплой одежды... включительно до детей. Большое количество накожных больных, есть сумасшедшие, идиоты. Предлагается расследовать причину таких явлений и ликвидировать на будущее время». В 1933 г. среди высланных в Сибирь горожан оказалось много безногих, безруких, а также «слепых, явных идиотов, малолетних детей без родителей». Условия содержания спецпереселенцев были чудовищными. 70 тыс. из них оказались на шахтах Кузбасса, где их поселили в палатки и плохо отремонтированные бараки. Десятки тысяч высланных разбросали по нарымским болотам. События, происходившие здесь, своей жестокостью затмевали любой фильм ужасов. Показательной иллюстрацией является страшная трагедия, разыгравшаяся с мая по август 1933 г. на острове Назино. Этот необитаемый клочок суши посреди Оби стал местом массовой гибели «социально вредных и деклассированных элементов», которых высадили сюда без еды, крыши над головой, какой-либо утвари. Оказавшись без средств к существованию, люди стали массово вымирать от голода, холода и болезней. При этом имели место десятки случаев людоедства. В результате из 6114 высланных к августу 1933 г. в живых осталось немногим более 2 тыс. человек. Эта трагедия получила нежелательную огласку, и местным властям пришлось оправдываться перед начальством. Но делали они это в высшей мере своеобразно. Так, например, бывший комендант острова Цепков заявлял: «Я считаю, что это, с одной стороны, было плохо, а с другой, неплохо. И вот почему. Если бы эти прибывшие деклассированные были выселены не на остров, а в места, которые были мной подготовлены, то их положение было бы лучше, но для местного населения это была бы «могила», было бы плохо». Глухонемые шпионы Положение инвалидов нисколько не улучшилось и во второй половине 1930-х гг. В 1935 г. комиссии помощи демобилизованным красноармейцам и бывшим красным партизанам были ликвидированы постановлением ВЦИК одновременно с закрытием журнала «Каторга и ссылка», роспуском Общества старых большевиков и Общества бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев. А в годы «Большого террора» увечные люди стали таким же объектом преследований, как и другие категории граждан. Попавшие в жернова сталинской репрессивной машины инвалиды, как правило, расстреливались, поскольку администрация ГУЛАГа не была заинтересована в их приеме. Автором такого решения стал Леонид Заковский — с 20 января 1938 г. начальник УНКВД Москвы и заместитель Ежова. Инструктируя председателя «особой тройки» НКВД по Московской области М. Семенова, Заковский заявил, что все инвалиды должны быть приговорены к высшей мере наказания, что и произошло в феврале 1938 г.: 170 инвалидов (с ампутированными руками и ногами), слепых, туберкулезных и сердечных больных были преданы смерти лишь потому, что в московских тюрьмах нужно было освободить место для новых заключенных. Надо сказать, что подобные мероприятия не были для Заковского новшеством. В бытность свою членом Ленинградской областной «тройки» этот чекист был причастен к репрессиям против местной общины глухонемых. В августе 1937 г. при обыске в квартире одного из них работники НКВД обнаружили несколько открыток с изображениями Гитлера. Это были стандартные вложения к немецким упаковкам сигарет, принадлежавшим жившему в этом же доме немецкому политэмигранту Альберту Блюму (тоже глухонемому). На основании этого было создано «дело антисоветской, фашистской террористической организации агента гестапо А. Блюма», связанного с немецким консулом в Ленинграде. Из 54 глухонемых, арестованных по этому делу, 34 были приговорены к высшей мере наказания, 19 — к 10 годам лагерей. Специнтернаты для ветеранов Новый виток преследований инвалидов пришелся на первые послевоенные годы. Война СССР с Германией не только унесла около 27 млн. человеческих жизней, но и оставила несчетное количество сирот, инвалидов и вдов. Защитившие свою Родину и ставшие в результате калеками, увечные воины жили в крайней нужде. Чтобы добыть кусок хлеба, многие из них вынуждены были заниматься попрошайничеством. Обыденной картиной тех лет были понуро сидящие на улицах, просящие подаяние безногие и безрукие люди в солдатских шинелях и с орденами. Являясь живым напоминанием о страшной цене, заплаченной за одержанную победу, эти несчастные одновременно служили упреком сталинской партийно-советской системе. Ради соблюдения внешней благопристойности руководство страны готово было отправить обездоленных людей в настоящие резервации. Одна из таких была организована на острове Валаам. В расположенном там старом монастыре в 1948 г. власти оборудовали специнтернат, куда свозили инвалидов со всей Ленинградской области. При этом монастырские помещения не были приспособлены под больничные нужды. Поначалу в интернате не было электричества, отопления, отсутствовали самые элементарные бытовые удобства. Как следствие, из сотен привезенных на остров калек некоторые умерли в первые же месяцы после прибытия. По образцу валаамского вскоре возникли другие специнтернаты. Все они располагались в отдаленных и малонаселенных местах, чаще всего в заброшенных монастырях — Кирилло-Белозерском, Александро-Свирском, Горицком... Преследования инвалидов продолжились и после смерти Сталина. В докладе МВД СССР в президиум ЦК КПСС «О мерах по предупреждению и ликвидации нищенства» от 20 февраля 1954 г. за подписью Сергея Круглова сообщалось, что за 1953 г. органами милиции были задержаны 182342 человека и что «среди задержанных нищих инвалиды войны и труда составляют 70%». А поскольку многие отказывались от направления в дома инвалидов, самовольно оставляли их и продолжали нищенствовать, предлагалось часть существующих домов инвалидов и престарелых… «преобразовать в дома закрытого типа с особым режимом». В тени достижений Отношение государства к увечным людям стало меняться в лучшую сторону только в последние десятилетия существования СССР. В 1970 — 1980-е гг. советское правительство приняло достаточно много законодательных актов, направленных на повышение уровня соцобеспечения: инвалидам предоставлялись различные льготы, совершенствовалась система пенсионного обеспечения, улучшалось здравоохранение. Тем не менее даже в брежневский период большинство инвалидов не обеспечивали должным образом. Чтобы получить от государства те или иные материальные блага, нуждающимся приходилось обивать пороги инстанций, повсеместно сталкиваясь с чиновничьим безразличием и произволом. Огромное количество фактов пренебрежительного отношения власти к увечным и обездоленным людям в «застойные» годы содержится в книге советского диссидента Валерия Фефелова «В СССР инвалидов нет!» Анализируя окружающую его действительность, автор, сам инвалид, приходит к неутешительным выводам: «Человек, ставший в СССР инвалидом, сразу попадает в зависимость от многих обстоятельств, даже от таких мелочей, которые здоровые люди обычно не замечают. Например, парализованный инвалид на коляске в СССР не может беспрепятственно переехать улицу, заехать в какое-нибудь административное или общественное учреждение (библиотеку, кинотеатр, музей и т. д.). Да и просто чтобы спуститься по лестнице своего дома и выйти на улицу, ему нужна посторонняя помощь. Гораздо хуже обстоит дело, когда нужно найти средства для покупки самого необходимого, будь то продукты, одежда и т. д. В СССР существуют достаточно обширные категории инвалидов, на которых не распространяется даже социальное обеспечение. Многие получают пособия и пенсии в несколько раз ниже прожиточного минимума». Сама архитектура советских (а следовательно, и нынешних) городов была устроена так, чтобы удовлетворять повседневные нужды только физически здоровых людей. Оказавшись на Западе, Фефелов был поражен наличием там специальных асфальтовых дорожек, предназначенных для передвижения по ним как велосипедистов, так и инвалидов-колясочников, а также указателей с инвалидной эмблемой — человек на коляске, указывающий инвалидам наиболее удобный и короткий путь. И самое главное — инвалиды на Западе не на словах, а на деле являлись полноправными членами общества, живущими полноценной насыщенной жизнью. В отличие от них, инвалиды в СССР во все периоды пребывания коммунистов у власти в подавляющем большинстве были наиболее обездоленной категорией граждан, подверженной преследованиям и социальной дискриминации. Нынешнее трудное положение больных и увечных людей во многом обусловлено тяжким наследием ушедшей советской поры. http://1k.com.ua/437/details/22/1 | |
|
| |
| Просмотров: 877 | |